босозерцаемые» и Слово Священного Писания «открывается созерцательному

босозерцаемые» и Слово Священного Писания «открывается созерцательному уму, быв разоблачено от многосложного покрова» («Христ. Чтение», § 74).

«Как без солнца глаз не воспринимает, так и без духовного света ум человеческий не способен к духовному созерцанию, к пониманию сверхчувственного» (Патр. М. 90/1, 1308).

пие йога и Браман целиком растворяется в адвайтическом ве-дичестае какого-нибудь тантрика.

Единственным кетаморфирующим фактором, не отпечатля-ющи.м ум, является созерцание Единого; с Него начинается и Им кончается др.-церк. умно-медитативное созерцание. Максим, Исповедник говорит:

«Ум, созерцая духовно, преображается будучи в Боге, делается беззидным безобразным, и весь светится» (Патр. М. SO/1, 1045).

Созерцание Бога, эпоптия по Дионисию Ареопагиту 'л Клименту Алексс.ндрийскому, теоптия по Григорию Палата, завершает процесс катарсиса, сжигает огнем благодати остатки нечистоты ума и души, освещая все подсознание сердца и ведет ум к экстазу. «Боголюбивый ум» (по Максиму) очи-1цается «от космических мыслей», делается «бесфантастичес-ккм безобразным, безвидн^м, незапечатленным, бесформенным, бегцвгтным, бескачествснным и нечисленным» (Каллист •л Игнатий, Патр. М. 150, 748, 756), а Исаак Сирин признает те же качества и в метаморфированной памяти.

Безобразность ума является основным требованием умной медитации:

«Ум должен созерцать безобразно, не видеть ни себя, пи ничего другого. Ум. делается нематериальным, свето-видкнк, связанный с Богом в один дух». (Г р иг о р и и Синайский, Патр. М. 150, 1281).

Достигается преодоление Intellectus materialis: преодоление физического сознания и метаморфоз сознания. Ум освобождается от всех категорий логического мышления, от пространст-венно-временно-причинной ограниченности, от кошмара кан-товского феноменализма и идеал-иллюзионнзма "Als ob", от фикцнонизмаУа1Ып,?<:г'а,от духовной аберрации адвайты и солипсизма, от престидижитаторской способности Брамы в виде Майи.

как бы пьяным от любви и впадает в экстаз, «испытывает изумление поверх понятия », получает «знание того, где начало и' где конец всего». Ум доходит до тайного, но не может выразить словами. «Мы просветляемся, удостаиваясь от Духа Св. созерцательной благодати. Не Сам Бог созерцается, а Его луч» (Патр. М. 147; 844, 852, 8.56, 860, 865, 877 и 888).

Метаморфоз ума и всей тримерии лежит в основе всех мистических процессов, состояний и переживаний, возникающих в умном Иисусовом делании, как: 1) созерцание, 2) мистическое единение (unio mystica), 3) знание, 4) тайноведение, 5) исихия (покой), 6) блаженство, 7) преображение, 8) уподобление Богу и усыновление, 9) обожение, 10) просветление, 11) экстаз и 12) теургия.

Эти состояния являются плодом умной медитации. Вершиною метаморфоза ума является «ум Христов», о котором говорит ап. П а в е л :

«Мы же ум Христов имеем» (1 Кор. 2, 16).

Ум Христов есть духовный, метаморфированный человеческий vm, достигший соединения с внутренним Логосом-Христом, и ставший умом богочеловеческим.

чес1си совершающиеся в сердце, как в центре человеческого существа, ведут к глубоким изменениям самого сердца, составляющим в своей совокупности метаморфоз сердца.

Катастатическое сердце характеризуется следующими чертами: это 1) гордость и высокоумие сердца, 2) твердое, черствое сердце, 3) лукавое сердце, 4) ложь сердца, 5) сластолюбивое сердце.

Гордость и высокоумие сердца характерны для рационализированного сердца, для маназизма, для адептов спекулятивной мистики, «эсотерической философии», для еретизма, сек-танства и всякого рода спиритуалистической или иной псев-додуховкости.

Марк Подвижник говорит:

«Не возвышайся сердцем, полагая, что понимаешь Св. Писание» (Патр. М. 65, 905).

«Эсотерики», теософы и синкретисты не только полагают, что они понимают Писание, но считают себя монополистами в понимании Писания.

Сердце твердеет и черствеет в гедонизме, в гедопатии, в мирском делании, в делании греха и зла. Марк П. говорит:

«Зло, созерцаемое в помыслах, индурирует сердце» (Там же).

