Глава 18 Странная фигура из коридора

В кармане задёргался мобильник. Подчинённые Черепанова знали, что шеф не любит, когда ему без крайней нужды названивают в выходные. Это мог быть разве что старый армейский друг Слава – он просто любил время от времени пообщаться, обсудить последние новости в стране и городе, и Иван старался находить для этого время. Но вероятнее всего звонила Женя – двоюродная сестра по материнской линии. Она могла загрузить его долгими рассказами об очередной ссоре с собственной мамой, его тёткой, или напрячь просьбой достать билеты на уходящий вечером поезд, а когда множество людей уже было поднято и задействовано, билеты могли оказаться ненужными. Но Иван не сердился на неё, понимая, что разговоры с ним успокаивают и помогают Женьке, у которой не сложилась личная жизнь, сложный характер, расшатанные нервы, а потому и круг общения ограничен. На табло высветился абонент. Нет, не Женя, ещё хуже – Заборский.

Уж лучше бы была Женя, Виталий в выходной просто так звонить не станет. И Иван с досадой и плохим предчувствием нажал зелёную кнопку «ответ».

– Что-то опять случилось или ты, пардон, ошибся номером? Учти, последний вариант предпочтительнее.

– Иван Сергеевич, здравствуйте, – заклокотал в телефоне сквозь дорожный шум взволнованный голос Виталика, – тут такое срочное дело, иначе я бы вас не беспокоил. Мне ребята из городской милицейской управы утром позвонили, сейчас уже еду на место.

– Говори толком что к чему, я телепатии пока не обучен. Куда едешь?

– Так в Молчановку. Вчера вечером в усадьбе опять ЧП. Выстрелом из ружья тяжело ранена…

– Неужели Маргарита Ковалёва? – не сдержался Черепанов.

– Да, то есть нет. Маргарита как раз и сообщила в милицию о трагедии. А ранена её близкая подруга… или друг Шура Ушкало. Вот так. Через пять минут буду в усадьбе. Потом отзвонюсь что и как. Там, в доме, до сих пор ребята из криминального работают.

– Давай так, мы сейчас в лес. А вечером после восьми заскакивай – надеюсь на горячие жареные грибочки. Заодно и расскажешь о своих впечатлениях. А я пока вот что, отключаюсь. Будем считать, что в лесу связи нет, – и Черепанов с усилием нажал на заветную кнопку мобильника.

До возвращения Заборского Иван попытался временно абстрагироваться от этого дела, которое становилось всё более запутанным, но ничего не получалось. По пути в Красный Лиман – его излюбленное место сбора грибов – мысли назойливо возвращались к Молчановке, к её родовой легенде, к усадьбе и происходившим там странным событиям … Вот так, чего доброго, и начнешь верить во всякие паранормальные фокусы. Но только в действительности всё окажется гораздо прозаичнее – может, к сожалению, а может, и нет. И всё-таки, почему же Ушкало? Она-то тут каким боком? Ещё как-то можно было бы объяснить попытку устранения Маргариты Ковалёвой – после гибели мужа она является основным наследником, и всё движимое и недвижимое должно перейти ей. Если, конечно, нет завещания Ковалёва или иное не оговорено в брачном договоре, который при большом желании и средствах ещё и оспорить можно, особенно когда оппонент уже почил. А кто у нас следующий наследник? Уж явно не Ушкало! Тогда кому и зачем понадобилось стрелять в Шуру?

Опасения, что после субботнего наплыва гриболовов им мало что останется, к счастью, не оправдались. Иван и сам собирал грибы, и учил Лёшку. Вначале объяснил ему главное отличие маслят. Потом показал, как их срезать и слегка очищать от сосновых иголок. Приметив очередную грибную семейку, Черепанов направлял в это местечко Лёшку:

– Ну-ка, посмотри внимательно под той маленькой сосной, никто ли не спрятался, а то мне туда не добраться.

Через несколько секунд раздавался радостный Лёшкин возглас: «Ура! Есть!» – и он с гордостью нёс трофей родителям. После полудня они облюбовали красивую полянку и устроили привал с перекусом. Надо ли описывать, насколько приятнее уминать бутерброды с ветчиной и помидорами, запивая их ароматным чаем с лимоном на свежем воздухе, прошагав не один километр? Разумеется, мероприятие затянулось, покидать лес никто не хотел до самого вечера. И Черепанов с этим смирился. Домой они вернулись не к семи, как он планировал, а к восьми. Почти сразу же раздался звонок, и на пороге возник взъерошенный и припылённый Заборский.

– Есть хочу, Иван Сергеевич, спасайте, с утра ни маковой росинки. Потом честно всё расскажу, как на исповеди.

– Ну, тогда, чтоб ускорить процесс, выбирай, что тебе больше по душе: чистить картошку или грибы? Ужин ещё заработать надо, – Черепанов любил охватить гостей полезным делом.

Пока Ольга куховарила, мужчины быстренько сервировали стол.

– Такую закуску, Виталий, грех употреблять помимо водовки, ты как считаешь? – хитро прищурился Иван.

– Ну, раз такое дело, то я, конечно, очень даже готов поддержать.

