Группа была хорошо вооружена, материально и тех­нически обеспечена

В этой поездке была возможность поближе познако­миться с работой наших советников при отделах погран­службы дивизий (офицеры Д.Г. Новиков, В.Я. Литучий, В.П. Смирнов, И.А. Поляков и др.) Им не всегда удава­лось реализовать идеи и предложения руководства наше­го представительства и отдела (горький пример тому — события в Колай-Ко), но работали они, на мой взгляд, на пределе возможностей. Причем с постоянным риском для жизни. Подполковник Новиков, к примеру, дабы не при­влекать к себе внимание, в некоторых поездках надевал пуштунскую одежду (чалма, шальвары и пр.), а на маши­ну навешивал местный номер. Их бытовые условия были несравнимо сложнее, нежели в Кабуле, но они не роптали. Наша громоздкая, неповоротливая союзная система уп­равления за год так и не удосужилась реализовать пред­ложения о создании при каждом советнике в провинциях ДРА группы (5-6 человек) охраны и обеспечения. Были и другие проблемы. В ходе встреч и откровенных бесед с офицерами все-таки возрастала уверенность в том, что мы одинаково понимаем и свою роль в Афганистане, и пути обеспечения безопасности его границ.

Кроме советников в дивизиях (приграничных), в штат 4-го отдела представительства КГБ в Кабуле входили со­ветники при Управлении погранвойск ДРА, преподавате­ли-консультанты при Академии царандоя и переводчики. С учетом некомплекта отдел имел обычно 25-30 офице­ров-пограничников. С переводом погранслужбы в ведение Минобороны ДРА возросли нагрузки и на советнический аппарат. В целом в отделе было неплохо налажены орга­низация и планирование работы, в том числе выездов на границу, улучшалась система связи с советниками в про­винциях, сбора и анализа информации, подготовки пред­ложений для руководства представительства и др. К со­жалению, нашим советникам не всегда доставало гибкос­ти и настойчивости в реализации некоторых важных и нужных мер, особенно связанных с комплектованием и вооружением афганских пограничных подразделений. Здесь были, видимо, и наши просчеты: разрабатывая пла­ны передачи погранслужбы ДРА из МВД в армию, мы не добились укрепления статуса начальника отдела погран­службы и его советника, и они в ряде случаев оказывались в дивизиях на положении бедных родственников. В Моск­ве порой затягивался подбор и подготовка советников для замены действующих, а также для назначенных на новые должности. Не хватало переводчиков. Да и в самом пред­ставительстве порой возникали накладки. Руководитель представительства КГБ Б.Н. Спольников в отличие от своего предшественника Л. П. Богданова в пограничные проблемы в ДРА особо не вникал, и порой его вмешатель­ство в дела 4-го отдела бывало, мягко говоря, не всегда удачным.

Несмотря на деликатность этого вопроса, я посчитал нужным перед моим отъездом из Кабула высказать ему некоторые рекомендации, опираясь на специфику погра­ничных проблем и устойчивую, добрую репутацию пограничных специалистов в Афганистане. К тому же в пред­ставительстве оставались ветераны В. Чучукин, В. Осадчий, Б. Кабанов и другие, с кем часто доводилось решать общие задачи и на поддержку которых можно было всегда рассчитывать. Руководил 4-м отделом по-прежнему пол­ковник В.А. Кириллов, тоже из ветеранов, и как опытный профессионал, он был здесь очень полезен. При всем дра­матизме ситуации в представительстве не теряли веры в благоприятное завершение кампании. Была надежда, что все образуется и будет найдено разумное решение для ста­билизации обстановки.

В эти же дни стало известно о завершении в Кабуле суда и приведении в исполнение смертного приговора в отношении группы аминовских руководителей. В их чис­ле - несколько родственников X. Амина (один из них - А. Амин - бывший начальник службы безопасности - КАМ), непосредственные организаторы и убийцы Тараки - бывший командующий народной гвардией Джандад и два его заместителя: Али-Шах Пайман - бывший заместитель министра внутренних дел, командующий царандоем, Сахраи - быстрый министр по делам племен и гра­ниц, а также бывший начальник тюрьмы «Пуличархи» и другие — всего около 15 человек. Они обвинялись в пре­вышении власти, нарушениях законности, репрессиях и личном участии в пытках и расстрелах. Кажется, это была первая серьезная акция по утверждению хотя бы относи­тельной законности в стране.

