Методологии
Д.Ю. – Это – принцип? Берёзкин Ю.М
жүктеу/скачать 1.92 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Берёзкин Ю.М.
- Из зала
Д.Ю. – Это – принцип? Берёзкин Ю.М. – Это есть некая принципиальная деятельностная конструкция. Если, например, говорят о «принципах Адама Смита» по поводу налогообложения, там: «налогообложение должно быть эффективным», «государство не должно вмешиваться» и т.д., то, что это такое? Если мы это отстранённо описываем, то это никакие не принципы. Но если налоговики говорят: «У нас – такие-то принципы, и мы им следуем. Ни на йоту – туда или сюда. И мы при этом решаем вот такую проблему». Тогда это – принципы. В этом смысле, те же «принципы А.Смита» стали принципами налоговых органов некоторых государств только лет через 100 после того, как он их сформулировал. А до этого они были некими гипотезами Адама Смита. Ведь, почему государство не должно вмешиваться в это дело? Потому что, если будет вмешиваться, то там дальше возникают разные нехорошие вещи. Налог превращается в побор или ещё во что-то. Или, например, говорят: «финансовая система (в частности, налоговая система) была ещё при императоре Тите в Римской империи». И легко показать, что не было там никакой «финансовой системы». Тем более, не было «налогов» во времена какого-нибудь татаро-монгольского нашествия. Когда в любой момент мог приехать отряд татар и всё забрать, что только под руку подвернётся. А.Д. – Вот такой вопрос. Методолог Ю.Громыко пишет по поводу категорий, например, «форма – содержание». И он говорит, что мышление ещё древних греков организовывалось с помощью этих категорий. Но при этом он говорит, что только категория «форма – материал» была впервые описана Аристотелем. А о связке «форма – содержание» ни Сократ, ни Платон не знали. Берёзкин Ю.М. – Они, просто, работали так. Это можно делать и без всякого знания. А.Д. – Он говорит, что эти категории были описаны позднее. Берёзкин Ю.М. – Конечно. А.Д. – Он говорит, что знание об этом было наработано позднее, и это знание теперь… (я не знаю, как правильно сказать) транслируется на предыдущие поколения. Берёзкин Ю.М. – Ну, да. Но от того, что их потом назвали «форма – содержание», это не значит, что они, категории, при этом изменились. Способ-то работы, задаваемый этими категориями, всё равно был тот же самый. Даже если человек не знает, как называется то, что он ест ложкой, это не значит, что он не действует таким образом. Маленький ребенок ещё может никаких слов не произносить, ничего не знать, но уже различать ложку и ей пытаться есть. А когда я говорю, что во времена татаро-монгольского нашествия налогов, в принципе, быть не могло, я имею в виду следующее. Почему не могло? Потому что, во-первых, не было зафиксировано, что такое «налог». Это тогда было совершенно произвольным действием. Это было действием, сопровождающимся прямым насилием. А налоговая система предполагает, что это должно быть законодательно установлено, не должно произвольно меняться, должно осуществляться без применения насилия и т.д. Из зала – Налог же – принудителен. Берёзкин Ю.М. – Но принуждение принуждению – рознь. Когда бандиты приходят на рынок и говорят: «Мы – твоя «крыша», плати». Тогда, если считать налогом ясак, который собирали татары, то бандитские поборы – тоже такой же «налог». Да? Мы должны будем, по логике вещей, и на это распространить понятие «налог». Но тогда теряется всякая различительность между государством и бандитизмом. Д.Ю. – Налог появился вместе с государством? Берёзкин Ю.М. – Не просто «вместе с государством», а вместе с цивилизованным государством. Это уже XVIII век. И говорить о «финансовой системе» до этого века – это пустой звук. Просто, пустой звук! Это всё равно, что говорить, что в Римской империи были какие-нибудь «классы». Или ещё что-нибудь подобное. Д.Ю. – Это значит, что у меня всё это уже должно быть в голове? Берёзкин Ю.М. – Это значит, что в Вашем сознании есть функциональное место, отвечающее за то, что Вы делаете, и как Вы делаете; и есть место, которое отвечает за то, что Вы видите, что Вы перед собой имеете, и что Вы можете разглядывать. Когда Вы едите ложкой, Вы сам процесс еды ложкой видеть не можете. Вы в него включены. А когда Вы ложку покупаете или изготавливаете, Вы её можете разглядеть: она, там, красивая, никелированная, золотая или ещё какая-нибудь. Д.Ю. – Когда мы её видим, мы её берём как объект? Берёзкин Ю.М. – Конечно. Переход в своём сознании из одного места в другое, это и есть рефлексивная перефункционализация. Это то же самое, как и то, что Маркс описывает в «Капитале»: сапожник произвёл сапоги, сам на себя надел, это – «продукт»; взял сапоги, перенёс в другое место, положил на прилавок. С самими сапогами ведь ничего не случилось, с морфологией, с самой вещью. Но сапоги перефунционализировались, поскольку попали в другое место. Сапоги стали «товаром». Д.