Граффские наследники

– Капитан Сидорченко, – представился следователь, старший опергруппы, и показал служебное удостоверение, – это мои коллеги. Извините, но нам нужен Олег Константинович Бессонов, ваш сын.

– Так нет его, – удивленно и испуганно ответила Бессонова, женщина с уставшим лицом и фигурой, ещё сохранившей определённую стройность. – А зачем он вам? Сотворил чего?

– Разрешите мы пройдём в дом, там и поговорим, а то, знаете, во дворе стоять только соседей пугать, – заученно ответил Сидорченко и ловко проскользнул в дом. Виталий поспешил за ним, остальные остались в машине.

Комната, куда они зашли, была чисто прибрана и обставлена старой, дефицитной в 90-е годы прошлого века мебелью. Польский или румынский гарнитур – в те времена высший шик. Большие, мягкие, но уже прилично потёртые плюшевые кресла, стенка, на полках которой фигурно расположился фарфоровый сервиз с экзотическими японками на тарелках, блюдцах и чайниках. Телевизор, фотографии на стене. Занавешенные ажурными гардинами окна, за которыми виднелись рамы с потрескавшейся белой краской. Скрипящий пол, прикрытый светло-коричневым паласом.

Вошедшие присели на диван, а Бессонова так и осталась стоять у стола.

– Так где Олег? – продолжил капитан. — По нашим сведениям, он должен быть тут. А почему он нам нужен, – Сидорченко предвосхитил повторный вопрос матери, – тут всё просто: в доме, который он недавно охранял, произошло преступление, кто-то пытался убить девушку. Мы хотели его допросить в качестве свидетеля в связи с этим происшествием. Так что вы, пожалуйста, не волнуйтесь, он ничего не натворил.

– Олег мне ничего не говорил об этом случае. Да он вообще мало что рассказывал о своей работе. Но я же вам говорю: его нет. Он был, приезжал вместе со своим товарищем, Николаем. Три дня тому назад. Помогли мне вскопать огород, и забор подлатали к зиме, совсем уж развалился. Правда, на второй день, как они всё закончили, Николай уехал к себе домой. У него родители тут недалеко живут, в деревне Старомихайловка, километров пятьдесят от нас.

– И Олег уехал с ним?

– Нет, зачем, Олег остался. Хотел побыть ещё пару дней, но позавчера вечером к нему приехали ребята с работы. Он сказал, там что-то срочное, быстро собрался и уехал с ними.

Сидорченко переглянулся с Виталием и продолжил:

– Он не объяснил, почему такая спешка? Они ему предварительно позвонили?

– Кажется, нет. Точно нет. Они приехали часов в восемь вечера на большом чёрном джипе. Четыре человека, такие крепкие молодые люди, сразу видно, что из охраны. Вызвали его во двор и долго разговаривали там. О чём конкретно, я не знаю. Потом вместе зашли в дом. Олег сказал, что ему нужно срочно ехать в Лугань, собрал вещи, и они быстро уехали. Всё. Погодите, – она с тревогой взглянула на Сидорченко, потом перевела взгляд на Виталия, – разве его нет на работе? Ведь вы могли заехать к нему туда. Я сейчас позвоню, узнаю, где он…

– Вы не волнуйтесь напрасно, ведь он, скорее всего, уехал на охрану важного объекта и трубку не возьмёт. Мы уже пробовали звонить. В таких случаях телефоны отключают, — успокоил её Сидорченко. – Просто мы этого до последнего момента тоже не знали и думали, что он ещё у вас… Ладно, найдём на объекте, где он несёт дежурство. Кстати, а этих ребят, которые за ним приезжали, вы раньше не видели? Ну, может кто-то из них тоже приезжал с Олегом помочь вам или просто отдохнуть на природе?

– Нет, раньше никогда не видела, — было заметно, что Татьяна Викторовна не поверила объяснению Сидорченко. — Это ведь не его коллеги? Тогда кто это?

