Докладов Международной он-лайн конференции «Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации»

Исследование дискурса – одно из наиболее актуальных направлений в современной лингвистике. На сегодняшний день существует ряд определений понятия дискурса, опирающиеся на мнения таких ученых как Н.Д. Арутюнова, М.Л. Макаров, В.И. Карасик, Д. Шиффрин и др. Большинство подходов к определению дискурса не являются в корне противоречивыми, но дополняют друг друга и придают данному феномену статус объекта междисциплинарного изучения. Подчеркнем, что, говоря о дискурсе, большинство ученых указывают на связь процессов порождения и понимания текста с коммуникативной ситуацией. В частности, одно из наиболее полных, на наш взгляд, определений дискурса дает Т. Милевская. Исследователь понимает под данным феноменом совокупность речемыслительных действий коммуникантов, связанную с познанием, осмыслением и презентацией мира говорящим и осмыслением, реконструкцией языковой картины мира продуцента реципиентом [Милевская 2008].

Что касается взаимоотношений в связке дискурс/текст, наиболее убедительным представляется понимание текста как статической имманентно связной (и цельной) промежуточной стадии дискурса, любой протяженности языковых знаков, заключенной между двумя остановками в коммуникации, инициируемыми продуцентом или реципиентом. Такой подход сближает текст с высказыванием и игнорирует принципиальное для статического анализа языка различие между письменным и устным модусами [Милевская 2008].

В.И. Карасик отмечает, что дискурс может рассматриваться с позиций прагмалингвистики, психолингвистики, лингвокультурологии, социолингвистики. Исследователь также указывает, что согласно принципам социолингвистики можно выделить два основных типа дискурса: персональный (личностно-ориентированный) и институциональный [Карасик 2000: 6].

Одним из значимых для современного общества типов институционального дискурса представляется спортивный. Исследователи отмечают, что спортивный дискурс - это сложное многофункциональное образование, включающее в себя ряд подтипов: педагогический (в общении пары «спортсмен — тренер»), юридический (в обсуждении правил и нарушений проведения, участия, отмены или переноса спортивных состязаний), политический (реализующийся во время проведения крупных соревнований международного уровня), медицинский (в рамках подготовки спортсменов, оказания им помощи в период соревнования и др.) [Карасик 2000].

Спортивный дискурс, как и любой другой институциональный дискурс, имеет специфические черты и реализующиеся в нем базовые концепты. Под концептом, в данном случае, мы понимаем ментальное образование, имеющее языковое выражение и отмеченное культурной спецификой [Степанов 2001, Стернин 1999, Слышкин 2000 и др.].

Концепт может рассматриваться как информация, объединенная и систематизированная в виде фрейма. В частности, З.И. Моисеева, опираясь на работу М. Минского [Минский 1979], рассматривает фреймовую организацию концепта и утверждает, что «структура концепта состоит, как правило, из вершинных и терминальных узлов, репрезентирующих схему концептуальных смыслов (релевантных и второстепенных) анализируемой когнитивной единицы» [Моисеева 2007: 9]. Концептуальные смыслы, релевантные для отождествления понятия, схематический набор типичных признаков, детерминирующих данное понятие в отличие от других, и образуют вершинные узлы, которые располагаются в виде набора смысловых сгустков (узлов) в одной плоскости либо в разных плоскостях. Терминальные, или дополнительные узлы, как правило, расширяют и варьируют когнитивный объем концепта за счет новых концептуальных смыслов [Моисеева 2007: 11].

По мнению исследователей для спортивного дискурса концепты «борьба», «соревнование», «время», «сила», «спортсмен» и др. являются базовыми [Карасик 2002: 16].

Рассмотрим как происходит объективация фреймовой структуры концепта «спортсмен» в одном из видов реализации спортивного дискурса – в публикациях спортивной тематики франкоязычной прессы. Осуществленный нами анализ словоупотреблений, полученных путем сплошной выборки из журналов Le Monde, Label France, Le Français dans le monde показал, что во фреймовой структуре концепта «спортсмен» наибольшую степень актуализации приобретает вершинный узел «победитель». Причиной этого является широкий интерес со стороны СМИ к победителям спортивных соревнований.