– Тогда доставай из морозилки «Финляндию», чтобы голова утром в порядке была.

Когда они пропустили по первой, Иван наконец не выдержал и приступил к выяснению мучившего его вопроса:

– Действительно Ушкало? И как оно всё там происходило в этот раз?

– Покушение на убийство, – Заборский вдруг умолк и замялся, что было для него не характерно. – Там, правда, такое дело… На сей раз возникло одно странное обстоятельство. Даже не знаю, как сказать…

– Ты – и не знаешь? – удивился Иван. – Вижу тебя таким во второй раз. Первый был – когда ты не знал, что написать в объяснительной после своего загула по поводу празднования дня работника телевидения. Но там все понятно, ты тогда ничего не соображал после выпитого, а тут?

– А тут ничего не понимаю, поэтому и не знаю, что сказать… Лучше давайте вместе посмотрим интригующее видео, – Виталий протянул Черепанову DVD-диск в прозрачном квадратном футляре.

– Если ты мне принёс свой любимый порнофильм, то я его уже видел. К тому же у меня не то настроение, я такое смотрю ближе к ночи. Короче, к чему диск и что на нем?

– Сейчас расскажу, но сначала о том, какая картина из моих дум вырисовывается.

Как мы с вами и предполагали, менты после смерти Ковалёва главным подозреваемым определили Гольдина – железного алиби у него нет, а личная неприязнь присутствует. Мотив для убийства имеется, биография подходящая – всё сходится, Картавого – под арест и в разработку. Вроде бы всё слепилось, и дело можно закрывать. Получай премии и благодарности от начальства. Да и я к этой версии склонялся, вроде всё логично, особенно после случайно услышанных вами ночью на новоселье в усадьбе угроз Картавого в чей-то адрес. А дальше – следователь на Борю надавит, и тот сразу вспомнит, где ружьишко зарыл. А там, гляди, ещё и явку с повинной оформят, как говорится, за отдельную благодарность. Ментам ведь тоже жить нужно.

И всё бы так гладко, но тут снова огнестрел – теперь Шура. Гольдина сюда не прилепишь – он плотно сидит в СИЗО. А новой версии и мотивчика пока нет – короче, полный мрак. Совсем следаки стали нерадостные. Копают, копают, а дна не видно.

– Понятно. А с Шурой как всё случилось? И почему она там вообще оказалась?

– По вчерашнему инциденту картина такая. Выяснилось, что эта Шура-мура, уже три дня жила в усадьбе вместе с Ковалёвой. Маргарита говорит, что сама её пригласила, поскольку одной страшно, и она нуждается в дружеской поддержке. Так – не так, но Шура переехала в Молчановку и жила в комнате рядом с Ритиной спальней. Это всё со слов самой Ковалёвой, и, скорее всего, так оно и было. Это подтверждают и Никитич – сторож, и его жена, и охранники. Хотя после смерти Ковалёва почти всю охрану с усадьбы сняли, ну, может, осталось пару бойцов, и те на воротах.

Так вот, вчера вечером, рассказывает Рита, они с Шурой сидели в ковалёвской спальне – смотрели телевизор, выпивали немного, курили, болтали о том о сём. Правда, «выпивали немного» – это как сказать: выдудлили почти литр текилы с какой-то газированной гадостью. И потом, рассказывает Ковалёва, решила она пойти в ванную освежиться. Ванная тут же, дверь из спальни. Пошла вдова-красотка и зависла в джакузи минут примерно на пятнадцать. Говорит, ничего не слышала, вода в ванной шумит, в комнате телевизор орет, она под кайфом. А когда вернулась в спальню после омовения, весь хмель сразу и испарился. Возле кровати лежит Шура, вся в крови, пол в крови – и никого. Ковалёва – в крик и в обморок. Или наоборот, сначала в обморок, потом в крик. Прибежал Никитич с женой, охрана, вызвали «скорую». Потом милицию местную.

Пока те доехали, целый час прошёл, Шура Ушкало чуть не умерла. А следы, как это и бывает, прилично затоптали. К утру прибыли уже те опера, которые дело Ковалёва вели. И давай по новой искать. Только ничего не нашли, кроме следов тех, кто проживал в доме. И знаете, какое ноу-хау применили? Вызвали эксперта с собакой. Та повертелась в спальне, вроде бы взяла след, но привела в коридор, к «чёрному» ходу. А там пусто, нет выхода во двор, дверь закрыта изнутри. Тупик. Видимо, густой запах текилы, смешанный с французским парфюмом, даже собаку сбил с панталыку. Животное не выдержало и работать в таких условиях отказалось…

Отвлекся, каюсь. Но тут один из молодых оперов – он уж и сам не рад этому – решил так, для очистки совести, посмотреть видео с камеры наблюдения. С той единственной в доме, которую давным-давно установили в конце коридора, в том месте, куда привела собака и где находится «чёрный» ход. Других камер внутри дома не было, да и чего им там быть – все на заборе висят, а в доме подсматривать – этого Ковалёв не хотел. Так мне сказал начальник охраны. Поэтому установили только одну и на этом успокоились.