– Нет, нет, — вступил в разговор Заборский — все нормально, это коллеги по агентству. Просто нам необходимо срочно поговорить с Олегом. Ведь он мог видеть того, кто стрелял в девушку, а в таких случаях даже минуты играют роль. Преступник может скрыться, и искать его потом будет намного сложнее. А марку машины, на которой приехали ребята, вы случайно не запомнили? Может, мы встретим их по пути назад или увидим в городе.

– Запомнила, чёрный Porsche Cayenne, дизель, судя по звуку.

Бессонова уловила удивлённый взгляд Заборского.

– Я немного разбираюсь в машинах, у моего второго мужа был автомобильный бизнес – небольшая автомастерская и «разборка». Там я и научилась различать модели автомобилей.

– Спасибо вам, Татьяна Викторовна, – поднялся из кресла капитан Сидорченко, – нам пора. Извините, что потревожили вас напрасно. Как только мы увидим Олега, сразу же передадим ему, чтобы он вам позвонил, так что не волнуйтесь. До свидания! И вот вам на всякий случай мой номер телефона, если Олег вернётся раньше, чем мы его встретим, сразу позвоните мне, пожалуйста. Или пусть сам меня наберёт.

Как только они отъехали от дома, Сидорченко сразу связался с управлением и доложил, что Олега Бессонова в доме нет. Изложил он и предположение, что вряд ли приехавшие за Бессоновым были его друзьями. Было очевидно, что Олега увезли с собой незнакомые люди и уехал он не по своей воле. Кто и зачем – пока оставалось непонятным. Судя по тому, что гости не особенно скрывались от матери Бессонова, они не предполагали, что его кто-то станет искать и их визит вызовет подозрение у Татьяны Викторовны. Это раз. И второе, что вселяло некоторый оптимизм: если они, не скрываясь, увезли Олега, то явно не для того, чтобы его убрать. По-видимому, он был нужен им для чего-то другого... Тем не менее их следовало найти как можно быстрее. Пока единственной зацепкой был чёрный Porsche Cayenne, о котором капитан сообщил в Лугань, и попросил уточнить возможного хозяина. Уж больно приметная это модель, и встречается в их краях не так часто.

Дорога домой всегда кажется короче, чем из дома. Заборский тихонько дремал на заднем сиденье, когда капитану Сидорченко позвонили из Лугани и что-то долго говорили. В ответ тот только послушно угукал.

– Срочно меняем маршрут, – повеселел капитан после звонка, — бывает и на нашей улице нечаянный праздник. Всплыл наш Porsche. Причём вместе со всеми его таинственными пассажирами. Позвонили гаишники и сообщили: час назад на окружной трассе, знаете, там, где подъезд к Лугани с севера, в районе Перевальной развязки, перевернулся вороной Porsche с пятью седоками. На девяносто девять процентов это наши клиенты.

Заборского удивлённо смотрел на капитана, и тот пояснил:

– На харьковской трассе они превысили скорость, видать, очень спешили, и на требования гаишников не остановились. Думали проскочить, возможно, чтобы не светить Бессонова, которого везли с собой. А гаишники прыгнули в свою «девятку» и давай их преследовать, видать, прикинули, какие бабки улетают от них со скоростью 200 километров в час. Предполагали, там бухой за рулём, и уж когда догонят, раскрутят по полной. Ну и гнали их по трассе километров двадцать. Те уже почти оторвались, но на перекрёстке перед Андреевкой со второстепенной дороги выскочил какой-то сельский дедушка на «жигулёнке» – траву, видать, для кролей косил в поле – и прямо перед ними нарисовался в полный рост. Ну, те, чтоб не попасть «в лобовое», в крутой вираж – и в кювет. Два раза перевернулись, пока не упёрлись в дерево. Но, говорят, все живы, и даже не в критическом состоянии, вовремя сработали подушки безопасности. Поэтому небольшой шок, пару-тройку переломов и десяток ушибов на пятерых.

