Книга за год покорила сердца миллионов читателей, собрала огромное количество литературных премий, переводится на 36 языков и по ней уже снимается фильм

- Да так. Я нахожу тебя очень милым.

- Я бы предпочел, чтобы ты поискала кое-что другое...

- На тебя не угодишь.

- Скольких ты хочешь?

- А?

- Детей...

- Да погоди ты, я же не говорил, что от меня!

- Я вообще не хочу детей.

- Да ну? - Он был разочарован.

- Вот так.

- Почему?

- Потому.

Франк обнял Камиллу за шею, и ее губы оказались у самого его уха.

- Скажи мне почему...

- Нет.

- Потому что не хочу, чтобы малыш остался один, если я умру...

- Ты права. Вот почему детей должно быть много... Кроме того...

Он еще крепче обнял ее.

- Ты не умрешь... Ты - ангел... а ангелы не умирают... Она плакала.

- Ну чего ты?

- Ничего... ничего... Просто у меня вот-вот начнутся месячные... Каждый раз одно и то же... Везде болит, плачу по пустякам...

Она улыбнулась, шмыгнув носом.

- Видишь, никакой я не ангел...

5

Они долго лежали, обнявшись в темноте, а потом Франк внезапно спросил:

- Чего именно?

- У тебя есть сестра, так?

- Есть...

- Почему вы не видитесь?

- Не знаю.

- Это чистый маразм! Ты должна с ней встречаться!

- Почему должна?

- Потому! Иметь сестру - это же роскошь! Я бы все отдал за счастье иметь братишку! Все! Даже двухколесного друга! Даже свои секретные места, где лучший в мире клев! Даже любимые шарики для электробильярда! Как в песне, знаешь... Пара перчаток, пара оплеух...

- Знаю... Это приходило мне в голову, но смелости не хватило...

- Почему?

- Наверное, из-за матери...

- Да забудь ты о матери... Что хорошего она тебе сделала? Не будь мазохисткой... Ты ей ничего не должна, понимаешь?

- Конечно, должна.

- Конечно, нет. Когда родители плохо себя ведут, дети не обязаны их любить.

- Обязаны.

- Почему?

- Да потому, что они - твои родители...

- Пфф... Родителями стать вовсе не трудно, достаточно просто трахнуться. Это потом все усложняется...

Я, например, не буду любить женщину только за то, что она дала кому-то на стоянке и залетела... Ничего не могу с собой поделать...

- Но я-то другая...

- С тобой все еще хуже. В каком состоянии ты возвращаешься после каждого свидания с ней... Просто ужас. У тебя лицо...

- Прекрати. Я не хочу об этом говорить.

- Ладно, ладно, сейчас заткнусь. Но ты не обязана ее любить, Вот и все. Думаешь, дело в том, что я теперь плачу больше взносов по страховке из-за мамаши? Так оно и есть, потому и

учу тебя уму-разуму: никто не обязан любить предков, если они ведут себя как говняные придурки.

- Злишься?

- Нет.

- Прости меня.

- Не стоит...

- Вот именно.

6

На следующий день Камилла возилась в саду, следуя указаниям Полетты, Филибер что-то писал, устроившись под деревом, а Франк готовил им умопомрачительный салат.

К следующему их "выезду на природу" он закажет матрас. Второй подобной ночи он

просто не вынесет... Ни за что на свете... Жизнь, конечно, прекрасна, но рисковать

собственным здоровьем - верх идиотизма.... Ни за какие коврижки...

Они приезжали сюда каждые выходные. С Филибером или без него. Чаще - с ним.

Камилла - она всегда знала, что в ней есть такие задатки, - на глазах превращалась в завзятую садовницу.

Полетта сдерживала ее пыл.

- Нет, это сажать нельзя! Не забывай, мы появляемся здесь раз в неделю. Нам нужно что-нибудь цепкое, живучее... Люпины, флоксы, космеи... Легкие, воздушные... Увидишь, они тебе понравятся...

А Франк раздобыл через сестру толстяка Тити старую таратайку - ездить на рынок и навещать Рене...

