Древне-церковной антропологии

Истинное знание или знание Истины невозможно без различения. Знание заключается не только в установлении сходства, идентичности, единства, но и в установлении несходства, различия между вещами видимого и невидимого мира, в установлении множества и множественности в обоих мирах. Различение составляет такую же интегральную часть знания, как и установление сходства. Мудрость во всех ее аспектах предполагает строгое и тонкое различение истины и лжи, добра и зла. Всякий, кто претендует на истину, должен быть во всеоружии универсальной добродетели различения. В евангельском рассказе, где ученики Христа предлагают низвести небесный огонь на землю, чтобы попалить жителей самарянского селения, непринявших Его учеников, Он говорит:

«Не знаете, какого вы духа» (Лук. 9, 55).

О различении духов говорит и ап. Павел. В обоих случаях есть установление различия в мире интеллигибельном, в мире идей и духов, потустронних существ и сущностей.

Несходство и множественность объектов и субъектов – эмпирический факт, получающий подтверждение в библейском повествовании о сотворении мира. Бог творит небо и землю, отделяет воду от суши, свет от мрака. Он творит растения и животных «по родам их», то-есть по принципу множественности, творит небесные светила и «воинство их», опять по тому же принципу. Человека Он творит по образу и подобию Своему, то-есть отличным от других. Человек не смешивает объекты творения, а дает каждому название и имя по принципу различения, выражая это в понятии и слове. Огромное богатство человеческого языка вызвано этим несходством и множественностью объектов и способностью различения. Ни великий древний Парменид, положивший на греческой почве прочные основы онтологии (учению о Бытии), ни всякие другие малые «пармениды» от индуизма, ведантасты Запада и Востока, не в состоянии опровергнуть факт эмпирической и трансцендентной множественности и различия.

Основоположник Веданты, автор Веданты-сутры, Санкара (Санкарачария, 9-й век п. Р. X.), отрицал множественность субеъектов и объектов. Нельзя думать, утверждал он, что Брама делится на части, наделяя каждого человека своей частицея-Атманом. Брама – один, тот, который во мне, а множественность – это иллюзия, обман, майя. Тем не менее Санкара имел учеников, беседовал с царями и правителями, ездил из города в город. Можно думать, что он обучал самого себя, беседовал с самим собою, мимика и жесты его были обращены к Майе или к пространству, а книгу свою он написал для самого себя.

Творческий Логос не только соединяет, объединяет и связует, но Он и разъединяет, делит, противополагает. Он в то же время Логос Томевс, как утверждали стоики (среднее стоа, 3-й век до Р. X.), Логос разделяющий, разграничивающий. Он дает всему двойственное бытие, Он дифференцирует, налагает печать индивидуальности, типичности, печать неповторимости на каждый продукт Своего Божественного творчества, печать неисчерпаемого богатства творческой силы. Он создает, вызывает к жизни противоположности из одного источника, тезис и антитезис, например в виде мужского и женского качала в природе, для творческого взаимодействия, для продолжения творчества в самой твари, в релятивном бытии.

Отрицание множественности и индивидуальности, личности, в теории Майи, с установлением quasi- божественного единства и идентичности, при наличии практического житейского различения, свидетельствует о глубоко зашедшей дезинтеграции человека, о потере его рассудительности. Далеко рассчитанное лукавство падшего релятивного духа в установлении своей идентичности с Божеством преследует одну цель, поставить себя самого вместо Божества. Это мистико-спекулятивное безумие ничем не выше всякого иного безумия, хотя и менее заметно и не нуждается в клинической регистрации.