Перед вылетом в Москву попрощался с товарищами. Присели, как водится, «на дорожку», и вновь в Кабуль­ском аэропорту «Ту», выбираясь наверх, крутил спираль, огибая горные склоны и террасы, отстреливая фееричес­кие противоракетные заряды-ловушки.

На второй день после прилета в Москву (18 июня) я был с докладом у Ю. В. Андропова. Присутствовал и гене­рал В. А. Матросов К тому времени Ю. В. много занимал­ся Афганистаном, поэтому надо было сосредоточиться лишь на тех пограничных проблемах ДРА, которые его интересовали. Но, упредив меня, Андропов вновь, как и летом 1979 г., поинтересовался: реально ли рассчитывать в ближайшем периоде на надежное прикрытие афганской границы с Пакистаном и Ираном? И опять пришлось до­кладывать, что для надежной охраны и защиты этой границы требуется, как минимум четырехкратное увеличение тех сил, которые на этой границе есть. Но такое усиле­ние вряд ли осуществимо: афганская армия по-прежнему занята другими делами, не считая эту проблему одной из главных, а самостоятельно формировать новые части и подразделения Управление погранвойск ДРА не может, не имея ни мобилизационного аппарата, ни материально-технических средств (все находится в армии). К тому же много времени упущено. Наши предложения по этой час­ти известны афганскому руководству и аппарату главно­го военного советника.

Я доложил, что перенос пограничной охраны в ДРА (той, какая еще сохранилась) из провинций с высокой активностью мятежников (в основном на пакистанском на­правлении) на иные, более удобные рубежи был бы очень сложным в исполнении и по ряду причин неприемлемым.

В политическом плане, например, руководство и пра­вящая элита Афганистана по-прежнему не признают границу с Пакистаном (т. н. «линия Дюранда») и счита­ют, что она должна проходить по территории восточного Пакистана, за пределами зоны расселения пуштунских племен. Военный же аспект этой проблемы в том, что уход пограничных и армейских частей из восточных пригра­ничных провинций откроет мятежникам выход к Кабулу.

Разрушение на афганско-пакистанской границе гор­ных проходов и перевалов и их минирование, по оценкам наших специалистов, позволило на какое-то время сдер­жать перемещение через границу крупных мятежных фор­мирований и их грузов. Но это оправдано и дает резуль­тат лишь там, где правительственные силы осуществля­ют контроль в приграничных районах. Привлечение аф­ганских пограничников к решению этих задач, доклады­вал я, усилит контроль за состоянием таких участков и поможет снять напряженность среди местного населения.

Сообщив о своей встрече с министром племен и гра­ниц ДРА Ф. Мухаммадом, я назвал перспективной идею привлечения лояльных правительству пуштунских и бе­луджских племен к защите границ Афганистана, разуме­ется, при соответствующей организации этого дела и над­лежащем финансировании. Андропов одобрительно от­несся к этой идее и тут же поручил Матросову перегово­рить об этом с В.А. Крючковым (в то время — начальник 1-го Главного управления КГБ).

Он внимательно выслушал сообщение о встрече с Б. Кармалем и его оценках состояния афганской армии и ее роли в борьбе с мятежниками. Поинтересовался, были ли при этом наши представители из группы маршала С. Л. Соколова (наших представителей не было, был ми­нистр обороны ДРА генерал Рафи). По поводу предложе­ния Кармаля расширить действия наших пограничников в северных провинциях ДРА он сказал генералу Матросо­ву: «Учти, теперь они от вас не отстанут».

Ю.В. с настороженностью воспринял высказываемую в Кабуле идею о целесообразности передачи основных функций в борьбе с мятежниками от армии к силам безо­пасности, но согласился с замечаниями В. А. Матросова, что такой вариант можно рассматривать лишь при дости­жении определенных условий: разгрома всех наиболее крупных бандформирований, создания боеспособных, мо­бильных сил безопасности и пр.

Он негативно воспринял обсуждаемые нашими спе­циалистами в Кабуле (в том числе из МВД) предложения (а они исходили от афганского руководства и были извес­тны в Москве) о возможном вводе в ДРА (главным обра­зом — в северные его провинции) частей внутренних войск (ВВ) вместо находящихся в Афганистане некоторых ар­мейских частей. Сказывалась ли его известная неприязнь к руководителю МВД Н. А. Щелокову или были другие мотивы — судить трудно. Но сама идея, на мой взгляд, тог­да заслуживала внимания, поскольку части ВВ все-таки были профессионально неплохо подготовлены к действиям в условиях Афганистана (они не раз подтверждали это на наших совместных учениях).

Завершая обсуждение этих вопросов, Андропов вы­сказал предположение, что слабая защищенность границ ДРА и неготовность афганских сил при нарастании ак­тивности мятежников может надолго осложнить ситуацию в стране. Одобрив предложения генерала В.А. Матросова о некоторых наших мерах по афганской линии, Ю.В. предупредил о возможности неожиданного развития со­бытий на советско-афганской границе и нашей готовнос­ти к ним. Он поблагодарил меня за выполнение задания, и на этом встреча закончилась.

Предостережение Андропова о возможности обостре­ния ситуации в Афганистане, разумеется, было небеспочвенным: уже знакомясь с разведывательными сводками в штабе погранвойск, нельзя было не отметить широкомас­штабную подготовку афганских мятежников в соседних с ДРА Пакистане и Иране.

В Пакистане к лету 1980 г. имелось более десятка лаге­рей и курсов по подготовке боевиков различных специальностей, расположенных главным образом в северо-за­падной провинции Пешавар. Здесь же размещался и объ­единенный центр (штаб) мятежников. Вербовали в боеви­ки в основном из лагерей афганских беженцев, численно­стью (по утверждению пакистанских властей) свыше мил­лиона человек.

Подготовку боевиков вели пакистанские инструкторы при участии (точнее, под надзором) американских, араб­ских и китайских советников и специалистов. Из Пакиста­на в Афганистан шла переброска оружия и боеприпасов, в том числе противотанковых средств и переносных зенитно-ракетных комплексов. Там же, в Пакистане, было развернуто производство стрелкового оружия советских об­разцов (автоматы Калашникова и др.) Общее руководство координацией действий мятежников на территории ДРА, их вооружением и обеспечением осуществляла группа под руководством генерального инспектора пограничной жан­дармерии Пакистана генерал-майора Зульфикара.

Нарастали масштабы подготовки афганских моджа­хедов и в Иране — тоже в основном с привлечением афган­ских беженцев. Их подготовка проводилась в лагерях, рас­положенных в районах Тегерана, Мешхеда, Тайабада, Захедана и некоторых других. Подготовку боевиков вели иранские инструкторы из «Корпуса стражей исламской революции» (КСИР) под присмотром личного предста­вителя имама Хомейни. Отсюда (из КСИР) шло обеспе­чение мятежников оружием и боеприпасами. Была нала­жена постоянная связь между штаб-квартирами мятеж­ников в Пешаваре и Мешхеде в целях координации их дей­ствий на территории ДРА.

Такой размах подготовки мятежников означал только одно - вооруженная борьба в Афганистане развернута всерьез и надолго. По информации из Кабула, наиболь­шая активность мятежников к концу лета отмечалась на границе и в приграничных провинциях Кунар, Нангар-хар, Пактия, Забуль, Кандагар, Фарах, Герат, Бадгиз, Бадахшан и некоторых других. Действовали они по-прежне­му небольшими формированиями, устраивали засады на дорогах, широко применяя террор и диверсии.

Руководство ДРА и наше командование ОКСВ стре­мились к осени текущего года ликвидировать их основные силы и базы, стабилизировать обстановку в основных ре­гионах страны.

В июле в целях усиления влияния Центра на укрепле­ние местных органов власти в оперативные зоны (террито­рия ДРА для удобства политического и военного управле­ния была разделена на восемь зон) были назначены уполномоченные из числа ответственных работников ЦК НД П А, а в Кабуле создан штаб во главе с Б. Кармалем. Принима­лись руководством ДРА и другие меры. Однако силы мятежников (хотя и разрозненные) были внушительными и представляли серьезную угрозу. Эта угроза объективно на­страивала наше командование ОКСВ в ДРА к более реши­тельным и масштабным действиям против мятежников (о спокойном стоянии в гарнизонах уже не говорилось). Преж­де всего были предприняты меры к совершенствованию самой группировки ОКСВ (ее численность около 90 тыс. человек). Из его состава в СССР выводились некоторые части (танковые и другие). Летом и осенью советскими и афганскими частями была проведена серия операций про­тив мятежников, в основном в приграничных районах ДРА. Некоторые операции и боевые действия (в провинции Нангархар, Пактия, Нимроз и др.) были удачными. В Пактии, к примеру, армейскими и пограничными подразделе­ниями 25-й пехотной дивизии (Хост) был разгромлен крупный отряд мятежников, пытавшийся окружить и уничтожить одну из пограничных рот (здесь в организа­ции боевых действий активно участвовал пограничный советник полковник В.Я. Литучий).

В провинции Нимроз умело организованной засадой сводного отряда из советского и афганского подразделе­ний была разгромлена крупная бандгруппа во время ее переправы через границу из Ирана.

Было захвачено более десятка автомобилей, значитель­ное количество снаряжения и боеприпасов.

Однако многие операции, при всей масштабности их подготовки, оказывались мало результативными (в провинциях Герат, Кандагар, Бадахшан и др.): мятежники рассеивались, уклонялись от столкновения с армейскими частями, отсиживаясь, как правило, в труднодоступных районах либо густозаселенных местах. Повторные операции («зачистки»), проводимые там, тоже не всегда были результативными.

Казалось бы, силы для борьбы с мятежниками были сосредоточены огромные: соединения и части афганской армии, подразделения царандоя и СГИ (безопасности), различные военизированные формирования («Отряды защиты революции», ополченцы, группы вооруженных партактивистов НДПА, поддерживающие правительство вооруженные отряды «малишей»), плюс армейские соеди­нения и части (ОКСВ), а также пограничники, подразделения «Каскад» (КГБ) и «Кобальт» (МВД) в северных провинциях ДРА. Думается, отсутствие единой, четкой си­стемы управления этими силами по общим замыслам и планам ввиду их разнородности, принадлежности к раз­личным ведомствам и структурам было одной из причин их слабого влияния на стабилизацию обстановки в ДРА.

По-прежнему не удавалось привлечь на сторону влас­тей вооруженные отряды ряда пуштунских племен. По сообщениям из Кабула (со ссылкой на доклад министра по делам племен и границ), для содержания таких отрядов, изъявивших готовность охранять границу с Пакистаном, общей численностью свыше 6 тыс. «малишей», требовалось около 5 млн. долларов в год. Но в Кабуле таких де­нег не было, а в Москве сомневались в целесообразности этих мер.

Подтверждались наши сомнения и о возможностях армейского командования реально укрепить охрану аф­ганской границы, в первую очередь с Пакистаном.

Практически до осени 1980 г. состав пограничной служ­бы ДРА оставался прежним. Правда, несколько улучши­лось техническое оснащение пограничных подразделений, главным образом, радиосредствами. Но их служебный и боевой потенциал оставался низким.

Постоянно участвуя в боевых столкновениях с мятеж­никами, они несли большие потери. Так, только в июне потери убитыми составили 104 человека, было утрачено (подбито) четыре бронетранспортера. Потери эти восполнялись слабо: в октябре из осеннего призыва новобранцев пришло около 300 человек.

Намечаемое развертывание (летом) дополнительно трех погранбатальонов и шести погранкомендатур (для охраны границы на севере), равно как и пополнение суще­ствующих подразделений до уровня армейских, тоже не было сделано. Так что рассчитывать на надежную охрану границ в Афганистане пока не приходилось.

Компенсировать это нам приходилось наращиванием усилий по укреплению охраны границы в Средней Азии и оказанию помощи афганским властям в обеспечении бе­зопасности в северных, приграничных с нами провинци­ях ДРА.

Кстати, такая помощь не ограничивалась чисто воен­ными мерами. Летом 1980 г. последовало, к примеру, ре­шение правительства СССР о более активном участий республик Средней Азии в оказании помощи девяти се­верным провинциям ДРА. Позднее, в октябре новым ре­шением инстанций эти задачи перед республиками были уточнены: указаны конкретные подшефные провинции, определены основные сферы помощи (развитие сельского хозяйства, строительство, здравоохранение, подготовка кадров и др.). Справедливости ради, надо отметить, что подобные гуманитарные меры республиками слабо ис­пользовались для укрепления авторитета нашей страны и положения местных афганских властей. Особенно когда материальные средства попадали в руки местных феода­лов либо вороватых афганских чиновников.

Группировка наших пограничных подразделений в ДРА практически оставалась без изменений: к осени 1980 г. формирования (СБО) Среднеазиатского погранокруга располагались в девяти районах ДРА против участков, охраняемых нашими Пяиджским, Московским и Хорог­ским гюгранотрядами. На Малом афганском Памире (МАП) в пунктах Сархад и Гумбад размещались подраз­деления Восточного пограничного округа. Очень важное значение имело занятие нашими подразделениями (усиленный СБО на бронетехнике) района Гульхана на Па­мире, откуда обеспечивалось прикрытие нескольких наи­более доступных перевалов на афгано-пакистанской гра­нице. Там же располагалось небольшое подразделение афганских пограничников и группа вооруженных опол­ченцев. Общая численность наших пограничников в ДРА составляла около 1,5 тыс. человек.

Действия этих подразделений постоянно поддержива­лись двумя-тремя звеньями вертолетов. Условия их дислокации и служебно-боевых действий были довольно сложными. Располагаясь по сути вне населенных пунктов и жилых помещений (первоначально - в палатках), под­разделения обустраивались сами, сооружали жилые, хозяйственные и складские объекты (как правило, в зем­лянках) и даже бани и хлебопекарни. Естественно, по всему периметру городка создавались оборонительные соору­жения. Отсутствие материалов и специалистов компен­сировались энтузиазмом и изобретательностью погранич­ников. Одновременно велись разведывательно-поисковые действия, рейды и засады в своих зонах, не говоря уже об участии в операциях. Важной особенностью деятельнос­ти этих небольших гарнизонов в ДРА было поддержание контактов с местными органами власти, организация свя­зи и взаимодействия с афганскими правоохранительны­ми и военными органами и подразделениями.

Традиционное внимание наших пограничников к этим вопросам было полезным: практически ни одна операция, рейд, поиск не обходились без участия афганских под­разделений и представителей МВД-СГИ. Конечно, наши командиры не исключали вероятность наличия среди аф­ганских военнослужащих лиц, поддерживавших связи с мятежниками (тогда это случалось часто), и постоянно учитывали это, предусматривая меры оперативной маскировки. Выход и размещение подразделений спецназна­чения (СН) КГБ «Каскад» в семи пунктах северных провинций ДРА, объединенных в два оперативных командо­вания «Север-1» и «Север-2», создавали хорошую основу для их оперативного и боевого взаимодействия — с наши­ми подразделениями (группы «Каскад», численностью 40-60 человек каждая, располагались в основном в цент­рах провинций или уездов: Шибирган, Мазари-Шериф, Айбак, Меймене и др.)

Не сразу, но уже к осени 1980 г. при активном участии руководителя спецназа КГБ полковника А.И. Лазаренко и моего давнего товарища полковника Б.А. Пухальского было установлено тесное взаимодействие с нашими пограничниками. «Каскадовцы» располагали хорошей инфор­мацией далеко за пределами «своих» провинций, но часто нуждались в силовой поддержке, и такое взаимодействие было полезным. Борис Аркадьевич Пухальский был пере­веден в спецназ КГБ из штаба погранвойск. Это был все­сторонне эрудированный офицер, замечательный това­рищ, человек дружелюбный и остроумный. Он многое сде­лал для совершенствования боевой и профессиональной выучки первых спецназовских подразделений КГБ. К со­жалению, он рано ушел из жизни вскоре после возвраще­ния из Афганистана.

К сентябрю 1980 г. командование Среднеазиатского и Восточного пограничных округов располагали обширной и достоверной информацией о местах дислокации мятеж­ников в приграничных районах, их составе, основных ба­зах и путях снабжения.

Было важно до наступления зимы ликвидировать наи­более активные банды, не дать им возможность рассеять­ся и укрыться в населенных пунктах. Среднеазиатский пограничный круг (САПО) к тому времени располагал уже более крупными силами и средствами, в том числе и штатными резервами округа - четырьмя мотоманеврен­ными группами на бронетехнике (БМП И БТР). Замысел операций («Осень-80») строился на последовательном, поэтапном их проведении, организации самостоятельных поисков, рейдов, засад, других служебно-боевых действий по заранее выявленным объектам в приграничных райо­нах ДРА на всем участке советско-афганской границы. Замысел этот рассматривался и утверждался начальни­ком пограничных войск генералом В.А. Матросовым и докладывался Ю.В. Андропову. Для участия в этих опера­циях привлекались около 2 тыс. пограничников, более 100 БМП и БТР, 20-25 вертолетов, различные техничес­кие средства (радиолокационные станции, приборы ноч­ного видения, сигнальные приборы и др.). Как и ранее, вместе с нашими пограничниками в боевых действиях уча­ствовали отдельные подразделения афганской армии, пограничников, царандоя и ополченцы.

Операции эти (с перегруппировками и паузами) про­должались около двух месяцев и в целом прошли успешно. Уже тогда четко обозначились основные слагаемые успеха операций: достоверная информация о мятежниках, скрыт­ность подготовки и внезапность действий (предпочтитель­нее вертолетными десантами). Отдельные локальные опе­ративно-боевые действия проводились и в зимнее время.

В итоге этих операций от мятежников были очищены десятки крупных и мелких населенных пунктов, в них восстанавливались местные органы власти, налаживалась мирная жизнь.

В целом же к исходу 1980 г. наши подразделения (СБО) САПО и ВПО провели около 30 операций, поисков и других служебно-боевых действий. При этом было ликвиди­ровано или нанесено серьезное поражение более 20 банд­формированиям, уничтожено более 2 тыс. мятежников, изъято свыше 1300 единиц огнестрельного и холодного оружия. Наши потери составили 17 пограничников (в ос­новном при совершении маршей, переходов и из-за нео­сторожного обращения с оружием и боеприпасами), два бронетранспортера и один вертолет. Характерная особен­ность первых и последующих операций СБО и оператив­но-боевых действий того периода - активное использова­ние авиации, главным образом вертолетов (во второй по­ловине 80-го года в САПО, например, дополнительно было поставлено около 20 вертолетов).

Воздушная разведка, высадка десантов, резервов, дос­тавка боеприпасов и материально-технических средств, нанесение огневых ударов по обнаруженным целям, эва­куация раненых - все это становилось неотъемлемой частью боевых действий пограничных подразделений. Соот­ветственно росли и нагрузки налетные экипажи. Так, толь­ко за 9 месяцев 1980 г. авиация САПО в ходе операций и оперативно-боевых действий выполнила более 2800 бое­вых вылетов. При этом было десантировано около 11,5 тыс. личного состава, израсходовано свыше 21 тыс. НУРСов (неуправляемые реактивные снаряды), более 220 авиа­ционных бомб и значительное количество других бое­припасов.

Расширение наших силовых действий в Афганистане, конечно же, прибавило работы штабу погранвойск, но каких-либо специальных управленческих органов для этого пока не создавалось. В оперативном управлении штаба отслеживалась и анализировалась обстановка в ДРА, там же готовились все необходимые материалы, отчеты, рассматривались предложения командования Среднеазиат­ского и Восточного погранокругов. Другие управления и отделы штаба занимались вопросами комплектования и усиления этих округов, организации связи с подразделениями на территории ДРА, обеспечением скрытого управ­ления и др. В штабе, к примеру, почти постоянно этим за­нимались генералы К.В. Регуш, С.И. Ребяткин, полков­ники: В.В. Сахаров, А.Т. Ашуралиев и некоторые другие. Аналогичным образом афганские вопросы решались в разведывательном управлении, в тыле ПВ, авиационном и автобронетанковом отделах, других подразделениях ГУПВ, политуправлении.

В практику управления было введено повседневное личное заслушивание генералом В.А. Матросовым командования округа, а чаще - начальника оперативной груп­пы округа, непосредственно руководившего действиями наших подразделений в ДРА, о содержании замысла, по­рядка подготовки и проведения предстоящей операции, мерах ее обеспечения и пр. Все переговоры, естественно, велись по закрытым каналам связи и документально фик­сировались. При этом, как правило, присутствовали на­чальник штаба, начальник разведуправления или его за­меститель, 1-2 офицера-оператора. При необходимости привлекались и другие офицеры-специалисты. Такой ме­тод принятия (точнее, утверждения) решений, конечно, не мог заменить личное общение руководителя (а было и та­кое во время пребывания генерала В.А. Матросова в этих округах), и тут многое зависело от профессиональных и других командирских качеств представителей погранич­ного округа. Однако непосредственное участие начальни­ка погранвойск в выработке и утверждении решений пре­дельно сокращало этот процесс (не требовалось никаких согласований) и поднимало личную ответственность непосредственных руководителей операциями. Замысел ре­шений на наиболее сложные операции Вадим Александрович докладывал Ю.В. Андропову. Такая схема управле­ния сохранялась и в последующем, однако ее основные зве­нья: тактические — на территории ДРА, оперативные — в пограничных округах (САПО и ВПО) и в Центре посто­янно совершенствовались.

Афганские события серьезно повлияли на характер нашей подготовки к «Олимпиаде-80», намеченной налето 1980 г. в Москве. Дело в том, что кроме масштабной анти­советской кампании и призывов к бойкоту этого Международного спортивного форума, развернутых тогда в США и ряде других стран, возникали прямые угрозы орга­низации диверсий и террористических актов в местах ее проведения, то есть на территории СССР. Подобный пре­цедент уже был (на Олимпиаде в Мюнхене против изра­ильских спортсменов в 1972 г.), и эти угрозы, исходящие в основном от мусульманских экстремистских организаций, были серьезно восприняты руководством КГБ. Будучи членом созданного решением инстанций Объединенного штаба КГБ - МВД по обеспечению безопасности Олим­пиады (от КГБ в него входили известные чекисты генера­лы В. М. Чебриков, В. К. Бояров, И. П. Абрамов и др.), хочу подчеркнуть, что меры безопасности тогда действи­тельно разрабатывались беспрецедентные и масштабные.

Перед пограничными войсками (особенно службой контрольно-пропускных пунктов) была поставлена кон­кретная, предельно жесткая задача: исключить даже еди­ничные случаи проникновения в СССР террористов, а также провоза средств диверсий и террора. Решение этой задачи потребовало проведения огромной работы по прогнозированию и выявлению потенциальных террористов в многочисленных потоках иностранных туристов и спортсменов; серьезного технического переоснащения по­граничных КПП и, по сути, организации новой, более совершенной технологии и досмотра людей и грузов. Все эти задачи решались в тесном взаимодействии с оперативны­ми подразделениями КГБ, органами безопасности и служ­бами КПП дружественных нам стран. Разумеется, при этом самое пристальное внимание было уделено лицам, прибывающим из стран Ближнего и Среднего Востока, Юго-Восточной Азии и, конечно же, из Афганистана (кстати, к началу 1980 г. оттуда в основном предпринимались попыт­ки провоза оружия и боеприпасов, в том числе и некото­рыми нашими военнослужащими). Во многом благодаря принятым мерам Олимпиада прошла спокойно, без каких-либо «сюрпризов».

Характерной особенностью в работе Главного управ­ления погранвойск (и штаба, естественно) было постоян­ное тесное взаимодействие с теми подразделениями, струк­турами КГБ, которые так или иначе занимались Афгани­станом. И прежде всего — с 1 -м Главным управлением (там афганскими делами занимались сам начальник ПГУ ге­нерал В. А. Крючков и генералы Б. С. Иванов, Я. П. Медя-ник) и Оперативно-техническим управлением КГБ, кото­рое возглавлял генерал В. П. Демин Практически дня не проходило без взаимного обмена информацией либо об­суждения и решения каких-то проблем.

К примеру, о действиях в Афганистане (точнее, в Ка­буле) подразделений спецназа КГБ «Зенит» и «Гром» зна­ют нынче многие (первоначально они именовались под­разделением СН «А», позднее — «Альфа»). А это извест­ное формирование комплектовалось и готовилось при активном участии пограничников. Его первыми руково­дителями были Герой Советского Союза (позднее - ге­нерал) полковник В. Д. Бубенин и уже упомянутый мною полковник Г.И. Бояринов, получивший звание Героя по­смертно.

До описываемых событий в ДРА первое подразделе­ние спецназовцев обычно занималось в учебных центрах погранвойск, а с 1982 г. его военнослужащие проходили плановую боевую стажировку в одной из десантно-штурмовых групп Керкинского Краснознаменного погранотряда, непосредственно участвуя в боевых операциях на территории ДРА. К началу 1981 г. у подразделений СН КГБ «Каскад», расположенных в северных районах ДРА. воз­никли проблемы с комплектованием, и по решению руко­водства КГБ они пополнялись личным составом погран­войск, составившим тогда основной костяк этих подразде­лений.

Сравнивая события 1980 г. с последующими годами, надо отметить, что при всех ошибках и промахах (наших и афганских властей) этот год был отмечен активными по­пытками очистить от мятежников наиболее «обжитые» ими районы и населенные пункты ДРА — теперь уже при непосредственном участии там наших войск. И это во мно­гих случаях удавалось. Но слабая социальная опора влас­ти среди многих слоев населения страны, ограниченные возможности силовых структур государства в борьбе с мятежниками и «прозрачность» границ ДРА не позволя­ли закреплять достигнутые результаты.