Он выдержал тридцатидвухдневную разлуку со своим могучим двухколесным другом, сам не понимая, как ему это удалось...

Мотоцикл был старый и уродливый, но грохотал на всю округу.

- Вы только послушайте, - кричал он из-под навеса, где обретался, если не возился на кухне, - послушайте это чудо в перьях!

Они нехотя отрывались от дела - Камилла от посевов, Филибер от книги. "Тррр-ах тах тах тах".

- Ну? С ума сойти можно! Чистый "Харлей"! О да... Без комментариев...

- Ничего-то вы не понимаете...

- Кто такая Арлетта? - спрашивала Полетта у Камиллы.

- Арлетта Дэвидсон... Суперпевица...

- Не знаю такой.

Филибер придумал игру, чтобы не скучать в дороге. Каждый должен был рассказывать остальным что-нибудь познавательное.

Филибер был бы замечательным преподавателем.

Однажды Полетта поведала им, как борются с майскими жуками.

- Утром, пока они неподвижно сидят на листьях и еще не пришли в себя после

прохладной ночи, стелишь клеенку под дерево и начинаешь трясти ветки шестом. Потом

толчешь их, засыпаешь известкой и складываешь в яму - получается отличный компост... Да, и о головном уборе не следует забывать!

В следующий раз Франк посвящал их в тонкости разделки говяжьей туши.

- Итак, первая категория: бедренная часть, спинная часть, кострец, поясничная часть, филе-миньон, вырезка, то есть пять первых ребер и три вторых, плечо. Теперь вторая категория: грудинка, завитки и па-шинка. Наконец, третья категория: голяшка, подбедрок и... Вот же черт, что-то я забыл.

Филибер проводил дополнительные занятия для невежд, которые если что и знали о

Генрихе IV, так только байку о курином супе, фамилию Равальяк да еще анекдот о том, что славный монарх считал свой знаменитый детородный орган костью...

- Генрих IV родился в По в 1553 году и умер в Париже в 1610-м. Он был сыном Антуана Бурбонского и Жанны д'Альбре, к слову сказать - моей "энноюродной" кузины. В 1572 году он женился на дочери Генриха II Маргарите Балуа - она в родстве с моей матерью. Вождь кальвинистов, он отрекся от протестантизма, спасаясь от резни в Варфоломеевскую ночь. В 1594 году короновался в Шартре и въехал в Париж. Нантским эдиктом 1598 года восстановил религиозный мир в стране. Был очень популярен. Опускаю перечисление сражений, в которых он участвовал, полагаю, вам на них плевать... Но вот важная деталь: его соратниками были два великих человека - Максимильен де Бетюн, герцог де Сюлли, оздоровивший финансы государства, и Оливье де Серр, много сделавший для развития сельского хозяйства...

А вот Камилла не хотела принимать участия в игре,

- Я ничего интересного не знаю, - говорила она, - и не уверена в том, что знаю...

- Расскажи нам о художниках! - уговаривали ее.

- О течениях, периодах, знаменитых полотнах, да о твоих кистях, карандашах и красках, наконец!

- Нет, я не сумею все это описать... Боюсь наврать...

- Но у тебя есть любимый период?

- Возрождение.

- Почему?

- Потому что... Не знаю... Тогда все было так прекрасно... Повсюду... Все...

- Что все?

- Все.

узнать больше сообщаю: "История искусства" Эли Фор лежит в нашем клозете под

спецвыпуском "Enduro" за 2003 год.

- Расскажи нам, кого ты любишь... - настаивала Полетта.

- Из художников?

- Да.

Мантенья, Тинторетто, Латур, Тернер, Бонингтон, Делакруа, Гоген,

Валлотон, Коро, Боннар, Сезанн , Шарден , Дега , Босх , Веласкес , Гойя ,

Лотто, Хиросигэ , Пьеро делла Франческа , Ван Эйк , оба Гольбейна ,

Беллини , Тьеполо , Пуссен , Моне , Чжу Да, Мане , Констебль , Зим ,

Вюйар и... Вот ужас, я наверняка забыла половину имен...

