Госпожа Грац обращала ко мне умные вопросы о российских делах. Мы разговорились, и я обронил, что готовлю перевод книжки Кристофера Дэя "Места, где обитает душа"

в его структуре, город хотя бы частично может

избежать тирании одного лишь настоящего

и потому - и монотонности будущего, которая

свелась к бы к повторению лишь одного ритма,

уловленного ухом в прошлом.

Сохранение истории есть прежде всего способ контроля над изменением. Простой здравый смысл и осознание того, что даже под неприглядной оболочкой могут скрываться экономические и эстетические ценности куда важнее, чем сохранение старого толь­ко потому, что оно старое. Красивое, исторически значимое или просто утилитарное, сооружение лучше наново использовать, чем снести и заменить другим. Градоводство сводится в конечном сче­те именно к здравому смыслу и хозяйственному инстинкту в усло­виях ограниченных ресурсов. Сохранение истории и преклонение перед красотой или потоком исторического времени также озна­чают это и ничто иное. Переиспользование старых построек дока­зало свою эффективность в экономии средств, стимулировании работы, общей стабилизации и увеличении базы налогообложения - тому, что и есть здравый смысл в действии. Новое использова­ние старой постройки может казаться малозначимым сравнительно с крупномасштабным новым строительством, но это меньшее по объему достижение может произвести в своем городском контексте весьма значительные перемены.

Реальная опасность скрывается однако в том, что в сохране­нии прошлого могут видеть самоцель, порождая во имя ее дости­жения столько же вреда, сколько и пользы. Ощущение одинако­вости, притупляющее чувства в скучном молле, можно с тем же успехом встретить и в хорошенькой реставрации, вроде Ла Вилли­та в Сан-Антонио - останец испанского города восемнадцатого века, восстановленный как претенциозный центр искусств и реме­сел размером в один квартал, - разорвав тем самым аккумулиро­ванную историей многослойность во имя исторической точности облика на некий давний период. Ла Виллита остро контрастирует с замечательными извивами реки Сан-Антонио, которую группа крепких горожанок спасла от правительственной программы борь­бы с наводнениями, предполагавшей спрямление и расширение ее русла. Теперь это восхитительная полоса рекреации длиной четы­ре мили, именуемая Риверуок, пересекаемая пешеходными мости­ками, с дорожками по обоим берегам, вдоль которых выстроились ресторанчики, магазины, скверы, исторические глинобитные пост­ройки, превращенные в жилые квартиры, ночные клубы, гостини­цы, кафе и даже театр*. Здесь, а не в Ла Виллите, встречаешь подлинную живую смесь впечатлений и многообразие людских характеров. Места, подобные Ла Виллите, представляют собой припудренные конструкты, не имеющие иных связей с функцио­нированием города, кроме как в роли кунштюка, музейной вещи­цы и полезной приманки для туристов. Исторические артефакты встречаются всюду и везде входят в культурный ресурс города, но их ни в коем случае нельзя путать с осмысленным обновлением функционирующей живой среды.

Сверхреставрации неминуемо мертвы и потому опасны. Ро­мантический образ места-какого-никогда-не было никак не может быть целью. Реальность слишком важна, чтобы легко ею жертво­вать, и сохранение истории не в большей степени может считаться ответом на все вопросы, чем обновление города или новое строи­тельство. Город слишком сложен, чтобы для него было возможно одно решение.

Олбани развивался по стандартной схеме девятнадцатого столетия, когда судоходство и промышленность привлекали мно­жество работников, желавших жить по соседству с работой. Пасчерз рос параллельно.

* Консультант Шерри Вагнер, вместе с мужем занятая в проекте обновления Риверуок в 60-е годы, подчеркивает, что уникальность этого места порождена тем, что не было ни генерального плана, ни даже общих правил регулирова­ния. Художники и ремесленники нанимались отдельно для проектирования и возведения дорожек, мостиков, ландшафтной архитектуры в целом, в опоре только на самую общую планировочную схему. Разнообразие решительно господствует, однако отдельные части целого объединяются совершенно есте­ственным образом.

Дома богатых бизнесменов стояли плечом к плечу с скромными жилищами торговцев и ремесленников. Между ними разбросанно стояли дома свободных негров. Место работы чаще всего было тут же за соседней стеной, и с примерно равными промежутками встречались лавки на первом этаже с квартирами над ними. Территория была усеяна садами и малыми скверами, связанными аллеями различной ширины. Основу застройки со­ставляли роу-хаузы в красном кирпиче, на которых отразились все архитектурные стили с конца восемнадцатого по финал девят­надцатого века. Пасчерз практически был завершен до начала Гражданской войны, за исключением крупной школы 1871 года постройки, Викторианского стиля, ставшей важным ориентиром района и вехой в развитии городской системы образования, и еще церкви и синагоги, построенных в первые годы двадцатого века.