Диалектическое тождество противоположностей (coincidentia oppositorum), по Николаю Кузанскому, установленное разделяющим Логосом есть онтическое (бытийное) тожество при функциональном энергетическом различии; здесь сила едина, но энергии различны. Но в катастатическом аспекте релятивного бытия произошло извращение в системе противоположностей. В мир вошло интеллигибельное зло и диалектика приняла другие формы. Под видом противоположностей вошли энантности (враждебности) и вместо творческого взаимодействия, сизигии (брака) и любви пришли: соперничество, борьба, ненависть и насилие, с единственной всепоглощающей целью самоутверждения. Здесь не только энергии различны, но и силы различны, онтическое единство и тожество нарушено эксцентризмом, эгоцентризмом и парацентризмом (ложным центрированием) метасхематизированаого релятивного ангелочеловеческого духа в его отпадении от Абсолютного Духа-Бога. В эосфорической (сатанинской) энантности принцип энантности искусственно усилен и углублен до полной неузнаваемости. В мир вошла автономная энантная сила падшей твари и в нем теперь есть не только тожество противоположностей, но и различие и нетожество энантностей. Сюда, в эту сторону должна быть направлена основная христианско-религиозная добродетель различения. Поэтому Логос-Христос говорит о добром и худом дереве, о добрых и злых плодах (Матв. 7, 18). Очевидно и в эпоху Христа, как и в наше время, люди не разбирали:

«Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые» (Матв. 7, 18).

От житейской злободневности Он переходит к главному, говорит о лжепророках и лже-мессианстве, устанавливая критерий (признак) истинности: Мессия говорит от имени Отца, а лже-мессия будет говорить свое, человеческое. В ответ на усилия лукавых современников внести путаницу в ясные отношения, Он говорит:

«Воздайте кесарево кесарю, а Божье Богу» (Матв. 22, 21),

и перед этой сверхчеловеческой силой различения умолкаег лукавство вопросителей. Искусственное, сознательное смешение есть лишь прикрытие, есть маска для злого делания:

«Как можете вы говорить доброе, будучи злы» (Матв. 12, 34).

Какая сила предостережения звучит в словах:

«Берегитесь лже пророков, которые приходят к вам в овечьей шкуре, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их» (Матв. 7, 15-16).

Ни в одной книге, кроме Евангелия, нет такого противоположения и разграничения добра и зла, истины и лжи, света и мрака. Евангелие – органон различения, единственный и непревзойдённый.

Следуя традиции Учителя, ап. Иоанн говорит о «различении духов». Он разоблачает современную ему мимикрию «волков в овечьей шкуре»:

«Многие обольстители вошли в мир, не исповедующие Иисуса Христа, пришедшего во плоти; такой человек есть обольститель и антихрист. Наблюдайте за собой, чтобы нам не потерять того, над чем мы трудились» (2 Иоан. 1, 7-8).

Последние три века до Р. X. были временем небывалого смешения народов, языков, культур, обычаев и религиозных культов. Мирно уживались рядом греко-римский натурализм, апполонизм, дионисизм, элевзинские мистерии и кабиризм, герме-тизм и митраизм. Центрами сделались Рим и Александрия. После похода Александра Великого в Индию открылся доступ в Азию и через эти «львиные ворота» хлынула в переднюю Азию, северную Африку и на Запад волна восточной теософии, ставшая цементирующим началом. Философский эклектизм и религиозный синкретизм были всегда и во все времена свидетельством упадка духовной культуры. Так было и на этот раз и, казалось, чти Истина навсегда покинула землю. В мистикопатическую, синкретистскую, фило-теософскую атмосферу всеобщего гнилого мира был втянут и еврейский народ в лице не одного только Филона. И вдруг раздался голос Галилеянина:

«Думаете ли вы, что Я пришел дать мир земле? Нет, говорю вам, но разделение» (Лук. 12, 51).

И Он дает потрясающую картину всеобщей дифференциации:

«Ибо отныне пятеро в одном доме станут разделяться, трое против двух, и двое против трех. Отец будет против сына, а сын против отца; мать против дочери, и дочь против матери; свекровь против невестки своей, а невестка против свекрови своей» (Лук. 12, 52-53).

Это разделение веры против неверия, разделение спасительное, стало знамением времени:

«Как же времени сего не узнаете?» (т. ж. 56).

Разделение, принесенное Логосом, служит различению, прояснению человеческого сознания, восстановлению рассудительности, устранению дьявольского смешения, гнилого мира, противоестественного слияния, кровосмесительного соединения, синкретистского уравнивания. За разделением следует квалификация, разоблачение и заклеймение:

«На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы» (Иоан. 9, 39).