- А ты можешь рассказать о ком-нибудь поподробнее?

- Нет.

- За портрет дожа Леонардо Лоредана...

- Почему именно за этот портрет?

- Не знаю... Нужно отправиться в Лондон - в Национальную картинную галерею, если я не ошибаюсь, - и увидеть эту картину, чтобы разобраться... Это... Это... Нет, не хочу произносить благоглупости...

- Ладно... - сдались они, - в конце концов, это всего лишь игра. Не станем же мы тебя принуждать...

- Вспомнил! - закричал Франк. - Я вспомнил, что не назвал вам! Шейную часть,

конечно! Или шейку... Ее готовят с соусом бешамель...

Так что Камилла ходила в отстающих.

Но в понедельник вечером, когда они стояли после развилки в Сент-Арну в пробках и пребывали в полудреме от усталости, она внезапно объявила:

- Я придумала!

- А?

- Про кого могу рассказать! Только про него! Я много лет назад выучила все про него наизусть!

- Хокусай, рисовальщик, я его обожаю... Помните его волну? А виды горы Фудзи?

Ну как же?! Бирюзовая, обрамленная белой пеной волна? Так вот, он... Это просто чудо... Если бы вы только знали, сколько он создал, это даже представить себе невозможно...

- И это все? "Просто чудо" - и ничего больше?

- Сейчас, сейчас... Я пытаюсь собраться с мыслями...

В опускающихся на унылое предместье - слева завод, справа гигантский торговый центр - сумерках, между серой громадой Парижа и угрюмо мычащим стадом, возвращающимся на ночь в стойло, Камилла медленно произнесла свой монолог:

С шести лет я усердствовал в изображении формы предметов.

К пятидесяти годам я опубликовал бессчетное количество рисунков, по все, что я делал до семидесяти лет, ничего не стоит.

В шестьдесят три года я начал постигать структуру живой природы, животных,

деревьев, птиц и насекомых.

Полагаю, что к восьмидесяти годам я продвинусь еще дальше; в девяносто лет я

проникну в тайную суть вещей; в столетнем возрасте я смогу творить чудеса, а когда мне исполнится сто десять, вдохну жизнь во все мои точки и линии.

Я прошу тех, кто проживет так же долго, убедиться, что я держу свое слово.

Написано в возрасте семидесяти пяти лет мною, Хокусаем, влюбленным в живопись

стариком.

"Все будет живым - мои точки и мои линии... " - повторила она.

Остаток пути они проделали в молчании, и каждый думал о своем.

7

На Пасху их пригласили в замок.

Боялся уронить свой престиж...

Он обращался на "вы" к родителям, те говорили "вы" ему и друг другу.

- Здравствуйте, отец.

- А, вот и вы, сын мой... Прошу вас, Изабель, предупредите вашу матушку...

Мари-Лоранс, вы ведь знаете, где стоит виски? Никак не могу найти...

- Попросите помощи у Святого Антония, друг мой! Сначала они изумлялись, потом

перестали обращать внимание.

За ужином гостям пришлось нелегко. Маркиз и маркиза задавали кучу вопросов, но не с целью составить мнение о гостях. Они вообще не ждали ответов. Да и вопросы оказались "на грани фола".

- Чем занимается ваш отец?

- Он умер.

- Ах, простите...

- Э-э-э... А ваш?

- Я его не знал...

- Прекрасно... Вы... Не хотите ли еще салата?

- Спасибо, довольно.

По старинной столовой пролетел тихий ангел.

- Итак, вы... Повар, не так ли?

- Да.

- А вы?

- Она художница, - ответил он за нее.

- Художница? Как это необычно! И вы... Вы этим зарабатываете?

- Да. В общем... Я... Полагаю, что так...

- Очаровательно... Вы живете в одном доме с Филибером?

- Прямо над ним...

Маркиз судорожно искал на жестком диске памяти светский файл.

- ...Значит, вы - малышка Рульеде Мортемар! Камилла запаниковала.

- Э-э... Моя фамилия Фок...

И добавила, отчаянно пытаясь спасти положение:

- Камилла Мари Элизабет Фок.