Все пятидесятые и даже шестидесятые годы этот район, хотя и впавший в некоторый упадок и по стандартам "обновления го­родов" считавшийся "трущобой", оставался интегрированным и в социальном и в этническом отношении. Это более чем важно -классические соседства эволюционировали, естественным образом сохраняя этническую и социальную разнородность и лишь в пос­ледние десятилетия сформированы сегрегированные анклавы, реинтегрировать которые можно только уже в результате плано­мерной социальной политики. Пришли 70-е годы. Теперь уже ар­хитектурные достоинства и историческая ценность Пасчерз вполне можно было признавать, однако район уже задыхался без серьез­ной реконструкции. Агентство по градостроительной реконструк­ции Олбани приступило к задаче "реставрации" Пасчерз.

Прежде всего город приобрел всю землю и выкупил все по­стройки, выселив из района все населявшие его семьи и все ком­мерческие заведения. Когда район опустел, был произведен "выборочный" снос торговой улицы. Здания, которые были со­чтены "малоценными" (почти половина построек), включая мно­гие дома рабочих, почти все пристройки и большую часть полосы магазинов, пошли под бульдозерный нож. Уцелевшие здания бы­ли "законсервированы" - с отключенным отоплением и окнами, забитыми досками. Вместо того, чтобы продать постройки тем, кто взялся бы за их реконструкции и использование наново, городс­кие власти предоставили Пасчерз самому себе в отчаянных по­пытках найти единственного девелопера в роли единого заказчика, который взялся бы "сделать" район. Чтобы словно нарочно доба­вить к уже нанесенному урону еще и издевательство, город наме­ревался выстроить копии оставленных стоять здании, чтобы ими заполнить промежутки, оставшиеся после слома старой застройки. С чисто материальных позиций район был снесен лишь вполови­ну, но с экономической и социальной точки зрения он был унич­тожен столь же надежно, как если бы его снесли целиком.

По своей разрушительной силе подобная "реставрация" ни­чуть не уступает любой бездушной схеме расчистки территории. Если бы даже городу удалось найти застройщика, способного реализовать проект до того, как холод и сырость могли покончить с уцелевшими коробками зданий, "новый" Пасчерз почти ничем бы не напоминал естественное городское соседство, складывавшееся двести пятьдесят лет. Подлинное место исчезло вместе с выселе­нием последнего жителя в новый жилой комплекс. Лучшее, на что теперь можно было рассчитывать, это сохраненные оболочки не­скольких исторических зданий, вкрапленные в мешанину новых зданий, "пломбирующих" пустоты, и автостоянок.

На протяжении всех 70-х годов находилось немало людей, которые хотели приобрести дома в Пасчерз, чтобы поселиться там после необходимой реконструкции. Их мало заботило то, что тер­ритория так и не была приведена в порядок - им был нужен соб­ственный дом по доступной цене, чтобы восстановить и привести его в порядок собственными силами. Все такого рода запросы бы­ли отвергнуты.

В 1980 году Пасчерз все еще пустовал. Единственным изме­нением стали раны на теле пустовавших зданий, которые по этой именно причине были обречены на превращение в руину. Здания гибли в пожарах, и наконец в 1979 году выгорела и школа, пере­жившая свое столетие. Перед этим был создан недурной проект превращения школьного здания в общественный центр района, но теперь и он принадлежал истории.

В 1980 году офис по "обновлению" уже не мечтал о едином застройщике для всего района, но все еще упорно отказывал кому бы то ни было в персональных притязаниях. Напротив, искали многих девелоперов, которые взялись бы за один или группу кварталов. При этом выдвигалось новое условие: 50% квартир должны были предназначаться для малоимущих семей.

Словно в насмешку, на северной стороне Олбани Молл, су­персовременного городского центра, выстроенного в годы губерна­торства Нельсона Рокфеллера и видимого с расстояния в пятнад­цать миль, другой исторический район восстановили по класси­ческой уже схеме. Люди смогли здесь сделать то, в чем им было отказано в Пасчерз: выкупить пустующие здания, и, дом за до­мом, возродить соседство. Активная, обретшая голос группа со­хранения исторического наследия сумела отбить неуместные схе­мы бульдозерного "замещения", добившись незначительных гран­тов для индивидуальных проектов. То, что наконец дали власти, было завоевано упорством и тяжкой борьбой. Городские чиновни­ки наблюдали за ходом возрождения. Иным оно нравилось, неко­торые даже сподобились произнести несколько слов одобрения. Однако этот успех не оказал никакого влияния на обстановку к югу от центра. В Пасчерз не изменилось ничего.

Успех попыток подлинного возрождения районов убедитель­но показывает, что вполне возможно сохранить и восстановить предметную ткань, не прибегая к фальсификации исторического процесса или какого-то его обособленного периода. Подлинное удерживает поступательность истории, как это произошло с Пайк Плейс Маркет в Сиэтле или в Старом Городе Портленда, штат Орегон. И в том и в другом случае исторические места были сохранены вместе с многообразием их функций, протянутых в настоящее без разрыва времен. Искусственное воссоздает мумию на месте живой среды, и иногда - как в Ла Виллите Сан-Антонио или Пасчерз - трудно сказать, это "настоящее" старое или "фальшивое" старое.