Видящие книжники и фарисеи, первосвященники и судьи, ослепли, а невидящие Лазари, мытари, блудницы, отверженные обществом, прозрели. Одним дано различение, а другим отказано, в наказание. Сам исторический Логос стал дифференцирующим началом, камнем преткновения: одни, опираясь на Него с верою, спасаются, а другие спотыкаются и падают. Выделены группы праведников и беззаконников, четко наметились контуры рая и ада, Царства и Бездны, мира сего и мира иного. В особую группу выделены говорящие только и не делающие (Матв. 23, 3), имеющие ключи и невходящие и другим не дающие. По принципу различения будет совершен эсхатологический отбор:

«Сказываю вам: в ту ночь будут двое на одной постели: один возьмется, а другой останутся. Двое будут молоть вместе: один возьмется, а другой оставится. Двое будут в поле: один возьмется, а другой оставится» (Лук. 17, 34-36).

Спящие девы будут оставлены, а мудрые взяты. С различением приходит и переоценка всех ценностей, земных и человеческих:

«Что высоко у людей, то мерзость перед Богом» (Лук. 16, 15).

Званые и знатные, уединившиеся в своих палатах, не придут на брачный пир, а будут собраны все нищие, бедные и странники по улицам, дорогам и перекресткам,

«И вот, есть последние, которые будут первыми, и есть первые, которые будут последними» (Лук. 13, 30).

Aп. Павел приводит образец разделения и отбора в Ветхом Завете, из книги пророка Исаии:

«И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому, и Я приму вас» (2 Кор. 6, 17).

Разделение привело к ниспровержению кумиров и, среди них, кумира самозванного знания и мудрости, авто-и псевдософии, кастовой монополии на ученость и праведность.

«Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Матв. 10, 34).

Меч, как симол разделения, рассечения всего изжитого, негодного, неверующего и нечистого. Это был меч всесильного Слова:

«Сражусь с ними мечом уст Моих» (Откровение Иоанна 2, 16).

Древний мир почувствовал всю силу этих слов, он проснулся от сладкой синкретистской спячки, пришел сначала в смятение, а потом в ярость. Чудо Воскресения Христова обесценило кратковременную победу врагов. Предатель Иуда и осудивший Христа первосвященник Каиафа покончили самоубийством. Гонитель Христа Павел обратился и на весь тогдашний мир раздались его громовые слова:

«Какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света со тьмою? Какое согласие Христа с Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным? Какая совместность храма Божия с идолами?» (2 Кор. 6, 14-16). Различение есть естественная функция морального сознания:

«Дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть и мысли, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2, 15).

Различение есть естественная функция и интеллектуального сознания Р.Эйслер⁶⁹ считает различение функцией апперцепции, состоящей в более и менее ясном разграничении содержания сознания, в активном установлении разницы, различии и особенности. Разница, как и сходство, есть, по Эйслеру, нечто примарное и относится к сущности сознания. Это – субъективный акт, который может быть обоснован объективно, разделяет на субъективный и объективный мир, на единичные вещи и свойства. Это – основная деятельность души, первичное условие всякого сознания (Ulrici), основной принцип (К. Heim), своеобразная действенность сознания вообще, первая деятельность мышления (Rehmke), основная деятельность сознания (Ribot)⁷⁰. Всякое мышление основано па различении (Siegel). Вундт говорит о способности сравнения с установлением сходства и различия⁷¹.

Различение есть способность затемненная в человеке. Она пробуждается не в мышлении и спекулятивизме, не в теософистических словопрениях, не в софистике вообще, а сократовской интроверзии. В христианстве она пробуждается в религиозной жизни, в молитве, достигает высокой степени совершенства и тонкости, и из естественной способности становится одною из главных добродетелей. Один из величайших западных ортодоксальных мистиков, Ричард Санкт-Виктор говорит:

"Magna est virtus discretionis quo homo investigat qua parte pronus sit ad malum, vel dispositus ad bonum, et quantum suffragan possint sibi bona naturae, et dona, grataie, discernit virtutes atque vitia, notus quoque cordis, causas a foris vel interius surgentes, opera perfectiora sive imperfecta, consolationem gratiae atque cogitationem eorum, demique interiorem et exteriorem statum cognoscere studet". (Patr. M. lat. t. 196, explic. in cant. cantic., cap. 17, p. 458-459).