- Фок? Какая прелесть... Я знавал одного Фока... Весьма достойный был человек... Кажется, Шарль... Не ваш ли он родственник?

- О... Нет...

Полетта за весь вечер не вымолвила ни слова. Она сорок лет прислуживала за столом людям их круга и слишком неловко себя чувствовала, чтобы "выступать" на "рауте".

За кофе легче не стало...

Теперь отдуваться пришлось Филу.

- Итак, сын мой... Вы по-прежнему занимаетесь открытками?

- Да, отец.

- Увлекательно, не правда ли?

- Я этого никогда не утверждал...

- Не будьте столь ироничны, прошу вас... Ирония - удел лодырей, думаю, я достаточно часто вам это повторял...

- Да, отец... "Крепость", Сент-Эк...

- Что-что?

- Сент- Экзюпери.

Маркиз сглотнул, дернув кадыком.

Когда они покинули наконец мрачную залу, где по стенам над их головами висели

набитые соломой головы представителей местной фауны, в том числе драного павлина и даже олененка, Франк на руках отнес Полетту в ее комнату. "Как новобрачную", - прошептал он ей на ухо и уныло покачал головой, сообразив, что будет спать за тысячу миллиардов километров от своих принцесс - двумя этажами выше.

Он отвернулся и рассеянно держал за ногу чучело кабана, пока Камилла раздевала

Полетту.

- Поверить не могу... Нет, вы когда-нибудь видели такую мерзкую жратву? Бредятина какая-то! Дрянь, а не ужин! Своим гостям я бы никогда такого не подал! Лучше уж приготовить омлет или гренки.

- Может, они стеснены в средствах?

- Брось, у любого хватит денег на пышный омлет. Я не понимаю... Просто не

врубаюсь... Хлебать дерьмо старинным серебром и наливать дешевый пикет в хрустальный графин - может, я придурок и чего-то не понимаю... Да продай они один из своих пятидесяти двух подсвечников - могли бы прилично питаться целый год...

- Думаю, они иначе смотрят на вещи... Мысль о том, чтобы продать фамильную

зубочистку, кажется им такой же нелепой, как тебе - угощать гостей покупным салатом...

- Да у них и салат-то был не из лучших! Я видел пустую коробку в помойке...Leader Price! Не понимаю... Приказывать слугам именовать себя "господин маркиз" - и поливать готовым майонезом салат для бедных, клянусь, этого я никогда не пойму...

- Ладно, успокойся... Ничего такого уж страшного в этом нет...

- Вот именно что есть, черт возьми! Есть! Зачем передавать наследие детям, если ты не способен сказать им ни одного ласкового слова? Ты слышала, как он говорил с моим Филу? Видела эту его оттопыренную губу, а? "По-прежнему занимаетесь почтовыми открытками, сын мой?" Читай: "придурок ты гребаный"! Клянусь, я едва сдержался, чтобы не влепить ему по лбу... Мой Филу - бог, он самое замечательное человеческое существо из всех, кого я встречал в жизни, а этот кретин срет ему на голову...

- Черт возьми, Франк, прекрати выражаться, - расстроилась Полетта.

Простолюдин заткнулся.

- Пфф... В довершение всех бед я еще и ночую на выселках... Кстати, хочу сразу

предупредить: на мессу я завтра не пойду! Ах-ах-ах, за что, скажите на милость, мне

благодарить Небо? Лучше бы мы с тобой и Филу встретились в сиротском приюте, вот так...

- О да! В доме мадемуазель Пони!

- В каком-каком доме?

- Ладно, проехали.

- Ты-то пойдешь в церковь?

- Да, конечно.

- А ты, бабуля?

-...

Денежек у них нет - ладно, сами их накормим!

- Я теперь мало что могу, ты же знаешь...

- Но рецепт пасхального паштета не забыла?

- Как можно!

- Вот и чудненько! Говорю тебе, мы им покажем! "На фонарь аристократов!" Ладно, я

пошел, а то сам окажусь в застенке...