Древний дохристианский мир окаменел сердцем и в пред-

340

решении грядущей метаморфозы сердца Господь говорит че* рез пророка:

«Жесткое сердце есть железная дверь, автоматически открываемая злу» (Марк П. Там же, 908). О лукавом сердце говорит пророк:

«Лукавое сердце плоть делает опорою своею» (Иерем. 17, 5-9).

Это – один из аспектов лукавого сердца. Другой его аспект – приверженность к Змею и его мудрости, восприимчивость к «лукавым догматам Сатаны», по Диадоху. Лукавое сердце питается ложью сердца, о которой пророк говорит:

«Они (лжепророки) обманывают вас, рассказывают мечты сердца своего, обман сердца своего» (Иерем., 23, 16 и 26).

Мечты и обман сердца лжепророков лежат в основе мито-мании и мифояогизма, сыгравших столь роковую роль в разложении религиозного сознания народов.

Центральным пунктом сердечного катастасиса стало страстное или сладостолюбивое сердце, привязанное к «греховной сладости мира».

«Сластолюбивое сердце есть темница души во время смерти, а любостраждущее есть открытая дверь» (Марк П., там же, 908).

Катастатическое сердце стало главным седалищем греха и зла внутри человека, и это зло, экфорируясь, проявляется в виде внешнего зла. Если мы вспомним еще об интроэкции в человека внешнего интеллигибельного зла в виде демонских змеиных сущностей в момент падения, то вопрос о внутреннем зле в сердце встает во всей своей остроте. В Евангелии говорится:

«От сердца исходят злые помышления: убийство, прелюбодеяния, воровство, лжесвидетельство, хулениям (Матв. 15, 19).

Перед религиозной аскезой и перед религиозною жизнью вообще встает задача сокрушения сердца. Марк П. говорит:

«Нельзя без сокрушения сердца освободиться от зла» (Патр.М. 65, 961). И М а р к говорит об универсальном значении молитвы:

«Ум, непрестанно молящийся, сокрушает сердце» (Там же, 936).

Человеческая жизнь есть сокрушение сердца в виде страданий, бедствий и болезней, но это достигает цели только при сознательном отношении к страданиям, при принятии его, а не в бегстве от него. «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать», го«

341

ворит Пушки н. «Жить-мыслить», это один аспект жизни. Жить-страдать, – это другой аспект. Есть и третий аспект жизни "сагре rlicm"n «остановись мгновение». Когда после паде-' ияя чувство души, тимос, раздвоился на два чувства: удовольствие и страдание, то весь мир устремился к наслаждению, гру-бо-чузствепному или художественному. Земля переполнилась до краев наслаждением и страстью. Нужен был противовес в ииде страдания. Кто мог дать этот противовес, кто мог заключить в себе всю полноту страдания во всей глубине и силе? Только Богочеловек Христос.

Антипод Христа сосредоточил в себе другой полюс земной жизни – наслаждение. Василий Великий говорит:

«Не говори, что хорош закон, но грех приятен; наслаждение есть крючок дьявола, влекущий к гибели».

Гете переводит своего героя Фауста в астральный мир, где чувственные наслаждения доступны в еще большей меое, чем на земле. Большего гедонизма, чем в «Вальпургиевой ночи», еще никто в мировой литературе не дал. Гете показал не только сатанинский аспект наслаждения, но в гениальных чертах и образах показал христианский аспект страдания.

Сердце стало главным сосудом наслаждения, а мозг – его главным орудием. Высшая культура сердца в христианстве невозможна без Голгофы сердца в виде сокрушения.

Метаморфоз сердца начинается с умягчения сердца через сокрушение его и перехода от страстного сердца в сокрушенное или страждущее сердце, по Марку (Патр. М. 65, 906-907).

Метамор4юз сердца под воздействием умной молитвы заключается в 1)элиминации латентного зла во всех его проявлениях, 2) прекращении ассоциативной деятельности сердца в сторону Противоестества, в виде страстей, 3) раскрытии ла-

342

Процессы интеграции, триадизации и др. протекают в сердце и служат признаками совершающегося метамор4'»оза сердца.

В сердце находятся две замкнутых системы: добра и зла. Умная молитва разбивает крепость и твердыню дьппола н, частью уничтожает зло в самом его корне, частью изгоняет его вон. Аскетические писатели говорят, что ум, войдя в сердце с Иисусовой молитвой, видит свой покинутый дом в сердце занятым чуждыми силами, нечистым и оскверненным, видит всю нечистоту сердца, злые помыслы и страсти. Он изгоняет эти силы, очищает свой дом. Начинается самоотверженная работа ума по катарсису сердца, из котораго изгоняется все чуждое и нечистое и остается только свое собственное, духовное, подвергаясь обновлению. Очищается камера сердца, вычерпывается до дна вся бездна сердца.