Aп. Павел говорит:

«У совершенных чувства навыком приучены к различению добра и зла» (Евр. 5, 14).

Диакритическая (различительная) способность человека усиливается в вере и любви. Величайший западный богослов и мистик Фома Аквинский говорит:

«Когда любят, то знают лучше. Любовь разбирает, различает, она ведет ум к различению»⁷².

Пробуждающееся умное чувство усиливает все способности ума, в том числе и диакритическую способность.

«Умное чувство есть тонкий вкус различения», говорит Диадох (Dе perfectione spirituali, Bibl. Teubn. 1912, cap. 36).

Григорий Синайский говорит о духовном различении и суждении, о духовном вкусе. Исаак говорит о

«различении и разумении духовного, как в святых силах и истинных видениях, так и в суетных мечтаниях» (Сл.75, 368).

Исаак говорит о значении различения для борьбы со страстями: как и через какие промежутки времени страсти наступают, приходят ли они явно или воровским путем, как относится к ним ум, борется ли с ними, или уступает (Сл. 45, 195-196).

Диадох говорит о различении добрых сновидений от худых. В первых нет перехода от одной формы к другой, они не устрашают, в них нет изобильного смеха, они наполняют душу сладостью; по пробуждении душа с жаждой ищет радости сновидения. Фантазии же демонов обратные, они не радуют, а огорчают; это – обманы демонов (т. ж., гл. 37-38, 42-43). В духовном опыте ум прогрессирует в различении (т. ж., 31, 34).

Основное в христианском различении: различение духовного и душевного, духовного и плотского, божеского и человеческого, ангельского и демонского. Духа Св. и духа мира сего, мира сего и мира иного. Так осуществляется апостольское «соображение духовного с духовным», «суждение духовное, которое судит обо всем» (1 Кор. 2, 13-15). Суждение, сравнение, соображение и различение – таковы элементы христианской рассудительности.

Безрелигиозность, неверие, фатально ведет к утрате различения.

«Неразличение есть грех логичской части, как и неверие, ересь, святотатство, неблагодарность» (Иосиф Бриенский, сочин. т. 1,50).

В результате религиозно-философского эклектизма и синкретизма, у оккультистов и жнанов, диакритическая способсность атрофируется, вырастает пропасть между матерью-религией и дочерью-оккультизмом. В индуизме нет: 1) различения духа и материи; дух есть лишь высшее проявление праматерии Пракрити, дух несвободен и поглощается душою-манасом, 2) различения духов, в йоге принимают на службу все и всех, 3) различения божеского и человеческого, божественного и космического. Этот существенный пробел заполняется фантазией и нашептываниями змея Кунда, открывает доступ энантным элементам. Мистика индуизма не знает принципиального различия между Божеством и человеком, поэтому речь идет или о поглощении человека в Браме, или наоборот, о поглощении Божества в человеке. Это обстоятельство очень импонирут безрелигиозно-или атеистически-настроенным европейцам и американцам с мистическим уклоном. Спекулятивная мистика Эригены и Эккарта на Западе пришла к чуждым христианству пантеистическим и изотеистическим (богоравным) воззрениям.

Усилия энантной силы направлены к угашению различения н смешению в мистическом переживании. Диадох говорит:

«Когда ум начинает чувствовать утешение Св. Духа, тогда и Сатана привлекает душу призрачным чувством в ночном покое. Если ум сохранит в памяти имя Иисусово, то душа избегает обмана» (т. ж. 31, 34).

Мистический опыт древней Церкви позволяет различать реальное и призрачное созерцание, истинный экстаз от ложного, истинный свет от демонского.

«Душа различает через умное чувство дар Духа Св. и демонское» (Григорий Синайский, Патр. M. 150,1345).

Благодаря духовному различению возможен полный контроль пробуждающегося в аскезе подсознания:

«Нужно хранить разум неволнуемым, чтобы ум (нус) мог различать доброе в складах памяти от темного и демонского из складов природы» (Диадох, т. ж. 26, 28).