Да уж, госпожа маркиза Мари-Лоранс сильно удивилась, спустившись назавтра в восемь утра на кухню. Франк уже вернулся с рынка и командовал армией невидимых слуг.

Она была ошеломлена.

- Боже, но...

- Все прекрасно, госсспожа маррркиза. Все очень хорошо, очччень хор-ро-шо! -

напевал он, открывая шкафы. - Ни о чем не беспокойтесь, обед я беру на себя...

- А... А мое жаркое?

- Я убрал его в морозилку. У вас - совершенно случайно - не найдется дуршлага?

- Я не поняла...

- Может, сито есть?

- А... Да, вот в этом шкафу...

- Замечательно! - восхитился он, доставая охромевший на одну ножку "прибор". -

Какого оно века? Думаю, это конец XII столетия, я не ошибся?

Они вернулись из церкви голодные и в прекрасном настроении - Иисус воскрес и

вернулся к ним - и расселись вокруг стола в ожидании пиршества. Ох ты господи! Франк и Камилла поспешно вскочили - они снова забыли о молитве...

Отец семейства откашлялся.

- Благословите нас, Отец наш Небесный, благословите эту трапезу и тех, кто ее

приготовил (Филу подмигнул повару), и пошлите хлебы голодным...

- Аминь, - хихикнул в ответ выводок юных созданий.

- Что же, воздадим должное этим замечательным блюдам... - продолжил господин

маркиз. - Луи, принесите нам две бутылки вина дяди Юбера, не сочтите за труд...

- О, друг мой, вы уверены? - всполошилась его тишайшая супруга.

- Ну конечно, конечно... А вы, Бланш, оставьте в покое прическу брата, мы ведь,

кажется, не в салоне красоты...

Им подали спаржу под нежнейшим умопомрачительным соусом, потом фирменный

пасхальный паштет Полетты Лестафье, жареного ягненка с печеными помидорами, кабачки с цветками тимьяна, клубничный торт и лесную землянику со сливками.

- Взбитыми вручную, прошу вас...

Вряд ли сотрапезники когда-нибудь чувствовали себя счастливее, сидя за этим столом на двенадцать персон, и уж точно никогда еще они так весело не смеялись. Выпив несколько бокалов вина, маркиз оттаял и даже рассказал пару-тройку запутаннейших охотничьих историй, в которых не всегда выглядел героем в сверкающих доспехах... Франк то и дело отлучался на кухню, Филибер отвечал за подачу. Оба были безупречны.

- Им бы следовало работать вместе, - шепнула Полетта Камилле. - Маленький задира - у печей, высокий сеньор - в зале, это было бы потрясающе...

Кофе они пили на крыльце, и Бланш снова устроилась на коленях у Филибера.

Уф... Франк смог наконец приземлиться. После такого обеда он предпочел бы полежать, но, увы... Он предпочел бы свернуться калачиком, но... рядом была Камилла.

- Что это? - спросила она о корзинке, на которую нацелились все остальные.

- Пончики, - хихикнул он, - это было сильнее меня, я не смог удержаться.

Он спустился на ступеньку и сел, прислонившись к коленям своей красавицы.

Она положила ему на макушку блокнот.

- Тебе неудобно?

- Очень удобно.

- Вот я и говорю, тебе стоит об этом подумать, пышечка моя...

- О чем об этом?

- Об этом. О том, как мы вот тут сидим...

- Не понимаю... Хочешь, чтобы я поискала у тебя вшей в голове?

- Валяй. Ты поищешь вшей, а я кое-что другое.

- Франк... - вздохнула она.

- Да нет, чисто символически! Чтобы я на тебе отдыхал, а ты на мне - работала. Что-то в этом роде, понимаешь...

- Серьезный подход.

- Ага... Ладно, поточу-ка я ножи, раз уж предоставился случай... Уверен, на кухне найдется все, что мне нужно...

Они сделали круг по владениям на кресле и распрощались без неуместных любезностей. Камилла подарила хозяевам акварельный набросок замка, а Филу - портрет Бланш в профиль.

- Какая ты щедрая... Никогда не разбогатеешь...

