Глава 26 Виктор фон Графф. Провокация

Видавшие виды стулья наверняка могли бы поведать истории тысяч людей, которые в ожидании приёма протирали своей пятой точкой дорогую обивку. Одни нервно ёрзали в ожидании большой бури, потому как отчёт о растрате уже лежал в сановном кабинете. Другие сидели прямо, боясь шелохнуться, дабы иметь пристойный вид и произвести серьёзное впечатление, – ожидали нового назначения. Кто-то, не выдерживая долгого сидения, то вставал, то снова садился, заставляя пружины всякий раз раздражённо скрипеть. Такова судьба стула в любом подобном учреждении – переживать вместе с посетителями их тревоги и надежды.

Большой стол из такого же, как и панели, тёмного дерева подчеркивал незначительные размеры человека, служившего секретарём у Компанейщикова. Ростом с гимназистку, в наглухо застёгнутом мундире, этот чиновник, тем не менее, имел вид настолько солидный, что у посетителя не возникало и тени сомнения: этот человек находится на своём месте, и именно на этом месте от него зависит всё. Но только до тех пор, пока из кабинета хозяина не раздавался звон колокольчика.

Звук колокольчика чудесным образом изменял лицо секретаря – оно начинало лучиться подобострастием. И без того скромная по своим физическим данным фигура приобретала черты вовсе уж не мужественные – сама по себе скукоживалась, становилась меньше меньшего и мелкими шажками двигалась в сторону громадной двери. Какая неведомая сила помогала этому тщедушному существу открыть массивную дубовую дверь – неведомо. Возможно, его организм всякий раз собирался с последними силами, чтобы войти в кабинет управляющего, но это ему удавалось всегда.

И почти каждый раз он выходил оттуда окрылённый своей востребованностью и с верой в то, что от него опять что-то зависит. В этот момент посетитель снова наблюдал в нем разительную перемену: уже не мелкий чиновник, но повелитель судеб представал перед ним. Он торжественно усаживался за свой стол, отчего становилось видно только его меньшую часть, и молвил: «Господин Городецкий, пройдите. Господин управляющий ждёт вас».

В ожидании этой фразы купец Городецкий битый час протирал стул в приёмной.

– Рад, очень рад вас видеть, простите, что заставил ждать. Дела, видите ли, не терпят отлагательства, – управляющий жестом пригласил купца присесть и тоже прошёл к небольшому столику, за которым могло расположиться не более четырёх собеседников. Тем самым Компанейщиков подчеркнул неофициальность обстановки.

– Имею честь доложить вам, ваше превосходительство, что моя поездка в Великоанадольское лесничество должных результатов не принесла. Вернее, принесла отчасти.

– Так-так, голубчик, я вас внимательно слушаю… – Компанейщиков поправил пенсне и удобнее расположился в кресле.

– К сожалению, полковник фон Графф оказался неожиданно строптив и чрезмерно порядочен.

Управляющий рукой поглаживал рыжеватую бороду, словно это помогало ему думать.

– Мой визит к нему не был неожиданностью, – продолжал между тем Городецкий, – таких ходоков в лесничестве перебывало достаточно. Принял гостеприимно, проехали все его владения…

– Это не его владения, Александр Михайлович, не забывайтесь. Это земли государевы, – лицо Николая Васильевича при этом не выражало ни гнева, ни разочарования. Замечание было сделано ровным тоном, так, как это делает человек, десятки раз в день поправляющий своих подчинённых.

– Прошу прощения, ваше превосходительство. Разрешите продолжить?

Управляющий молча кивнул, продолжая гладить свою жиденькую бородку.

– С целью отбора саженцев проехали все территории лесничества, где возможно брать таковые. Нужно заметить, фон Графф с упоением рассказывал, что было здесь до того, как удалось поднять лес, и такой труд достоин уважения.

С некоторым раздражением Николай Васильевич оборвал собеседника:

– Я посылал вас туда с конкретной целью, но никак не для того, чтобы проводить в лесничестве ревизию. В этом мы уж и без вас разберёмся. Продолжайте!

Осознав свою ошибку, Городецкий постарался выбрать правильную тональность для дальнейшей беседы.