Например:

Или:

Один из основных, но несколько менее актуализированный в спортивном дискурсе - вершинный узел «представитель вида спорта». Достаточно высокая степень его объективированности связана с тем, что количество видов спорта постоянно увеличивается, появляются и начинают интенсивно использоваться новые лексические единицы.

Например:

Pilotes et bolides se sont presque fait voler la vedette par la bataille qui oppose les constructeurs automobiles et le magnat allemand des médias, Léo Kirch [Le Monde 2001: 13].

Les deux pilotes sont sortis indemnes de l’accident [Le Monde 2001: 13].

David Recorbet, un footballeur de l’AJ Auxerre explique comment il s’est senti “traité comme du bétail” lorsque un agent d’orienter sa carrière en Grande-Bretagne [Le Monde 2004: 22].

Stefania Belmondo, athlète la plus titrée de l’histoire des JO d’hiver a égalité avec la Russe Raisa Smetanina (10 medaillеs ) qui a allumé la vasque olimpique [Label France 2007 : 62] .

L’alpinistу Français Antoine Deneriaz, 29 ans a remporté la médaille d’or de la descente de ski alpin [Label France 2006 : 46 ].

La biathloniste Larissa Kourkina remporte la médaille d’or de l’epreuve de relais 4,5 km de ski de fond des Jeux [Label France 2006 : 23].

Patineur Américain Joey Cheek a remporté le 500 m en décevante, le favori le Japonais Joji Kato, et le Russe Dmitry Dorofeyev [Le Français dans le monde 2006 : 12 ].

Zinedine Zidane, un footballeur, en 2001 il devient le joueur le plus cher du monde [Label France 2006 : 37].

Avant de venir aus Etats-Unis, j’étais un nageur. Maintenant, je suis un athlète [Le Monde 2004: 22].

Cледует отметить, что каждому виду спорта во французской лингво-культуре соответствует специальная номинация спортсменов, а при ее отсутствии лексема заимствуется из другого языка, тем самым расширяется лексический состав французского языка.

Достаточно представительным вершинным узлом фреймовой структуры концепта «спортсмен» является «представитель «своей» команды».

В частности:

Или еще:

Отметим, что номинации представителей «своей» команды во фрацузской лингвокультуре представлены весьма широко. Так, например, в русском языке мы не находим контекста, в котором лексема коллега (consoeur, confrère) означает участника «своей» спортивной команды. Аналогично использование лексемы compatriote, которая также широко применяется для обозначения представителя «своей» спортивной команды во французской лингвокультуре.

Антонимичным по семантике по отношению к предыдущему представляется вершинный узел «соперник».

Во французской прессе находим:

Итак, в результате исследования репрезентации концепта «спортсмен» во французском спортивном дискурсе были выявлены четыре наиболее актуализированных вершинных узла: «победитель», «представитель вида спорта», «представитель «своей» команды», «соперник». Причем наибольшая степень актуализированности присуща структурной единице «победитель». Отметим, что во французской лингвокультуре в спортивном дискурсе активно используются лексемы «champion», «médaillé», варианты которых есть и в других европейских языках. Специфической особенностью концепта «спортсмен», репрезентированного во французской лингвокультуре представляется сравнительно большое количество лексем, отражающих концептуальное пространство «представитель «своей» команды».

Карасик, В.И. О типах дискурса // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: Сб. научн. тр. – Волгоград: Перемена, 2000. – С. 5 – 20.

Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепт, дискурс. – Волгоград: Перемена, 2002. – 476 с.

Милевская Т. Дискурс и текст: проблема дефиниции. – Режим доступа: http://teneta.ru/rus/me/milevskat, свободный. – Загл. с экрана. – Яз. рус. – 3.04.08.

Минский, М. Фреймы для представления знаний. – М.: Энергия, 1979. – 151 с.

Моисеева, З.И. Концепты „SOLIDARITÄT“ И „WOHLSTAND“ и вариативность их фреймовой структуры в немецком политическом дискурсе (на примере текстов речей и интервью канцлеров Германии Г. Коля, Г. Шредера, А. Меркель): автореф. дис. ... канд. филол. наук. – Нижний Новгород, 2007. – 22 с.

Слышкин, Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. – М.: Академия, 2000. – 125 с.