Ю. – А если перефункциализировать нельзя… Берёзкин Ю.М. – Если перефункциализировать нельзя, значит, у Вас просто нет мышления. Для меня фломастер, если я работаю в методологической установке, не является какой-то натуральной вещью. Натуральная вещь – вторична. Д.Ю. – Я же не могу фломастер вместо стола поставить. Берёзкин Ю.М. – Нет, конечно. Морфология всегда создаётся (или подбирается, если вещь природного происхождения) сообразно функции самой вещи. А функция задаётся процессом, в который вещь включена. Фломастер всегда включён в определённую деятельностную ситуацию, где есть я, пишущий, где есть доска… Кстати, если бы доска не была пластиковой, белой, а была бы другой, то это была бы такая пластмассовая безделушка, которая как средство не могла бы быть использована... Д.Ю. – Мы же не можем перефункционализировать фломастер. А.Д. – Имеется в виду, что перефункционализируется, что угодно… Д.Ю. – Я не поняла. Берёзкин Ю.М. – Ещё раз повторяю. Это – совершенно принципиальный момент. Сначала в мысли должна появиться растяжка (разрыв) между тем, куда собираешься двигаться, и отсутствием средств, позволяющих двигаться. Или – отсутствием способа движения. Если такого разрыва нет, то мысль не включается. И ты видишь перед собой только натуральные предметы. Вот сказали тебе, что это – фломастер, ну, и будешь считать, что это «всегда фломастер». Хотя он в одном месте (в одном способе работы) – фломастер, в другом – не фломастер. Д.Ю. – Если я его не могу где-то использовать, то он перестаёт быть фломастером? Берёзкин Ю.М. – Ну, конечно. И Вы с этим, наверняка, реально сталкивались в жизни… Д.Ю. – В этом случае я его перефункционализировать не могу? Или что? Берёзкин Ю.М. – Как Вы понимаете слово «перефункционализировать»? «Перефункционализировать» – это значит, «использовать в другой функции». Д.Ю. – Да. Берёзкин Ю.М. – Предположим, такую ситуацию. Такое, конечно, не случится, но, допустим, я стану супервеликим, тогда, вполне возможно, вот эту вещь, которая у меня в руках, поместят в музей, перефункционализируют и напишут: такой-то тогда-то им пользовался во время занятий. Д.Ю. – «Путин провёл время на Байкале... » Берёзкин Ю.М. – Вот, вот. Это из той же серии. Такое у нас сплошь да рядом. Шапка Мономаха, например. Сколько лет прошло. Она уже перефункционализировалась, совсем в другом месте лежит. Более того, даже руками не разрешают трогать. Не то, что на голове носить. Это – перефункционализация. У неё появилась другая функция. Она попала в другое пространство. Там совершенно другой способ работы. Она теперь не от холода должна спасать, а что-то совсем другое демонстрировать: например, быть символом. Или демонстрировать, какое богатство было у Ивана Грозного. Или ещё что-то. Д.Ю. – Перефункционализация предмета или объекта? Шапка – это что? Берёзкин Ю.М. – Подождите, подождите. Вы всё время пытаетесь натурализовать это дело. Ещё раз повторяю: любой «объект» – это эманация мысли. Если хотите, для грудного ребёнка всё, что он вокруг видит, – вообще, не различимо. Ну, это всё равно, что если Вас завезти в дебри какой-нибудь Папуасии, где любой, даже малолетний папуас может насчитать миллион разных вещей, деревьев, животных и всего остального. А Вы и малой части этого всего многообразия даже не увидите. Он, просто, видит не то, что Вы будете видеть. У него, просто, другая различительность. А когда человек только появляется на свет, у него вообще нет никакой различительности. И любые «объекты» – это всегда результаты работы мысли людей. Т.е. сначала человек работой мысли выхватывает из «пустого», неразличимого пространства нечто и превращает (т.е. функционализирует) во что-то. Например, в «объект». А потом он берёт этот мыслимый «объект», и за счёт рефлексии перебрасывает в другую различительность, в другое пространство, в котором это же мыслимое «место» (смотрите, не натуральное дерево, не натуральный фломастер, а «функциональное место») я буду использовать по-другому. Буду в нём работать по-другому. И методология имеет два таких, принципиально разных плана: с одной стороны, то, что я вычленяю и делаю, что является результатом моего делания; а с другой – то, что я сделал или вычленил из внешней среды, «одеваю» на себя, превращаю в средство, и делаю что-то следующее. Т.е либо я нечто перед собой держу и это то, что есть результат моего предыдущего действия или то, во что упёрся мой взгляд. Ну, боксер ударил по носу, результат – разбитая физиономия. Это результат этого действия. И любые объекты, например, синяк под глазом, сами по себе не появляются. А является прямым результатом чьего-то действия.