Гаишники вызвали скорую помощь, всех упаковали и сейчас они отлёживаются в травматологии четырнадцатой больницы, той, что на Григорьевке, возле балки, поэтому рулим туда. А Porsche, между прочим, принадлежит… – тут Сидорченко сделал паузу, которой мог позавидовать даже Заборский, – принадлежит, кому бы вы думали? Одному из подельников нашего хорошего знакомого и дорогого гостя Бориса Гольдина, то бишь в миру Бори Картавого. Вот так, дорогие товарищи, такая вот развязочка! Правда, зачем людям Картавого Олег Бессонов и какая между ними связь – это мы скоро выясним. А пока к ним приставили плотную охрану.

…У входа в травматологическое отделение больницы их встретили сотрудники милиции и доложили обстановку. Травмы у пассажиров чёрного Porsche Cayenne оказались незначительными. Двоих после оказания первой помощи уже забрали в городское УВД, а остальные трое, включая Олега Бессонова, ещё находились в больничных палатах. Перевернувшийся Porsche Cayenne был зарегистрирован на некого Омара Махмудова, охранника-водителя, числящегося в фирме «Вита траст», принадлежащей Борису Гольдину. Махмудов же и находился за рулём автомобиля в момент аварии и пострадал больше остальных – у него зафиксировали перелом двух рёбер, правой ноги и многочисленные травмы головы. Выяснение личностей остальных тоже не составило большого труда, все они числились в той же фирме, на разных должностях – от сторожа до помощника руководителя. И двое из них ранее уже попадали под пристальное внимание органов милиции, а один даже был судим. Олег Бессонов находился в отдельной палате и тоже под наблюдением сотрудника милиции. Ему уже оказали первую помощь, и Сидорченко спросил разрешения врача провести допрос.

Главный врач больницы, коренастый парень лет 35–40 с высоким умным лбом, переходящим в большие очки, из-под которых глядели добрые глаза, только недавно вступил в должность. Немного опешив от наплыва такого количества специфических пациентов, он, как было заметно, желал скорее от них избавиться. Посмотрев карточку Бессонова, доктор не стал возражать против допроса в палате.

Кроме незначительных травм, гематом на теле и сотрясения мозга, у Бессонова серьёзных повреждений не было. Это, видимо, объяснялось тем, что он сидел на заднем сиденье автомобиля между двумя крепкими ребятами, которые приняли основной удар на себя.

– Хоть в этом Бессонову повезло, – пошутил Сидорченко, и они прошли в палату.

Заборскому разрешили участвовать в допросе, но при условии, что использовать сведения, которые он услышит, до официального разрешения следователя он не будет. Впрочем, так они договаривались с самого начала, когда Виталий поделился с Сидорченко собственной информацией об Олеге Бессонове. Когда они вошли в палату, Бессонов лежал на кровати и дремал. Видимо, после перенесённого стресса он очень устал и выглядел неважно – мешки под глазами, синяки, ссадины на лице и теле. Сидорченко в присутствии врача разбудил Олега и спросил, может ли тот отвечать на вопросы. Бессонов ответил, что может и готов.

– Тогда начнём, – резюмировал капитан и достал диктофон. – Расскажите, пожалуйста, что же произошло с вами вчера и как вы оказались в машине в момент аварии.

– Несколько дней тому назад, – с некоторым трудом начал рассказывать Бессонов, – я с моим товарищем Николаем Земелько взяли на работе дополнительный отгул и приехали в Днепродзержинск, где живёт моя мать. Мы хотели помочь ей по хозяйству, а потом просто отдохнуть. У нас там свой дом, сад, недалеко пруд, можно купаться и ловить рыбу.

– Вы говорили кому-либо, куда и на какой срок собираетесь ехать? – задал уточняющий вопрос капитан.

– Конкретно никому, разве что своему непосредственному начальнику – директору охранного агентства «Щит», где мы с Николаем работаем, Шурину Феликсу Владиславовичу. Шурин – это у него фамилия такая. Чтобы в случае чего знал, где мы находимся. У нас так заведено – сообщать о месте пребывания, может быть срочный вызов на работу… Ну и в общежитии, в принципе, могли знать, что я езжу домой, но им я специально не сообщал.