- А, ерунда.

В самом конце обсаженной тополями аллеи Франк хлопнул себя по лбу.

- Карамба! Я забыл их предупредить... Никто не отреагировал.

- Карамба! Я забыл их предупредить... - повторил он, повысив голос.

- А?

- О чем?

Ладно.

- Франк и Камилла...

- Знаем, знаем... Ты хочешь поблагодарить нас за то, что твой отец смеялся впервые с тех пор, как была разбита Суассонская ваза ...

- Во... вовсе нет.

- Что же тогда?

- Со... согласитесь ли в... вы бы... быть моими св... моими сви... моими сви...

- Твоими сви что? Твоими свинками?

- Нет. Моими сви...

- Твоими свистунами?

- Н... нет, моими сви... сви...

- Черт, да кем твоими?

- Сви... детелями на моей свадьбе?

Машина резко затормозила, и Полетта ударилась о подголовник.

8

Ничего другого он им так и не сказал.

- А? Но... Успокой нас... У тебя хоть подружка-то есть?

- Подружка?! - возмутился он. - Да никогда в жизни! Подружка... Какое мерзкое

слово... Невеста, дорогой мой...

- Но ведь... Ей об этом известно?

- О чем об этом?

- Что вы помолвлены?

- Пока нет... - признался он, дернув носом. Франк вздохнул.

- Узнаю Филу... Ладно, проехали... Только не присылай нам приглашение накануне

свадьбы, идет? Чтобы я успел купить хороший костюм...

- А я - платье! - добавила Камилла.

- А я - шляпу... - подала голос Полетта.

9

Как-то вечером Кесслеры пришли на ужин. Они молча обошли квартиру. Два старых

Франк отсутствовал, Филибер был безупречен.

Камилла показала им свою мастерскую. Здесь повсюду красовались изображения Полетты - в разных позах, в разных ракурсах, в разных техниках. Настоящий мемориал ее веселости, нежности, угрызениям совести и воспоминаниям, избороздившим морщинами ее лицо...

Матильда была растрогана, Пьер - воодушевлен.

- Очень хорошо! Замечательно! После прошлогодней летней жары старость вошла в

моду, ты знала? Это будет иметь успех... Я уверен.

Камилла была подавлена. По-дав-ле-на.

- Не обращай внимания, - бросила его жена, - это провокация... Мсье растроган...

- Черт, а это! Вы только посмотрите! Высший класс!

- Она не закончена...

- Оставь ее для меня. Обещаешь? Камилла кивнула.

Нет. Эту она ему никогда не отдаст, потому что она никогда не будет закончена, а закончена она не будет потому, что ее модель никогда не вернется... Она это знала...

Тем хуже.

И тем лучше.

Она не расстанется с этим наброском... Он не окончен... Он зависнет в пустоте... Как и их странная, немыслимая дружба... Как все, что разделяло их на этой земле.

Как-то в субботу утром, несколько недель назад, Камилла работала и не услышала звонка. Филибер постучал ей в дверь.

- Камилла...

- Да?

Мамаду была просто великолепна. Она надела самое красивое бубу и все свои

драгоценности. Волосы на голове были выщипаны на две трети, тюрбан гармонировал с

платьем.

свадьбу к родственникам... Здесь ты живешь? И работаешь тоже здесь?

- Как же я рада снова тебя видеть!

- Эй! Не трать время попусту...

Камилла устроила ее поудобнее.

- Вот так. Сиди прямо.

- А я всегда держусь прямо!

Сделав несколько набросков, она положила карандаш.

- Я не могу рисовать тебя, не зная твоего имени... Ответом ей стал взгляд, полный величественного

презрения:

- Меня зовут Мари-Анастасия Бамундела М'Байе.

Мари-Анастасия Бамундела М'Байе никогда не вернется в этот квартал в одеянии

королевы Дьюлулу - деревни, где она родилась, Камилла была в этом уверена. Ее портрет никогда не будет закончен, и Пьер Кесслер никогда его не получит, ведь он не способен увидеть малышку Були, притаившуюся в руках этой "прекрасной негритянки"...