В этом смысле всё то, что мы можем помыслить, расчленить на шажочки, вот на эти онтические представления, мы сможем их перефункцонализировать и реализовать в действиях. И это уже будет на материале. А.Д. – «Объект», он – идеален изначально? Берёзкин Ю.М. – Конечно. Берём, «вырезаем» в мысли, а потом говорим: то, что помыслили, называется вот так-то. Ещё раз повторяю: для какой-нибудь змеи какой-нибудь Хамар-Дабан не является горам. Для неё это – ровный стол. Или для мухи. У неё нет ни потолка, ни стен. Она может и здесь ползать, там ползать, и по полу ползать. И везде одно и то же. Д.Ю. – Ещё раз – к той картинке (рис. 1). Там нарисовано место – «Объект». Перефункционализация этого места имеется в виду? Или для этого другое место должно быть? Берёзкин Ю.М. – Смотрите. Я беру и фиксирую это место, каким-то образом его обозначаю. Ну, например, «фломастер». А потом беру тот материал, который наполняет место «фломастер», и перебрасываю в другое место (на другой «доске»). Но для этого я должен сначала подготовить новое пространство, куда я его буду перебрасывать. Например, ложка не везде является ложкой. Извините, в туалете это – не ложка. Эта вещь там другую функцию должна выполнять. А ложке там делать нечего. И мы перед тем, как перебрасывать, должны подготовить новое пространство, где бы у этого предмета появилась функция ложки. Мы должны это место подготовить. Ну, например, выделить место, где люди едят. В предельном случае, надо будет, например, скатерть на поляне раскинуть (во время пикника) и сказать: здесь у нас – место для еды. Но это место всё равно обозначается. И оно тоже должно быть определенным образом обустроено. В самом крайнем случае, алкаши берут и газетку стелют. Но всё равно это место обозначается. Куда можно эту ложку класть. И там она превращается в средство другого деятельностного процесса, в данном случае, еды. Здесь, откуда перебрасывали, ложка была объектом, а здесь, куда перебрасываем, она становится средством. Д.Ю. – А «функциональное место» где? Берёзкин Ю.М. – И там, и там. Там одно место, а там – другое. Там и там – функциональные места, и они должны быть обустроены по-разному. Разное обустройство и задает разные функции. Т.е. разное использование одного и того же материала. В одном случае это была какая-нибудь столярная мастерская, в которой эта ложка была выстругана. Или – кузница, где эту ложку можно выковать. Но там она – результат действий, совершенно, определенных. Кто-то должен в этом пространстве её изготовить. А.Д. – Другое место для того же материала появляется? Берёзкин Ю.М. – Да, место другое. Просто, нужно на разных листочках это всё раскладывать, а потом смотреть, как они стыкуются. Пальчиком водить и смотреть: ага, а вот здесь «утечка», здесь что-то не получается. Вы же, когда гостей приглашаете, Вы же осматриваетесь и говорите: «Это я сделала, а это ещё не сделала. А прежде ещё вот это нужно сделать. А перед этим ещё нужно в магазин сбегать. А перед этим ещё нужно квартиру помыть». Да? И так это всё наслаивается друг на друга. В обычной жизни это всё люди почти на автомате делают. А как только сталкиваемся с более-менее серьёзными вещами, так – сразу затык. П.О. – Т.е. в другом месте я эту же вещь буду просто по-другому использовать? Берёзкин Ю.М. – Конечно. Как граф Монте-Кристо: ложку наточил и стал использовать в качестве ножичка или средства для подпиливания. Это – прямое её перефункционализирование. А.Д. – Ещё вот такой вопрос. Стоит, например, проблема. И средства для её решения могут привлекаться какие-то известные, либо это могут быть какие-то ещё не созданные? И их еще нужно заново создавать? Берёзкин Ю.