«Чёрный», запасной, вход в дом закрыт уже давно, ещё при музее им никто не пользовался. При Ковалёве – тем более. Не для того парадный обновляли, восстанавливали – теперь хоть парад с крыльца принимай. В прошлый раз – когда Ковалёва грохнули – видео с этой камеры не смотрели, даже не вспомнили, что она есть. Может, и тогда что-нибудь увидели бы, только теперь не узнать, всё пропало. Регистратор автоматически удаляет запись через сутки работы и записывает новую. Ну вот, взял этот опер видео с камеры посмотреть, включил, а там…

Виталий выдержал свою любимую паузу даже дольше обычного.

– Короче, на «картинке» в дальнем конце коридора, ближе к переходу в ту зону, где расположены основные комнаты – кабинет и спальня Ковалёва, приёмная, спальня жены, комнаты для гостей, – был замечен… призрак. Да, прошел туда и обратно кто-то в странном одеянии и вроде как с ружьём в руке. И по времени это дефиле совпадает со временем покушения на Шуру Ушкало. Охрана, сторож и все остальные в один голос заверяют, что посторонних, кроме тех, о ком мы знаем, в доме не было и быть не могло. Видео, конечно, нечеткое, там полумрак, да и расстояние приличное, но фигура-то различима – безусловно. Вот посмотрите сами, мне сделали копию. Кстати, ребята из криминалистической лаборатории, – почти шёпотом добавил Виталий, – то место потом проверили – следов никаких. Ну, отпечатки подошв, хоть слабые, но должны же были остаться, если кто прошёл. На улице погода дождливая, слякотная, а следов нет!

Иван внимательно посмотрел на Заборского, покачал головой, вставил диск в компьютер и включил воспроизведение.

На экране появился серый проём коридора, изображение застыло… Так продолжалось минуты две, и вдруг в дальнем конце, откуда-то из-за колонны, возник странный, немного размытый силуэт человека. В руках он держал то ли палку, то ли ружьё – понять было трудно. Фигура быстро проследовала через коридор в направлении центральной части дома. Через некоторое время, Виталик сказал, минут через пять, она промелькнула в обратном направлении. Ни лица, ни деталей одежды, ни предмета в руках рассмотреть не представлялось возможным. В коридоре было темновато, а охранная контора ещё и сэкономила на качестве камеры, посчитав, что такого небольшого разрешения будет достаточно. Определённо можно было сказать только одно: это был человек среднего роста, одеяние которого выглядело довольно странно – не то длинный пиджак, не то камзол, широкие штаны и шляпа на голове, а может быть и бейсболка… Такую одежду носили, наверное, лет 150 назад. Но если костюм ещё оставлял простор для богатой фантазии, то наличие самой фигуры списать на воображение было невозможно. Это не оптический обман – фигура абсолютно реальна. Как тут не вспомнить проклятие дома, старую легенду о призраке...

Фу-ты, Черепанов даже удивился своим мыслям. А кстати, ведь он и сам, когда ночевал у Ковалёва, слышал в коридоре какие-то странные звуки, которые принял за галлюцинацию, списав на чрезмерную дозу спиртного. Так, может, не виски был причиной тех странных шумов, может, действительно в усадьбе… Кажется, я тоже иду по наклонному мистическому пути Виталика и Полонской, подумал Иван. Надо будет задать вопрос о призраке Ириаде Сергеевне при очередном визите. Она, кажется, верит в такого рода явления, а себе найти более реальное объяснение. Не хватало ещё самому поверить в привидения, и тогда своё расследование можно будет закрывать и прямиком идти к медиумам, магам и ясновидящим.

– Ну и что мы в итоге имеем, господин парапсихолог Заборский? Только давай сразу отбросим потустороннюю версию, которая тебе, вижу, очень понравилась. Есть реальные объяснения этому видео или нет?

– Думал уже. Например, тот же Гольдин, чтобы отвести от себя подозрения в убийстве Ковалёва и перевести стрелки, одевается как-то странновато, ну как этот на диске, и пробегает пару раз перед камерой. Это при условии, что он знает про легенду с призраком и про установленную камеру.

– Допустим, знает. Про легенду гостям рассказывал на новоселье сам Ковалёв, я тоже это слышал. Хвастался, какой старинный дом купил, мол, со всеми наворотами, включая призрака. Говорил и то, что недавно, когда рабочие начали реконструировать поместье, слышали они странное бормотание чьё-то, шаги в коридорах, а иногда даже двери запирались изнутри сами собой... И про камеру эту Боря тоже мог знать, в доме он часто бывал, ходил где угодно, мог и увидеть, запомнить. Но Гольдин – в СИЗО! Забыл?

– Да помню. Ну хорошо, оговорился, не Гольдин, а кто-нибудь из его друганов устроил такой спектакль по наводке Бори. Чтобы подозрение с него снять и вытянуть из камеры.