Древне-церковная апостольская умная аскеза (умное делание) на своем пути к Истине-Логосу достигает вершины религиозно-мистического различения, так как «диакринаи» (различение) есть один из атрибутов Истины. Мы видим везде в до-и вне-христианском мире смешанное знание, черпаемое из двух источников, доброго и злого, божественного и демонского. Смешение, как антипод различения, характерно для всей до-и вне-христианской мистики. Современный синкретизм есть вершина антихристианского смешения и неразличения, сознательный или подсознательный отголосок спекулятивно-теософистического психизма, есть величайшее преступление против Истины. Синкретистское смешение пыталось проникнуть и в древнюю Церковь в виде гностики, монтанизма, маркионизма, манихейства и других ересей, но христианское духовное различение отвергло их. Эти попытки продолжались в средние века, не прекращаются они и по настоящий день, но опыт Церкви не пропадает и духовное различение остается на страже Истины Логоса-Христа на веки веков. Мечом Слова Своего Логос-Христос разрубил гордиевы узлы человеческих комплексов, искусственных построений из смеси истины и лжи, и весь мир разделен на две стороны, Истины и полуистины-лжи. Есть охотники, любители и специалисты, засыпать пропасти, примирять непримиримое и соединять несоединимое. Что может выиграть Истина в контакте с полуистиной? Все разговоры о солидарности неискренни, за лживой солидарностью скрыт расчет, за фальшивыми разговорами скрыт камень за пазухой, чтобы при случае нанести решительный удар. Это солидарность Иуды со Христом. Как соединить поцелуй Иуды с его предательством, вызвавший вопрос Христа:

«Иуда! Целованием ли предаешь Сына Человеческого?»

Всеобщая солидарность всех со всеми, без разбора и различения, есть предательство, прикрытое поцелуем. Характерно, что все призывы к «братству религий» исходят из противоположного лагеря, из лагеря тех, которые скомпрометировали себя в активной борьбе с христианством. Нужно со всей серьезностью отнестись к словам:

«Суд состоит в том, что свет пришел в мир... Всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету. А поступающий по правде идет к свету» (Иоан. 3, 19-21).

Соединители, примирители, братающиеся и синкретизирующие не признают и следующих слов:

«Приходящий свыше есть выше всех, а сущий от земли; земный и есть, и говорит, как сущий от земли» (т ж. 3, 31).

Сущие от земли я земные тянут и других к земле, выполняя приказания «князя земли». . Христианство вызвало к жизни новую породу людей:

«Дети вы от Бога и победили их. Они от мира, потому и говорят по мирски, и мир слушает их. Мы от Бога, знающий Бога слушает нас; кто не от Бога, тот не слушает нас. Посему-то узнаем духа истины и духа заблуждения» (1 Иоан. 4, 4-6).

Это согласуется с евангельским:

«Всякий, кто от Истины, слушает гласа Моего» (Иоан. 18, 37).
ВМЕЩЕНИЕ

Духовный закон вмещения формулирован Христом в прощальной беседе с учениками, после совершения Тайной Вечери:

«Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить» (Иоан. 16, 12).

Христос имеет в виду вмещение тайны Его пришествия и всей мистерии Голгофы. В беседе с фарисеями о браке и разводе и на слова учеников о преимуществе безбрачия Он говорит:

«Не все вмещают слово сие, но кому дано... Кто может вместить, да вместит» (Матв. 19, 11-12).

Безбрачие, как и другие виды воздержания и отрешения – не для всех, а для духовно-стойких, умеющих вместить. В обоих случаях говорится о духовном вмещении.

В своих проповедях и обращениях к народу Он говорит притчами, загадками, а «ученикам наедине объясняет все». Он делит своих слушателей на две катерогии: на массу, не способную вместить Слово и на избранных, учеников и близко к Нему стоящих и уже подготовленных к вмещению Слова. Апостольская мистагогия построена на законе вмещения, и Учитель открывает Себя и Свое дело ученикам постепенно, подготовляя кх к принятию Слова. В той же прощальной беседе ученики поражены тем, что Учитель говорит им ясно, без гаданий и притч:

«Вот теперь Ты прямо говоришь, притчи не говоришь никакой. Теперь видим мы, что Ты знаешь все и не имеешь нужды, чтобы кто спрашивал Тебя. Посему верем, что Ты от Бога исшел» (Иоан. 16, 29-30).