Я всегда с грустью изумлялась тому, что американцы спо­собны находить такое удовольствие от аккуратного воспроизведе­ния мейн Стрит в масштабе 3/4, если она в Диснейленде, но не могут признать и оценить реальность в своем родном городе. Бы­вает, что после визита в это дорогое, сборное, идеализированное прошлое, туристы приезжают домой с желанием "реставрировать" то, что осталось от подлинного прошлого. Увы, чаще всего это как правило изготовление очередной подделки. В Далласе, Пенсаколе, Лос Анжелесе, Хьюстоне и в других местах созданы "парки" для ценных зданий, куда свозятся оказавшиеся под угрозой постройки и расставляют их как фарфоровые безделушки на полке. Это та­кая же фальшивка, что и Диснейленд.

Иные крупномасштабные реставрации выглядят вполне сим­патично, несмотря на явный оттенок внутренней стандартизации -таков, скажем, Ныоберипорт в Массачузетсе, с его единой архи­тектурой в кирпиче и унифицированностью вывесок и знаков. Они могут быть вполне успешны как приманка для туристов и вдохнуть новую жизнь в хиревшую экономику. Они процветают в течение туристского сезона, но известно, что местная экономика, базирующаяся на одном туризме, уязвима не меньше, чем хозяй­ство промышленных городов, целиком зависящее от автомобиля или угля. Экономика одной ноты не обладает внутренним много­образием, дающим шанс пережить изломы и вывихи в экономи­ческой жизни страны. Напротив, лучшие из известных мне про­грамм реабилитации среды вообще не воспринимаются как приме­ры реставрации.
Комплекс останцев
Другой из скверных уроков, извлекаемых из историй успеха возрождения даунтауна, имеет более изощренный характер. Вни­мание к реставрации исторической зоны нередко маскирует тот факт, что реставрируемое имеет небольшое воздействие на весь город и слишком невелико по размерам чтобы остаться или стать наново значительной частью производительных сил городской ткани. Я называю эту склонность "комплексом останцев".

Города, вроде Луисвилля, Форт Уорта, Атланты, Сан-Диего, Сент-Луиса, способны гордо демонстрировать несколько избран­ных кварталов даунтауна в то время как основной его массив, после работы бульдозеров, напоминает наново выстроенный кош­мар. В Луисвилле - шесть кварталов зданий с чугунным каркасом и декором вдоль Мейн Стрит. В Форт Уорте это Санданс Скуэр, два квартала, занятые дюжиной построек, реставрированных в стиле перелома столетий, - вплотную рядом с многоуровневым замкнутым моллом, ядром которого является каток* и который целиком доминирует в розничной торговле даунтауна**. В Атланте это несколько кварталов старого торгового даунтауна, известный теперь как Ферли Поплар Дистрикт. В Сан-Диего это Викториан­ский квартал Гэслемп, у которого не было ни малейшего шанса стать чем-то большим, чем "останец", поскольку рядом высится Хортон Плаза, массивный молл, соединивший в себе худшие чер­ты Диснейленда, средиземноморской деревушки и супермодной историзирующей архитектуры, чтобы породить то, что многие считают прототипом моллов нового поколения. Речь идет скорее о центре развлечений, чем о классическом торговом центре. В Сент-Луисе это Ла Кледс Лэндинг, девять кварталов вдоль набережной - останец от складов и фабрик прошлого века после того, как существенная часть коммерческого ядра даунтауна была снесена, чтобы дать место сооружению Арки-Сааринена, странным образом именуемой символом возрождения города. Совсем недавно Сент-Луис снес ряд торговых построек замечательной архитектуры, невосполнимой и экономически эффективной, чтобы открыть ши­рокую перспективу на Арку'из даунтауна! Эта история повторяет­ся по всей стране.

Хочу привести три очень разнящихся примера таких фраг­ментов. Первый из них давно известен как мекка для туристов - это Вье Карре в Нью Орлеане, ядро города, заложенное первоначальными французскими колонистами. В разгар мании строительства хайвзев был план построить одну из них так, чтобы отсечь район от Миссисипи, что, к счастью, было успешно сорвано. Знаменитый Французский Квартал имеет репутацию места слишком туристического и безвкусного, чрезмерно шумного и коммерциализованного. Все это так, но при всем своем "перетуризме" Вье Карре все еще вполне живое место.

*Катки с искусственным льдом - любимый прием организации ядра торгового центра в Техасе. Они организованы по той же схеме и в Далласе и в Хьюсто­не. Модно предположить, что девелоперы и проектировщики склонны здесь прямо воспроизводить знакомую особенность ньюйоркского Рокфеллер-Центра, хотя, возможно, им просто хотелось привнести сюда нотку северной урбанистичности.

**Согласно статье Катрин Бишоп в Нью Йорк Тайме за 1 января 1988 года, под заголовком 'Поворот в деле возрождения даунтауна", "Джесс Торрес, ведущий планировщик города, заявил, что по меньшей мере 25% торговых площадей, обращенных на площадь, остаются пустовать, и их витрины при­шлось закрыть фальшь-стенкой с росписью на темы "типичной уличной сцен­ки", чтобы этот эрзац-бизнес уменьшил разрушительный эффект реалий*. По другим данным, процент пустующих площадей существенно выше.