Степанов, Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. – М.: Акад. проект, 2001. – 989 с.

Стернин, И.А. Концепт и языковая семантика // Связи языковых единиц в системе и реализации: Когнитивный аспект. – Тамбов, 1999. – Вып. 2. – С. 69 – 75.

Никитина Г.А.

Педагогический институт

СГУ им. Н.Г. Чернышевского
НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ РЕАЛИЗАЦИИ СОЦИАЛЬНЫХ ФУНКЦИЙ ОБЩЕНИЯ ПОСРЕДСТВОМ РЕЧЕВОЙ ОЦЕНКИ
В условиях общения целью практически любой деятельности становится воздействие на коммуникантов и достижение определенного результата, эффекта, успеха, мотивированного как практической целесообразностью, так и интенцией участников общения. Основой для достижения того или иного результата в рамках общения является обмен информацией. Именно в процессе восприятия информации, которая может быть выражена в форме слова, действия, процесса, очевидного факта и др., коммуникант наделяет ее положительными или отрицательными характеристиками. Подобное осознанное или неосознанное определение воспринимаемого явления в системе имеющихся ценностей участника коммуникации сопровождается в общении речевым выражением своего к нему отношения, определяющим значимость, место, адекватность и другие характеристики данного явления среди других явлений.

Иными словами в процессе общения происходит порождение оценки, а затем и ее выражение в речи. Очевидно, что процессы порождения в сознании говорящего тех или иных оценочных суждений связаны с процессами познания действительности и с сопоставлением наблюдаемых фактов с системой ценностей конкретной личности. При этом важно, что оценивание связано не только с коммуникативной стороной общения, т.е. с обменом информацией. Организация взаимодействия между участниками общения, его интерактивная сторона, связана с согласованием действий, распределением функций и влиянием на настроение, поведение, убеждение собеседника, что фактически не может не сопровождаться порождением и выражением оценки. Последнее справедливо и для перцептивной стороны общения, когда оценка складывается в процессе восприятия друг друга.

В зависимости от того, сколько участников задействовано в общении, каковы отношения между ними, какова обстановка общения, говорящий выбирает определенные стратегии и тактики речевого поведения. Контекстная ситуация общения определят и насколько открыто и прямо выражается оценка происходящего. Очевидно, что официальное и частное общение можно рассматривать как две полюсные формы, обладающие различными характеристиками. Так, если взять за основу классификацию форм общения, предложенную А.В. Резаевым, [Резаев 1993], то можно предположить, что формальное общение ("контакт масок"), построенное на использовании говорящим набора выражений лица, жестов, стандартных фраз, позволяет скрыть истинные эмоции и отношение к собеседнику, ситуации.

С другой стороны, можно рассматривать примитивное общение, когда партнер по общению оценивается как "нужный или мешающий объект: если нужен, то активно вступают в контакт, если мешает – оттолкнут или последуют агрессивные грубые реплики" [Резаев 1993: 16-19]. В любом случае, в зависимости от социальной роли собеседника выбирается не только возможность выражения оценки, но и средства общения.

Общеизвестно, что общение, будучи сложным социально-психологическим процессом взаимопонимания между людьми, осуществляется посредством как речевого, так и неречевого каналов. Именно речь, как средство общения одновременно выступает и как источник информации, и как способ взаимодействия собеседников. В речевом поведении человека реализуется постоянное «исполнение» присущих ему социальных признаков и «проигрывание» переменных ситуативных ролей, ориентация в общем социальном положении и в ролях адресата, оценка официальности и неофициальности обстановки общения и личностных отношений с партнером по общению. Таким образом, и в поведении, и в речи каждый остается неповторимой индивидуальностью, но в то же время каждый находится в рамках социальных отношений с окружающими, в рамках социальных ролей, предписаний, обстоятельств.

Речевая ситуация определяется такими обстоятельствами, которые вынуждают человека сказать нечто (или, во всяком случае, участвовать в речевой деятельности), при этом действовать (с помощью речи) в более или менее строгом соответствии с определяющими ситуацию признаками. Социальные роли и признаки личности являются составной характеристикой речевого поведения, влияют на речь. Для определении социальной роли важны такие ключевые понятия как позиция и функция. Позиция определяется общим положением человека в социальной среде. Какова бы ни была позиция индивида (отец, дочь, учитель, ученик, подчиненный и т.п.), каждой из них присущи специфические функции, которые способен и обязан исполнять занимающий эту позицию. При этом та или иная социальная роль в сознании людей связана с образцом поведения, с ожиданием того, что человек в данной роли обязан делать и на что он имеет право [Резаев 1993: 58].