– Хорошо, продолжайте.

– Так вот, приехали мы с Колей утром, сразу же взялись вскапывать огород и чинить забор. Коле надо было спешить, он ещё собрался заехать к своим, в Старомихайловку, это недалеко от нас. В первый день мы почти всё и сделали – и огород вскопали, и забор поправили. А крышу дома я оставил на другой день, думал, сам справлюсь, там только угол перекрыть, старая черепица совсем раскололась. Да… так вот, в первый вечер мы с Коляном после работы пошли скупались в ставочке, ну, накатили потом во дворе по двести пятьдесят водки на брата. Расслабились маленько. А что, мы ж в отгулах, если в меру, то и начальством не запрещается…

– Ну-ну, и что, вам никто не звонил, не беспокоил?

– Нет, в тот день никто. А наутро Колян поехал к своим. Проводил я его, а сам взялся за крышу. До обеда закончил. После пошёл на ставок и вечером опять чуть-чуть расслабился – накатил грамм сто пятьдесят и собрался пройтись по знакомым… Там, в соседнем доме, у меня живёт одна девушка… женщина… ну, в общем, хорошая старая знакомая. Вот к ней и собрался… Матери сказал, что приду поздно, оделся, вышел. А у калитки стоит чёрный Porsche, громадный такой. Из него выходим парень, за ним ещё двое – и ко мне. Спрашивают: Олег Бессонов? Да, говорю, я. Сначала подумал, машину с работы прислали, может, что случилось.

– А вы с этими ребятами раньше встречались?

– Кажется, нет, раньше я их не видел. Это ж я потом додумался, что если бы с работы, то перезвонили бы предварительно. Только какая была разница – подошли и подошли.

– И что дальше?

– А дальше мне ствол в ребро и говорят, чтобы не дёргался. А то и самого порешат, и мать в живых не оставят… Говорят собирайся, поедешь с нами. Если будешь вести себя как положено, ничего матери и тебе не сделаем, просто серьёзно поговорить надо. А матери скажи, мол, с работы приехали, срочное дело, надо возвращаться в Лугань. Да… Ну и что мне оставалось одному против четверых с волынами?.. Телефон мой они, понятное дело, сразу забрали, чтобы не сообщил никому. Ну, я вернулся, и они тоже зашли со мной в дом… Вещи собрал, матери сказал, что вызывают на работу, чтоб не волновалась, и поехал с ними…

– Куда поехали?

– Да там недалеко, минут двадцать ехали, у них, видать, своя хата в городе есть, большой дом, типа загородной дачи. Где – не знаю, – Олег предвосхитил вопрос Сидорченко, – они мне на глаза натянули шапку шерстяную, чтобы не видел, куда везут. Главный у них, кажется, тот, что сидел за рулём, кавказец, они его Омаром называли. Приехали мы – уже темно было, – завели меня в подвал дома, позвонили кому-то, что, мол, всё в порядке, объект доставили, и давай меня прессовать вовсю.

– Что же они от вас хотели?

– Да я сам сначала не понял. Но потом докумекал, каков расклад. Этот Омар и пояснил вкратце. Короче, сказал он, ситуация создалась такая. После убийства, – Олег запнулся, подбирая слова, – Константина Григорьевича Ковалёва, президента корпорации «2К», всё его имущество по наследству должно перейти не к его жене – Маргарите, а ко мне. Как к его единственному сыну…

– Олег, скажите честно, а вы раньше знали, что Константин Григорьевич Ковалёв – ваш отец?

Бессонов помедлил с ответом, как бы прикидывая, что сказать. Виталию показалось, что эта тема была Олегу неприятна, и говорить об этом он не спешил. Тем не менее он ответил:

– Сначала не знал, мать не рассказывала мне об этом до последнего… А выяснилось всё недавно, после смерти Ковалёва, то есть отца… Видел мать на его похоронах – я тогда был на дежурстве, обеспечивал порядок во время панихиды… Ну и спросил её, что она там делала. Да она и сама сказала, что собиралась мне после похорон всё рассказать. До этого о своём настоящем отце я ничего не знал. Мать была несколько раз замужем, я видел эпизодически её мужей, но с ними никогда не жил. Был всё время у бабушки, в деревне. Там и рос, потом армия, ну и … разное. Короче о Ковалёве как об отце ничего не знал, хотя мать говорила, что материально он нам помогал, высылал деньги, но никогда к нам не приезжал… Они разошлись ещё в молодости, когда я был совсем маленьким.