М. – Конечно. Поэтому и говорят: должен быть «арсенал» уже накопленных средств. И как некоторые методологи говорят, например, Пётр Щедровицкий: «Сделал объект, и побыстрей его оттуда!» А это место пустым должно остаться. Туда его, в «арсенал». А потом, когда начнёшь двигаться, ты смотришь: что там у тебя на «складе»? Идёшь в «кладовку» или «мастерскую» и смотришь: ага, «напильник» есть, «молоток» есть, а вот «дрели» нет. А тебе нужно дырки сверлить. А.Д. – Объектно-онтологическая «доска» нужна для накапливания средств? Берёзкин Ю.М. – Она нужна для наработки принципиальных способов работы, которые на объектно-онтологической «доске» будут для тебя некой внешней конструкцией, или – объектом. А потом «перебрасываешь» эту конструкцию-объект на оргдеятелностную «доску», а там у тебя должно быть место, обозначенное «арсенал», или «склад готовых средств». И внешняя конструкция превращается в потенциальный и принципиальный способ работы в определенной деятельностной ситуации. Петр Щедровицкий говорит, что он в методологии насчитывает 35 принципов. Это вот такие средства, которые уже наработаны. Я, правда, не пытался их все перебирать, но, в принципе, можно попробовать. Это такие, готовые, «маленькие», принципиальные способы: для одной работы мысли – одно годится, для другой – другое. Где-то «топику» используют, где-то – «дискурсивное мышление», где-то – вот эти ортогональные «доски», где-то – ещё что-то. Существуют вот эти заготовки. Но наталкиваешься на какую-нибудь проблему, а средств в «арсенале» для её решения нет. И тогда нужно опять браться за их разработку.
Так же, впрочем, как и методология не всё может. Необходимость методологии возникает тогда, когда возникает проблемная ситуация. И проблемная ситуация трактуется тоже, совершенно, однозначно: когда есть деятельностная целевая ориентация, которую нужно реализовать, и нет способов, или средств достижения стоящей цели. Во всех остальных случаях методология не нужна. Ну, просто, не нужна. Даже, может быть, вредна. Забивает голову, а толку никакого. Д.Ю. – В каких ситуациях не работает? Берёзкин Ю.М. – Ну, в обычных, бытовых, когда ты знаешь, как и с помощью чего действовать. Приходишь домой и знаешь, что ложки лежат в этом месте, а всё остальное – в других. Да, и вообще, в любой задачной ситуации она не нужна, когда средства-способы решения принципиально (а не кому-то, конкретно) известны. Ты, просто, берёшь и начинаешь их применять. И получаешь требуемый результат. А если конкретно ты не знаком с ними, то это – вопрос твоей грамотности, а не проблема. Итак, это был один – очень важный момент. И он связан с деятельностными представлениями и с деятельностью. С разворачиванием деятельности за счёт рефлексии. Теперь немного о другом. Я, Юлия Федоровна, размышлял над тем, как Вы в своём недавнем докладе на конференции рисовали инвестиционно-финансовую систему. И пришёл к выводу, что рисовали Вы её неправильно. Так Вы не сможете сочленить разные процессы, которые у Вас рассматриваются. Нужно – по-другому. Нужно взять сначала одно функциональное место, где должны, например, аккумулироваться денежные средства. Заимствовать эту позицию («войти» в неё) и восстановить те способы работы, которые в этом месте должны осуществляться. Что там должно делаться, благодаря чему деньги начинают накапливаться? Ведь не выйти же на улицу и крикнуть: несите сюда деньги! Ведь не так же? А как тогда это место должно работать? Потом то же самое сделать с другими функциональными местами Вашей системы. Д.Ю. – Мне кажется, все они придуманные. Берёзкин Ю.М. – Конечно, придуманные кем-то. А Вам нужно придумать ещё раз. Только – лучше. Поскольку таких инвестиционно-финансовых систем нет. По крайней мере, в округе 5 тысяч километров во все стороны их точно нет. Поэтому Вы должны заимствовать эту позицию и начать двигаться, как на оргдеятельностной «доске». Выяснится, что сразу во что-то упрётесь. Тогда нужно будет, как бы, отстраниться от своего движения (выйти в рефлексивную позицию – место человека со звёздочкой на рис. 3) и поставить вопрос: какого самого первого средства нет, чтобы функциональное место, где накапливались бы деньги, заработало? Потом – что нужно сделать, чтобы необходимое средство появилось? И т.