– Очень сложно. Даже если предположить, что кто-то из его друзей смог проникнуть в усадьбу незамеченным, зачем же убивать Шуру? Стреляли бы в Риту как в наследницу. И тогда доля Гольдина в бизнесе автоматом возвратилась бы ему. Да и не похоже это на Картавого. Я уже прикидывал – не его это стиль, как говорила Манька-Облигация, «не такое у него воспитание». Да и отмазку он мог бы понадёжней себе обеспечить. Хотя... не обеспечил же! Тоже вопрос. Может, стрелял он в Ковалёва спонтанно, не собирался убивать, может, просто хотел запугать, погрозить ружьём. Месть – дело последнее, а ему нужно было деньги и бумаги вернуть. Ведь после смерти Ковалёва денежки и акции – тю-тю, к Рите или ещё к кому. Нет, не выгодна была Гольдину его смерть. Нет человека Кости Ковалёва – нет акций, нет денег у Бори Гольдина. Ему Ковалёв нужен был живой, пока сохранялась хоть малая возможность вернуть свою долю. И если он всё-таки тогда выстрелил, значит, тот возвращать ничего не захотел… Только это вряд ли – Ковалёв не дурак, жизнь дороже даже самых ценных бумаг. Что-то и тут у нас, Виталий, не сходится… А кстати, ты не выяснял, дежурил ли на усадьбе во время покушения на Шуру Олег Бессонов?

Заборский хотел ответить, но в это время у него мелко завибрировал телефон.

– Извините Иван Сергеевич, ребята из лаборатории. Может, что новое? – и он отошёл к окну. – Представляете, – задумчиво произнес Виталик после разговора, – в Шуру Ушкало стреляли из того же ружья, что и в Ковалёва. Это предварительно, подождём результатов экспертизы. Как говорят врачи, состояние у Шуры тяжелое, в сознание придёт не скоро. Очнулась только один раз, и на лице её в этот момент было выражение ужаса, и ещё она как будто силилась о чём-то предупредить. Но не смогла. Спрашивается, кого или что она увидела в комнате и кто или что могло так сильно напугать женщину, которую испугать было совсем не просто?
Глава 19

Виктор фон Графф. Семья
Повитуха вышла из комнаты, откуда только что раздался крик младенца.

– Иди, ставь свечку, барин. У тебя дочь родилась.

Капитан фон Графф с прошлого вечера не находил себе места. Елисавета страдала от схваток, которые становились всё чаще. Ему пришлось оставить сына Коленьку на попечении Прохора, а самому отправиться в Благодатное за повитухой – так велела Лиза, потому что здешний доктор был мужчиной.

– Не гони так, барин, не гони, что Господу угодно, то и случится. Суждено поспеть, так прибудем вовремя, – причитала повитуха, крепко держась за поручни экипажа, который несся по замерзшей ещё мартовской дороге, собирая все кочки.

Вторая беременность Елисаветы была подарком судьбы. Четыре года назад она родила первенца – сына назвали Николаем, но, как потом оказалось, то ли в силу нездорового местного климата и плохой воды, то ли от постоянного недостатка правильной пищи, то ли по воле Божией Коленька рос мальчиком слабым и заметно отставал в развитии от сверстников.

Будучи человеком в денежных делах очень щепетильным, Виктор Егорович не позволял ни себе, ни жене использовать в хозяйстве что-то из казённого. А содержание присылали крайне нерегулярно. Иной раз доходило до того, что капитан был вынужден отовариваться в окрестных деревнях в долг. Бывало, сумма вырастала настолько, что ему отказывали в кредите до полного расчёта. Постоянные трудности с обеспечением семьи и штатных сотрудников раздражали даже больше, чем канцелярские заботы по составлению рапортов и отчетов.

Но всё же, как и говорил отец, ежедневный честный труд приносил свои плоды. К рождению Олечки капитан Корпуса лесничих уже достроил дом в два этажа, спустя одиннадцать лет с начала лесоразведения в Великоанадоли были построены обсерватория, помещения для сорока воспитанников и больница. Теперь ни ученики, ни штатные лесничие не страдали от отсутствия медицинской помощи, больше не было нелепых смертей и страданий от необъяснимых для простого человека недугов.

– Лизонька, любовь моя! – капитан присел возле кровати супруги и нежно взял её ладонь в свои руки.

– Пить, – лоб роженицы был покрыт крупными каплями пота, она настолько обессилела, что не могла поднять руку.

Виктор Егорович промокнул пот с её лба, отлил из кувшина воды, пригодной для питья, и напоил жену.

– Спасибо тебе, моя хорошая, – капитана переполняли чувства, оттого что рядом с женой лежал маленький свёрток с курносым красным личиком. Сверток издал несколько высоких звуков, обозначив своё присутствие. – Как назовём доченьку?

– Пусть будет Ольгой, – Елисавета улыбнулась уголками рта, и фон Графф одобрительно кивнул.

– Так тому и быть, – Виктор Егорович припал к руке жены и поцеловал её так, как это могут делать только искренне любящие люди.

– Намиловался, барин, и будет с тебя, её прикладывать пора, – повитуха убрала все тряпки, вынесла таз с окровавленной водой и решительно спровадила фон Граффа.

Капитан гнал коня по лесу, и только птицы, робко начинавшие петь в первых лучах мартовского солнца, могли слышать:

– Ольга!!! Оля!!! Оленька!!!

С Бондарчуком Черепанов был знаком шапочно. После просмотра видео с похорон Ковалёва Иван вспомнил его. Оказалось, что Юрий Михайлович тоже присутствовал на новоселье в Молчановке в тот день, когда погиб Арсений Григорович. Тогда Иван почти не запомнил его среди гостей – Бондарчук на первые роли не лез, внешность имел обычную, неброскую. Школа КГБ, а потом СБУ давала о себе знать – там учили хорошо и надолго.

К корпорации «2К», находящейся в большом, недавно отстроенном трёхэтажном особняке за высоким забором, на котором красовалась яркая световая вывеска, они подъехали вовремя. Их уже ждали. Охрана на входе заранее подготовила пропуска, и после сверки документов их провели в кабинет Бондарчука. Пока они шли по коридорам корпорации, часто перекрытым глухими двойными дверями с кодовыми замками, Иван почти не заметил сотрудников. Хотя комнат по пути было много. На втором этаже, где находились кабинеты руководителей корпорации, тоже царило спокойствие, но оно показалось Черепанову несколько неестественным. По поведению секретаря, охранников да и самого Бондарчука чувствовалось напряжение и некоторая растерянность, неопределённость. Оно и понятно: президент фирмы и их хозяин был недавно убит – его большой портрет в траурной рамке ещё висел в центральном холле, и дальнейшая судьба корпорации и её сотрудников была непонятна. Убийство Ковалёва и последующие события в усадьбе уже негативно сказались на бизнесе предприятий корпорации. Должны были наступить перемены, но какими они будут – не знал никто. Или почти никто.

– Чем обязан? – с приветливой дежурной улыбкой встретил их Бондарчук. – Неужели доблестная милиция не справляется сама и решила привлечь представителей прессы и телевидения?

– Да нет, мы сами по себе, – серьёзно ответил Заборский. – Закон не запрещает нам вести собственное журналистское расследование. Особенно учитывая общественный резонанс этого дела.

– Ну что ж, – сразу перешёл на серьёзный тон и Бондарчук, – могу ответить на ваши вопросы, хотя ответы вряд ли будут отличаться от тех, которые я уже давал следствию.

Бондарчук сразу дал понять, что откровенничать с ними не намерен.

– Юрий Михайлович, – вступил в разговор Иван, – если можно, сразу к делу. Вы уж извините за прямоту, но очевидным является тот факт, что все три случая с выстрелами в Молчановке, два из которых привели к смертельному исходу, произошли при охране этого объекта вашей структурой, то есть ведомством, которое должно было их предотвратить. Вы ведь руководите службой охраны экономической и физической безопасности корпорации, и в том числе безопасности её первых руководителей, так?

Черепанов надеялся задеть самолюбие собеседника и всё же вывести его на разговор, что явно не входило в планы последнего. Но ни взглядом серо-голубых глаз, ни одним мускулом на лице Бондарчук на это не отреагировали. Он по-прежнему смотрел в глаза Ивану, точнее сквозь него, куда-то дальше.

– Такая постановка вопроса имеет право на жизнь, – выдержав паузу, спокойно констатировал Бондарчук, – после известных событий можно прямо или косвенно обвинить в недостатке профессионализма меня и моих подчинённых. Но давайте рассмотрим каждый случай в отдельности. Если начать с трагической смерти Арсения Витальевича Григоровича, то следствие пришло к выводу, что это был несчастный случай при обращении с оружием. Вы ведь, Иван Сергеевич, сами были в тот день в Молчановке и можете объективно оценить ситуацию. Такие случаи, кстати, совсем не редкость, а уж предотвратить их практически невозможно.

Теперь убийство Константин Григорьевича Ковалёва… Сейчас идёт следствие, и, насколько я знаю, подозреваемый в его совершении Борис Гольдин задержан, в отношении него проводятся следственные действия. Наша служба безопасности свои функции по охране территории усадьбы в первом, втором и в третьем случае, о котором вы тоже наверняка спросите, выполняла четко и согласно инструкциям. Посторонних на территории усадьбы не было – это я вам гарантирую. Это подтверждает и следствие. Личные же взаимоотношения покойного президента корпорации Ковалёва с его партнером Гольдиным не входят в сферу компетенции службы безопасности. Во всяком случае, так это определил сам покойный Константин Григорьевич. Кстати, своё служебное расследование мы провели, и его результаты полностью совпадают с выводами официального следствия. Ну а предотвратить и предвидеть то, что произошло, думаю, не мог никто.

Что же касается покушения на Александру Ушкало, у меня на этот счёт нет версий, но, думаю, искать исполнителя следует среди тех, кто находился в это время в усадьбе и не имеет алиби. Там не такой уж и большой выбор фигурантов.

– Но как можно объяснить тот факт, что оружия, из которого предположительно был убит Константин Ковалёв и совершено покушение на Александру Ушкало, так и не нашли? Оно же не могло испариться?

– Это пусть объясняет официальное следствие, мы такими возможностями, как они, не располагаем. Могу лишь сказать, что в Молчановку в те дни, когда произошли эти события, да и ранее, с тех пор как она перешла в собственность Константина Григорьевича, неучтенное огнестрельное оружие никто не заносил и не завозил. Охрана тщательно проверяла прибывающих в усадьбу и покидающих её. Да вы и сами, когда въезжали в Молчановку, наверняка в этом убедились. Это касалось каждого, кто прибывал туда. Естественно, – поправился Бондарчук, – кроме самого Ковалёва и его близких. Таковы были его личные распоряжения и инструкции. Как вы понимаете, все действия и полномочия охраны с самого начала были с ним чётко определены.

– Но ведь подбором охранников занимались вы, – вмешался в разговор Заборский, – среди них мог оказаться человек, который теоретически мог осуществить убийство Ковалёва и покушение на Ушкало? Пока не важно, по каким причинам, но мог?

– Теоретически мог, практически – нет. Хотя зарекаться ни от чего нельзя, но отбор и контроль работников у нас поставлен на серьёзном уровне. Все сотрудники, особенно на ключевых постах, прошли тщательную и неоднократную проверку – начиная с тестирования на «полиграфе», изучения их медицинских и психологических данных до проверки мельчайших подробностей их биографий. Среди них нет ни одного, кто был бы заподозрен в связях с криминалом, судим, находился под следствием или просто вызывал бы малейшее подозрение. У нас работают в основном люди, прошедшие армию или работавшие ранее в охранных или правоохранительных структурах. Повторяю, всё предусмотреть, конечно, невозможно, вы знаете, даже в рядах советского КГБ случались предатели и отщепенцы. Но мы старались брать к себе ребят проверенных, периодически проводили переаттестации, обучали их, повышали их профессиональный уровень. С теми, кто по разным причинам вызывал у нас сомнение, сразу же расставались.

– Вы не будете возражать, если мы поговорим с теми ребятами, которые находились в день убийства Ковалёва и во время покушения на Ушкало на дежурстве в Молчановке?

– Как я могу вам это запретить? Пожалуйста. Ведь милиция допросила их сразу, как и всех, кто там находился, включая нас с вами, Иван... – Бондарчук сделал секундную паузу, – Иван Сергеевич. И насколько мне известно, следователь потом ещё беседовал, или собирался поговорить с ними после. Вас интересуют конкретные личности? – Он внимательно посмотрел на Заборского и Черепанова. – Или огласить весь список?

– Огласите весь список, пожалуйста, – в тон ему ответил Виталий, – нас, в отличие от следствия, больше интересует мистическая версия произошедшего, версия, связанная с так называемым призраком Молчановки. Мы же все-таки средство массовой информации, а массам более интересны разного рода необъяснимые чудеса.

– Ну-ну, – как бы согласился с ним Бондарчук, – если массам, то конечно… Список у меня под рукой – мы и сами интересовались у ребят, как там всё происходило, и милиции давали информацию. Так вот, из тех, кто был в Молчановке во время убийства Константина Григорьевича и покушения на подругу его жены Александру Ушкало, всего три человека. После смерти Ковалёва количество охранников усадьбы, как вы понимаете, там значительно уменьшилось. Основным охраняемым «объектом» всегда был сам Константин Григорьевич. В этом списке три фамилии: Земелько Николай, Бессонов Олег и Чукичев Василий. Ребята неплохие, физически крепкие, алкоголем не злоупотребляют, прошли армию. Все из последнего набора, работают у нас недавно. За это время серьёзных претензий к ним не было, так, по мелочам… Двое живут в заводском общежитии на Большой Петровке, а Чукичев – местный, своя квартира в Южном квартале. Я бы вам их вызвал сюда, но у тех двоих из общежития сегодня выходной, а Чукичев убыл сопровождать инкассаторов в банк, а потом отправится на строительный объект, у них там сегодня зарплата. Вот домашние адреса этих ребят, можете после смены расспросить их о вашем таинственном привидении, да и вообще побеседовать… А почему, кстати, у меня не спрашиваете? Я тоже об этом призраке слышал от ребят, да и Константин Григорьевич любил поговорить о нём. Не то чтобы верил в привидения – он был человек конкретный, – но легенду всегда поддерживал.

– Да потому и не спрашиваем, поскольку уверены, что вы, Юрий Михайлович, ещё более конкретный в этом отношении человек, чем покойный Ковалёв. Лучше скажите, известно ли вам, кто в ближайшее время возглавит корпорацию «2К», может, у вас имеются какие-либо предположения? Кто станет наследником Константина Григорьевича Ковалёва и вашим непосредственным руководителем?

– Вот уж понятия не имею, – развёл руками Бондарчук. – Это, скорее, сфера компетенции адвокатов… Как только всплывут бумаги по наследству, сразу и узнаем имя «счастливчика», – криво усмехнулся он, – в корпорации многие ждут этого, и понятно почему – последние события авторитета фирме не добавили. Прибыль падает, не заключаются долгосрочные договоры, люди страдают материально, чувствуют себя неуверенно. Но, думаю, полная ясность наступит не ранее чем закончится следствие и истекут положенные полгода, отведённые по закону для предъявления прав на наследство. Есть ещё вопросы?

– Нет, спасибо вы и так нам уделили много времени, нам пора.

И Черепанов с Заборским, попрощавшись, в сопровождении охранника тем же заковыристым путём выбрались на улицу. Пока они переходили дорогу и шли к машине, в окне второго этажа, которое выходило на улицу, незаметно колыхнулись массивные шторы.

– Ох и лис этот Бондарчук, – улыбаясь отметил Заборский, когда они отъехали от офиса корпорации в сторону Петровки, – ни словом не обмолвился о том, что Олег Бессонов – сын Ковалёва. Неужели Олег до сих пор об этом не знает?

– Думаю, уже знает. После похорон Ковалёва мать могла ему всё рассказать. Если, конечно, он не знал об этом раньше. И тогда понятно, почему мы с тобой сейчас едем к нему. После покушения на Шуру Ушкало он может стать одним из главных подозреваемых.

– Вы хотите сказать, что Олег Бессонов мог сначала убить Константина Ковалёва – своего отца, а потом захотел устранить и его нынешнюю жену? Пришел убивать Маргариту, но случайно застал в её комнате Шуру и выстрелил в неё. А все из-за возможности стать наследником миллионов своего папаши. Так?

– Может, и так, а может, немного и не так. Вот послушай: допустим, Константина Ковалёва действительно убивает Гольдин, как это и утверждает следствие. А после похорон Олег Бессонов узнает, что тот был его отцом и теперь между ним и наследством стоит всего один человек – жена Ковалёва Маргарита. И для получения этого наследства, нужно всего-то устранить её, причём способом, похожим на убийство Ковалёва. Чтобы подозрение сразу пало на тех, кто убил его отца. Он подбирает день дежурства в Молчановке – а Олег, как холостой, почти всегда дежурил в выходные, кстати, платили за такие дни больше – и, улучив момент, заходит в комнату к Ковалёвой… Ну и дальше всё происходит, как ты говорил…

– Не вяжется. Ведь, по заключению экспертов из баллистической лаборатории, в Ковалёва и в Ушкало стреляли из одного ружья. Значит, и стрелок должен быть один.

– Не бесспорно. Можно допустить, что Бессонов видел, как Гольдин после убийства Ковалёва прятал ружьё в парке. И почему-то не рассказал об этом следствию. Может, просто боялся Картавого и его друзей, а может, нашёл ружьё уже после убийства Ковалёва, совершенно случайно, и решил оставить его на месте и не вмешиваться в это дело. А уже потом, узнав про отцовство Ковалёва и задумав устранить Маргариту, он достал это ружьё. И тогда, возможно, именно его силуэт запечатлела та единственная камера, видео с которой ты мне показывал. И разыграть этот спектакль он мог совсем не случайно, а как раз для того, чтобы запутать следствие, отвести подозрение от реальных людей и всё списать на мистику. Он же, как и все остальные, не мог не знать про эту легенду Молчановки.

– Слишком много «допустим» и «может быть». Вот встретимся с этим Олегом и порасспросим его обо всем. Если, конечно, его не спросили до нас менты, они ведь не могли не выяснить, что Олег Бессонов – сын Ковалева?

– Вот это вряд ли... Бондарчук им этого не скажет, зачем ему лишняя головная боль? Разве что сам Бессонов, но ему-то это зачем? Нет, они если опрашивали его, то в качестве обычного свидетеля, наряду с двумя другими охранниками, дежурившими в те дни. А нам разговаривать с ним надо осторожно, не показывая, что мы знаем, чей он сын. Иначе он или ничего не скажет, или, если действительно причастен к выстрелам, может проявить агрессию. Так что будь начеку. Подъезжаем.

Обшарпанное пятиэтажное здание выглядело довольно мрачно и своим видом больше напоминало исправительное учреждение. Давно не мытые окна, обитая листовым железом дверь, удерживаемая мощной тёмно-зелёной пружиной. Этот грустный пейзаж дополняли остатки штакетника с облупившейся краской, которые ограждали некогда цветущий палисадник, а ныне – просто вытоптанную площадку. У входа квадратными бетонными основаниями вросла в грунт вытертая до древесины скамейка, местами в ней зияли прорехи, но обитатели общаги давно уже приспособились к этому неудобству и не обращали на такие мелочи внимания.

Дверь в общежитие была приоткрыта и закреплена в этом положении половинкой белого кирпича, вставленного у основания.

– Добрый день вам, – Черепанов с Заборским вошли в большой, но на удивление чистый и уютный холл и поздоровались с дежурной. Бабушка лет семидесяти, тучная и какая-то домашняя на вид, строго восседала за небольшим хромоногим столом, на котором стоял массивный чёрный телефон с витым шнуром. Стол, расположенный как пограничный столб, разделял территорию между холлом и коридором, ведущим к комнатам постояльцев.

– Мы к вашему жильцу, Олегу Бессонову, – бодро начал Виталий.

– А вы кто такие будете? – с интересом рассматривая Ивана и Виталия, спросила дежурная. – Документы какие имеются?

– Пожалуйста, – Иван протянул ей удостоверение «Пресса» в ярко-алом переплёте. Такое же показал и Заборский.

– Угу, – прогундосила бабушка, – значится, из газеты. Что ж он такого натворил, энтот Олежка, что к нему то с милиции, то с газеты, то ещёс неизвестно откуда прут? Подвиг какой совершил аль, наоборот, побил кого?

– Ни то, ни другое. Авария была в центре, машины столкнулись, а он мог видеть, кто и как сманеврировал. А что, до нас к нему приезжали?

– Так звонили сюда, говорили – с милиции. Просили передать, чтобы пришёл к ним с дружком своим, Колькой Земелько, с которым живёт в одной комнате, – она смачно глотнула чаю из большой цветной чашки и продолжила, – тока их уже два дня как нету.

– Как так нету? – удивился Иван. – А где ж они?

– А бог их знает. Ушли – не докладывали. Может, в командировку уехали, может, в отпуск, а может, в отгулы, за прогулы. Дело молодое, да вернутся они, куда им деться. Тогда и спросите что хотели.

– И часто так бывало, что они уезжали надолго?

– Часто – не часто, но бывало. Работа у них такая – иногда ночами нету, сутками. А потом отоспятся два дня и снова в дежурство. Примерно, как я: сутки тут – трое дома.

– А их номеров телефонов у вас случайно нет? Чтобы позвонить, узнать, когда вернутся. Ну не ехать же нам сюда снова напрасно.

– Чего нет – того нет. На кой мне они? А вот наш номер телефона можете записать. Сюда позвоните, и как они возвернутся, я вам сразу и скажу. И им передам по приезду, что вы к ним приезжали.

– Спасибо, обязательно запишем и позвоним. А вы передайте, пожалуйста, Олегу Бессонову, когда приедет, мою визитку, – Черепанов протянул дежурной визитную карточку, – пусть сразу же мне позвонит, хорошо?
– Держи-ка ты этого Бессонова на заметке, – сказал Иван Заборскому, после того как они вырулили на дорогу, ведущую в центр, и передал номер телефона общежития. – Олег, конечно, может оказаться вовсе ни при чём, а может, и наоборот… Возможно, следствие уже в курсе их родственных отношений с Ковалёвым, и тогда его «пробьют» по полной. Пока же вопрос с ним остаётся открытым. Не нравится мне их исчезновение. Не нравится! Ты завтра обязательно позвони. Я же, как и собирался, пока навещу в музее Полонскую, расскажу ей о последних событиях в усадьбе, кое-что уточню.

– Судя по вашему описанию этой «нафталиновой» дамы, ей эти страсти в усадьбе нужны как мёртвому припарка. Копается там в своих пыльных талмудах – и довольна.

– Нет, не скажи Виталик. Не такая уж она старомодная и замкнутая. Я думаю, это просто маска, которую надевают на себя многие ранимые люди, чтобы быть более защищёнными. Как может ей быть безразлична Молчановка, которой они с Завьяловым отдали почти всю свою жизнь? Не может! А ещё она довольно интересный собеседник, много знающий об истории усадьбы, и вообще человек эрудированный. В конце концов, кого же держать в курсе дела о событиях в Молчановке, если не Полонскую? Ведь именно для таких, как она, мы с тобой и затеяли это расследование. И если у нас всё получится, то мне видится, что именно Ириада Сергеевна Полонская, как никто другой, достойна стать новым директором в возвращённом государству музее-усадьбе Молчановка.

Иван сделал паузу и продолжил:

– Только вот мне порой кажется, что Полонская, будучи человеком строго научным, чересчур мифологизирует действительность, слишком наивна, слишком уж верит в чудеса. А иногда – совсем наоборот. Как в ней уживаются научный подход к деталям и абсолютно наивное – до смешного – толкование некоторых событий? Не знаю. Такое вот раздвоение личности.

– Раздвоение личности, Иван Сергеевич, – заметил, смеясь, Виталий, – медики классифицируют это как одно из проявлений заболевания, которое называется шизофрения. О чём они не могли вам не поведать при посещении известной психиатрической больницы номер восемь. Не много ли, извините, психов, на одну Молчановку?

– Не понимай, Виталий, всё так буквально. Я же сказал о раздвоении образно, хотя … сама Полонская тоже так рассуждает. Ну тогда и меня можно назвать шизофреником. Смотри: с одной стороны, я приличный человек, директор телекомпании, имею правительственные благодарности и награды, постоянно заседаю в горисполкоме, на хорошем счету у дам бальзаковского возраста. Так? А с другой стороны – вожу дружбу и часто провожу досуг с таким антисоциальным элементом, как ты! Ты ведь хулиганишь, ругаешься матом, и всё это, заметь, даже в рабочее время. Не отнекивайся, я слышал. Потом, страшно сказать, много и демонстративно куришь, что сейчас просто недопустимо, и не буду скрывать, даже иногда пьёшь. Так как меня после этого называть?

– Я думаю, мудрым и порядочным человеком, требовательным к выбору собеседника, – опять засмеялся Заборский, – а вот на следующем перекрестке, пожалуйста, остановите. Там есть отличная пивная – пожалуй, я по пути домой зайду, совершу несколько антиобщественных поступков, чтобы ваши аргументы относительно меня получили развитие и окончательное подтверждение. Спасибо, до завтра!

Он вышел из машины и, что-то насвистывая, размашисто зашагал по улице.