– Так вот, после отбора посадочного материала разговор зашёл, конечно же, об оплате. При цене в три копейки за деревцо я предложил по копейке оплатить в кассу и ещё по копейке – ему лично в качестве благодарности, – Городецкий сделал паузу.

– И что?

– Он отказался, ваше превосходительство. И сделал это в грубой форме.

– Уж не кинулся ли он на вас с оружием? – Компанейщиков даже не стал скрывать своего недовольства.

– Что вы, никак нет. Но слов не выбирал. Мол, не для того он здесь в грязи и болезнях провёл столько лет, чтобы так вот разбазаривать деревья. Сказал, что он человек не бедный и не нуждается в подобных подачках.

– Врет ведь. Дослужился уже до полковника, а нищий как церковная мышь, – управляющий встал и медленно проследовал к своему столу, демонстративно уселся в кресло и продолжил:

– Врёт. Его письма о просьбах выслать содержание приходят с завидной регулярностью. Конечно, мы понимаем, что всякое благое дело полезно, но в последнее время Палата не имеет возможности регулярно ассигновать ему средства из казны. Во-первых, из-за своих постоянных болезней он стал чрезвычайно резок в высказываниях, во-вторых, и, как говорят, по той же причине, фон Графф постоянно задерживает отчёты. Такое отношение к отчётности неприемлемо. Я такого не потерплю, – пауза в разговоре означала, что Городецкий может говорить дальше.

– Конечно, врет, ваше превосходительство. Точно врет. Я нашёл его личное хозяйство если не в упадке, то не в самом лучшем состоянии. Вы правильно заметили, что я был послан не для ревизии, но прежде чем выступить с предложением к фон Граффу, я для себя изучил состояние дел в лесничестве.

– Похвально, – Николай Васильевич сменил гнев на милость.

– Фон Графф находится в тяжёлом материальном положении. Поговаривают, будто он не позволяет себе тратить деньги на лечение почечной болезни, от которой сильно страдает. Сын его и жена больны также, но он и не думает о том, чтобы вывезти их из этих мест на лечение, и не потому, что не хочет. У него нет средств.

– Тем более странно, что он нашел в себе силы отказаться от вашего предложения, – Компанейщиков достал трубку и не торопясь раскурил её. По кабинету поплыл аромат хорошего табака. – Может быть, вы были слишком напористы и спугнули его?

– Не думаю, ваше превосходительство, это такой склад ума. Я сталкивался с подобным крайне редко, потому как до денег все охочи, а здесь получилось исключение. При этом я должен заметить, что он раздаёт рассаду окрестным крестьянам, для того чтобы те сажали деревья возле своих домов. Мне самому довелось быть свидетелем того, как он выдал трём местным более пятидесяти ив для их посадки вдоль реки.

– В своих отчётах он пишет об этом и имеет на это санкцию. Ему позволено давать местным крестьянам саженцы для поощрения к лесоводству. А всё, что продает, должен использовать на содержание и развитие плантаций. Вы правильно заметили, продолжайте.

– В селе Новотроицкое удалось мне разыскать Ивана Савченко, вынужден сказать, однако, что нашёл оного в весьма неблагополучном виде. С тех пор как отца его, Петра, взяли под арест за нападение на лесного стража, Иван беспробудно пьёт. К счастью, я приехал до полудня и застал его ещё на ногах.

– Уж сколько раз я себе обещал не иметь дела с проходимцами… – эта фраза была сказана Компанейщиковым с подчёркнутым ударением на последнем слове, но при этом было непонятно, кого он имел в виду – Савченко или самого Городецкого.

– Младший Савченко рассказал, что едва избежал наказания за тот самый случай. Некто Прохор Иванников, стражник и адъютант фон Графа, раскрыл их, когда они везли добытое после раскопок. Савченки напали на стражника, и тот чудом не помер. Сам Иванников не видел, кто нанёс удар, потому и арестовали только Петра. Всё добытое передали в полицейское управление. Теперь рассчитывать на них в нашем деле не приходится. Протрезвев, Иван думает только о том, чтобы похмелиться.