Как это может статься с одним из самых известных истори­ческих районов, какими гордится любой город? Почему здесь не возник всепоглощающий мирок дорогих бутиков и ресторанов? Как вышло, что здесь нормальные люди уживаются с развлека­тельно-туристским бизнесом высокого класса, как если бы дело происходило в старом, хорошо функционирующем городе с его многообразием социальных и экономических ликов? И все это при условии, когда правила охранного зонирования и архитектурно-проектной деятельности достаточно жестки. И даже при том, что собственно архитектурные черты этого района обладают высокой художественной выразительностью. И даже при том, что все на­чалось с общего признания легенды этого места... Немало горо­дов, где есть районы с подобными же качествами. То, чему Вье Карре обязан своей спецификой и что помогает ему столь успешно функционировать, есть его величина. Вье Карре это 85 квадрат­ных в плане кварталов, первоначально застроенных зданиями восемнадцатого и девятнадцатого века, но включивших и множе­ство современных вкраплений, и удачных и неудачных. Так полу­чилось, что самые интересные из оригинальных построек района стоят на боковых улочках у самого делового его центра. У тамош­них домовладельцев и торговцев никогда не было достаточно де­нег, чтобы осуществить глупую переделку декора, тогда как го­родские власти, обращаясь за федеральной поддержкой для капи­тальной реконструкции, концентрировал внимание на "главной" части района. В целом это теперь реальное место, базирующееся на реальной экономической и социальной активности, и его об­служивающие функции для местных жителей имеют больший вес, чем обслуживание туристов*.

*Есть опасность того, что в близком будущем это изменится, если на самом краю района будет выстроен слишком крупный Аквариум. Аквариумы, этот последний писк моды, резко увеличивают транспортную и, соответственно, экологическую нагрузку на любой район города.

представляет сбой замечательную коллекцию тех типов сооруже­ний, которые удивительно хорошо приспособлены для тех функ­ций, которые имеют сугубо городской характер. Дорогие бутики, рестораны и специализированные магазины размножились здесь чрезвычайно, но рядом с ними малые производства и целая ком­пания электрического оборудования, а с теми и другими сосуще­ствуют мастерские и квартиры подлинных художников и тех, кто только претендует на звание художника, квартиры хорошо опла­чиваемых специалистов, рестораны и магазинчики. Сохо - своего рода инкубатор и теплица для нового, растущего бизнеса, сопря­женного с изящным искусством и массовым искусством и миром моды. Это как раз тот вид прочно утвердившейся территории с ключевым экономическим значением, которые в большинстве го­родов были или полностью снесены под конторские районы или жилье, или утрачивают свою ткань кусок за куском.

Было бы жестокой ошибкой видеть в Сохо пример блестящей городской политики. Теперь уже немногие помнят, как этот район Манхэттена, звавшийся Адскими Ста Акрами, был признан неко­му не нужным. Производство здесь замерло навсегда - таково было Мнение. Здания с мансардами, где в девятнадцатом веке размещались предприятия легкой индустрии, считались анахро­низмом. К концу 60-х годов запланированная автострада должна была стереть не только ту зону, что стала теперь Сохо, но и ки­пящие жизнью сообщества Литл Итали и Чайнатауна. И их экс­перты городского обновления объявили полностью лишенными ценности.

Однако в 1969 году, после нескольких лет яростных баталий, противники автострады одержали победу, и городские власти да­ли разрешение на то, чтобы художники работали и жили в быв­ших фабричных зданиях*. Затем, в 1973 году, Сохо стал первым коммерческим районом Нью Йорка, официально признанным в ранге исторического района. Все остальное уже принадлежит ис­тории. К тем художникам и галеристам, кто уже угнездился в районе и теперь почувствовал себя уверенно, присоединились де­сятки других, а за ними последовали бутики, магазины деликате­сов, рестораны и модные дома Новой Волны. Сохо наработал себе ту меру жизненности, которую пятнадцатью годами раньше экс­перты считали совершенно немыслимой.

Хотя, достаточно модно критиковать Сохо за дороговизну и шик, это подлинно городское место, один из ключевых пунктов города, куда люди с Уолл Стрита, из Ист Вилледж, с Парк Аве­ню, из пригородов и из-за рубежа направляются, чтобы поесть, походить по магазинам, просто побродить по улицам, развлекать­ся, но также и делать бизнес и жить.

………………………………………………………………………………………………… .

*Выскаэывались суждения, что один этот акт сохранения исторических ценно­стей породил в Нью Йорке больше полезного жилья, чем десятки других го­родских программ. Эти суждения совершенно справедливы.

Под поверхностной мишурой функционируют активные центры, устанавливающие новые тренды в моде, находят себе место новые поселенцы творческого скла­да, угнездились солидные центры серьезного искусства. По уикендам теснота здесь бывает чрезмерной, и иные предприятия могут раздражать претенциозной сверхмодностью, но возрождение Сохо обрело значимость, которую не удалось превзойти еще ни одному из четко ограниченных коммерческих районов.

Мой друг, скульптор Вальтер Де Мариа, утверждает, что до-ступностьСохо для людей искусства обеспечила Нью-Йорку со­хранение позиции художественного центра мира, впервые обозна­чившейся в 60-е годы. "57 Стрит и Мэдисон Авеню уже застыли, так сказать, обожравшись икрой, - говорит он, - в Сохо нашлись как раз те пространства, в которых нуждалось современное искус­ство, гораздо больше тех, что были в галереях Аптауна."