Будучи существом общественным, человек не только действует, ведет себя, но и говорит в соответствии со своей социальной ролью, другими словами, его речевое поведение напрямую связано с ролевым поведением. Оценка, как отмечалось, являясь неотъемлемой частью общения, а ее вербальное выражение - составляющей речевого поведения говорящего, также связана с выполнением социальной роли человека.

Для выражения своей оценки говорящий может прибегать к различным речевым средствам, в зависимости от указанных факторов. Так, речевые формулы оценивания представляют собой комплекс наиболее употребительных разговорных формул. Разговорные формулы, с помощью которых осуществляется оценивание, разнообразны по своему характеру. Мы выражаем свое отношение к поведению и деятельности собеседника посредством слов похвалы, одобрения, согласия, несогласия, подтверждения, удовлетворения, запрещения, укоризны, предупреждения, комплимента и т.д. Речевое оценивание может быть в форме утверждения, вопроса или носить повелительный характер.

Обобщая, можно утверждать, что типичное речевое высказывание – это высказывание, так или иначе регулирующее поведение другого человека. При этом оценка, высказанная прямо или косвенно, присутствует в большинстве высказываний, так как воспринимая явления, процессы, предметы и факты реальной или воображаемой действительности, человек не может не реагировать на получаемую информацию.

В качестве примера можно рассмотреть некоторые особенности выражения оценки в речи персонажей О.Уайльда в комедии «Как важно быть серьезным». Данный выбор обусловлен тем, что основной формой общения (согласно классификации А.В. Резаева) героев пьесы является светское общение. Интересным представляется вопрос о том, какими средствами и насколько часто выражается оценка в речи героев.

Среди действующих лиц пьесы четыре молодых человека: Джон Уординг, Алджернон Монкриф, Гвендолен Ферфакс и Сесили Кардью. Джон и Алджернон получили образование в Оксфорде и могут быть отнесены к представителям «золотой молодежи» викторианской Англии, их избранницы Гвендолен и Сесили получили домашнее воспитание и вряд ли могут быть названы образованными девушками. Их речь - пустая салонная болтовня, полная глупостей и нелепых парадоксов. Из героев старшего поколения только у преподобного Чезюбла есть богословское образование. Леди Брэкнелл, вероятно, получила какое-то домашнее образование, а гувернантка мисс Призм учит Сесили немецкому, географии и политэкономии.

Речевое выражение оценки поведения и деятельности собеседников является постоянным компонентом речи героев. В некоторых случаях говорящим достаточно короткой речевой формулы с оценочным компонентом (например, « How wonderfully clever you are!», « I hate», «Detestable girl!»), гораздо чаще салонная беседа строится на распространенных предложениях («Algernon is an extremely, I may almost say an ostentatiously, eligible man», «Your vanity is ridiculous, your conduct an outrage, and your presence in my garden utterly absurd») и длинных рассуждениях героев (« This afternoon during my temporary absence in London on an important question of romance, he obtained admission to my house by means of the false pretence of being my brother. Under an assumed name he drank, I’ve been informed by my butler, an entire pint bottle of my Perrier-Jouet, Brut, ’89; wine I was specially reserving for myself. Continuing his disgraceful deception, he succeeded in the course of the afternoon in alienating the affections of my only ward. He subsequently stayed to tea, and devoured every single muffin. And what makes his conduct all the more heartless is, that he was perfectly well aware from the first that I have no brother, and that I don’t intend to have a brother, not even of any kind. I distinctly told him so myself yesterday afternoon»). Поэтому, для удобства презентации представим полученные данные в виде таблицы (Табл. 1), где все речевые высказывания с оценочным компонентом рассматриваются с точки зрения положительной и отрицательной оценочности, а также в связи с направлением речи говорящего в свой собственный адрес («I don’t play accurately-anyone can play accurately-but I play with wonderful expression. As far as the piano is concerned, sentiment is my forte») или адрес других (« You are the prettiest girl I ever saw» или «There’s a sensible, intellectual girl! the only girl I ever cared for my life»). Кроме того, выделены такие способы выражения оценки, как речевая формула (Р.Ф. - в таблице), распространенное предложение (Р.П.), тирада (Т.) и скрытая оценка (скр).