– И как реагировали, когда узнали? После того как мама вам всё рассказала?

– А никак. Мне же не десять лет. Ну, узнал и узнал. Тем более что его уже нет в живых. Не осуждать, ни оправдывать его я не собираюсь. Значит, так жизнь сложилась… Что бы сейчас это изменило? Да ничего.

– Не скажите. Ведь теперь вы, возможно, являетесь его прямым наследником и значит, всё его состояние может перейти к вам. А он, как вы знаете, был человеком совсем не бедным.

– Ну, это вы сказали. Да ещё этот Омар. Я-то этого не знал. Да и сейчас сомневаюсь. У Константина Григорьевича была жена – Маргарита, она и есть наследница… Так я думал. Но не то что бы специально думал об этом, – сразу поправился Бессонов, – подумал после того, как этот Омар начал мне всё рассказывать.

– И что он вам такое интересное рассказал?

– То, что этой Маргарите теперь почти ничего не достанется. Мол, Константин Григорьевич, по условиям их брачного контракта, в случае своей смерти, ей оставил только мелочи. А остальное, как сказал Омар, должно перейти ко мне. И их адвокаты уж постараются, чтобы так и было.

– А от вас, что им было надо?

– Сначала Омар сказал мне, что они докажут, что это я убил Ковалёва и хотел убить его жену, чтобы всё наследство досталось мне. Мол, сначала, когда я убивал Ковалёва, то специально подставил его друга – Гольдина, а потом, когда того арестовали, решил убить и жену Ковалёва. Я же был во время этих случаев в Молчановке, дежурил там… Я, конечно, ответил, что тогда не знал, что Ковалёв мой отец, не знал про этот брачный договор, и вообще, во время следствия всех проверяли, и у меня есть алиби. Я ведь был там не один, со мной дежурили другие охранники, которые могут подтвердить мою невиновность. Но Омар сказал, что так как время убийства точно не установлено, а оружие не найдено, доказать и привлечь можно кого угодно. Они хорошо заплатят свидетелям, те изменят показания, а потом заплатят и судьям – и мне хана. Тем более у меня мотив для убийства налицо – наследство и месть. А знал я или не знал предварительно об отцовстве Ковалёва и о брачном контракте – это никого не волнует. Показания моей матери в суде учитываться не будут, так как она лицо заинтересованное. И если я не хочу сесть за убийство и покушение и мне дорога моя мать – ведь наш дом может в любой момент сгореть от неисправной электропроводки вместе с ней, – то надо соглашаться на их условия. Они наутро отвезут меня в Лугань, в какую-то свою нотариальную контору, где я должен буду подписать бумаги, по которым причитающееся мне после смерти отца наследство в виде акций предприятий и части недвижимого имущества перейдёт к другому человеку или фирме – они не сказали, к кому точно. Но в случае если я добровольно подпишу эти бумаги, мне и матери тоже достанется приличная доля. Как сказал Омар, хватит вам на всю безбедную жизнь, уедете куда-нибудь на Кипр или в Крым, купите там домик и будете спокойно жить.

– И что вы им ответили?

– Честно говоря, я испугался и сказал, что мне надо подумать. Даже не за себя испугался, за мать. Эти бандиты могли сотворить всё, что угодно, – и дом поджечь, и меня посадить или убить. Да… Поэтому подумал немного для приличия и сказал, что согласен, а для себя решил, что, надо бы ещё потянуть время, может, получится как-нибудь сообщить ребятам на работу… Ну а если нет, придётся подписать эти бумаги – в конце концов, ведь жизнь дороже, а тут ещё и обломится что-то из наследства – многим такое и не снилось. Я ведь вообще ни на что не рассчитывал и знать не знал про такого богатого отца. Так пусть нам будет хоть шерсти клок, как в той пословице. Вот так им и сказал, что, мол, поехали, согласен.