Но и в этот момент вмещение было неполное, оно оборвалось в Голгофской трагедии и восстановилось после Воскресения и Сошествия Духа Св.

«Когда придет Он, Дух Истины, то наставит вас на всякую истину... От Моего возьмет и возвестит вам» (Иоан. 16, 13-14).

Вмещение апостолов и членов первой апостольской общины достигло вершины в день Пятидесятницы, когда Дух Св. завершил дело вмещения, начатое Христом.

Вмещение увеличиват веру, а вера – вмещение. Этот духовный симбиоз, поддержанный молитвой, становится основным стержнем христианской жизни вообще.

В плотскости и мирскости человека, в его привязанности и любви к миру и мирскому (космофилии), когда почти все силы человеческой тримерии уходят на удовлетворение повышенных потребностей плоти, а для духа нет места, вмещаемость человека сводится к минимуму. Сердце и голова, эти главные органы тримерии, не вмещают духовного. Были и есть эпохи в жизни народов и отдельных индивидуумов, когда вмещение сердца так ничтожно, что говорится об окаменении сердца. Апостол и евангелист Иоанн цитирует место из пророчеств Исаии:

«Народ сей (еврейский) ослепил глаза свои и окаменил сердце свое, да не видят глазами и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их» (12, 40).

Вот это «уразумение сердцем» и есть вмещение. Ап. Павел говорит об узости и тесноте сердца:

«Уста наши отверсты к вам, сердце наше расширено. Вам не тесно в нас, но в сердцах ваших тесно» (2 Кор. 6, 11-12).

Узость и теснота сердца фарисеев, книжников и начальников не позволила им вместить Слово Христа, но и весь древний дохристианский мир, за исключением солнечной Эллады, страдал узколобием и узкосердием и погряз по уши в варварском натурализме и магическом психизме. И только в избранной элите человечества за 5 веков до Христа, осуществляется чудесный рост сердец, вместивших Логоса-Слово. Странствующий мудрец Ксенофан Колофонский обходит все города и веси Греции и Малой Азии, везде твердя: «Один есть Бог». Гераклит Эфесский пишет свой гениальный трактат о Логосе, Сократ создает культ внутреннего Логоса, который становится главным объектом платоновской и стоической медитаций. Гениальный стоик Посидоний посвящает Логосу вдохновенные страницы (3-й век до Р. X.) Греческий язык становится языком Нового Завета, все книги Нового Завета написаны на греческом языке. Эрнест Ренан называет расцвет греческой культуры «греческим чудом» и это – чудо Логоса-Христа до Его воплощения на Земле.

8-я глава Евангелия от Иоанна посвящена резкому конфликту между Иисусом и современными Ему высшими представителями избранного народа на почве невмещения и непонимания:

«Не поняли, что Он говорил им об Отце (8, 27)... Почему вы не понимаете речи Moeй? Потому что не можете слышать слова Моего» (8, 43).

Не вместившие Христа решили убить Его:

«Ищете убить Меня, потому что Слово Мое не вмещается и вас» (Иоан. 8, 37).

Где нет вмещения, там нет и веры:

«А как Я Истину говорю, то не верите Мне» (8, 45).

Вмещение лжи оказалось у современников больше и есть в Евангелии Иоанна прозрачный намек на Антихриста:

«Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете» (5, 43).

Этот будет говорить ложь и потому будет принят, будут приняты и его лжепророки с их лже-чудесами и лже-откровениями.

То же – и в отношении Духа Истины,

«Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его» (Иоан. 14, 17).

Ириней Лионский говорит о другом вмещении:

«Бог может дать совершенное, а человек слаб для принятия, а приняв, не может вместить, а вместив не может удержать. Для того Сын Божий сделался младенцем, чтобы быть вмещенным в человеке» (Патр. М. 7. 1106-1107).

Ириней Лионский имеет здесь в виду древне-церковное мистическое учение о Младенце Иисусе, «Вечном Младенце», средне-вековой западной мистики, который вселяется в момент Крещения.

Климент Александрийский говорит о божественных тайнах и священном свете «для могущих вместить» (Патр. М. Стромат. т. 8, 701).