Индивидуальный и сверхнндивидуальный противоестественный опыт, тысячелетние наслоения греха в виде энграмм стираются без их экфории, без их внешнего проявления, силою просветленного ума, мистического огня очищенного сердца н божественного огня благодати. Зло и нечисть не выдерживают силы огня и света обновленных частей тримерии: духа и души в метаморфированном сердце. Аттрибуты духа: огонь и свет, усиливаются до такой степени, что дальнейшее пребывание злой нечисти в сердце становится невозможным, и происходит полное осознание всего бессознательного и подсознательного, с метастазом всех ступеней сознания.

Когда злая нечисть изгнана из сердца, тогда совершается настоящее чудо христианства: раскрытие латентного ипостасного добра сердца в двух параллельных феноменах: 1) пробуждении внутреннего Логоса-Христа и 2) пробуждении энергии Св. Духа, данной при крещении. Момент этого чуда совпадает с тем моментом, когда концентрированный ум в своей молитвенной логоистической интенции находит «сердечный вход». вход в хрустальный дворец Христа в сердце, и входит в него. Это возможно только тогда, когда ум сам настолько очистился и триадизировался, что стал простым и единовидным, когда сердце настолько очистилось, что охотно открывает уму свой вход.

Дальнейшее энграфирование зла в сердце становится невозможным и прекращается ассоциативная деятельность сердца по типу условных рефлексов в образовании страстей и помыслов, исчезает всякий источник помыслов, автоматически и систематически отравляющих ум чувственными фантастическими образами, мешающими процессу унификации ума. Исчезает полностью чувственное и аффективное содержание подсозна-

пня, а вместе с ним – и основа душевно-телесной эмотивно-сти. Исчезает, по Исааку «греховная сладость в сердце», чтобы дать место сладости Духа Св. (Твор., Сл. 56, 289),

О рождении .Логоса в сердце Исаак Сирин говорит, как об образовании невидимого или божественного Образа, или, как в молитве:

. ^Бездетно и вечно изводящий Тебя из недр Своих Отец да обновит во мне черты Образа Твоего» (Твор., Сл. 68, 349).

По Максиму Исповеднику Христос распинается в нас, а в совершенных Он воскресает и восходит на небо к Отцу, преображается в них.

«И ныне Бог Слово приходит к достойным с ангелами Своими, во славе Отца, и преображается в них. Когда Он воссияет в нас, и лице Его просветится, как солнце, тогда и одежды Его делаются белыми, то-есть речения Святых Евангелий становятся ясными и понятными, свободными от всякого покрова таинственности» (О богословии и воплощении Сына Божья. «Христ. Чт.» 1835, § 14-15).

И с ними, с очищеннными умом, духом и душою возносится Он к Отцу в агапэ-софийном экстазе человека. Фаворский Свет Логоса-Христа, исходящий из сердца, заливает все члены тримерии, освещает всю сферу «бильдбевустзайн» головы и сердца, давая нескончаемое знание.

Пробуждение энергии Духа Св. ведет к обнаружению духовных даров, к проявлению метапсихических, теургических и тауматургических способностей. Возжение сердечного мистического огня с последующею иллюминацией души (просветлением), обновлением духа и одухотворением ума относится к этой же области пробуждения сверхъестества. Сердце пробуждается целиком со всем богатстве своих духовных сил, и как орган сверхъестсства, восходит не к ветхому Адаму, а к новому Адаму-Христу, как к своему Архетипу.

Если метаморфоз ума в сердце заключается в духовном очувствовании ума, в агапнчности его, то метаморфоз сердца в уме заключается в духовной интеллектуализации сердца, в софийности сердца. Ум облекается в созерцательную любовь, а сердце – в любящую Софию. Ум и сердце обретают свои потерянные половины: сердце – свой интеллект, а ум, свое чувство.

Эротопоэз метаморфированного сердца сводится к следующему. Два диссоциированных чувства тимоса, наслаждение и страдание, благодаря неделанию наслаждения и деланию страдания, соединяются вновь в одно интегральное чувство души, и такой тимос весь превращается в любовь, то же происходит и с эпитимией. Нечистый огонь сердца в виде гнева и похоти, этих двух противоестественных проявлений сил неразумной ду-

344

ши, очищается. Этот огонь просветленной душе, вместе с огнем обновленного духа, с огнем энергии Духа Св. и божественной благодати, составляют сущность Эроса-Агапи.