– А что же этот Омар?

– Сказал – молодец. Сразу пошёл, отзвонился кому-то. Мне принесли поесть, выпить. Даже предлагали дурь. Но с этим я завязал давно... Потом, говорят, поспи, а рано утром поедем в Лугань, подписывать документы… Утром все загрузились в машину и поехали. Причём «топили» не по-детски, не меньше чем сто пятьдесят. Я прикорнул немного по пути, но часа через полтора продрал глаза, а у нас гаишники на хвосте. Видно, пытались нас тормознуть, но Омар не остановился. В салоне перегар, как в пивной, они вечером накатили прилично, а эти только смеются, мол, хрен догоните, не от таких уходили. Ну и почти уже оторвались, как откуда-то прямо перед нами выскочил зелёный «жигуль», кажется ещё первой модели… Ну, Омар по тормозам, руль вправо, чтоб не в лобовую, – по встречной фура гружённая. Вынесло нас на обочину… и дальше не помню… Очнулся уже на койке, в «скорой помощи». Потом выяснилось, вроде более-менее цел. А что остальные мои попутчики, хоть живы эти бандюки?

– Все живы, – Сидорченко поправил диктофон и задумался. – Я сейчас дам тебе телефон, – он незаметно перешел на «ты», – позвонишь матери и сообщишь, что всё в порядке, чтоб не волновалась, а пока ответь ещё на пару вопросов. Ты ведь действительно был в Молчановке во время этих кровавых событий. Как сам думаешь, кто мог стрелять в твоего отца и потом в подругу Ковалёвой? Ты ведь видел всех, кто был в это время в усадьбе. Наверняка обсуждали между собой с ребятами все версии. Есть мысли?

Бессонов задумался:

– Даже не знаю… Обсуждали после с ребятами, конечно. Да и главный по безопасности, Юрий Михайлович, подробно спрашивал, своё внутреннее расследование проводил. Он же за это отвечает… Тогда в усадьбе, кроме охраны, обслуги и гостей Константина Григорьевича, никого из посторонних не было. Практически вся территория под камерами, да и мы бы никого чужого не пропустили. Юрий Михайлович охрану хорошо наладил, сам проверял постоянно. Из наших и обслуги никто стрелять не мог, все на виду были, да и незачем нашим это. Думаю, в первый раз, это когда Ковалёва убили, друг его, Гольдин, стрелял. Он вообще был безбашенный, сколько раз в Молчановку ни приезжал, то напьётся вдрызг, то орёт на весь дом, то они с покойным Григорьевичем, как выпьют, так по банкам и бутылкам во дворе стреляют. Наверняка он, больше некому, не зря его ваши забрали… Маргарита Васильевна, Рита, жена его, на такое вряд ли способна. Она больше на машине гасала за шмотками да музыку слушала. И с подругами моталась по кабакам да ночным клубам. А что касается второго раза – это когда стреляли в подругу Маргариты, то даже предположить что-то трудно. Нас хоть и мало тогда было, но действовали по инструкции и посторонних тоже не пускали.. Нет, не знаю, может, сама случайно выстрелила… Хотя ружьё-то не нашли. Нет, не знаю, – он отвёл глаза в сторону и замолчал.

– Может, всё-таки что-то на ум приходит? Не бойся. Это не в рамках официального допроса, я даже выключу диктофон, если он тебя смущает, – Сидорченко щёлкнул кнопкой и убрал диктофон.

– Тут такое дело, – замялся Олег, – ладно, скажу. Может быть, вы слышали, что в усадьбе болтали про какой-то призрак. Он, мол, разгуливает по дому, парку, шуршит, стучит, пугает?

– Уж как не слышать, – подтвердил капитан, – мне о нём на полном серьёзе повествовали и сторож, и гости Ковалёва.

