Никколо Макиавелли. Государь: сочинения ocr: Ихтик

558

сованными, то ли по искреннему своему убеждению, постановили: народ

Вольтерры не прав, стремясь лишить своих граждан плодов их труда и стараний,

так что квасцовые залежи принадлежат этим частным лицам, а не городу; однако

будет справедливо, если они ежегодно станут выплачивать определенную сумму

городу, как хозяину территории.

Такой ответ только усугубил смуту и распри в Вольтер-ре: в советах, на

улицах и площадях только об этом и говорилось. Народ единодушно требовал

возвращения того, что, по его мнению, у него было отнято. Частные лица

хотели сохранить то, что они первые открыли и что было затем присуждено им

флорентийским решением. Дело дошло до того, что один гражданин по имени

Пекорино, в городе весьма уважаемый, был среди этих распрей убит, после чего

умертвили многих других, его сторонников, и сожгли их дома. Из тех же самых

побуждений готовы были предать смерти правителей, присланных в Вольтерру

Флоренцией, и лишь с трудом удержались от этого.

XXX

После этого первого вызова вольтеррцы решили прежде всего послать своих

представителей во Флоренцию, и они заявили Синьории, что если она подтвердит

старинные права вольтеррцев, те готовы признать свою зависимость от

Флоренции. Об ответе спорили очень долго. Мессер Томмазо Содерини советовал

принять предложение Вольтерры, на каких бы условиях они ни признавали свою

зависимость. Он полагал, что сейчас не время так близко от Флоренции

зажигать пламя нового раздора, которое может перекинуться и к нам, ибо у

него вызывали опасение и характер папы, и могущество короля Неаполитанского,

и к тому же он не слишком доверял дружественности Венеции и герцога, ибо

сомневался как в искренности первой, так и в возможностях второго. Наконец,

он напомнил общеизвестную истину, что худой мир лучше доброй ссоры.

чтобы показать, на что он способен как мудрый советчик; и, кроме того, его

поддержали те, кто завидовал уважению и почету мессера Томмазо. Лоренцо

предложил выступить и вооруженной рукой пока-

559

рать Вольтерру за ее дерзкое поведение, утверждая, что если она не

будет примерно наказана, другие подданные республики без всякого уважения и

страха решатся на то же самое по любому пустяковому поводу. Синьория

постановила начать военные действия, и вольтеррцам ответили, что им не

подобает требовать соблюдения ими же самими нарушенных старинных прав;

поэтому они должны принять решение Синьории или же ожидать войны.
Когда вольтеррские представители сообщили своему городу этот ответ,

Вольтерра стала готовиться к обороне, возвела укрепления и послала за

помощью ко всем итальянским государям. Но им почти никто не внял, помощь

обещали только Сиена и владетель Пьомбино. Флорентийцы, со своей стороны,

убежденные, что победа зависит от быстроты действий, собрали десять тысяч

пехоты и две тысячи всадников, которые под командованием Федери-го, синьора

Урбино, вступили на территорию Вольтерры и безо всякого труда заняли ее.

Затем они осадили город, каковой, будучи расположен на почти со всех сторон

обрывистой возвышенности, мог быть взят лишь с той стороны, где находится

церковь Сан Алессандро. Жители Вольтерры наняли для своей защиты около

тысячи солдат, которые, видя, что флорентийцы не шутят, и сомневаясь в своей

способности противостоять им, оборонялись довольно вяло, но зато проявили

напористость в насилиях, ежедневно чинимых ими в отношении жителей

Вольтерры. Несчастные эти граждане, которых за стенами города поражали

враги, а в стенах его угнетали защитники, впали в отчаяние и стали думать о

капитуляции, но, не рассчитывая на мягкие условия, сдались на милость

комиссаров республики. Те велели открыть городские ворота и, введя в город

значительную часть своего войска, отправились во дворец, где находились

приоры, которым велено было разойтись по домам. По дороге одного из приоров,

чтобы унизить, ограбил флорентийский солдат. С этого начались, - ибо люди

всегда гораздо более склонны к злу, чем к добру, - разгром и разграбление

города, который в течение целого дня отдан был во власть победителей, причем

не щадили ни женщин, ни святых мест; солдаты, как те, что плохо защищали

его, так и те, что явились взять его, расхитили все имущество граждан. При

известии об этой победе Флоренцию охватила величайшая радость, а так как

одержана она была исключи-

560

тельно по совету Лоренцо, его влияние еще увеличилось. Один из его

ближайших друзей стал упрекать мессера Томмазо Содерини за его совет и,

между прочим, сказал: "Ну, а теперь, когда Вольтерра взята, что вы

скажете?". На это мессер Томмазо ответил: "Я считаю, что теперь-то она и

потеряна. Если бы вы взяли ее по взаимной договоренности, это было бы

сделано с пользой и прочно. Но теперь ее надо удерживать в нашей власти

силой. И в трудные времена она будет причинять нам лишние хлопоты и

ослаблять нас, а в мирных условиях доставлять беспокойство и расходы".

XXXI

В то же время папа, старавшийся удержать в повиновении принадлежащие

церкви города, велел разгромить Сполето, который некоторые из городских

партий побудили к восстанию. Затем он осадил виновную в том же

Читта-ди-Кастелло. Городом этим владел тогда Никколо Вителли, находящийся в

теснейшей дружбе с Лоренцо Медичи, который и оказал ему помощь, не настолько

существенную, чтобы спасти Никколо, но вполне достаточную для того, чтобы

посеять между папой Сикстом и семейством Медичи вражду, давшую впоследствии

весьма горькие плоды. Они бы и не замедлили проявиться, не случись вскоре

вслед за тем кончина брата Пьеро, кардинала Сан Систо.

предлогом почтить своим присутствием свадьбу Эрколе, маркиза Феррарского, на

самом же деле для того, чтобы прощупать умонастроение этих государей и

выяснить, можно ли рассчитывать на их враждебность Флоренции. Однако по

возвращении в Рим он скончался, и было даже подозрение, что его отравили

венецианцы, ибо они опасались, как бы папа Сикст, пользуясь советами и

кознями брата Пьеро, не стал слишком могущественным. Хотя был он самого что

ни на есть низкого происхождения и получил самое убогое воспитание в стенах

монастыря, в нем, едва он достиг кардинальского звания, оказалось столько

надменности и честолюбия, что ему уже недостаточно было и кардинальской

шапки и даже папского престола: он не постеснялся задать в Риме такой пир,

который поразил бы любого короля и на кото-