– Вы уж позаботьтесь, Александр Михайлович, чтобы ни один из них не смог указать на вас как на зачинщика этих работ. Ваши неприятности становятся моими заботами, а у меня их и без того достаточно.

– Уже позаботился, Николай Васильевич. Пётр погиб в тюрьме при загадочных обстоятельствах. Это, конечно, повлекло за собой некоторые расходы…

Компанейщиков брезгливо поморщился:

– Не хотите ли вы сказать, что я вам за это должен? Вы не выполнили ни одного моего поручения. Фон Графф чист, и раскопки не проводятся. Может быть, у вас имеются соображения насчёт того, как нам раскапывать курганы?

Городецкий не успел и рта раскрыть, как управляющий ответил за него:

– Нету у вас таких соображений. А потому мы заканчиваем с раскопками в Великоанадоли. Пока там фон Графф, нет смысла что-либо предпринимать.


Глава 27
Что говорят экстрасенсы
У центрального входа в родную телекомпанию «Зенит» Заборский увидел два незнакомых, но очень дорогих автомобиля. Собственно, Mini с красным верхом и чёрным низом он не раз встречал в городе. И помнится, за рулём была жгучая брюнетка. А вот синий спортивный двухместный Ford с откидным верхом, наверное, появился в Лугани недавно – такую машину трудно не заметить.

– И кто это к нам опять прибыл с неофициальным дружеским визитом?– поинтересовался Виталий у дежурного, пенсионера Петровича, который подменял на проходной уехавшую в отпуск на море дежурную Валентину.

– Иди к шефу, там и узнаешь, – сурово, как и подобает настоящему вахтёру, ответил Петрович. – Иван Сергеевич распорядился, мол, как только появится этот… этот, прости господи, господин, сразу пусть рулит ко мне. То есть к нему.

– Будет сделано, – отрапортовал Заборский и сразу направился на второй этаж, в кабинет Черепанова.

– Вас уже ожидают, – радостно сообщила ему секретарь Анечка, – у нас тут такие гости будут, все наши девушки к ним в очередь записываются. Заходите, Виталий. Сейчас принесу кофе.

– Здравствуйте, дорогой шеф. Ваш подчинённый не жалеет живота своего в опасных командировках, а вы не соизволите даже взять трубку мобильного телефона, чтобы выслушать подробный отчёт о проделанной работе. И что у вас здесь происходит с раннего утра? Стоит покинуть компанию на один день, и сразу ветер перемен задувает с новой силой.

– Здорово! Присаживайся побыстрячку и не умничай, всё равно не оценю, – Черепанов оторвался от своих записей и пожал руку Заборскому:

– Рассказывай кратко и по делу, у тебя семь минут, мелкие подробности потом. Что Бессонов жив – знаю, звонил Перебейнос. А вчера вечером я телефон отключил, был занят по уши, а потом включить забыл. Наверное, старею.

После того как Виталий обрисовал Черепанову события вчерашнего дня, тот призадумался:

– Давай так, сейчас ничего анализировать не будем. Отложим на вечер, всё равно времени нет. Тут новое дело. Как я тебе сказал, позвонил мне подполковник Перебейнос. Просил конфиденциально провернуть одно дело, которым милиции заниматься не к лицу, как он сам выразился. А нам, телевидению, – сам бог велел. И пока ты ездил в Днепродзержинск, к Бессоновым, я занимался подготовкой встречи… как ты думаешь с кем? Никогда не догадаешься – с экстрасенсами.

– Что, решили у нас в студии запустить программу «Битва экстрасенсов в провинции»?

– Почти так, проведём один эксперимент и снимем происходящее на камеру, правда, не для эфира, а для нашей доблестной милиции. Да и для собственного пользования, честно говоря, тоже. Всяко может обернуться. Уловил мысль? Мы решили, что надо раз и навсегда снять этот вопрос с привидениями. Ты же знаешь, как я отношусь к версиям с призраками и прочей нечистью. И в этом мы с Перебейносом во мнении совпадаем. Но тем не менее нужно использовать любую возможность установить истину в этом мистическом деле. Тем более получается, чем глубже мы начинаем копать, тем чаще наталкиваемся на этого таинственного призрака. А теперь ещё этот рассказ вполне трезвого и не особо артистичного Олега Бессонова о личной встрече с молчановским привидением. Разумеется, это можно списать либо на видения Бессонова – он ведь сам признался, что раньше покуривал травку. Либо – и тут прав капитан – он намеренно уводит следствие от других, важных, фактов, о которые нам пока не известно.