– Вот-вот, – обрадовался Бессонов, – значит, не только я. Даже не знаю, как вам понятней объяснить. Короче, я тоже слышал, а один раз даже видел этого призрака. Но никому об этом не рассказывал, боялся, что засмеют. Хотя наши ребята из охраны тоже его слышали и тоже никому, кроме как друг другу, об этом не сообщали.

– Почему, – не выдержал Заборский, – почему не рассказывали?

– Да вы что! За такое сразу с работы погонят – подумают, что или пьяный был, или обкуренный. У нас с этим строго, а кто захочет из-за каких-то призраков с работы вылететь? Призраки – это не наш профиль, как говорил Юрий Михайлович, когда ему рассказывал легенду про привидение сам Ковалёв. «Пусть шеф в призрак верит, – повторял Михалыч, – ему так хочется, значит, так и есть. А наше дело – реальные недовольные граждане и опасные «пацаны», от которых мы шефа и охраняем. И списывать собственный непрофессионализм и халатность на привидения, вам никто не позволит».

– Ну что конкретно ты слышал или видел? – скептически спросил Сидорченко. Он, видимо, ожидал услышать от Бессонова нечто более реальное и интересное, чем рассказ о привидениях.

Олег тоже уловил насмешку в тоне следователя и насупился:

– Да так, ничего конкретного. Слышал пару раз в коридоре дома типа чьё-то завывание или бормотание. Проверил помещение – там никого. Позвал напарника, прочесали весь дом – и тоже никого не обнаружили. Ну, а один раз, – Бессонов запнулся, – ещё до этих случаев, как-то в выходной в усадьбе никого не было – ни Константин Григорьевич, ни Маргарита туда не приехали, кажется, собирались за границу. Так вот, я тогда только начинал работать в охране Молчановки и заступил на дежурство на сутки. И вот ночью, нет, это было вечером, только стемнело, захотелось мне, пока никого нет, посмотреть кабинет и спальню Константина Григорьевича. Ребята говорили, что у него там дорогущая мебель и чуть ли не позолоченные унитазы. Как от такого соблазна удержаться? Дай, думаю, посмотрю, правда это или нет, я такого никогда в жизни не видел. Да и возможности другой может не представиться. Тем более пацаны наши почти все уже посмотрели – и ничего. Так вот, взял я ключи и зашёл – это, кстати, инструкцией разрешается, правда в исключительном случае, если возникло подозрение, что на территорию проникли посторонние. Ну очень хотелось мне взглянуть, и я зашёл. Посмотрел. Оказалось, насчёт унитазов – враньё, обыкновенные, но очень красивые, как и мебель, а вот стол в кабинете, тот резной и точно отделан позолотой. А какая там в баре коллекция вин и коньков! Но я не об этом. Так вот, когда я уже погасил свет и выходил из коридора, вдруг услышал какой-то шум, вроде как шаги. Вернулся, посмотрел – батюшки, а там, возле дверей, стоит какой-то странно одетый мужик и смотрит по сторонам безумным взором. А как увидел меня – зашагал навстречу. Тогда я страшно испугался, сначала даже сдвинуться с места не мог, ноги будто к полу приросли, а потом как дёрнул во весь опор к воротам, туда, где у нас пост. Взял оружие и всё ждал, когда тот выйдет из дома. Только никто не вышел. Об этом случае я никому не рассказывал, да и сейчас не уверен, может, всё привиделось, я ведь тогда ещё и покуривал немного. Но после этого случая сразу завязал. Твёрдо.

– Похвально, на этом всё? – уточнил Сидорченко. – Подобные рассказы мы уже слышали. Ну хорошо, даже если так, то, согласно легенде Молчановки, которую так любил ваш шеф, у этого призрака должно было иметься ружьё. У того, которого ты видел, в руках было оружие?

– Нет, – быстро ответил Бессонов, – у него в руках ничего не было. Я с перепугу его хорошо запомнил, как сейчас вижу. В руках у него ничего не было, а вот шляпа имелась, несмотря на летнюю жару.