Вместо логос профорнкос творит в пробужденном, активированном сердце молитву пробужденный логос внутренний Сэндиатетос) и молитва из изустной, душевно-телесной, становится духовною, умною, сердечною, с «укреплением имени Иисуса в сердце». Молитва становится непрерывной, непринужденной, невозмутимой ничем, ни изнутри, ни извне, становится сердечною молитвой, когда, по Исааку, Сам Христос и Дух Св. молятся в сердце вместе с внутренним человеком. Ум удерживается в сердце находя в нем радость, веселие и сладость, вознаграждая себя от чувственного веселия и сладости, получая от сердца сокровища созерцания и знания. Переход умной молитвы в сердечную и сокровенную молитву – глубоко-мистический процесс, означающий завершение метаморфоза сердца и освобождение духа и души в раскрытии сердца. Удержание ума в сердце есть сверхъестественная деятельность воспитателя ума, Духа Св., о чем говорит Григорий:

«Знай, что никто не может сам собою удержать ум. если не будет он удержан Духом Св.» (Добр. 5, 235).

Теургическая сила Иисуса и Духа переносит совершенного на божественный план и лежит в основе христианской тауматур-гии (чудотворчества) и активности сердца.

Внешними признаками совершившегося метаморфоза сердца являются: открытие «очей сердца», позволяющее видеть все плоды молитвы, и «сердечное умиление», выражающееся в обильных слезах, как признаке полного мистического умягчения души.

Таким образом в умном делании сердце становится мистической лабораторией ума, духа, души и тела. где совершаются таинственные и чудесные процессы, подготовляющие всю тримерию к агапэ-сскрийному экстазу, с экстатическим единением с Богом Отцом и Его вселением в человека, со всеми связанными с этим феноменами обожения, богочеловечества, уподобления, усыновления, спасения и искупления.

Это именно физическое сознание должно вместить все сверх-сознательно«, сверхразумное и сверхчувственное, как последнее чудо Логоса – одухотворение и бессмертие материи. Ме-

няется содержание сознания, вместо чувственно-рассудочного и призрачно-фантастического умещается сверхразумное и реальное. Метаморфоз сознания – факт неизвестный в индуиз-' ме и Йоге. Г р и г о р и и Синайский говорит:

«Кто достигнет освещения Духом (Святым), осияния, тот покончил с чувственным и начал пребывать сознанием в духовном» (Добр. 5, 495).

В этом факте метаморфоза сознания, «пребывания его в духовном» – величайшая тайна христианского вмещения сверхъестества.

Исаак Сирин говорит об утончении сознания:

«И ты достигнешь меры жития своего, сообразно с тем, есть ли в тебе какие прозябания неистребляемые. или какие, производимые только случаем; пришел ли ум в сознание понятий совершенно нетелесных, или весь он движется в вещественом, и это вещественное страстно» (Твор. Сл. 2, 23).

Вещественность и телесность – признаки обычного сознания. Метаморфированное сознание имеет нетелесные понятия, и созерцание в нем несубстанциальное. Исаак говорит далее об упрощении сознания:

«Естество Божеское просто, несложно, невидимо, ни в чем ке имеет нужды; и сознание при самоуглублении своем естественно не имеет нужды в телесной деятельности и в содействии чего-либо и в дебелости представлении, деятельность его проста и обнаруживается в единой части ума, сообразно той простоте достопоклоня-емой Вины, Которая выше плотского чувства» (там же, Сл. 55, 252).

Происходит упрощение сознания вместе с упрощением ума и это упрощенное единое и не сложное, ставшее уже не телесным, сознание вмещает Божественную простоту. Сознание становится духовным. Это духовное сознание не подавляет и не устраняет физическое сознание, а лишь наполняет его сознанием духовного мира, увеличивает вмещаемость физического сознания. Исаак дает следующую картину метаморфоза сознания.

«Когда душа, оставивши свое земное, начинает сознанием своим проникать в тот мир, который скрыть от физических очей, когда она вознесется в высший духовный мир, когда будет стремиться опытно ощутить будущую духовную жизнь, тогда снизойдет на человека опытное ощущение тайн, которое наполнит и поглотит сознание человека, тогда человек всецело делается духом бесплотным. Тогда сознание его может перенестись в бесплотную область, может, касаться глубин неосязаемого моря, познать чудную мудрость действия Божия. Тогда еще при жизни человека в здешнем мире, воспри-