Но есть ещё одна причина, по которой мы начали возню с этими экстрасенсами. Перебейнос сообщил мне, что пару дней назад, ночью, в реанимации на короткое время пришла в сознание Шура Ушкало. Сестричка, которая возле неё дежурила, сразу сообщила оперативникам об этом радостном событии – так было договорено заранее. И сразу же к Шуре приехали ребята из следственной бригады, чтобы попытаться хоть что-нибудь выяснить, пока та при памяти. Врач, конечно ни в какую, но Перебейнос его уговорил, сославшись как на важность следствия и общественный резонанс, так и пообещав личную поддержку, если понадобится. Взял на себя полную ответственность, чтобы хотя бы несколько минут поговорить с Шурой. Поговорить – это я так образно сказал, говорить она вообще не в состоянии. Только моргать глазами может.

Так вот, ребята из следственного показали ей по очереди фото (в полный рост) нескольких подозреваемых, а именно: трёх охранников, которые тогда дежурили в усадьбе, включая Олега Бессонова, а также сторожа Никитича, Риты Ковалёвой и даже Бори Картавого, который во время покушения сидел в СИЗО. Спросили: кто из них стрелял? И попросили моргнуть, если узнает. Ну и что ты думаешь, она не моргнула ни разу. Тогда тот смышлёный лейтенант, который вспомнил про видеокамеру в коридоре, взял и показал ей фоторобот, который менты сделали по картинке с «призраком» . Там конечно лица не видно, но фигура в «древнем» костюме получилась довольно специфическая и весьма различимая. И представляешь, Шура моргнула! И сразу же опять «отрубилась», за что лейтенанту сильно попало от врачей. Это, конечно, можно списать на тяжёлое состояние Ушкало, но факт остаётся фактом. После всех этих прямых и косвенных свидетельств, связанных с «призраком» Перебейнос попросил меня провести эксперимент с двумя известными экстрасенсами, которых ему порекомендовало областное начальство. Они побеждали в разное время в киевских телешоу и, кроме того, уже имеют опыт взаимодействия со следственными органами. Пытались, не особо афишируя, помочь в раскрытии какого-то заказного «глухаря». Чем там тогда дело закончилось, не знаю, но Перебейнос просил с экстрасенсами позаниматься, да и высокое начальство их очень нахваливало. Ты же знаешь, как оно бывает, когда просит начальство. Вполне может оказаться, что жена кого-то из высших чинов просто верит во в загробные дела, посещает этих экстрасенсов, ну и напрягла мужа, чтобы тот… Ну, в общем…

Юрий Викторович от этого специфического распоряжения отказаться не смог, но перекинул дело на нас. «Шоб надо мной не гоготали в моём же управлении, – сказал он. – А с вас взятки гладки, порасспрашиваете их о чём надо, а потом растолкуете мне. Чем чёрт не шутит, може, и на самом деле помогут чем. В любом случае распоряжение начальства я выполнил».

– И вот они к нам приехали, – кивнул Заборский. – я так понимаю, это их шикарные машины стоят у крыльца. Чтоб я так сегодня зарабатывал, как они, глядя с прищуром в прошлое.

– Не злобствуй, – порекомендовал Иван, – а то наведут на тебя порчу или, чего доброго, защиту астрала снимут. А если внушат обет безбрачия или беспития принять? Для тебя это будет пострашнее, чем лишение премии за все последующие годы.

– Мне это не грозит. И официальная наука, и неофициальная здесь бессильны. Неистребимые гены моего дорогого дедушки – вот что делает меня тем, кем я есть сегодня: гений и злодейство сошлись во мне воедино, поправ двухсотлетнюю парадигму любимого классика.