Анализ представленных данных позволяет утверждать, что отрицательные характеристики, выражения неудовольствия и порицания произносятся чаще, чем слова похвалы (59 %). Это и неудивительно, учитывая бесконечные конфликтные ситуации и противостояние героев друг другу (конфликт между Джеком и Алджерноном, Джеком и леди Брэкнелл, Сесили и Гвендолен). Именно им и принадлежит основное количество оценочных высказываний (91 %).

Интересно, что у представителей молодого поколения отрицательные оценки встречаются почти в два раза чаще, чем положительные: 62% и 38% соответственно, что, вероятно, может быть объяснено их критическим отношением ко всему на свете и своеобразной формой протеста против устройства общества. В то же время пожилые люди более сдержаны в оценках окружающих и процентное соотношение позитивных и негативных оценок у них приблизительно равно: 47% и 53%.

Рассмотрение речевых высказываний с оценочным компонентом по гендерному признаку показало, что у мужчин здесь явное преобладание отрицательных высказываний: 73% против 27% положительных оценок, тогда как в речи женщин соотношение положительных и отрицательных оценок близко к равному: 53% и 47% соответственно. Возможно, это объясняется тем, что именно мужчинам принадлежит активная социальная роль в обществе и семье.

С точки зрения способов передачи положительных и отрицательных оценок необходимо подчеркнуть, что персонажи О. Уайльда одинаково часто используют в своей речи прямую («How idiotic you are!») и скрытую (например, «You know how anxious your guardian is that you should improve yourself in every way») оценки (180 и 181 высказываний).

Оценка в форме слова и речевой формулы встречается гораздо реже (7%), чем оценка в виде развернутых предложений и тирад (93%), что, вероятно, тоже может найти свое объяснение социальным статусом героев, в основном принадлежащих к высшему обществу, которых никак нельзя назвать людьми дела, их единственное занятие – праздная салонная болтовня, а умение витиевато и завуалировано выражать свои мысли – качество, высоко ценимое в их среде.

Итак, рассмотрение оценки как составляющей речевого поведения человека позволяет сделать вывод о том, что оно является не только выражением сугубо индивидуальных речевых проявлений данной личности. В том, какими языковыми средствами выражается оценка, проявляется языковая личность, принадлежащая данному времени, данной стране, данной социальной группе, данной семье.
Библиографический список

Парыгин, Б. Д. Основы социально-психологической теории. М., 1987.

Резаев, А. В. Парадигмы общения : Взгляд с позиций социальной философии. СПб., Иваново, 1993.

Wilde, Oscar. Plays. Moscow, 1961.

Как известно из теории коммуникации, а также из прагматики дискурса, основные причины, по которым в речевом высказывании могут нарушаться правила коммуникации, – это желание адресанта скрыть от адресата истинные цели осуществляемой им коммуникации и стремление адресанта повысить экспрессивность речи, придать ей дополнительную эстетическую ценность [Арутюнова Н. Д., Падучева Е. В. 1985]. Рекламный дискурс, основной коммуникативной целью которого в современном обществе является убеждение [Beasley R., Danesi M., Perron P. 2000], демонстрирует одновременно оба вида мотивации рекламного «говорящего» к избранию непрямой формы общения с потребителем. Смысловые послания, помещённые автором рекламы в импликатуры, с одной стороны, позволяют ему безбоязненно вводить в дискурс коммерчески ориентированные прагматические установки, «камуфлируя» их на эксплицитном уровне более благовидными мотивами: заботой о здоровье потребителя, о его материальном достатке, комфорте, красивой внешности и т.д. С другой стороны, предпочитаемый рекламой непрямой способ подачи информации позволяет автору «насытить» дискурс большим количеством стилистических приёмов и иных выразительных языковых средств, значительно повышающих уровень речевой экспрессии и, как следствие, увеличивающих его иллокутивную энергию. При этом, используя тактику непрямой коммуникации, «говорящий» избавлен от необходимости аргументировать пропозиции, а также от ответственности за недостоверность содержащейся в них информации, нередко искажающей картину действительности, поскольку содержание пропозиций является плодом индивидуального ментального творчества читателя, конструирующего смыслы на базе собственных знаний и жизненного опыта.