За прошедшие годы феномен Сохо распространился на почти все ранее недоиспользованные зоны мансардных домов Манхэтте-на и на некоторые в других частях города. В других городах так­же наблюдается превращение коммерческих районов в фешене-бельные жилые или в новый вариант коммерческого района. Те-перь уже все понимают достоинства высоких потолков и гибкость пространства в каркасных постройках.

К сожалению, число Вье Карре, Сохо и Скидморов в наших городах быстро сокращается. Некоторые, однако, из тех, что раньше не пали жертвой бульдозера ранних прожектов "обнов­ления", открыты наново и теперь возрождаются шаг за шагом. Вся хитрость в том, чтобы сначала убедить властные структуры города в том, что уцелевшие районы обладают потенциалом раз­вития, а затем добиться согласия и поддержки на реновацию пу­тем долговременного процесса, а не единого рывка. Это ключ к тому, чтобы такой процесс вобрал в себя соучастие со стороны различных желающих "малых переделывателей", будь то индивиды или малые девелоперы, включить творческие стратегии, нуж­дающиеся в чем-то большем, чем перестройка оболочек. Это мо­жет успешно блокировать доступ крупных девелоперов крупных проектов, и в этом, пожалуй, суть цепочки историй о реновации, которую мы начали с Итаки. Эти истории подчеркивают одно -уместность и успешность ревитализации через процесс по контрас­ту с ложной определенностью ревитализации через воплощенный проект.

Этот Трест - единственная частная неприбыльная организа­ция в США, устав которой был одобрен Конгрессом, чтобы уси­лить вовлеченность общественности в сохранение предметной сре­ды. Первоначальной целью было заботиться о ряде исторических построек и о поддержке сохранности значимых для истории и культуры сооружений путем просвещения и разработки программ действия. Однако в последние годы Трест выдвинул ряд малых программ, вроде Венчурс Фонд* для городских центров, подтолк­нувших усилия по регенерации города в целом ряде сообществ. Трест получает ежегодную бюджетную субвенцию от Конгресса, но его руководство независимо от правительства, и черпает основ­ную финансовую поддержку в форме частных пожертвований и членских взносов участников. Многие в рядах охранителей кри­тикуют Трест за недостаточные усилия по расширению дела охра­ны памятников, что однако не относится к Проекту Мейн Стрит, направленному на оказание прямой технической помощи.

Этот проект начался со скромного эксперимента на Среднем Западе, осуществленного на частные гранты. Мэри Минс, резкая дама с волосами цвета соль с перцем, бывший вице-президент Треста и первый директор Проекта Мейн Стрит, именует его "проектом, который никогда не умрет". Уже в ранних своих уси­лиях по стране персонал Треста осознал, что на Мейн Стрит под угрозой находится нечто большее, чем один здания, и что прави­тельственные схемы решений оказываются в конечном счете ско­рее разрушительными, чем созидательными. Все, и жители и тор­говцы и выборные чиновники, жаждали однозначного и простого решения для запутанных и многосторонних проблем Мейн Стрит.
……………………………………………………………………………………………… .

*Ventures Fund - важная форма организации средств в форме фонда для проектов с высокой степенью риска. Из десятка проектов один - по расчету -оказывается высокодоходным, что обеспечивает разработку и попытку осуще­ствления девяти так, что оказываются в конечном счете убыточными. -Прим. пер.

Если бы только Сирc, Пенни или другая из торговых сетей захо­тели вернуться в даунтаун. Если бы только в даунтауне было до­вольно места для парковки автомобилей. Если превратить Мейн Стрит в пешеходный молл... Ни одно из этих "если" не оправдало ожиданий. Слишком многое изменилось, и случившееся дурное не поддавалось однозначному решению в одной из проектных схем, получивших распространение по всей стране.

"Мы хотели вытащить Мейн Стрит из витрины и сломать опасный навык на местах - ожидать, что вот придет трейлер, на­битый доверху эффективными решениями по последней вашинг­тонской моде на субсидирование", - объясняет Минc. Замысел был в том, чтобы прекратить привычку передавать ответствен­ность правительству и вернуть ее туда, где она когда-то утверди­лась и всегда была дальше, - в городское сообщество.

Демонстрационная трехлетняя программа была начата в 1977 году. Отбор первых опытных сообществ осуществлялся очень тщательно. Лишь три места на Среднем Западе, тяжко сражав­шихся с упадком и экономическим небрежением, были избраны как модельные из семидесяти запросов, поступивших от десяти штатов: Гейлсберг в Иллинойсе, Хот Спрингс в Южной Дакоте и Мэдисон в Индиане, предъявившие колебания в численности на­селения, природном окружении, типе архитектуры и экономики.

Вместо детального проекта, была выработана общая страте­гия или общий подход, чтобы применить его к условиям места с необходимыми вариациями. Очень существенно, что поскольку сохранение исторической памяти было единой задачей, сущност­ной целью стало не замещение, но усиление. В поисках решений для той или иной Мейн Стрит, к примеру, персонал Треста де­тально исследовал нюансные особенности конкретного даунтауна, природу экономических движущих сил, некогда его сформиро­вавших и влияющих на него теперь. Консультанты анализировали архитектуру и планировочную структуру всего города, ландшафт­ные решения, экономическое состояние недвижимости, маркетин­га, паблисити и рекламы. Разрабатывалась тактика действий для этого конкретного места, включая частичные меры по предметно­му переоснащению, переструктурированию экономики, организа­ции "продажи" идей и технике их внедрения.