– Ладно, спасибо, – Сидорченко привстал с кровати, – ты пока здесь оставайся, пусть врачи тебя подлечат. А с твоими новыми друзьями из Porsche мы разберёмся, допросим и вызовем тебя потом на очную ставку. Подпиши вот пока подписку о невыезде и выздоравливай. Да, и не забывай почаще звонить матери, она ведь волнуется, а на работу мы сами сообщим. Бывай! Из общежития постарайся никуда без нужды не выходить. Ты теперь, что очень возможно, очень богатый человек, поэтому береги здоровье, оно тебе очень понадобится.

– И как тебе новые подробности? – спросил Сидорченко у Виталия, когда они вышли из палаты. – Понятно, что Олега прессовали люди Гольдина, но вот как они узнали, что он сын Константина Ковалёва и его потенциальный наследник? И смотри, как оперативно подсуетились. Если бы не эта авария, прощай денежки Олега Бессонова, а скорее всего и сам Бессонов.

– Сомневаюсь, что они бы оставили его в живых надолго после подписания бумаг, – Заборскому было приятно почувствовать себя в шкуре настоящего опера. – Инсценировали бы несчастный случай, или самоубийство, или ещё бы чего придумали.

– Ты прав, хотя основные выводы можно будет сделать после допроса всех этих бойцов, начиная с Омара Махмудова, – продолжал размышлять Сидорченко. – У нас есть на него материалы, но крепко засветился он только сейчас. Теперь далеко не уйдёт. А за Бессоновым мы присмотрим. Он важный свидетель. Пока свидетель, – поправился капитан, – мы ведь выслушали только одну сторону, послушаем и другую. Ещё всё может оказаться совсем по-другому, чем он нам рассказывал. И призрака этого, думаю, он тоже не случайно приплёл. Убийцу-то с железными уликами мы пока не нашли. Это факт. Да и как ни крути, а логика в словах этого Омара просматривается: Бессонову более, чем кому либо иному, выгодна смерть и Ковалёва, и его женушки. Чувствую, мы ещё с тобой пересечёмся в этом деле. Если будут новые подробности ты, Виталик, сразу маякуй, общую работу делаем. А мы тебя тоже без сенсаций не оставим. Бартер, как говорится. И вообще, чувствую, оперативка – это твоё, так что надумаешь к нам – похлопочем, и Перебейнос тебе явно благоволит. Если уж совсем честно, не хватает у нас сейчас таких ребят. Так что бросай своего Черепанова с его телекамерами и давай к нам. Ну, пока. Привет волшебному миру телевидения!

И капитан уехал в городское управление. А Заборский сразу позвонил Черепанову, чтобы рассказать о результатах увлекательной поездки, но телефон Ивана не отвечал. «Абонент в зоне недоступности, перезвоните позже», – услышал Виталий стандартные фразы бесстрастной «телефонной» девушки. Он повторил звонок – то же самое. Ему очень хотелось поделиться с Черепановым новостями прямо сейчас, но пришлось отложить это на завтра. Но почему не отвечает Черепанов?

Добравшись до компьютера, Виталий решил несколько отвлечься от «дела Бессонова». Он ещё раз попытался разузнать, кто же такой этот Альмак. Не может быть, чтобы не нашлось никаких следов, словно человек свалился с неба. Выяснить прошлое Романа Борисовича было для Виталия чем-то вроде увлекательной компьютерной игры, которой он уделил не только целый вечер, но и добрую часть ночи. Даже пообщался по скайпу с одноклассником, работающим начальником одного из паспортных столов. Требовалась фотография, а её в сетях не было – хоть ты тресни. Можно, конечно, специально встретиться с этим Альмаком и сфотографировать его на телефон. Стоп! Он же недавно сам нанёс визит в телекомпанию. А записи с видеокамеры в бюро пропусков хранятся на диске и всегда более-менее хорошего качества: когда посетитель заглядывает в окошечко, он попадает не только под пристальный взгляд симпатичной, но строгой дежурной Валентины, но и неприметного глазка камеры наблюдения…