Христос вошел в мир и в крайне суженные сердца людей (при Крещении) и расширил их. Он открыл в человеческом сердце двери и для Духа Св. и весь мир становится свидетелем чудесного повышения и роста духоемкости головы и сердца у людей в первые века христианства. Ап. Павел говорит о массовом ясновидении и пророческом даре в первой христианской общине:

«Итак, братия, ревнуйте о том, чтобы пророчествовать, но не запрещайте говорить и языками» (1 Кор. 14, 39).

Сердце и голова христианина шире и вместительнее таковых у не-христиан, и здесь дана разгадка культурного расцвета Европы и белой расы во всех сферах: научной, философской, художественной, технической и социально-политической. Это признают даже неверующие и чуждые христианству историки и социологи. Знаменитый ученый натуралист 19-го столетия, Дю Буа Реймон, сказал: «Естествознание обязано своими успехами христианству, как это ни звучит парадоксально». Парадоксально, потому что ничто так не подорвало веру христианскую, как естествознание 19-го столетия.

У христианина больше духовных возможностей в виду более тесного контакта с Логосом и Духом. Чем больше вмещаемость, тем выше духовность, духовность и вмещаемость – почти синонимы. Св. Серафим Саровский говорит, что задача христианской жизни в том, чтобы «стяжать Духа Святого», а с Ним приходит вмещение всего сверхразумного, сверхчувственного, сверхъестественного и чудесного. Вмещаемость у восточного человека крайне ограничена или сведена к нулю. Отсюда – духовная слепота всех Махатм и их западно-восточных учеников и подголосков, ищущих откровений в тантрических трансах их женских медиумов. Отсюда – отрицание чуда, евангельских расказов о Непорочном Зачатии, воплощении и Воскресении Сына. Нехристианин не вмещает не только догмат Троичности Бога, двойной природы Христа, вочеловечения Бога, этих основных догматов христианства, но не вмещает и заповеди всепрощения, молитву за врагов. Духовно-примитивные религии Востока – для не вмещающих.

Что же сказать о христианах по названию или по происхождению, принявших при крещении внутрь себя Христа и забывающих о Нем. Они – жертвы либерально-гуманитарной среды, воспитания и образования, создающих новых кумиров: науки и техники, прогресса и эволюции, механического саморазвития и самостановления материи. Правда, материя разоблачена, «прогресс» сильно дискредитирован, а понятие эволюции не вызывает прежнего восторга, как у наших отцов и дедов. Если религиозное чувство еще не совсем атрофировано у современных идолопоклонников, то они ищут утешения в суррогатах религии: оккультизме, теософии, антропософии, спиритизме, иогизме, индуизме и буддизме. Успех этих псевдорелигий в Европе и Америке объясняется духовной нищетой после 500-летнего гуманистического засилия. Адепты полузнания и полу-истины, окрашенной в азиатские цвета, берутся толковать христианство с точки зрения их специфического «эсотеризма» и отнимают у колеблющихся последние остатки веры. Время и эпоха создали особых специалистов по отниманию веры. Тео-антропософские борзописцы обоего пола и всех возрастов избрали своею мишенью «церковное христианство», обнаруживая свое полное духовное невежество в этом вопросе. За церковным «внешним», эксотерическим они не видят церковного «внутреннего», эсотерического, по своей духовной слепоте. За церковным реальным они не видят церковного идеального; за догматами, богослужением, обрядами, таинствами (таинствами!) они не замечают мистерии, тайны, сокровенного. Привыкнув к церковному «молоку», как младенцы, по выражению ап. Павла, они ни разу не притронулись к «твердой пище» и ищут ее вне церкви. – А церковь имеет и то, и другое. Логос-Христос не обрекает своих верующих на вечное детство, на «молочное» питание, а предлагает и твердый стол, вплоть до Своего тела и Своей крови. Борзописцы от оккультизма уподобляются тем профанам, которых не допускали на древние мистерии, элеозинские, орфико-дионисийские и египетские, с тою лишь разницей, что современные профаны сами себе закрывают путь к христианским мистериям своим невежеством.

Закон вмещения устраняет все недоразумения в вопросе о всех видах воздержания, отрешения, монашества, постов и ограничений. Это – для вмещающих.