Способы осуществления косвенной коммуникации в рекламе достаточно многообразны и предполагают возможность выведения из реализующих её высказываний разного рода импликатур. Согласно общепринятой классификации, речевые импликатуры бывают конвенциональными (способствующими умозаключениям, которые верны в силу слов и конструкций, используемых «говорящим») и неконвенциональными (выводящими смыслы, основанные на убеждениях «слушающего», его представлении о принципах коммуникации, а также знаниях о мире, о ситуации общения и т.д.).

Примером введения в рекламную речь конвенциональных импликатур может служить следующее высказывание в рекламе морских круизов и сопутствующих видов отдыха, организуемых туристическим агентством Celebrity Cruises:

“Which level of massage would you like: Swedish, deep tissue or amnesia?” Конвенциональная импликатура: «You would like a massage: either Swedish, deep tissue or amnesia».

Очевидно, что этот вопрос нельзя считать информативным, но, скорее, риторическим, так как он не только не предполагает ответа со стороны читателя, но и сам на уровне импликатуры содержит «правильный» ответ. Предпочтение, отданное в этом рекламном образце вопросительной форме подачи прагматически ориентированной пропозиции (притом, что ассерция, как известно, обладает более сильным перлокутивным эффектом), очевидно, объясняется стремлением авторов минимизировать свою ответственность за недостоверность имплицируемой данным высказыванием информации, а также повысить уровень языковой экспрессии посредством оформления пропозиции в виде стилистического приема. Подтверждением тому может также служить метафорическое использование «амнезии» в качестве вида массажа, порождающй конвенциональную импликатуру: «Make your choice between two traditional massages and a heavenly bliss», которая, в свою очередь, выводит неконвенциональную импликатуру: «The kind of massage Celebrity Cruises offers you is that heavenly bliss».

Особенностью неконвенциональных импликатур является их весьма условная связь с собственно языковым содержанием высказывания, ибо в качестве основных факторов их порождения выступают психо-социальные особенности индивидуального читателя, а также его представления о правилах речевого общения.

Примером неконвенциональной импликатуры, выводимой на основе знания интерпретатором максим кооперативного общения, может служить речевое высказывание в рекламе услуг компании Marthasflowers по доставке цветов: “Marthasflowers. Fast. Fresh. Beautiful”. – Импликатура: “Companies other than Marthasflowers deliver flowers slowly, non-fresh and unbeautiful” (импликатура порождается за счёт нарушения максим качества и способа действия). Главным условием выведения такого вида импликатур является способность интерпретатора распознать скрывающий её «подвох» в высказывании и отнести его к нарушению той или иной разговорной максимы. В случае успешного декодирования этой импликатуры смысловой диссонанс, возникающий в результате нарушения «говорящим» речевой максимы, снимается.

Повсеместное включение в рекламные высказывания конвенциональных и неконвенциональных импликатур свидетельствует о намеренном применении рекламой тактики непрямой коммуникации, которая одновременно способствует достижению перлокутивного эффекта и успешно скрывает от адресата истинные коммуникативные цели рекламного «говорящего». Ибо информация, переданная в речи не напрямую, но подразумеваемая под сказанным, целиком находится в зоне ответственности самого интерпретатора, выводящего те или иные импликатуры с опорой на собственные субъективные знания и представления. Информация, полученная таким путём, к тому же, не подвергается никакой критической оценке со стороны интерпретатора, который не сомневается в истинности собственных умозаключений.