Менеджер каждого проекта либо направлялся на место, что­бы поселиться там, или его находили на месте, чтобы стимулиро­вать процесс "ревитализации" и убедить местных владельцев не­движимостью и торговцев в экономическом смысле предлагаемых малых инвестиций (точно также это делал в Корнинге Норман Минц), будь то новое оформление магазина, выкладка и оформ­ление витрин или изменение в технике маркетинга. Программа Мейн Стрит предлагала к использованию только сами инструмен­ты - сработают они или нет, это зависело уже от сообщества. Ак­цент на самопомощь никогда не ослабевал. Проектные консульта­ции и техническая помощь оказывались бесплатно. Предлагались решения фасадов с минимальными затратами. Эксперты настаива­ли на сохранении и усилении ключевых линий розничных торго­вых операций, давали совет по открытию нового бизнеса и найму персонала, по приспособлению верхних этажей под жилье, чтобы увеличить постоянное население даунтауна. Тщательно отслежи­вался экономический эффект постепенных изменений - работники Треста вели глубокий мониторинг даже слабых перемен и переда­вали удачный опыт другим сообществам.

Многие из этих принципов кажутся сегодня столь логически очевидными и столь естественными, что нелегко понять, насколь­ко крупным прорывом они были в момент старта программы.

Через наборы слайдов, учебное пособие и семинары по Мейн Стрит новая тогда информация была передана в более чем четыре тысячи городских сообществ, направлявших запросы Тресту. Впервые сохранение наследия было осознанно использовано как катализатор ревитализации - еще пример того, как о малом мож­но думать крупномасштабно. Не так уже редко, что именно то, что осталось в даунтауне после сотни лет его развития, выступает как то, что в нем уникально, интересно и ново. Сберегающий под­ход внедряет понимание взаимосвязи художественного и экономи­ческого начал. В его рамках начинают с приглядывания к микро­косму, а не макрокосму. При вглядывании в упор, многое видится совершенно иначе, и в эффекте разглядывания целого» от деталей проступает более тонкозернистая материя понимания.

Элен Познер, писавшая о Проекте Мейн Стрит в Уолл Стрит Джорнал 28 мая 1985 года, подвела итог пройденному пути сле­дующим образом: "В каждом из городов реставрация одного-единственного здания становилась отправной точкой для Проекта Мейн Стрит. По мере того, как люди подходили или подъезжали, чтобы посмотреть на работы, или читали об этом в местной газете, ощущение того, что "нечто происходит" в даунтауне, закрепля­лось все больше, (именно это происходило в Итаке в период хо­рошо рекламированного создания Коммонс - Р.Г.) Затем, обычно вместе со сменой владельца, когда въезжали новые предприятия, одно за другим восстанавливались и другие здания."

По описанию Гэлвина, причины упадка даунтауна были вполне обычны. Послевоенное разрастание города вытянула из даунтауна и жителей и самое жизнь, тем более что обрыв высотой сто двадцать метров создавал естественный разрыв между ним и новыми комплексами наверху. Обрыв отсек прошлое от настояще­го, что нанесло даунтауну серьезный экономический урон. В то же время обрыв спас даунтаун от бульдозерной реконструкции, фак­тически его заморозив вплоть до того, как усилия по постепенно­му возрождению мейн стрит могли набрать обороты. Ассоциация торговцев, как вспоминает Гэлвин, тратила немыслимое время на долгие споры по поводу того, что было главной причиной эконо­мической слабости: нехватка мест для парковки автомобилей или ошибочное расписание работы магазинов. Те же торговцы однако тщательно избегали обсуждения жалкой рекламы, скучных витрин или нелепых вывесок. Им хотелось легких решений.

"Как и во всех ситуациях, когда речь идет о деятельности в свободное время, - говорит Гэлвин по поводу работы ассоциации торговцев, - необходим кто-то с достаточным опытом и авторите­том, чтобы стянуть усилия в один пучок" и стать подлинным ли­дером. Когда Мэдисон был признан городом-моделью, Трест на­правил туда своего координатора по Проекту Мейн Стрит. Им был назначен Том Мориарти, архитектор-реставратор, два года работавший затем как директор Хисторик Мэдисон Инкорпорей­тед. "Главной выгодой от присутствия такого координатора, — говорит Гэлвин, - было то, что наконец у нас был человек, зада­чей которого было без конца обходить Мейн Стрит, обсуждая вы­вески, проблемы маркетинга, рекламу, решение витрин и фасадов и все прочее с каждым владельцем в отдельности."

Мориарти был верным адвокатом Мейн Стрит, убедив неко­торых отказаться от идеи выезда и организовав поисковую комис­сию для поощрения появления в даунтауне новых предприятий. При разумных деловых советах, поступающих вовремя, при том, что владельцам магазинов помогали с проектами скромных улучшений, изменения начались с простейших и недорогих операций покраски фасадов и смены вывесок. "Незначительность реконст­руктивных усилий, - говорит Гэлвин, - поначалу просто пугала, но она толкала людей к тому, чтобы несколько иначе смотреть на вещи и понять, что они в состоянии привнести изменение доступ­ными средствами, и что без чрезмерного прихорашивания можно достичь по крайней мере естественности."

Именно потому, что стратегия Мейн Стрит включала в себя изначально так много различных компонентов - от проектных и процедурных подсказок торговцам до провоцирования уместных городских действий - ее суммарное воздействие на сообщество нелегко поддается выявлению. Пришлый человек, попав в Мэди­сон, должен знать заранее, что программа вообще осуществлялась, чтобы начать различать признаки состоявшихся перемен. Есте­ственность без претензий на навязчивость или открытую краси­вость, привлекательность без натужности, причесанность без эф­фекта "химической завивки" и нередко без намека на то, что не­что вообще приводилось в порядок, - вот, что я могла увидеть на месте. То, чего нельзя увидеть поверхностным взглядом, заключа­ется в том что за три года работы по меньшей мере половина тор­говцев сумели усовершенствовать свое дело, иные владельцы пре­вратили верхние этажи в жилые, тем самым способствуя росту населения даунтауна, и доля пустующих площадей установилась в Мэдисоне на 10% меньше, чем в среднем по стране.

В целом в даунтаун было вложено более двух миллионов долларов, что было немалым толчком для экономики места, но главное, как отмечает Гэлвин, было то, что никто уже не считал усилия трех лет чем-то большим, чем начало. Обновлению было суждено продолжаться, тогда как программа Треста сыграла свою роль скромного катализатора.

"Они хотели, чтобы мы разрослись всерьез, - кисло замечает Минс. - Они уловили мелодию, но не могли услышать музыку."

К его чести, Трест отказался от такой поддержки. Он расши­рил программу собственными силами, все так же опираясь на гранты от фондов и корпораций. В Вашингтоне был основан Нешнл Мейн Стрит Сентер, получивший небольшие вливания из нескольких федеральных агентств: Департамента Жилищ и Гра-. достроительства, Транспорта, Коммерции, Сельского хозяйства и Внутренних дел, от Национального Фонда поддержки искусств и Управления поддержки малого бизнеса.

Теперь уже программа включила по пять сообществ в каждом из шести штатов: Колорадо (Дельта, Дьюранго, Гранд Джанкшн, Маниту Спрингс, Стерлинг), Джорджия (Атенс, Кантон, Ла Гранж, Суэйнборо, Уэйкросс), Массачузетс (Эймсбери, Эдгарта-ун, Нортхэмптон, Саутбридж, Тоунтон), Северная Каролина (Нью Берн, Сэйлсбери, Шелби, Тарборо, Уошингтон), Пенсиль­вания (Истон, Джим Торп, Титусвиль, Юнионтаун, Вильямспорт) и Техас (Игл Пасс, Хилсборо, Навасот, Плейнвью, Секуин).

При двадцати двух из тридцати городских сообществ или был региональный молл на удалении до двадцати миль (у многих гораздо ближе) или они ожидали шумных церемоний при откры­тии такового. Во время первого учебного семинара в январе 1981 года Мейн Стрит Сентер организовал экскурсию для трех десят­ков городских менеджеров в региональный молл - как элемент их обучения финансированию, розничной торговле, проектированию, маркетингу, сохранению памятников и созданию комиссий по раз­витию даунтауна и ассоциаций торговцев. "Этот тур не имел ниче­го общего с охотой за сувенирами, - объясняет Минс. - Мы хоте­ли, чтобы они вполне уразумели, с чем им предстоит сражаться."
Общенациональная стадия программы Треста предполагала скорее оптовые, чем розничные операции для самой себя - с тридцатью городами было невозможно работать точно так же, как с тремя демонстрационными. Целью теперь было учить других делать то же. Руководители программ в отдельных штатах стали "вторыми тренерами", как их называет Минс. Организация по такой схеме имела определенные резоны уже потому, что стандар­тные программы штатов и решения в области общественной поли­тики слишком часто имеют противоположные цели. Так, департа­мент транспорта жаждет расширить мейн стриты или связать го­рода хайвэем класса Интерстейт, у которых непременно возникнут торговые моллы, тогда как городской и сельский департаменты борются за ревитализацию мейн стрит, суровой угрозой для кото­рой являются моллы.

Тридцать девять штатов претендовали на включение в рамки второй трехлетней расширенной программы. "Сам процесс подачи заявок открыл такую форму диалога между этими штатами и их городскими сообществами, какой не бывало ранее, - отмечает Минс. - Многие среди тех тридцати трех штатов, которым было отказано в заявке, инициировали собственные программы по схе­ме трехлетней модели."