д. Точно так же, как мы рассуждали по поводу отсутствия ложки, чашки, потом – стола, потом – квартиры и т.д. И что нужно сделать, чтобы квартира появилась? Образование получить? Или замуж за миллионера выйти, чтобы квартира сразу была. А начинать реализацию нужно с конца: сначала замуж за миллионера, потом дом обставить мебелью, а потом – в последнюю очередь – обустроить кухню. А.Д. – А вот, себя на это место ставить со своими возможностями или так, как место требует? Берёзкин Ю.М. – Нет, Вы себя ставите на их место и задаёте себе простой вопрос: у людей и у разных структур есть деньги, а почему они их не несут в инвестиционные структуры? И что нужно сделать, чтобы люди понесли? Причём, понесли бы с удовольствием. Д.Ю. – Если я скажу: несите деньги, никто не понесёт. А если губернатор скажет, то понесут. Берёзкин Ю.М. – Я думаю, что и губернатор встанет, крикнет – тоже ничего не будет. Нужно развернуть механизмы, которые были бы сподручны (привлекательны) не губернатору, а тем, у кого есть деньги. Сначала надо хотя бы минимальное расчленение потенциальных инвесторов сделать: с одной стороны, население, у которого есть какие-то накопления «на чёрный день», с другой – предпринимательские структуры, которые сейчас, вообще, не знают, куда можно деньги деть. И задать себе вопрос: при каких условиях инвестировать будет выгодно одним, а при каких – другим? А «условия» – это и есть вот те обустроенные места. Не просто написать, что проценты должны быть низкие или высокие. Может быть, они и должны быть высокие. Но они должны быть вплетены в целостный механизм привлечения денег для инвестирования. Ну, точно так же, как ложка становится средством еды только вместе с чашкой, столом, кухней и голодным человеком. Вот это всё вместе и является минимально необходимым обустройством функционального места, называемого «ложка». Как и других функциональных мест, входящих в механизм осуществления процесса еды. В этом механизме должны быть завязаны друг на друга ложка, чашка, стол, стул, может быть, скатерть, салфетки и т.д. Там многое, что должно быть, в нормальной современной столовой. Весь функциональный набор этого механизма – давно известен людям. И все всё время его пускают в действие, как только нужно запустить процесс еды. Если подобные места обустроены, там люди легко могут осуществлять требуемый процесс, а находящиеся на своих местах материальные предметы – выполнять свои функции. И у Вас та же задача: так обустроить механизм накопления, чтобы сюда стали деньги «сваливаться». Когда Вы начнёте рассуждать на эту тему: допустим, высокий процент на вложения должен быть, раз; гарантии должны быть (чтобы не обманули), два; ещё что-то… Выяснится, что Вам сначала нужно будет вот это создать. Понадобится более широкое пространство. Ну, точно так же, как, прежде чем накрыть стол, вам нужно иметь кухню или столовую, куда можно было бы стол поставить. И Вы должны развернуть весь механизм инвестирования. Его обустроить. Но обустраивать не как попало, а так, чтобы вот эти вещи стали работать все вместе. Т.е. требования задаются отсюда, из целевой рамки. И «пятясь» от этой целевой рамки ко всё более и более широким условиям-рамкам, Вы, в конце концов, дойдёте до Вашей региональной инвестиционно-финансовой системы. Причем – активной, работающей. Т.е. всё должно быть подчинено цели активизации инвестиций в регионе. Д.Ю. – Всё это должно появиться не в реальности, а как возможность? Берёзкин Ю.М. – Конечно, Вы всё это делаете сначала в возможности. Но когда Вы всё это расчлените и расслоите, реализовать – делать нечего будет. Просто, бери и разворачивай вот отсюда, с конца, от самой широкой рамки. жүктеу/скачать 1.92 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|