Целенаправленное введение в рекламную речь импликатур, провоцирующих смысловую размытость и активно вовлекающих читателя в процесс интерпретации, а, по сути, в процесс создания информационного послания, отсутствующего на поверхностном уровне значения представленных языковых единиц, является мощным фактором стимуляции убеждающего воздействия на читателя. Ибо согласно результатам исследований, «действие» (то есть решение приобрести рекламируемый товар) имеет больше вероятности возникнуть тогда, когда человек принимает непосредственное участие в процессе декодирования рекламы. «Такое декодирование сродни удовольствию от успешной разгадки кроссворда или понимания сложного литературного произведения» [Bernstein D. 1974: 107]. При этом положительный эмоциональный фон восприятия информации играет решающую роль в достижении рекламным дискурсом перлокутивного эффекта убеждения.

1. 
   Падучева Е.В. Постулаты коммуникации// «Русский язык» № 37, 2001. – С. 34 – 46
   
2. 
   Арутюнова Н. Д., Падучева Е. В. Истоки, проблемы и категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. М.,1985. – С. 8 – 42.
   
3. 
   Beasley R., Danesi M., Perron P. Signs for Sale: An Outline of Semiotic Analysis for Advertisers & Marketers. Canada: Legas, 2000. – 102 p.
   
4. 
   Bernstein, D. Creative Advertising, London: Longman, 1974. – 254 p.
   

О.А. РОГОВА

В любом речевом высказывании актуализируются "различные аспекты концептуальной организации знаний" (Герасимов, Петров, 1988, с. 10), задействованные в процессах порождения и понимания мысли. Описывая речевое высказывание в этом ракурсе в данной статье, мы используем собственно лингвистический подход с учетом таких параметров высказывания, которые позволяют интерпретировать информацию через анализ языковой семантики различных единиц высказывания. Этот анализ был бы заведомо неполным без обращения к когнитивным категориям, поскольку за значениями слов "стоят тесно связанные с ними когнитивные структуры  - сущности, которые можно описать на том или ином из специально разработанных языков представления знаний. Элементами этого языка являются фреймы, сценарии, планы… и др." (Баранов, Добровольский, 1997, с. 14).

Наиболее адекватным для описания когнитивных сущностей инструментом является, с нашей точки зрения, сценарий, в основе которого лежит ситуативно-тематическое развертывание мысли в рамках речевой ситуации, обладающей социальной значимостью (Третьякова, 1999, с. 184). Сценарий позволяет прогнозировать интерпретацию высказывания с учетом интересов, взглядов, точек зрения, интенции, целей говорящего. Сама языковая форма высказывания, рассматриваемая через призму лежащих в его основе когнитивных структур, может быть интерпретирована как отражение связи смысла и способа его речевой реализации. Когнитивную и интерпретативную суть соотношения смысла и формы хорошо отражает мысль Р. Якобсона о том, что "только для беспристрастного и стороннего наблюдателя связь между означающим и означаемым является чистой случайностью" (Якобсон, 1983, с. 105).

Сделанные предварительные замечания позволяют сформулировать идею о необходимости введения в процедуру лингвокогнитивного анализа высказывания трех основных принципов:

• 
  анализ языковой и речевой семантики единиц высказывания;
  
• 
  анализ когнитивных структур (сценариев), обеспечивающих адекватную обработку информации, представляющей стереотипную (стандартную) ситуацию общения;
  
• 
  анализ высказывания с позиций интерпретатора (соотнесение интенции отправителя/адресанта высказывания и понимания этой интенции реципиентом/адресатом). (Гридина, 2007, с.1).
  

Предметом лингвокогнитивного анализа стали две статьи: «А. Чернецкий: за и против», опубликованная в газете "Екатеринбургская жизнь" от 15.11.05 г. («ЕЖ») и «Texas Mayor Caught in Deportation Furor», опубликованная в газете The New York Times от 04.03.09 г. («NYT»).

В плане лингвокогнитивного анализа языкового материала газетных статей нам было особенно интересно ответить на следующие вопросы. Во-первых, выражают ли использованные в статьях словесные и иные средства отрицательные эмоциональные оценки и негативные установки, унизительные характеристики. Во-вторых, использованы ли в статьях специальные языковые или иные средства для целенаправленной передачи оскорбительных характеристик, отрицательных эмоциональных оценок, негативных установок.