Еще более существенным для Проекта Мейн Стрит стало то, что немало из участвующих штатов начали собственные програм­мы менеджмента в малом бизнесе, маркетинга, подбора персонала в розничной торговле и развертывании программ для даунтау-нов - с тем набором инструментов, которые необходимы даунтау-нам в их борьбе с моллами-убийцами. Результатом было создание более тысячи новых предприятий и капиталовложения в ренова­цию и новое строительство в объеме 147.000.000 долларов*.
Импровизация — это не ругательство
Системный и вместе с тем достаточно гибкий образ целостно­го функционирования даунтауна составляет самую суть подлинно­го реконструктивного подхода, в отличие от сугубо предметного образа, представленного обычно в плане застройки или проекте сооружения. Речь здесь идет о программе самоподдержки в луч­шем смысле слова, когда Национальный Трест выступает в роли скорее гувернера, чем Санта Клауса или строителя. Программа сосредоточена на том, что уже есть в экономической, социальной и предметной особенностях места, на придании первостепенной значимости усилиям по объединению потенциала, заложенного в этих индивидуальных чертах. Естественные, некрупные изменения оказываются в этом случае предпочтительнее по отношению к че­му-то столь большому, чтобы вносить в него коррективы по месту. Успешность подхода в Проекте Мейн Стрит зависит от сотен отдельных решений - от того, что традиционные планировщики и девелоперы презрительно именуют подвижками ад хок. Оставлено место для сомнений. От отдельных фрагментов можно отказы­ваться, их можно менять или увеличивать, не рискуя утратой сути целого. Здесь нет мощной инерционности процесса, ориентиро­ванного так, как это бывает в крупных проектах развития. И хотя лидер появляется извне, соучастие общественности имеет ключе­вое значение. В этом процессе сообщество обретает силы, чтобы вернуть себе ответственность за состояние окружения. В эффекте сообщество выходит из процесса, усилившись, лучше приспособ­ленным к тому, чтобы выдержать напор новых перемен к лучшему и к худшему, перемен в социальной или экономической жизни.
…………………………………………………………………………………………… .

*Статистические результате не менее важны, чем наглядные эффекты. Среди наново организованных предприятий в охваченных программой городах от­ношение удач к неудачам составило 2:1 (1004 старта - 448 провалов). Двад­цать среди городов-участников создали новые организации в даунтауне и еще восемь усилили имевшиеся. Осуществлено 650 работ по реновации фасадов. Осуществлено свыше 60 новых построек с общими вложениями 84.000.000 долларов. Было завершено почти 600 проектов реабилитации, включая новые фасады, витрины, вывески, обновление интерьеров и адаптацию верхних эта­жей под жилье, что поглотило еще 64.000.000 долларов. Девятнадцать горо­дов создали свои программы обучения будущих бизнесменов или привлечения инвесторов и девелоперов.

Если оно и не становится самодостаточным, то во всяком случае значительно больше рассчитывает на собственные силы, Все дело в назначении реалистических целей, вместо грандиозных попыток решить все одним ударом. Это градоводство в лучшем его прояв-лении. Но именно потому, что оно охватывает множество малых и некоторое число крупных событий, происходящих во времени, его существо труднее поддается однозначному определению.

Стратегия Мейн Стрит, как говорит Минс, заключается в экономическом развитии в контексте сохранения истории " Это тем более любопытно, что в самом начале реализации проекта, как она отмечает, те, кто имел аллергию на лозунги охранителей не признавали серьезной экономической подкладки программы.

Экономическое развитие - одно из тех затрепанных выраже­ний, к которым постоянно прибегают, пытаясь "продать" сверх­крупные строительные проекты. Однако программа Мейн Стоит несет в себе творческий подход к развитию экономики в подлин­ном смысле - усиление имеющихся и создание новых, носителей позитивных сдвигов в экономике места. Как любит повторят Мэри Минс, даунтауны не приходят в упадок за три года и несомнен­но, что и их возрождение не может осуществиться быстрее."

Десятилетиями, говорит Минс, "малые города бессмысленно пользовались ошибочными решениями крупнейших. Большие ошибки переходили вниз по размерной шкале, и именно таким путем множество малых городов оказалось в беде." Теперь проис­ходит обратное: крупные города и соседства внутри крупных го­родов обращаются к программе Мейн Стрит, чтобы заимствовать из нее, хотя та и началась с малых масштабов и была поначалу сосредоточена именно на малых Городах. В ответ на растущий интерес со стороны городов, в 1982 году была начата новая про­грамма, вовлекшая даунтауны средних по величине городов и соседские деловые районы" в средних и крупных городах.

Основной особенностью жизни крупных городских террито­рий, считает Скотт Джерлоф, сменивший Минс в роли директора программы в июне 1983 года, является то, что в них "гораздо сильнее закреплено чувство зависимости от властей, и они хвата­ют любую программу, любой плац, если те исходят от власти", будь то план смены уличного освещения, грант на высадку дере­вьев или займ на улучшение фасадов. Уместна доступная про­грамма или нет, вроде бы, никому не интересно.

"В крупногородском сообществе нужно больше заметить, больше уяснить, - добавляет Джерлоф, - больше уровней влас­ти, с которыми надо иметь дело, и множество узлов принятия решений, разобраться в которых возможно не всегда. " Деловые районы крупных городов склонны к принятию проектгного алго­ритма действия, и "разрезание ленточки" считывается как единственный критерий прогресса. Уже по этой причинe советчи­ки, ориентированные на крупные проекты, появляются» в городс­ких районах на более ранней стадии их упадка, чем в меньших по масштабу сообществах.