Отвечая на поставленные вопросы, можно констатировать, что использованные в газетной статье «А. Чернецкий: за и против» словесные средства содержат унизительные характеристики, отрицательные эмоциональные оценки и негативные установки. В частности, обвинение в отношении А. М. Чернецкого как представителя еврейского народа Это проявляется в следующем:

В статье содержатся упреки в адрес А. М. Чернецкого по поводу отсутствия гибкости в национальной политике, которая нелогично связывается с его национальной принадлежностью:

"…естественно было бы ожидать деликатности в таких вопросах – особенно со стороны человека другой национальности. Со стороны же А. Чернецкого все происходит с точностью до наоборот".

Эти упреки приобретают унизительный характер вследствие заданного в статье противопоставления  – противопоставления русских, наших, соотечественников и А. М. Чернецкого  – чужого, другой национальности:

"Самые видные и почетные места в городе занимают памятники вождям и деятелям тоталитарного государства, на совести которых кровь многих миллионов наших соотечественников. Создается впечатление, что нам навязывается именно определенная национальная политика –антирусская".

Вывод об антирусской политике никак не вытекает из предыдущих фактов, поскольку не означает, что проводящий эту политику человек обязательно является человеком другой национальности. Если этот вывод признать логичным (обоснованным), то напрашивается интерпретация понятия "наши соотечественники" только как "русский народ", что может оскорбить национальные чувства представителей нерусских национальностей.

В интерпретацию национального вопроса вводится понятие "русские территории":

В переходный период распада империи, отторжения русских территорий, упадка экономики, потери старых приоритетов происходит вполне понятное обострение национальных чувств русских.

Хотя точнее и нейтральнее, с точки зрения идеологии, было бы использование понятия "российские территории". В результате подобного употребления задается представление о неравноценности населяющих данные территории народов, что также может стать поводом для негативных эмоциональных и психологических состояний людей нерусской национальности.

Аналогичные примеры мы встречаем и в американской статье, обвиняющей человека в его национальной принадлежности и в легальности/нелегальности проживания на территории США, то есть в наличии гражданства, что также является поводом для негативных эмоциональных и отрицательных психологических состояний людей.

Just after sunrise one morning last summer, as his two sons hurried out the door to school, Oscar Urbina might have presented a portrait of domestic stability in this Dallas suburb, but not pretend as if he were not a foreigner…

If the arrest had come earlier, it might have had little effect on his life. But two years ago, Irving made a decision, championed by its first-term mayor, Herbert A. Gears, to conduct immigration checks on everyone booked into the local jail. So Mr. Urbina was automatically referred to the federal authorities as not being an American citizan and now faces possible deportation, becoming one of more than 4,000 illegal immigrants here who have ended up in similar circumstances as they were not citizens of that prominent country.

Таким образом, в статьях навязывается противопоставление русской, американской и иных национальностей.

Как известно, начало и конец текста являются его сильными позициями. Они задают тему и контекст интерпретации всего содержания статьи. Обращение к национальному вопросу в первом и последнем предложениях задает оскорбительный тон и придает национальный оттенок характеристикам, содержащимся в статье.

Можно отметить в рассматриваемых статьях и другие конфликтные высказывания, направленные на создание негативной характеристики. Так, в тексте статьи, опубликованной в «ЕЖ», содержатся языковые средства, которые не выражают оскорбления А. М. Чернецкого напрямую, но создают отрицательный психологический и эмоциональный фон для негативного восприятия высказываний о нем. Общая негативно-оценочная тональность создается намеренным подбором лексем, преимущественно просторечных, разговорных и жаргонных, в значении которых содержатся семы отрицательной характеристики обозначаемого субъекта.

Ср.: "вышвырнул" (о депутатах). Разг. Грубо удалить, вытолкнуть; выгнать. (Ожегов, с. 292);

"потопился" (о Чернецком). Разг. Сам себя погубил, выдав, предав, оклеветав (Ожегов, с. 333);

"выбить место" (для Чернецкого). Прост. С трудом добиться получения чего-л. (Ожегов, с. 244);

"любимчики" (Чернецкого). Разг. Тот, кто пользуется чьей-то любовью, покровительством в ущерб другим (Ожегов, с. 208) и др.

Сравним со статьей, опубликованной «NYT» - в ней также содержатся определенные языковые средства, которые не только напрямую, но и косвенно создают отрицательный психологический и эмоциональный фон для негативного восприятия высказываний: