разделяют ее на офлайн и онлайн. Детство Игреков
прошло в мире «цифрового предчувствия» — они с
пеленок наблюдали развитие и совершенствование
компьютерной техники. Они первыми вышли во все-
мирную паутину в юном возрасте, да так и остались
там — смотрят фильмы, обзоры и ролики; слушают
музыку и подкасты. Поколение Y все необходимое
(новости, работу, развлечение, общение) находит в
Интернете и «телевидение практически не смотрит,
получая новости из «YouTube» от «авторитетных»
блогеров (так называемых инфлюенсеров). В соци-
альных сетях у них разнообразные друзья на все слу-
чаи жизни, но доверительное общение ведется с не-
большим кругом в «ВКонтакте», «Instagram»,
«Twitter», «Telegram», «Faсebook»» [2, с. 619].
Надо отметить, сегодня общество очень диверси-
фицировано и неоднородно в плане коммуникацион-
ных платформ. Информационный контент, который
получают поколения Y и Z в соцсетях, мессенджерах
и блогах, слабо пересекается с тем, который смотрят
по телевизору и слушают по радио Беби-бумеры и
Молчаливые. А вот поколение Х практически всеяд-
но и черпает информацию отовсюду: здесь и радио, и
ТВ из прошлого ХХ века, и Интернет, соцсети и мес-
сенджеры из современного XXI века.
Современный цифровой мир характеризуется тем,
что все живут в собственно настроенных медийных
пространствах. Фактически это персональный мик-
роинтернет, который называют «информационным
пузырем». Информационный пузырь настраивается
сетевыми поисковыми системами по результатам
анализа наших Интернет-запросов, лайков, репостов,
комментариев. Интернет-сервисы запоминают и фик-
сируют все «движения» человека в Интернете и на их
основании формируют персонализированную ленту
новостей, предлагая контент преимущественно на
интересующие темы. Пользователь может даже не
замечать такой «настройки», но в результате начина-
ет обитать в зоне абсолютного комфорта и читать
только то, что ему «предназначено». Появляется по-
рочная ситуация: в поиске независимой информации,
мы находим уже тщательно отсепарированную ин-
формацию и попадаем в искусственно построенный
информационный пузырь, где наше мнение призна-
ется правильным и общественно поддерживаемым.
Важно то, что у каждого члена семьи со своим
персональным аккаунтом этот микроинтернет будет
свой собственный, который может даже кардинально
отличаться от других. Члены семьи, заходящие в Ин-
тернет под своими аккаунтами, могут даже не подо-
зревать об этих различиях. В результате медийное
пространство представителей разных поколений,
приверженцев различных политических течений и
членов сетевых сообществ выглядит совершенно по-
разному: подбор тем; метод подачи материала; рас-
ставленные акценты и интерпретация событий; «ав-
торитеты», подающие информацию. Кроме того,
контентную рекламу и подбор сообщений по интере-
сам вряд ли уже кто-то сможет отменить! «Стреми-
тельная цифровизация современного мира и развитие
мобильных технологий значительно повлияли и кар-
динально изменили все сферы передачи информации.
Интернет дал человечеству онлайн-библиотеки, элек-
тронную почту, быстрый поиск и заказ товаров и
услуг и др. Разумеется, увеличивающееся влияние
Интернета на общество не осталось не замеченным, и
возникла идея массового воздействия на социум с
210
целью формирования определенного общественного
мнения» [3, с. 18].
В итоге поколение Y стало первым поколением,
которое может получать только персонально-
комфортный новостной контент и общаться в соцсе-
тях преимущественно с теми, кто им симпатичен. К
тому же надо учитывать, что современная молодежь
живет в своем собственном информационном пузыре
и взрослые (родители, преподаватели, учителя) даже
не подозревают, чем они интересуются, что смотрят
и кого слушают. В связи с этим возникает опреде-
ленная опасность: у молодежи достаточно «мало
естественно-технических знаний для развития логи-
ческого и критического мышления, и гуманитарных
— исторических, политических и экономических,
чтобы иметь возможность сравнивать и анализиро-
вать фактический материал и понимать, что в мире
было вчера и что происходит сегодня» [4, с. 107].
У молодежи практически нет барьеров, разделя-
ющих их с компьютером, у них абсолютно открытое
и лояльное восприятие цифровизации мира и обще-
ства. Они легко и с удовольствием перенимают и
внедряют в свою жизнь разные электронные «при-
блуды», например, отказываются от ношения налич-
ных денег и даже банковских карт, легко расплачи-
ваются телефоном. Многие вполне серьезно рассуж-
дают о будущей всеобщей чипизации людей и генной
модификации человечества. Электронные кошельки
и Интернет-магазины, Uber и Тиндер, Бла-бла-кар и
HHR, работа по удаленке и онлайн-обучение для по-
коления Y — это абсолютно нормальная и комфорт-
ная среда обитания. Они первыми смирились с но-
вым видом современного насилия над человеком — с
принудительной публичностью. Сегодня практиче-
ски невозможно найти Игрека без своей странички в
соцсетях — это уже даже неприлично.
Игреки развивались параллельно с компьютерны-
ми технологиями, когда в обществе еще не было по-
нимания, как формировать у пользователей (детей,
подростков, да и взрослых тоже) культуру обращения
с ними, какие должны быть правила и ограничения,
чтобы вследствие чистого любопытства и озорства
дети не вовлекались в опасные занятия на новом
цифровом ландшафте. Впервые в истории человече-
ства оказалось, что молодое поколение знает больше
и владеет компьютерной грамотностью лучше, чем
старшее. Для поколения Y Интернет — это уже не
просто технологическая платформа для поиска ин-
формации, работы и коммуникации, а своя собствен-
ная полноценная среда обитания.
Освоившись в Интернете, многие Игреки реаль-
ному общению стали предпочитать виртуальное —
из него проще выйти, нет обязательств, тебя никто не
видит и по-настоящему не знает, можно параллельно
вести несколько бесед и занятий. Социальные сети
легко вытесняли общение с родителями — в сети
тебя никто не поучает, не ругает, ничего от тебя не
требует. Также в соцсетях можно было завести акка-
унт с любым именем, возрастом и полом или приме-
рить на себя разные жизненные и политические по-
зиции. Виртуальная жизнь давала возможность стать
невидимкой для знакомых людей и создания своей
новой субличности и делать (говорить) то, что в ре-
альной жизни говорить страшно (неловко, непри-
вычно, стыдно) или не соответствует статусу (воз-
расту). И если в реальной жизни за свои нехорошие
слова и действия люди отвечали своим лицом и репу-
тацией, то в сети чаще всего это оставалось безнака-
занным.
Кстати, вдоволь нарезвившись в юности в соци-
альных сетях и осознав, что Интернет все про всех
помнит, повзрослевшие Игреки массово стали чи-
стить свои «цифровые» следы из высказываний, лай-
ков, подписок, статусов, фотографий и просмотров.
Также Игреки первыми ощутили зависимость от
связи и онлайна. Страх что-то упустить, не успеть
поделиться на своей странице или не быть «в теме»
побуждает все больше времени проводить в Интер-
нете и социальных сетях и вызывает Digital-невроз.
Отсюда и навязчивое желание постоянно листать
ленту в соцсетях и отказ отключать мобильники на
занятиях и в общественных местах.
Интернет сегодня заменяет абсолютно все. Поко-
ление Y — последнее, которое еще успело поучиться
«по старинке» - с учебниками и без Интернета, пола-
гаясь на память и бумажные шпаргалки. И они же
стали первыми, кто начал внедрять цифровые техно-
логии в учебу — скачивать рефераты и списывать на
экзамене с телефона. Они же усомнились в необхо-
димости заучивания информации: зачем помнить
теорему, если она всегда под рукой в Интернете? В
итоге стимулов к учебе с каждым днем остается все
меньше и меньше, и на выходе мы получаем иллю-
зию знаний и суррогат обучения. На Игреках про-
изошел переход от классического трио «знания—
умения—навыки» к современному дуэту «компетен-
ции—владения»: раньше полагались на память и зна-
ния — учили и заучивали учебный материал, а сего-
дня для эффективной работы с информацией доста-
точно запомнить, где именно ее можно найти. Фак-
тически это стало переходом к новому обществу —
обществу потребления информации.
Поэтому образованность и эрудированность мо-
лодого поколения сейчас сильно переоценены. Они
выглядят продвинутыми и умными, потому что опе-
рируют множеством модных словечек и терминов, не
понимая их сути — у них просто нет времени и же-
лания системно разбираться в том, что такое систем-
ность, отсутствует умение управлять временем, адап-
тивность и нетворкинг. Знания обесцениваются —
все гуглится. Из-за веры во всесильность Интернета
и легкого доступа к большому объему информации,
они в него глубоко не вникают, изучают вопросы
отрывочно и бессвязно. Разнообразие и обилие гото-
вой к потреблению информации приводит к ненуж-
ности ее запоминания, осмысления, анализа, усвое-
ния и ненужности создать новую. Масса готовых
рецептов делают знания поверхностными: нашел,
использовал, работает. А как и почему или остается
«за кадром», или неинтересно, или «многабукаф». Но
самое удивительное: сегодня совсем не стыдно не
знать что-то. Прокачка навыков и компетентность
стали важнее знаний. Но, как говорится: тот, кто ста-
вит себе диагноз в Гугле, лечиться должен исключи-
тельно в Яндексе.
211
Но даже в XXI веке человек остается социальным
существом, и самооценка личности калибруется
коммуникацией в кругу близких «персонифициро-
ванных» людей. Люди всегда объединялись в группы
по интересам; из-за удобства и комфорта; для выго-
ды; из-за желания обособиться и противопоставить
себя остальным. Как бы то ни было, но среди едино-
мышленников мы всегда ощущаем себя «силой». И
какими бы радикальными или «неверными» не каза-
лись бы наши взгляды окружающим, в сети всегда
найдутся люди с хоть немного схожими интересами.
Поскольку в Интернете трудно проверить истин-
ность информации, но легко «забанить» любые «не
подходящие» суждения, это приводит такие группы к
окукливанию и замыканию на себе. В итоге всемир-
ная паутина стала отличным и реально действующим
средством изоляции и отделения людей от окружаю-
щих. Мы видим, как в Интернете появилось множе-
ство нерелигиозных Интернет-сект, как растет коли-
чество различных лженаучных взглядов и течений,
усиливается влияние разных псевдо-, недо-, около- и
откровенно лженаучных концепций. «Для обмана
аудитории используют демагогические приемы, ко-
торые эксплуатируют логические ошибки, стереоти-
пы, слабости и страхи человека. Широко использует-
ся навешивание ярлыков, чтобы вызвать однозначное
отношение к предмету обсуждения» [5, с. 60]. Анти-
прививочники, зелено-энергетики и сыроеды — все
эти сообщества имеют признаки тоталитарной груп-
пы. «Современные Интернет-секты: веганство, фе-
минизм, чайлдфри и др. — все они начинали форми-
роваться вокруг достаточно здравых идей. Но эти
идеи за счет изоляции начинают радикализироваться,
возводятся в абсолют и становятся токсичной средой,
социально неприемлемой» [1, с. 503]. Искусственная
изоляция от других взглядов, и постоянная «варка в
собственном соку», а также предание остракизму
любых иных мнений и противопоставление себя
остальным неизбежно приводят к радикализации
движения: «они умножаются сами на себя, возводят-
ся в абсолют и в итоге получается гипертрофирован-
ный социально неприемлемый мутант. Например,
многие защитники животных готовы линчевать лю-
дей, которые занимаются нейтрализацией реально
опасных бродячих собак». Дошло до того, что в
2016 году в США приняли документ «Предотвраще-
ние насильственного экстремизма в школах», в кото-
ром защитники прав животных и веганы признаются
возможными экстремистами, способными на насиль-
ственные действия по отношению к другим людям.
Отметим главные направления трансформации
психологии личности в цифровом мире».
1. Интернет служит безразмерным полем для по-
иска единомышленников и друзей.
2. Информация в XXI веке становится основным
продуктом потребления.
3. «Информационные пузыри», в которые попа-
дают пользователи Интернета, можно настраивать не
только по запросам конкретного человека, но и в
угоду внешним силам.
4. Сегодня необычайно остро встает вопрос о ре-
альной борьбе с лженаукой и нерелигиозным сете-
вым сектантством.
«Интернет отлично интегрировал в себя все воз-
можности СМИ, радио и телевидения, и к тому же
предоставляет широкую возможность общаться и
обмениваться мнениями. Однако необходимо пом-
нить, что присутствие информации в сети (равно как
и в любом другом источнике), отнюдь не гарантирует
ее достоверность и объективность. <…> Чтобы не
стать жертвой манипуляции, необходимо вырабаты-
вать критический подход к любой информации, неза-
висимо от ее источника» [5, с. 64]. Именно в этом
заключается основой вектор работы с современной
молодежью.
Литература
1. Иванов С.В., Иванова А.Д. Интернет-сектантство:
как лучшее средство связи стало лучшим способом изоля-
ции // Современное образование: векторы развития. Циф-
ровизация экономики и общества: вызовы для системы
образования: Сборник статей по мат. IV межд. конф. (24—
25 апреля 2018 г., МПГУ). М.: МПГУ, 2018. С. 498—506.
2. Иванова А.Д., Муругова О.В. Воспитательная ра-
бота в вузе: что нас ждет после карантина // Профилактика
девиантного поведения детей и молодежи: региональные
модели и технологии: сб. мат. Второй межд. научно-практ.
конф., 8—10 октября 2020 года / под научн. ред. В.В. Ков-
рова. Симферополь: ИТ «АРИАЛ», 2020. С. 617—625.
3. Иванова А.Д., Иванов С.В., Муругова О.В. Аги-
тационная и пропагандистская работа в молодежной среде
глазами молодежи // Образование и духовная безопасность.
Уфа. 2018. № 2 (4). С. 18—23.
4. Гизатулин А.Р., Иванова А.Д. Профилактическая
работа с молодежью как действенный способ предотвра-
щения революционных потрясений // Молодежный Вест-
ник УГАТУ. Уфа. 2018. № 2 (19). С. 106—112.
5. Иванова А.Д., Андрушко Д.Ю., Муругова О.В.
Манипуляции общественным мнением в Интернете //
Практика социально-экономического и правового регули-
рования этноконфессиональных отношений: сб. матер.
Всерос. молод. науч. школы-конф., проведенной 16–
18 сентября 2020 г. Уфа: Мир печати, 2020. С. 59—65.
212
В.К. Карнаух,
д.филос.н., профессор, Северо-Западный институт управления (филиал РАНХиГС), Санкт-Петербург; karnauh_vk@mail.ru
ЦИФРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
Ключевые слова: цифровая революция, роботизация и
искусственный интеллект, социальные последствия циф-
ровой революции, амбивалентность.
Современный этап общественного развития отме-
чен радикальными изменениями. Важная роль в этом
процессе принадлежит цифровой революции. Отме-
чая ее значение, К. Шваб писал: «Цифровая револю-
ция, которую мы еще называем третьей промышлен-
ной революцией, принесла с собой универсальные
вычисления, разработку ПО, персональные компью-
теры и связанный мир вычислений за счет появления
повсеместной цифровой инфраструктуры и Интерне-
та» [2, c. 92]
Сущность цифровой революции состоит в пере-
ходе от аналоговых механических и электронных к
новым цифровым технологиям. Революционный ха-
рактер новых технологий заключается в том, что они
демонстрируют более высокую экономическую эф-
фективность, дают возможность быстро осуществ-
лять сбор, хранение и анализ огромных объемов ин-
формации, производить передачу сигналов без иска-
жений и функционировать в необыкновенно высоком
темпе. В более широком смысле данный термин
предполагает значительные социальные и культур-
ные изменения, которые вызваны обширными объе-
мами информации, распространенными в Интернете.
Цифровая революция представляет собой про-
цесс, в котором можно выделить ряд этапов. Первый
этап цифровой революции отмечен изготовлением и
распространением персональных компьютеров, кото-
рые
стали
настольными
электронно-
вычислительными машинами. По сравнению с ЭВМ,
используемыми в организациях, на предприятиях и
доступными для узкого круга специалистов, персо-
нальный компьютер оказался понятен и доступен для
большинства пользователей. В производстве таких
компьютеров ключевую роль сыграло изобретение
микропроцессора.
Следующий этап цифровой революции отмечен
распространением мобильных средств связи, а также
появлением социальных сетей. Этот этап связан с
распространением планшетов и сотовых телефонов, с
использованием сетевых услуг потребителями, уве-
личением беспроводной связи, распространением
приложений.
На данном этапе снижается спрос на персональ-
ные компьютеры, предпочтение отдается мобильным
средствам связи. С возникновением сотовой связи
получили широкое распространение Интернет-
коммуникации. В общении стала стандартом связь
между Интернет-сайтами и мобильными гаджетами.
Происходит существенное расширение функций мо-
бильного телефона.
Появление социальных сетей стало новым типом
массовой коммуникации. На основе общих убежде-
ний и интересов они объединили миллиарды людей
земного шара. Цифровые технологии стали их осно-
вой и обеспечили интерактивность и возможность
почти моментального обмена информацией.
С третьим этапом цифровой революции связано
появление робототехники и искусственного интел-
лекта как будущего целевого приложения новых по-
лупроводниковых технологий.
Для нового этапа цифровой революции характе-
рен рост производства не только промышленных, но
и сервисных роботов для личного и бытового исполь-
зования. Цифровая революция сопровождалась ради-
кальными изменениями в производственной сфере,
включавшими всеобщую автоматизацию рутинных
операций, а также замену промышленными роботами
ручного труда. Тем не менее целью развития робото-
техники является не только то, чтобы роботы приня-
ли на себя многие повторяющиеся и утомительные
действия из нашей повседневной жизни, но и инте-
грация их в наше общество. Теперь некоторые из
этих роботов трудятся вместе с людьми, а некоторые
организации только с роботами производят работу.
Особого внимания заслуживает специальная разра-
ботка роботов для ухода за людьми, которые нужда-
ются в помощи по старости или болезни.
Внедрение робототехники имеет противоречивые
последствия. С одной стороны, в результате автомати-
зации производства перед человечеством открывается
возможность перейти к исключительно творческой
деятельности, а с другой, она делает ненужным труд
миллионов низкоквалифицированных работников.
Цифровые технологии, с одной стороны, откры-
вают перед человеком новые возможности культур-
ного творчества, а с другой, чреваты непредсказуе-
мыми рисками и угрозами. В то время как многие
люди наслаждаются использованием цифровых тех-
нологий, другие считают, что погружение в цифро-
вую жизнь может иметь негативные и даже разруши-
тельные последствия.
Благодаря цифровым технологиям мы более вза-
имосвязаны и в то же время потенциально более от-
ключены от других, чем в предыдущие исторические
эпохи. Технологии дают нам возможность поддержи-
вать социальные связи, повысить нашу социальную
активность, однако вряд ли они позволяют наладить
подлинное общение с окружающими.
Цифровая революция сопровождалась радикаль-
ной трансформацией работы. Значительное влияние
на характер трудовой деятельности и структуру заня-
тости оказали информационные технологии. Тем не
менее в условиях капитализма последствия компью-
теризации противоречивы. С одной стороны, мы яв-
ляемся свидетелями существенного роста высокооб-
разованных управленческих и технических специа-
листов, а с другой, происходит увеличение численно-
сти низкоквалифицированных работников в сфере
бытовых услуг и торговли. Таким образом, увеличи-
213
вающаяся дивергенция между разными слоями обще-
ства стала отчетливо выраженной.
Влияние цифровых технологий на социальную
жизнь в действительности совсем не прямое. Оно
зависит от возможностей использования технологий,
а также от их социального значения и от их конкрет-
ного применения на практике.
Цифровые технологии, внедряемые в производ-
ство, оказывают существенное влияние на темп по-
вседневной жизни. Использование Интернета, элек-
тронной почты, смартфона показало, что цифровые
технологии повышают темп нашей жизни, делая ее
все более напряженной. Наше собственное восприя-
тие времени радикально изменяется в результате со-
единения вычислительной техники, телефонии и тех-
нологий вещания в среде, обеспечивающей фактиче-
ски мгновенную коммуникацию.
Характеризуя новую среду, Д. Харви применяет
термин «сжатие пространства-времени», потому что
история капитализма характеризуется ускорением в
темпе жизни, тогда как пространство, похоже, со-
кращается до «глобальной деревни» [2, с. 240].
Возможность выбирать форму распределения и
контроля своего времени лежит в основании положи-
тельного понимания свободы. В прошлом обильный
досуг и праздность считались отличительными чер-
тами аристократии. В настоящее время высокая заня-
тость, напряженный темп бытия, в котором работа и
отдых сплетаются друг с другом, все чаще демон-
стрируют высокий статус личности.
Внедрение цифровых технологий позволило вла-
сти устанавливать новые формы контроля над людь-
ми. Получило распространение видеонаблюдение в
общественных местах. При этом с развитием цифро-
вых технологий возникла возможность осуществлять
наблюдение за людьми не только в рабочее время, но
и круглосуточно.
Внедрение системы цифрового контроля имеет не
только сторонников, но и противников. Против внед-
рения такой системы выступили критики, расценив-
шие ее как форму цифровой слежки.
Значительное влияние на формирование их взгля-
дов оказала работа М. Фуко «Надзирать и наказы-
вать. Рождение тюрьмы». В ней автор развивает
идею паноптизма Бентама как модели особого дис-
циплинарного механизма. При этом индивиды поме-
щены в замкнутое, сегментированное пространство,
где каждое движение контролируется, а все события
регистрируются. Здесь власть действует безраздельно
по неизменной иерархической модели [3, c. 240].
Паноптикон, по мнению Фуко, представляет со-
бой прототип дисциплинарной власти в современном
обществе. Тюрьмы, приюты, школы и фабрики скон-
струированы таким образом, чтобы те, кто находится
на позициях власти, могли наблюдать и осуществ-
лять мониторинг отдельных лиц с центральной точки
наблюдения.
Как в прошлом, так и в настоящем контроль над
собственным временем зависит от обстоятельств, в
которых находится индивид, а также от его финансо-
вых возможностей. Не случайно, контролируемое
время выступает новой мерой человеческой свободы.
Интернет, пожалуй, является основным претен-
дентом на роль лидера среди технологий, обеспечи-
вающих нарастание темпа работы. Действительно,
Интернет содержит ряд технических стандартов и
предоставляет новые возможности, позволяющие
«сети
сетей»
связать
информационно-
коммуникационные технологии, включая разнооб-
разные
компьютеры,
множество
мобильных
устройств и электронные мультимедиа, в единое це-
лое. Интернет дает возможность через поисковые
системы быстро отыскивать нужную нам информа-
цию, отправлять многочисленные письма друзьям и
знакомым. Однако Интернет — это не только техно-
логия. Благодаря сети Интернет формируется эволю-
ционирующая социальная сеть людей и социальных
структур.
Группы, которые занимают более высокое соци-
альное положение, имея гибкий рабочий график, по-
лучают больший контроль над своим временем. В
отличие от них низшие слои общества страдают от
фрагментации времени и принуждаются к ненорми-
рованному рабочему дню. Постоянное нарастание
темпа человеческой жизни приводит к увеличению
давления и напряжения, испытываемых человеком,
что может представлять угрозу для его физического и
психического здоровья.
Существенная роль в нашей жизни принадлежит
электронной почте. Из-за того, что мы можем полу-
чать сообщения электронной почты в любое время и
в любом месте, возрастает роль контроля, компе-
тентности и гибкости в работе. Однако растущий
объем электронной почты является одним из главных
источников перегрузки и стресса, испытываемых
людьми.
Новый гибкий капитализм исходит из принципа
краткосрочной перспективы. Тем самым он отрицает
прежнюю основу для образования идентичности. Для
утверждения смысла своей жизни люди ищут работу
и испытывают растущую неудовлетворенность, если
не находят ее.
В современных условиях работа имеет, как пра-
вило, фрагментарный характер. Она стала напряжен-
ной, непредсказуемой и небезопасной. Работники не
имеют гарантий долгосрочного найма и стационар-
ной карьеры. Поэтому у них мало стимулов для
укрепления доверия и сохранения лояльности по от-
ношению к главам корпораций, своим руководителям
и коллегам.
Профессии, сохранявшиеся в течение всей трудо-
вой жизни людей, можно встретить все реже, а время
работы человека по профессии делается короче, чем
у предыдущего поколения.
Цифровые технологии увеличивают возможности
работы в пространстве и во времени, вынуждая рабо-
тающих бесплатно исполнять традиционные работы.
Сетевые работники применяют цифровые устройства
для выполнения трудовой деятельности не только на
работе, но и в домашних условиях. В итоге имеет
место размывание рабочего и личного свободного
времени, происходит рост эксплуатации наемного
труда.
Таким образом, последствия цифровой револю-
ции амбивалентны. С одной стороны, цифровые тех-
214
нологии стали источником гибкости и автономии,
усиления контроля над происходящим. С другой сто-
роны, в связи с их применением происходит сокра-
щение числа рабочих мест, возникает стресс и
насаждаются коллективные ожидания непрерывного
общения и взаимодействия с работой.
Литература
1. Шваб К., Дэвис Н. Технологии четвертой про-
мышленной революции. М.: Бомбора, 2018. 317 с.
2. Harvey D. The Condition of Postmodernity. Ox-
ford: Blackwell, 1990. 378 p.
3. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение
тюрьмы. М.: Ад Маргинем Пресс, 2015. 415 с.
215
Л.И. Кленина
д.п.н., доцент, профессор кафедры, НИУ «МЭИ», г. Москва, kleninali@mpei.ru
ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ В ПРОМЫШЛЕННОСТИ И ОБРАЗОВАНИИ
Ключевые слова: слабый, сильный, сверхсильный
и дружественный искусственный интеллект.
Введение
Понятие интеллекта возникло в психологии в
конце XIX в. при изучении функций мозга. Филип
Райс — профессор психологии университета штата
МЭН (США) писал: «Интеллект определяют как
врожденные способности к научению, мышлению, …
пониманию и решению задач» [1, с. 194]. Такие
функции мозга присущи многим живым организмам.
Существует несколько подходов к изучению интел-
лекта человека. Один из них — «информационно-
процессуальный, наиболее внимательно изучающий
процессы познания с точки зрения обработки инфор-
мации. Этапы, действия и операции, происходящие
при получении, восприятии, запоминании и исполь-
зовании информации, рассматриваются последова-
тельно» [1, с. 194]. Это позволяет различать уровень
интеллекта людей разного возраста, занимающихся
разной деятельностью.
Говард Гарднер — американский психолог из Бо-
стонского университета в 1984 г. призвал научное
сообщество «прекратить оценивать людей по единой
мерке, которую называют «интеллектом». Вместо
этого он предпочитает мыслить в рамках концепции
«множественности интеллектов» [1, с. 196]. Выделя-
ют несколько типов интеллекта. Г. Гарднер «возра-
жает против оценки только двух аспектов интеллек-
та, т.е. лингвистических и логико-математических
способностей» [1, с. 195]. В его теории присутствуют
такие типы интеллекта, как пространственный, му-
зыкальный и двигательный, межличностный и внут-
риличностный.
Проблематика искусственного интеллекта заинте-
ресовала инженеров и математиков в начале XIX в., а
введена в научное исследование в середине XX в. в
связи с созданием компьютерной техники и будущих
информационных технологий.
Актуальность исследования определяется тем,
что в первой трети XXI в. в России и мире начался
процесс, который Всемирный экономический форум
2016 г. назвал четвертой индустриальной революци-
ей. Клаус Шваб — основатель и президент этого фо-
рума обосновал наступление новой промышленной
революции, которая «опирается на цифровую рево-
люцию» [2, с. 16]. Изучив кардинальные и системные
изменения в развитии техники, К. Шваб выделил ос-
новные черты ее развития: «это “вездесущий” и мо-
бильный Интернет, миниатюрные производственные
устройства (которые постоянно дешевеют), искус-
ственный интеллект и обучающие машины» [2, с. 16].
Целью работы является анализ изменений, кото-
рые могут произойти в обществе в результате внедре-
ния искусственного интеллекта в промышленности и
образовании, а также этические вопросы продвижения
идеи дружеского искусственного интеллекта.
1. Трактовка термина «искусственный интел-
лект» в цифровую эпоху
Термин «искусственный интеллект» (ИИ) приду-
мал «пионер компьютерных исследований Джон Ма-
картни … — и стал, скажем так, отцом-основателем
этой области науки» [3, с. 15]. ИИ понимается боль-
шинством населения мира как замена человеческого
разума машинным для того, чтобы машины решали
задачи, поставленные человеком. «До ИИ была ки-
бернетика — представление об автоматическом и
саморегулируемом управлении, изложенная в осно-
вополагающем тексте Норберта Винера 1948 года»
[3, с. 10].
Цифровая революция или цифровая эпоха, с кото-
рой связано новое индустриальное развитие, в Рос-
сии трансформируется в словосочетание «цифровая
экономика» («Digital Economy»). В «Стратегии раз-
вития информационного общества РФ на 2017—2030
годы» цифровая экономика определяется как хозяй-
ственная деятельность государственных и частных
предприятий страны, в которой главным ключевым
фактором производства являются информационные и
статистические данные, представленные в цифровом
виде. Именно такое представление различных дан-
ных позволяет осуществлять цифровизацию целых
отраслей производственной и социальной сферы.
2. Метафизический вопрос, касающийся ком-
пьютеров
С самого первого механического компьютера, из-
вестного как аналитическая машина английского ма-
тематика и изобретателя Чарльза Бэббиджа (1791—
1871), «был затронут самый волнующий метафизиче-
ский вопрос, касающийся компьютеров, актуальный
до сих пор, а именно вопрос об искусственном ин-
теллекте, точнее, о том, может ли машина мыслить»
[4, с. 47]. Впервые вопрос «Может ли человек создать
машины,
которые
когда-нибудь
смогут
по-
настоящему мыслить»? был поднят 19-летней ан-
глийской писательницей Мэри Шелли (Mary Shelley,
урожденная Мэри Уолстонкрафт Годвин, 1797—
1851) в ее повести о Франкенштейне или современ-
ном Прометее.
Ада Лавлейс (1815—1852, дочь английского поэта
Джоржа Байрона), которая составила первую в мире
компьютерную программу для машины Бэббиджа
для вычисления чисел Бернулли, заметила в 1843:
«Аналитическая машина не может создавать что-то
новое. Она может делать все, что мы и сами знаем,
как выполнять … ее цель состоит лишь в том, чтобы
помогать нам осуществлять то, с чем мы уже хорошо
знакомы» [5, с. 28]. Справедливости ради следует
отметить, что эти слова Ады Лавлейс относились к
аналитической машине Бэббиджа. Несмотря на несо-
вершенство машины Бэббиджа, Ада Лавлейс выска-
зала предположение, что машина «могла бы опери-
ровать не только цифрами, но и любыми символами,
216
включая, например, музыкальные ноты и цвета на
картине» [4, с. 47].
Позднее, уже в XX веке, Алан Тьюринг, «раз-
мышляя над способностью обычных компьютеров к
самообучению и созданию чего-либо нового, пришел
к выводу, что да, могут» [5, с. 28]. Таким образом,
возникла идея о создании искусственного интеллекта
(ИИ), которая породила новую парадигму програм-
мирования, а именно машинное обучение.
3. Характеристика и примеры искусственного
интеллекта
Компьютерные системы с ИИ пытаются модели-
ровать человеческий интеллект, их наделяют свой-
ствами распознавания образов и речи, а также спо-
собностью воспроизводить человеческую речь и вы-
полнять определенные функции. В среде техниче-
ских специалистов под термином ИИ понимается
способность компьютерных систем достигать опре-
деленной цели, а также автоматизация тех интеллек-
туальных задач, которые обычно выполняются
людьми.
ИИ в первой трети XXI в. подразделяется на сла-
бый (или узкий), сильный (или общий) и сверхсиль-
ный (супер). А с 2015 г. продвигается идея дружеско-
го ИИ (ДИИ). Слабый ИИ — это компьютерная про-
грамма, которая решает какую-то задачу в опреде-
ленной области. Он создается для конкретных целей.
Например, отслеживание финансовых операций на
предмет финансирования террористов или GPS-
навигатор, позволяющий автомобилю выбирать оп-
тимальный маршрут с учетом пробок на дороге.
Сильный ИИ — это компьютерная программа, кото-
рая способна заставить техническое устройство вы-
полнять интеллектуальные действия, присущие чело-
веку. Элементы сильного ИИ присутствуют, напри-
мер, в приложении «Голосовой помощник Алиса»
для смартфона, которое разработано Яндексом. Али-
са может вести беседу на разные темы, почти неот-
личимую от беседы с человеком, помогает найти
нужную информацию в Интернете и запускает музы-
кальное приложение. Сверхсильный ИИ — это ком-
пьютерная программа, которая проявляет высокий
интеллект, не свойственный большинству членов
человеческого общества.
В настоящее время миллионы промышленных
машин, называемых роботами, трудятся в цехах, на
конвейерах, складах, выполняя различные виды ра-
бот без участия человека. Роботов можно научить
выполнять четко поставленную задачу. И они выпол-
няют свои действия иногда более качественно, чем
человек. Роботы не устают, им не надо делать пере-
рыв на обед или уходить с работы по неотложным
делам раньше окончания трудового дня. Однако ни
один робот пока не обладает способностью выпол-
нять действия для решения задач, которые не были
предусмотрены заранее. Следовательно, множество
роботов-погрузчиков и промышленных роботов,
нацеленных на выполнение одной или нескольких
операций — это представители слабого ИИ.
Примерами слабого ИИ в промышленности мож-
но считать:
– фрезерно-гравировочный станочный парк с
ЧПУ (числовым программным управлением) для об-
работки изделий из металла, пластмассы или дерева;
– универсальный робот HoBot-168, который
оснащен мощным вакуумным двигателем, и может
передвигаться по вертикальным и горизонтальным
поверхностям, выполняя такие операции, как очистка
и помывка окон, стен и полов. Его также можно ис-
пользовать в школьных классах и студенческих ауди-
ториях для вытирания учебных досок;
– школьную форму, разработанную британской
компанией Trutex с GPS-маячком, которая по запросу
родителя в реальном режиме времени передает ему
сведения о местоположении ребенка-школьника.
Попытки внедрения в промышленности сильного
ИИ начались с создания экспертных систем, которые
«должны воплощать в себе знания и интеллект спе-
циалистов» [6, с. 71]. Основные усилия при этом бы-
ли направлены на создание высокоэффективных про-
грамм для специализированных предметных обла-
стей. Так, еще в 2011 г. был создан ИИ в виде вычис-
лительной системы IBM Watson, который призван
заменить врачей, и уже неплохо справляется с этой
задачей, поскольку имеет мгновенный доступ к
огромному объему знаний по медицине, в тысячи раз
превосходящему знания любого профессионала.
Примерами слабого ИИ в образовании можно
считать:
– чтение лекций лучших мировых преподавате-
лей, которые можно слушать в любом месте и в лю-
бое время, просто включив аудиоплеер;
– уроки в мобильном телефоне через специальное
приложение к смартфонам, при помощи которого
школьники могут узнавать тему пропущенного заня-
тия и домашнее задание.
Примерами сильного ИИ или элементов сильного
ИИ являются роботизированные разработки в обра-
зовательной сфере, например:
– робот телевизионного присутствия VGO для
школьника, который по какой-либо причине не мо-
жет очно присутствовать на занятии. Этот школьник,
управляя дистанционно роботом, может перемещать
его по разным кабинетам, в которых проводятся за-
нятия для его класса. Кроме этого, данный робот
позволяет школьнику общаться со своими сверстни-
ками и учителями;
– робот-учитель EVA (разработка российской
компанией «Андроидная техника») умеет передви-
гаться по классу, распознавать лица школьников и
учителей, отвечать на вопросы и поддерживать раз-
говор. Планируется, что этот робот-учитель будет
проводить занятия по информатике с лицеистами при
Казанском федеральном университете, но разработ-
чики утверждают, что специализация робота-учителя
является неограниченной, и он может проводить за-
нятия по разным учебным предметам;
– робот-учитель (разработка французского бренда
NAO EVOLUTION), в операционную систему кото-
рого включены модули, поддерживающие автоном-
ность, модули, выражающие эмоциональность и мо-
дули, позволяющие осуществлять общение с учени-
ками и учителями;
217
– робот-учитель Saya (разработан в Японии) чита-
ет вслух, говорит на разных языках, выдает задания
школьникам, может менять свою мимику, используя
для этого 18 мимических движений. Вначале этого
робота использовали как секретаря в приемной, ко-
торый с помощью приемно-переговорных устройств
(телефон и телефакс) мог принимать и отправлять
телефонограммы и своевременно передавать полу-
ченную информацию соответствующим лицам, орга-
низовывать проведение телефонных переговоров,
записывать на диктофон совещания.
4. Глубокое обучение и нейронные сети
Использование элементов ИИ в робототехнике
привело к особому вниманию к знаниям, лежащим в
основе экспертной деятельности человека. «Предме-
том теории экспертных систем служат методы и при-
емы конструирования человеко-машинных систем,
компетентных в некоторой узкоспециальной обла-
сти» [6, с. 14]. При создании ИИ на уровне эксперт-
ных систем предполагается, что если программисту
предоставить достаточно большой набор явных пра-
вил для управления большим объемом знаний, то ИИ
может достигнуть уровня компетентного человека-
эксперта. Этот подход прекрасно подошел для реше-
ния четко заданных логических задач. Но он оказался
неприменим для решения «нечетких» задач, потому
что невозможно задать строгие правила для сложных
нечетко определенных задач. Бум в развитии экс-
пертных систем долго не продержался из-за высокой
стоимости обслуживания, сложностей в масштабиро-
вании и ограниченности в применении. Возникла
необходимость нового взгляда на проблему, который
определил развитие теории и практики машинного
обучения.
«Область машинного обучения возникла из вопро-
са: может ли компьютер выйти за рамки того, «что мы
и сами знаем, как выполнять», и самостоятельно
научиться решать некоторую определенную задачу»
[5, с. 28]. В машинном обучении система обучается, а
не программируется явно. Для обучения требуются
большие массивы данных, имеющие отношение к ре-
шаемой задаче, в которых поставлены в соответствие
входные и выходные параметры задачи. Джуда Перл
— профессор Калифорнийского университета (США)
писал: «Я рассматриваю машинное обучение как ин-
струмент, позволяющий перейти от данных к вероят-
ностям» [3, с. 47]. Суть заключается в преобразовании
ввода в результат, который выявляется путем исследо-
вания множества примеров входных данных и резуль-
татов. Джуда Перл считает, что «системы машинного
обучения … не способны размышлять по принципу
«что, если?», а значит, не могут выступать основанием
для «сильного» ИИ» [3, с. 44].
В последнее время все большую популярность за-
воевывает глубокое обучение. «Глубокое обучение
— это особый раздел машинного обучения: новый
подход к поиску представления данных, делающий
упор на изучение последовательных слоев (или уров-
ней) все более значимых представлений» [5, с. 31]. В
глубоком обучении такие последовательные слои
изучаются с использованием моделей, называемых
нейронными сетями.
Термин «нейронные сети» заимствован из нейро-
биологии, так как формально их структура напоминает
структуру мозга, хотя и не является его моделью.
Наиболее впечатляющих успехов ИИ достиг на основе
глубокого обучения: на уровне человека распознается
речь, классифицируются изображения, распознается
рукописный текст, создается возможность автономно-
го управления автомобилем, производство роботизи-
рованных экзоскелетов, которые расширяют физиче-
ские силы человека и многое другое.
Вполне возможно, что глубокое обучение позво-
лит ИИ преобразовать как промышленность, так и
образование. Однако глубокое обучение не раскрыло
еще всех своих возможностей. Появились первые
попытки применять его за пределами машинного
восприятия и понимания естественного языка в обла-
стях, связанных с формальными рассуждениями.
Успех в этом направлении может означать начало
новой эры применения ИИ в промышленности при
выполнении проектных работ и управлении произ-
водственным процессом. Последние достижения в
области глубокого обучения позволяют довольно
точно воспроизводить некоторые особенности чело-
веческого интеллекта, используемого в промышлен-
ности. Но эти разработки еще далеки от обеспечения
роботов широким диапазоном гибких «человече-
ских» движений. Успешно справляясь с прецизион-
ной сваркой и другими точнейшими технологиче-
скими операциями, сложными для человека, роботы
не в состоянии выполнить простейшие для человека
операции, например завязать шнурки на ботинках.
5. Коэволюция: «человек — ИИ в промышлен-
ности и образовании»
ИИ — это великое изобретение человечества. Од-
нако «даже частичное внедрение изобретения в чело-
веческое пользование изменяет надприродную, а
возможно, даже и природную сферу данного обще-
ства» [7, с. 58]. Человек — это во многом продукт
той среды, которая его окружает. Среда имеет не
только физико-химическую, но и информационную,
языковую, культурную, психологическую, педагоги-
ческую составляющие. Развитие человека происхо-
дило по эволюционному пути сотни тысяч лет, по-
степенно ускоряясь. Изменение человека происходит
и сейчас, но не в результате естественного отбора —
эволюции, которая довольно жестока по отношению
к человеку: неспособные, не умеющие адаптировать-
ся представители человечества должны были бы ис-
чезнуть, не оставив потомства. Человек так изменил
свою среду обитания, что законы эволюции в отно-
шении его уже почти не работают. Изменение чело-
века происходит в процессе коэволюции. Создавая
ИИ, человек изменяет среду своего обитания. «Если
это изменение становится ощутимым, то оно, в конце
концов, … способно привести к появлению совер-
шенно новых типов бытия, связанных с данным
изобретением» [7, с. 59].
ИИ начал развиваться исходя из потребностей че-
ловека. В результате, удовлетворив одни потребно-
сти, ИИ породил другие человеческие потребности,
возникшие после реализации первых. Процесс коэво-
люции: «человек — ИИ в промышленности и образо-
218
вании» ставит на повестку дня проблему, обозначен-
ную Н. Винером как «человеческое применение че-
ловеческих существ». «Главная идея Винера заклю-
чалась в том, что мир следует понимать с точки зре-
ния информации. Сложные системы, будь то живые
организмы, мозг или человеческое общество, состоят
из взаимосвязанных контуров обратной связи, где
обмен сигналами между подсистемами порождает
комплексное, но стабильное поведение» [3, с. 31],
которое может быть описано математическими урав-
нениями. Это вселяло уверенность ученых в то, что в
ближайшее время, начиная с середины XX в., будут
созданы компьютеры, которые по своим возможно-
стям сравняются с человеческим разумом, а затем
будут превосходить его. Однако этого не произошло.
Информационная наполняемость мозга человека
постоянно возрастает. В настоящее время количество
информации таково, что ни один профессионал не
может обладать всем объемом знаний даже в рамках
своей специальности. Информационные технологии,
роботизация и ИИ превращаются в помощников чело-
веческого мозга, а это естественным образом неиз-
бежно приводит к атрофии некоторых интеллектуаль-
ных функций мозга. Существует точка зрения, соглас-
но которой «человечество может вскоре вымереть
вследствие самоуничтожения, вызванного способно-
стью наших технологий развиваться быстрее, чем мы
сами обретаем должную мудрость» [3, с. 119].
Рассматривая применение ИИ в промышленности
и образовании, следует отметить, что в промышлен-
ности находит применение пока слабый интеллект на
уровне роботов, облегчающих в основном физиче-
ский труд и применяемых для решения одной кон-
кретной задачи. Кроме этого, развитие устройств со
слабым ИИ освобождает в промышленности рабочих
станковых специальностей, что влечет потерю необ-
ходимости обучаться координации движений. К.
Шваб предупреждал: «Несмотря на потенциальное
воздействие новейших технологий на экономический
рост, важно учитывать их возможное негативной
воздействие на рынок труда как минимум в кратко-
срочной перспективе» [2, с. 49]. Занятость людей в
промышленности и образовании начинает постепен-
но отличаться от ранее существовавшей. Во-первых,
резко уменьшается численность людей, занятых в
промышленном производстве и образовании, во-
вторых, изменяются их роли и служебные обязанно-
сти и, в-третьих, происходит отток кадров, «не впи-
савшихся» в цифровую экономику. Таким образом,
освобождается большое количество трудовых ресур-
сов, нуждающихся в повышении своей квалификации
или переподготовке.
В образовании на уровне роботов, имитирующих
деятельность учителя и педагога, реализуются эле-
менты сильного ИИ, позволяющие передвигаться по
классу, распознавать лица школьников и учителей,
отвечать на вопросы и поддерживать разговор. Эмо-
циональная окрашенность речевой коммуникации и
воспитательный аспект образования еще требуют
отдельных разработок. Конечно, применение роботов
с внедренной в них системой ИИ в промышленности
и в образовании намного удешевляет стоимость про-
дукции и затраты на образование. Но у многих чле-
нов общества, чья работа или досуг связаны с Интер-
нетом, возникает такая болезнь, как психологическая
зависимость от Интернета. Специалисты считают,
что помимо нарушения физического здоровья, кото-
рое проявляется в повторяющихся головных болях, в
снижении остроты зрения и бессоннице, появляются
отрицательные изменения в мозгу Интернет-
зависимого человека.
Заключение
Системы ИИ, применяемые в промышленности,
запрограммированы таким образом, чтобы макси-
мально эффективно достигать поставленной цели.
Элементы ИИ, используемые для управления пред-
приятиями, в будущем будут объединяться в сети,
которые будут использовать для обмена и накопле-
ния информации, а также для автоматического
управления и активизации. Со временем мир про-
мышленности станет местом, где решения будут
приниматься активным набором взаимодействующих
устройств сверхразумных машин, стремящихся эф-
фективно выполнить поставленные перед ними опре-
деленные цели. Однако профессор компьютерных
наук Калифорнийского университета (Беркли, США)
Стюарт Рассел придерживается мнения, что действия
сверхразумных машин «по определению, будут не-
предсказуемыми для нас, их нечетко определенные
цели будут противоречить нашим собственным, а их
мотивация к продлению своего существования ради
достижения этих целей может оказаться важнее вся-
кой другой» [3, с. 54].
Кроме этого, существуют и этические проблемы
функционирования ИИ. Продвижение концепции
дружественного искусственного интеллекта, который
будет не только оказывать материальную и инфор-
мационную поддержку людям, но и испытывать к
ним подлинную преданность, нуждается в более
тщательном анализе.
Пока опасения в отношении функционирования
сверхсильных ИИ носят теоретический характер.
Совершенствование цифровой связи позволяет уда-
ленно от самого роботизированного устройства
функционировать части «мозга» робота в централь-
ном компьютере. Соединение одного робота с десят-
ками или сотнями устройств ему подобных создает
коллективный интеллект. И мир людей может стать
местом, где решения будут приниматься активным
набором взаимодействующих ИИ. Но гибридное со-
знание человечества как объединение искусственно-
го и естественного (человеческого) интеллектов —
это пока что-то из мира фантастики. Поэтому чело-
вечество должно наблюдать за процессом коэволю-
ции с ИИ при внедрении сильного ИИ и в то же вре-
мя разрабатывать меры, предотвращающие войну
машин (в частности беспилотников со встроенными
нейросетями в систему их управления) с человече-
ством в целом (и отдельным народом, в частности).
К. Шваб призывает: «Давайте вместе формиро-
вать будущее, которое будет служить всему челове-
честву … путем постоянного напоминания самим
себе о том, что все эти новые технологии являются
прежде всего средствами, созданные людьми для
людей» [2, с. 128].
219
Вывод. В процессе коэволюции «человек — ИИ в
промышленности и образовании» люди, работающие в
этих сферах, в результате развития ИИ будут терять
необходимость развития конкретных профессиональ-
ных навыков для решения конкретных производ-
ственных задач. У них будет развиваться обобщенное
мышление. А что получит ИИ в результате этой ко-
эволюции? Слабый ИИ будет развиваться в сторону
упрощения технологий производственных процессов
за счет деятельности сильного ИИ, пытающегося до-
стигать поставленные перед ним цели наиболее эко-
номным путем. Сильный ИИ, объединенный в компь-
ютерные сети, начнет преобразовываться в сверхсиль-
ный ИИ. В результате этого процесса коэволюции в
промышленности и образовании останется небольшое
количество людей, которые будут ставить цели и
определять направления развития ИИ для достижения
этих целей в заданных сферах деятельности. Ну а как
будет проходить процесс взаимодействия человека со
сверхсильным ИИ, зависит от того, насколько мудрым
будет человек будущего.
Литература
1. Райт Ф. Психология подросткового и юношеского
возраста. СПб.: Питер, 2000. — 624 с.
2. Шваб К. Четвертая промышленная революция. М.:
Эксмо, 2016. — 208 с.
3. Искусственный интеллект — надежды и опасения /
под ред. Д. Брокмана. М.: АСТ, 2020. — 384 с.
4. Айзексон У. Инноваторы. Как несколько гениев,
хакеров и гиков совершили цифровую революцию. М.:
АСТ; CORPUS, 2019. — 616 с.
5. Шолле Ф. Глубокое обучение на Python. СПб.: Пи-
тер, 2019. — 400 с.
6. Построение экспертных систем / под ред. Ф. Хейе-
са, Д. Уотермана, Д. Лената. М.: Мир, 1987. — 441 с.
7. Захаров В.К. Этот Новый Старый Мир. Будущее из
прошлого. М.: Издательский дом «Кислород», 2017. —
448 с.
220
С.И. Коданева,
к.и.н., с.н.с. ИНИОН РАН, доцент кафедры инновационных технологий в государственной сфере и бизнесе Института
бизнеса и делового администрирования РАНХиГС при Президенте Российской Федерации, kodanevas@gmail.com
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ЗАВИСИМОСТЬ МЛАДШЕГО ПОКОЛЕНИЯ
ОТ СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЕЙ КАК ОСНОВА РОСТА КИБЕРАГРЕССИИ
Ключевые слова: Интернет-зависимость, киберагрес-
сия, кибербуллинг.
Интернет и социальные сети с каждым днем по-
лучают все большее распространение во всем мире,
включая Россию. Еще в начале 2000-х годов доля
активных пользователей Интернета оценивалась в
России всего в 35—40 % общей численности населе-
ния, а к 2018 г. она уже составляла 70 % [1]. Гло-
бальная сеть превращается в неотъемлемую часть
нашей жизни, становясь практически незаменимой
для получения не только информации, но и самых
разнообразных сервисов и услуг. Особенно эта тен-
денция усилилась в связи с пандемией COVID-19,
приведшей к переводу образования в дистанционный
режим, росту онлайн-заказов товаров и услуг. Но
самой быстрорастущей отраслью в период карантина
оказались онлайн-игры как самый распространенный
способ времяпрепровождения.
Важным, хотя и не очевидным, последствием
столь стремительной интернетизации российского
общества стало существенное изменение контекста, в
котором происходит социализация новых поколений
российской молодежи. Фактически вся или почти вся
сознательная жизнь подрастающего поколения про-
ходит в Интернете, при этом Интернет не дополняет
привычную офлайн-реальность как для людей стар-
шего возраста, а изначально становится одной из
фундаментальных основ этой реальности.
По результатам совместно проведенных исследо-
ваний Google и Ipsos в 2018 г. в России до 98 % под-
ростков используют Интернет ежедневно и около 80
% несовершеннолетних зарегистрированы в социаль-
ных сетях [2]. А по данным В.С. Собкина и А.В. Фе-
дотовой, более 90 % современных подростков с раз-
ной степенью интенсивности общаются в социаль-
ных сетях [3].
Молодежь проводит свободное время в Интернете
вдвое чаще, чем представители других поколений
(44 % против 21 %), а ее практики использования
виртуального пространства более разнообразны и
многогранны. Опрос показал, что абсолютное боль-
шинство молодых людей используют Интернет для
поиска информации (90,1 %), поддержания контактов
с друзьями (86,9 %), потребления медиа-контента
(85,0 %), чтения новостей (65,3 %). Характерно и
время, которое молодежь по своим ощущениям про-
водит в Интернете: 65,7 % проводят не менее 3 часов
в день в социальных сетях, 46,2 % — на учебных и
научных сайтах, 43,0 % — на игровых сайтах. Высо-
кая интенсивность и выраженная многогранность
использования Интернета в молодежной среде поз-
воляют говорить о его отчетливой интегрированно-
сти в повседневную социальную реальность, которая
окружает подрастающее поколение. Фактически дан-
ные показывают, что Интернет является для молоде-
жи не просто средством работы с информацией, а
скорее своеобразной средой обитания, дающей воз-
можности и для решения практических задач, и для
развлечения, и для общения [1].
Интернет представляет привлекательную альтер-
нативу для людей, которые эмоционально изолиро-
ваны, социально отчуждены или чрезмерно застенчи-
вы. Одиночество, проявляющееся в отсутствии дру-
зей, трудностях в установлении близких отношений,
меньшем интересе к развитию социальной активно-
сти заставляет таких людей больше времени прово-
дить в Сети. Помимо возможности компенсировать с
помощью онлайн-знакомств свое одиночество, соци-
альные сети позволяют, скрываясь за анонимностью,
полностью проявить все черты своей личности, кото-
рые принято скрывать в обычных отношениях. Так,
эмпирически было установлено, что подростки, об-
ладающие признаками нарциссизма, психопатии или
садизма, демонстрировали повышенную сетевую
расторможенность, что было признано значимым
прямым предиктором киберагрессии [4].
Э.Ф. Николаева и С.С. Румянцева на основе эм-
пирического анализа утверждают, что 40 % подрост-
ков являются Интернет-зависимыми, большинство
подростков не следит за временем, проведенным в
сети Интернет, многие из них уже столкнулись с не-
которыми видами информационно-психологических
угроз, но при этом побоялись обратиться к родите-
лям, а решили проблему самостоятельно [5].
В целом молодые люди понимают и признают
наличие разнообразных рисков, связанных с исполь-
зованием социальных сетей и вообще Интернета,
включая риски мошенничества и финансовых пре-
ступлений, угрозы личной безопасности, а также
риски кражи персональных данных. Таким образом,
возникает парадоксальная ситуация: с одной сторо-
ны, подростки воспринимают Сеть как среду, где с
высокой степенью вероятности можно столкнуться с
угрозами, касающимися их экономической, социаль-
ной и личностной безопасности, а с другой, у них
существует явная потребность в сетевом общении.
Во многом это связано с ростом зависимости мо-
лодого поколения от Интернета. Так, опрос, прове-
денный Д.В. Руденкиным и А.И. Руденкиной, пока-
зал, что в ситуации, когда Интернет по каким-то при-
чинам окажется недоступным, только 30 % опрошен-
ных в возрасте от 18 до 30 лет будут искать другой
способ себя развлечь, 15 % постараются во что бы то
ни стало получить доступ в Интернет, а 53 % просто
пойдут спать, поскольку «делать все равно больше
нечего» [1].
Однако по мере роста зависимости человека от
Интернета его личность постепенно деформируется,
что особенно сильно проявляется именно в подрост-
221
ковом возрасте, когда происходит развитие самосо-
знания, становление идентичности и жизненного са-
моопределения. Так, исследование В.С. Собкина и
А.В. Федотовой показало, что по мере увеличения
интенсивности сетевого общения явно снижается
доля подростков, сочувствующих жертве агрессии
(65,6 % среди общающихся в сети менее одного часа
против 43,7 % среди уделяющих общению в сети
более 5 часов в сутки), и возрастает доля тех, кому
приходилось становиться жертвой агрессивного по-
ведения в сети (соответственно 26,0 и 41,9 %) либо
самому выступать в роли агрессора (соответственно
3,3 и 13,7 %) [3].
Не удивительно, что все более массовое распро-
странение получают различные проявления кибера-
грессии, такие как кибербуллинг
1
, приводящие к са-
мым серьезным негативным последствиям. По дан-
ным ВОЗ 2017 года, депрессия является третьей ве-
дущей причиной болезней и инвалидности среди
подростков, а самоубийство — третьей причиной
преждевременной смерти в этой возрастной группе.
Особенно сильно эти мучительные и навязчивые
формы поведения проявляются в возрасте 12—
25 лет, когда происходит процесс социализации.
Следует отличать кибербуллинг от традиционных
форм запугивания и издевательств, характерных для
больших организованных коллективов людей. Тра-
диционные издевательства часто происходят в школе
и связаны с проблемой лидерства в конкретно взятой
социальной группе. При этом ребенок, покидая шко-
лу, может вступать в иные социальные отношения. В
то же время кибербуллинг может происходить в лю-
бое время дня и ночи без ограничений.
В науке традиционно выделяют две основные
формы буллинга: физический и вербальный. Физиче-
ский буллинг возникает, когда на жертву воздей-
ствуют физически (например, удары, побои, пощечи-
ны, толчки), тогда как вербальное насилие предпола-
гает словесные оскорбления или насмешки и угрозы.
Обе формы издевательства можно охарактеризовать
как прямую агрессию. Совсем недавно получила при-
знание третья форма буллинга — социальный бул-
линг, который является косвенной формой агрессии.
Социальный буллинг включает в себя отрицательное
использование равных отношений (это распростра-
нение слухов, социальная изоляция, исключение и
отторжение) [6].
Именно эти косвенные формы буллинга стали ос-
новой для формирования принципиально нового яв-
ления — издевательств в Сети. Однако в кибербул-
линге дисбаланс власти является принципиально
иным. По сравнению с физическим издевательством
кибербуллинг в основном направлен на чувства
жертвы и ее социальные отношения. При этом могут
использоваться совершенно иные приемы, такие как
размещение в социальных сетях порочащих фото-
графий, видеороликов, вербальных издевательств с
использованием специфической терминологии или
1
Под кибербуллингом понимают агрессивные преднамерен-
ные действия, осуществляемые неоднократно и/или в течение
долгого времени группой или отдельным лицом с использованием
компьютеров, мобильных телефонов и электронных устройств
против жертвы, которая не может защитить себя.
смайликов. Кроме того, обычное запугивание, как
правило, связано с физическим превосходством уче-
ника или группы, претендующих на доминирующее
положение в классе (школе), что совершенно не обя-
зательно в случае кибербуллинга, где человек, стра-
дающий физическими недостатками может их ком-
пенсировать агрессивным поведением и травлей в
отношении эмоционально слабых или зависимых
жертв [7].
Специфика киберагрессии обусловлена особенно-
стями самой виртуальной среды, где участники ком-
муникации вовсе не обязательно должны быть лично
знакомы. Кроме того, разместив оскорбительный или
клеветнический пост, хулиган не ожидает лицом к
лицу увидеть реакцию своей жертвы. Это приводит к
тому, что размывается чувство реальности, ведь
можно не бояться получить физический отпор, кроме
того, агрессор не видит непосредственно страдания
жертвы, что приводит к ослаблению таких чувств,
как сострадание, чувство вины или угрызения. В то
же время хулиган не получает такого же морального
удовлетворения, как от прямой агрессии. Таким об-
разом, мотивация в случае обычного запугивания или
издевательства и кибербуллинга может существенно
различаться. Так, исследования, посвященные изби-
рательному моральному отчуждению (т.е. когнитив-
ному процессу, с помощью которого человек оправ-
дывает свое собственное вредное или агрессивное
поведение по отношению к другим путем ослабления
собственных внутренних саморегуляторных меха-
низмов), показывают, что люди легче причиняют
вред другим, когда этот вред невидим для преступ-
ника [8].
Еще одной важной особенностью Интернет-
пространства является анонимность, которая позво-
ляет делать или говорить вещи, которые человек не
осмелился бы сделать или сказать в личных отноше-
ниях, поэтому язык, используемый в Интернете, ча-
сто более преувеличен и жесток.
Наконец, число случайных свидетелей при кибе-
рагрессии значительно больше, чем при традицион-
ных издевательствах, при этом, как отмечалось выше,
проведенные исследования показали, что чем больше
времени подросток проводит в социальных сетях,
тем более «толстокожим» он становится, тем реже он
сочувствует жертве издевательств и в целом воспри-
нимает факты насилия равнодушно.
Основными факторами риска вовлеченности в ки-
бербуллинг как в качестве кибер-хулигана, так и в
качестве жертвы являются употребление психоак-
тивных веществ, низкая самооценка и проблемы пси-
хического здоровья, низкая религиозность и депрес-
сивные симптомы. К факторам риска также относит-
ся Интернет-зависимость (пользование Интернетом
более трех часов в день, раскрытие большого объема
своей личной информации) в сочетании с низким
уровнем технических навыков, когда ребенок или
подросток сообщает пароли от своих профилей и
страниц своим друзьям, позволяет им загружать раз-
личный контент.
Безусловно, причиной Интернет-зависимости и
киберагрессии являются и традиционные социальные
факторы. Так, Е.А. Макарова и А.В. Осадчая отме-
222
чают, что хулиганы могут использовать агрессивное
поведение, увиденное дома или в своих взаимодей-
ствиях со сверстниками [6].
Также побудить к сетевой агрессии могут при-
надлежность к расовому, этническому, культурному
или религиозному меньшинствам [9], отсутствие со-
циальной поддержки [10], влияние средств массовой
информации, пропагандирующих насилие и препят-
ствующих развитию критического мышления [11],
онлайн и видеоигры [12].
Следует подчеркнуть, что киберагрессия — это
больше, чем просто отдельные инциденты. Она фор-
мирует поведенческие паттерны, которые со време-
нем могут становиться еще более жестокими, если не
будут пресекаться родителями, школой и государ-
ственными органами, поскольку эти складывающие-
ся образцы поведения начинают восприниматься как
нормальные, что оказывает еще более разрушитель-
ное воздействие на молодежь.
Не случайно проблема киберагрессии признается
уже практически всеми национальными правитель-
ствами, а также международными организациями.
Как отмечено в докладе ЮНЕСКО 2017 года «School
violence and bullying», кибербуллинг предполагает,
что хулиган умышленно причиняет вред здоровью
жертвы. И хотя на международном уровне до сих пор
не принято правовых актов, непосредственно
направленных на борьбу с этим явлением, следует
признать, что оно подпадает под действие уже суще-
ствующих документов, в частности, статьи 17 Кон-
венции Организации Объединенных Наций о правах
ребенка, которая гласит: «Государства-участники
признают важную роль средств массовой информа-
ции и обеспечивают, чтобы ребенок имел доступ к
информации и материалам из различных националь-
ных и международных источников, особенно к таким
информации и материалам, которые направлены на
содействие социальному, духовному и моральному
благополучию, а также здоровому физическому и
психическому развитию ребенка. С этой целью госу-
дарства-участники поощряют средства массовой ин-
формации к распространению информации и матери-
алов, полезных для ребенка в социальном и культур-
ном отношениях и … поощряют разработку надле-
жащих принципов защиты ребенка от информации и
материалов, наносящих вред его благополучию».
Далее в статье 19 Конвенции закреплено, что гос-
ударства-участники принимают все необходимые
законодательные, административные, социальные и
просветительные меры с целью защиты ребенка от
всех форм физического или психологического наси-
лия, оскорбления или злоупотребления.
В Европейском союзе правовую основу для защи-
ты от кибербуллинга составляют несколько докумен-
тов: Европейская конвенция «О защите прав челове-
ка и основных свобод» (ст. 2), Европейская социаль-
ная хартия (ст 17), Лиссабонский договор (ст. 2 и 3).
В Хартии Европейского союза об основных правах
специальная статья посвящена правам ребенка, где
основной акцент делается на «высших интересах ре-
бенка». Соответственно остальные акты ЕС рассмат-
ривают эти высшие интересы в качестве приоритета
в политике ЕС, хотя основная роль в принятии кон-
кретных мер защиты детей от киберагрессии остается
за государствами-членами, поскольку ЕС выполняет
лишь «дополнительную роль», состоящую в «под-
держке, координации или дополнении инициатив»,
принимаемых государствами-членами на националь-
ном уровне. Тем не менее в связи с ростом случаев
онлайн-преступности, в 2013 году была принята Де-
кларация о стратегических приоритетах сотрудниче-
ства в борьбе с киберпреступностью, в разряд кото-
рой попадает и кибербуллинг, в соответствии с кото-
рой государства-члены обязуются принять необхо-
димое законодательство о киберпреступности, сфор-
мировать или усилить специализированные подраз-
деления правоохранительных органов, повысить уро-
вень подготовки сотрудников правоохранительных
органов. Наконец, Регламент Европейского Парла-
мента и Совета Европейского Союза 2016/679 от 27
апреля 2016 г. «О защите физических лиц при обра-
ботке персональных данных и о свободном обраще-
нии таких данных» закрепил жесткие требования к
обработке персональных данных, право субъекта
таких данных требовать их удаления, если они обра-
батываются незаконно (под это подпадает использо-
вание личных данных ребенка в целях кибербуллин-
га), обязанность контролирующих органов выявлять
случаи, когда произошла утечка персональных дан-
ных, которая может привести к высокой степени риска
для прав и свобод физических лиц, и немедленно уве-
домлять об этом субъекта персональных данных в
сжатой, прозрачной, понятной и легкодоступной фор-
ме на понятном и простом языке, в частности в отно-
шении любой информации, адресованной ребенку.
В Соединенных Штатах соответствующие вопро-
сы регулируются на уровне субъектов. В 20 штатах
предусмотрена уголовная ответственность за хули-
ганство в Сети. Однако на практике соблюдение
формальных предписаний закона оказалось доста-
точно затруднительным. Не в последнюю очередь это
связано с неподготовленностью сотрудников поли-
ции, которые либо тривиализируют инцидент, либо
не понимают, как выявить преступника. Кроме того,
дети и подростки не видят в них союзников и защит-
ников, а иногда, напротив, воспринимают их вмеша-
тельство враждебно [12]. Другим способом защиты в
США является предъявление гражданского иска, од-
нако данный способ также неэффективен, во-первых,
поскольку не всегда удается установить настоящую
личность кибер-хулигана, а, во-вторых, поскольку
крайне затруднительно обеспечить исполнение ре-
шения суда, запрещающего агрессивное поведение в
сети.
В Китае в настоящее время основное внимание
уделяется изучению явления кибербуллинга и опыта
других стран, поэтому пока что принято и реализуется
очень мало программ по борьбе с этим явлением [7].
В России проблемам предотвращения киберагрес-
сии до сих пор уделяется мало внимания в законода-
тельстве и правоприменительной практике. Так,
предметом массового публичного обсуждения, вы-
лившегося в законодательное регулирование стали
многочисленные случаи самоубийств детей и под-
ростков, состоящих в так называемых «группах
смерти» — сообществах в социальных сетях с ярко
223
выраженной депрессивной и суицидальной темати-
кой. После широкого освещения этой проблемы в
СМИ в Уголовный кодекс РФ были внесены измене-
ния, установившие уголовную ответственность за
доведение до самоубийства путем публичных вы-
ступлений, публичной демонстрации произведений в
средствах массовой информации или информацион-
но-телекоммуникационных сетях (включая сеть «Ин-
тернет»). Кроме того, Уголовный кодекс РФ был до-
полнен ст. 110.1, устанавливающей ответственность
за склонение к совершению самоубийства или содей-
ствие совершению самоубийства, а также ст. 110.2, в
которой предусмотрена ответственность за организа-
цию деятельности, направленной на побуждение к
совершению самоубийства. Обе статьи в качестве ква-
лифицирующего признака предусматривают соверше-
ние деяния в публичном выступлении, публично де-
монстрирующемся произведении, средствах массовой
информации или информационно-телекоммуника-
ционных сетях (включая сеть «Интернет»).
Однако далеко не всегда кибербуллинг приводит
к суициду, а привлечь к ответственности кибирхули-
ганов по другим статьям крайне сложно. Как отмеча-
ет З.А. Незнамова, «законодатель поспешил с декри-
минализацией такого преступления, как оскорбление.
Возможно, так называемое бытовое оскорбление и
заслуживает декриминализации. Но оскорбление,
совершенное в средствах массовой информации, в
информационно-телекоммуникационных сетях, нуж-
дается в криминализации и установлении за данное
деяние достаточно строгого наказания» [13].
Вместе с тем следует признать, что попытки пра-
воохранительных органов по борьбе с кибербуллин-
гом пока что дают очень мало эффекта. При этом все
большее число исследователей проблемы кибербул-
линга приходит к выводу о том, что ключевое значе-
ние для защиты молодых людей, попавших в ситуа-
цию киберагрессии, играет выявление факторов, спо-
собствующих повышению психологической устой-
чивости самих детей и подростков. Необходимо
учить детей и подростков разработке эффективных и
ориентированных на решение задач стратегий совла-
дания с негативными жизненными ситуациями, кото-
рые невозможно избежать, вместо стратегий избега-
ния, приводящих либо к повышенной агрессии в Се-
ти, либо к Интернет-зависимости и раскрытию лич-
ной информации, что часто делает ребенка жертвой
кибербуллинга. Немаловажно и то, что многие дети и
подростки плохо осведомлены о последствиях раз-
мещения личной информации, фотографий и видео в
Интернете, например, они постоянно публикуют свое
текущее местоположение и другую личную инфор-
мацию, что увеличивает вероятность киберсталкинга.
Поэтому необходима разработка специальных обра-
зовательных программ, обучающих правильному
поведению в Интернете, а также признакам нездоро-
вого поведения.
Но, пожалуй, самое главное — это неформальные
усилия педагогов и родителей. Как отмечают Е.А.
Макарова и А.В. Осадчая, отсутствие родительского
контроля часто связано с издевательствами и право-
нарушениями. Чем меньше родительский монито-
ринг, тем больше вероятность участия детей в бул-
линге и кибербуллинге. Это говорит о том, что боль-
шинство проблемных социальных отношений моде-
лируются дома, отношения детей со сверстниками
могут быть вызваны либо недостаточным уровнем
обучения, либо социальными причинами, в частности
неспособностью и невозможностью обратиться к се-
мье за поддержкой. С другой стороны, позитивные
доверительные отношения между родителями и
детьми могут снизить риск участия в буллинге и спо-
собствовать здоровым психологическим и социальным
отношениям подростка в социальной среде [6]. Как
отмечают Н.П. Исмаилова и З.С. Курбанова, только
21 % родителей детей, подвергавшихся данного рода
преследованиям, знали об этой угрозе. Такая неин-
формированность родителей не позволяет пресечь
криминогенное влияние на самой ранней его стадии и
связана со страхом несовершеннолетних быть непоня-
тыми или даже наказанными со стороны родителей с
последующим изъятием средств коммуникации [14].
Таким образом, проблема родительского контроля
является довольно сложной и многогранной. Она
включает в себя не только прямой контроль за пове-
дением ребенка в Сети, но также форму отношений
между родителями и детьми, в частности уровень
доверия, обмена информацией, обучения ребенка
основам безопасности в Сети, предупреждения его о
возможных рисках и т.д. При этом различные формы
родительского контроля могут оказывать различное
влияние на поведение детей, например, дети и под-
ростки, у кого уровень доверия и раскрытия инфор-
мации родителям был низким, чаще оказывались во-
влечены в кибербуллинг [15].
Таким образом, родительский контроль может
быть защитным фактором, если он сочетает контроль
с доверием и открытостью, и в то же время может
выступать в качестве фактора риска, когда уровень
контроля или слишком низкий или чрезмерный. Во-
обще, доверительное общение с родителями играет
важную роль в социализации детей, делающей их
информированными, ответственными и критически
настроенными пользователями Сети и снижающей
потенциальные негативные последствия, которые
Интернет может оказать на их жизнь. При этом роди-
тели могут действовать двумя способами: просто
ограничивая свободу ребенка и контролируя его
пользование Интернетом либо объясняя ему возмож-
ности, риски и последствия использования Интерне-
та, основы безопасного поведения в Сети и рекомен-
дуя полезные веб-сайты. Ограничительная и контро-
лирующая модель поведения родителей способствует
снижению уровня нежелательного поведения ребен-
ка, но может вызвать сопротивление, чувство проте-
ста, подорвать отношения между родителями и деть-
ми. Исследования, оценивающие влияние родитель-
ского стиля на кибербуллинг, показывают, что дети,
которые больше вовлечены в запугивание, часто со-
общают, что испытывают сильное давление со сто-
роны родителей при слабой эмоциональной связи с
ними. В то же время подростки, чьи родители ис-
пользовали более автономный стиль, реже занима-
лись кибербуллингом, чем подростки, чьи родители
использовали контролирующий стиль [11]. Однако,
что особенно важно, родители, которые непоследова-
224
тельны в своем стиле поведения (например, в обыч-
ной жизни используют жесткий контроль, а в отно-
шении Интернета менее «бдительны», либо, напро-
тив, при общем демократичном стиле поведения в
отношении пользования Интернета начинают более
жестко контролировать ребенка, либо устанавливают
правила, но не выполняют их), значительно увеличи-
вают вероятность участия своего ребенка в кибер-
буллинге [16]. Иными словами, если отношение ро-
дителей к Интернету противоречит тому паттерну, к
которому подросток привык в обычной жизни, это
может побудить его либо использовать свою относи-
тельную свободу в киберпространстве и действовать
безответственно, либо таким образом протестовать
против «чрезмерного контроля». При этом, безуслов-
но, нужно помнить, что одного только устойчивого и
сбалансированного образца поведения родителей в
отношении ребенка, конечно, недостаточно. Необхо-
димо помочь ребенку выработать эмоциональную
устойчивость в отношении киберагрессии, а для это-
го необходимо активное развитие навыков, о кото-
рых говорилось выше.
Особого внимания заслуживает формирование
морального неприятия кибернасилия, поскольку по-
ведение киберхулиганов во многом обусловлено ат-
мосферой, сложившейся на соответствующей сетевой
платформе. Если подавляющее большинство пользо-
вателей предпочитают мирное общение и вступаются
за жертву, то это будет важным сдерживающим фак-
тором для киберхулиганов. И напротив, среда, где
насилие и издевательства поощряются либо свидете-
ли демонстрируют свое равнодушие к подобным ин-
цидентам, провоцирует агрессивное поведение и раз-
личные проявления киберагрессии. Таким образом,
люди, находящиеся в непосредственном окружении
жертв и/или киберхулиганов, играют решающую
роль в выявлении и предотвращении этих действий.
Более того, недавнее исследование [17] показало, что
на платформах, где большинство пользователей осо-
знает опасность кибербуллинга и бойкотирует его,
распространение кибернасилия в конечном итоге
прекращается независимо от первоначальных актив-
ных действий киберхулиганов и людей, которые
комментируют или постят соответствующий контент,
поэтому авторы приходят к выводу о необходимости
повышения грамотности пользователей сети в вопро-
сах кибернасилия и в знании законодательства, за-
прещающего подобные действия . Исследования дру-
гих авторов также показывают, что крайне важно
привлекать случайных свидетелей к защите жертв
киберагрессии [18], поскольку это является одним из
основных мер противодействия кибербуллингу.
В связи с этим хочется подчеркнуть важный
сдерживающий эффект культуры. В обществах, где
развиты коллективистские ценности, превалируют
моральные устои поддержки слабого, сострадания и
т.п. киберагрессия менее распространена, чем в об-
ществах с сильно развитыми индивидуалистически-
ми ценностями.
Подводя итог, следует признать, что по мере рас-
ширения использования Интернета в повседневной
жизни не только растет степень Интернет-
зависимости, но и происходит деформация личности,
что проявляется в равнодушии к насилию, подростки
перестают сочувствовать жертвам издевательств. Это
формирует принципиально новые поведенческие пат-
терны, увеличивая уровень агрессии и жестокости, что
со временем может выливаться и в повседневную
жизнь (примерами того являются расправы школьни-
ков над своими одноклассниками и учителями).
Очевидно, государство должно реагировать на
опасность роста распространенности подобных явле-
ний, однако представляется, что основное внимание
нужно уделять обучению детей правилам безопасно-
сти в Сети, формированию у них психологической
устойчивости, а главное — неприятия агрессии и
жестокости по отношению к окружающим. Основ-
ную роль в этом должны играть родители и педагоги.
Доклад подготовлен по результатам научного
проекта, поддержанного РФФИ/РГНФ, грант
№ 20-011-22059.
Литература
1. Руденкин Д.В., Руденкина А.И. Интернет в социаль-
ной реальности современной российской молодежи: трен-
ды и риски // Juvenis scientia. 2019. № 1. С. 43—48. — DOI:
10.32415/jscientia.2019.01.10
2. Исмаилова Н.П., Курбанова З.С. Психологические
аспекты агрессивного поведения подростков в информаци-
онном пространстве // Мир науки. Педагогика и психоло-
гия. 2019. № 1. https://mir-nauki.com/PDF/29PSMN119.pdf
3. Собкин В.С., Федотова А.В. Подростковая агрессия
в социальных сетях: восприятие и личный опыт // Психоло-
гическая наука и образование. 2019. Т. 24. № 2. C. 5—18.
DOI: 10.17759/pse.2019240201
4. Kureka A., Josea P. E., Stuartb J. I did it for the LULZ:
How the dark personality predicts online disinhibition and ag-
gressive online behavior in adolescence // Computers in Human
Behavior. 2019. Vol. 98. Р. 31—40.
5. Николаева Э.Ф., Румянцева С.С. Интернет-
зависимость
подростков
как
информационно-
психологическая угроза // Balkan Scientific Review. 2019. Т.
3/ № 1(3). С. 82—84.
6. Макарова Е.А., Осадчая А.В. Кибервиктимизация и
демографические характеристики подростков, вовлеченных
в кибербуллинг // Национальное здоровье. 2019. № 1. С.
125—136.
7. The differential victimization associated with depression
and anxiety in cross-cultural perspective: a meta-analysis /
J. Yuchang, L. Junyi, A. Junxiu et al. // Trauma, Violence &
Abuse. 2019. Vol. 20. No 4. P. 560—573.
8. Runions K.C., Bak M. Online moral disengagement,
cyberbullying, and cyber aggression // Cyberpsychology, Be-
havior, and Social Networking. 2015. Vol. 18. No 7. P. 400—
405.
9. Zych I., Farrington D.P., Ttofi M.M. Protective factors
against bullying and cyberbullying: A systematic review of
meta-analyses // Aggression and Violent Behavior. 2019. Vol.
45. P. 4—19.
10. Cortés A.F.M., De los Ríos O.L.H., Pérez A.S. Factores
de riesgo y factores protectores relacionados con el ciberbully-
ing entre adolescentes: una revisión sistemática risks and pro-
tective factors related to cyberbullying among adolescents: a
systematic review // Psychologist Papers. 2019. Vol. 40. No 2.
Р. 109—124.
11. Tudkuea T., Laeheem K., Sittichai R. Development of
a causal relationship model for cyber bullying behaviors among
public secondary school students in the three southern border
provinces of Thailand // Children and Youth Services Review.
2019. Vol. 102. Р. 145—149.
225
12. Marcum C.D., Higgins G.E. Examining the effective-
ness of academic scholarship on the fight against cyberbullying
and cyberstalking // American Journal of Criminal Justice.
2019. Vol. 44. Р. 645—655.
13.
Незнамова З.А. Обеспечение информационной
безопасности личности средствами уголовного права
(преступления против личности) // Криминалистъ.
2019. № 1 (26). С. 34—40.
14. Исмаилова Н.П., Курбанова З.С. Психологические
аспекты агрессивного поведения подростков в информаци-
онном пространстве // Мир науки. Педагогика и психоло-
гия. 2019. № 1. https://mir-nauki.com/PDF/29PSMN119.pdf
15. Adolescents at risk of delinquency. The role of parental
control, trust, and disclosure /G. Melotti, S. Potì, G. Gianesini,
A. Brighi // Deviant Behavior. 2018. Vol. 39. No 3. P. 347—
362.
16. When parents are inconsistent: Parenting style and ado-
lescents' involvement in cyberbullying / I. Katz, D. Lemish, R.
Cohen, A. Arden // Journal of Adolescence. 2019. Vol. 74. Р.
1—12.
17. Spreading dynamics of a cyber violence model on scale-
free networks W. Liu, T. Li, X. Cheng et al. / // Physica A.
2019. Vol. 531. https://doi.org/10.1016/j.physa.2019.121752
18. Leung A., Wong N., Farver J. You are what you read:
The belief systems of cyber-bystanders on social networking
sites
//
Frontiers
in
Psychology.
2018.
https://doi.org/10.3389/fpsyg.2018.00365; Song J., Oh I. Fac-
tors influencing bystanders' behavioral reactions in cyberbully-
ing situations // Computers in Human Behavior. 2018. Vol. 78.
P. 273—282.
226
О.В. Кожевина,
д.э.н., зав. кафедрой цифровых технологий и бизнес-аналитики, Алтайский государственный университет;
профессор МГТУ (НИУ)
ЦИФРОВАЯ ЭТИКА И ТЕХНОЛОГИИ ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА
Ключевые слова: цифровая этика, искусственный ин-
теллект, риски, цифровая трансформация.
Искусственный интеллект и автоматизация кар-
динально меняют наше общество и влияют на него.
Конвергенция науки о цифровизации и новых техно-
логий положена в основу основных экономических,
социальных и антропологических изменений [1]. По-
сле шестидесяти лет развития информационных тех-
нологий общество объективно пришло к необходи-
мости повсеместного использования Интернета,
больших данных, суперкомпьютеров, сенсорных се-
тей, науки о мозге и других инновационных техноло-
гий, в том числе искусственного интеллекта. Научно-
технический прогресс, трансформация экономиче-
ских и социальных условий создали предпосылки
развития искусственного интеллекта. В настоящее
время методы искусственного интеллекта проникают
в смежные области знаний, способствуя технологи-
ческим инновациям. Широкое использование искус-
ственного интеллекта необходимо в образовании,
здравоохранении и медицине, социальном управле-
нии, охране окружающей среды, городском и про-
странственном планировании, судебных и право-
охранительных органах, что будет способствовать
повышению качества жизни людей [2]. Технологии
искусственного интеллекта могут точно определять,
прогнозировать и обеспечивать раннее предупрежде-
ние о критических ситуациях для объектов инфра-
структуры и социального обеспечения; своевременно
прогнозировать групповое поведение и психологиче-
ские изменения настроений людей, в том числе
больших масс и определенных групп населения, тем
самым эффективно поддерживать социальную ста-
бильность. Неопределенность и неурегулированность
многих вопросов в развитии искусственного интел-
лекта создает ряд проблем.
Одной из проблемных областей является этика в
цифровом пространстве, киберэтика, цифровая этика,
особенно это актуально в свете расширения исполь-
зования технологий искусственного интеллекта. Ки-
берэтика — философская область этики, относящаяся
к компьютерам, охватывающая поведение пользова-
телей, то, на что запрограммированы компьютеры и
каким образом это влияет на отдельных людей и об-
щество в целом. К сфере киберэтики, как правило,
относят корректность транслирования личных персо-
нальных данных людей в сети Интернет, защиту
пользователей от заведомо ложной информации, до-
ступность информационных ресурсов, интеллекту-
альные цифровые права, обладание цифровыми дан-
ными и их защиту.
В связи с распространением цифровых техноло-
гий и особыми этическими проблемами, которые они
представляют, организации все чаще должны рас-
сматривать этические обязательства, социальную
ответственность и организационные ценности как
ориентиры, определяющие, какие цифровые возмож-
ности следует использовать и как их реализовать.
Неоднократно экспертами высказывались мнения о
том, что цифровые услуги должны быть справедли-
выми и доступными на равноправной основе, спо-
собствующими физическому и психическому здоро-
вью, поощряющими интеграцию и ориентированны-
ми на социально полезное использование. Цифровые
технологии должны укреплять доверие заинтересо-
ванных сторон. Отметим, что организации рассмат-
ривают цифровое доверие как ценность бренда и ры-
ночный фактор. В компаниях следует создать куль-
туру цифровой этики, ответственности, обучая со-
трудников лучшим практикам, таким как интеграция
принципов справедливости, этики и безопасности в
жизненный цикл продукта или услуги, а также поощ-
ряя желаемое поведение за счет сильной поддержки
сверху и поддерживающих систем управления эф-
фективностью [3].
Цифровая этика — это область исследований,
изучающая то, как технологии формируют и будут
определять политическое, социальное и моральное
существование людей. Цифровая этика или инфор-
мационная этика в более широком смысле имеет дело
с влиянием цифровых информационных и коммуни-
кационных технологий (ИКТ) на общество и окру-
жающую среду в целом [4].
Этика искусственного интеллекта — это набор
ценностей, принципов и методов, которые использу-
ют широко признанные стандарты этических норм,
чтобы руководить моральным поведением при разра-
ботке и внедрении технологий искусственного ин-
теллекта. Этика роботов, также известная как робо-
этика или машинная этика, касается того, какие пра-
вила следует применять для обеспечения этического
поведения роботов, а также того, как разрабатывать
этичные роботы. Робоэтика занимается проблемами
и моральными дилеммами, например, будут ли робо-
ты представлять угрозу для людей в долгосрочной
перспективе. Робототехники должны гарантировать,
что автономные системы могут демонстрировать
этически приемлемое поведение в ситуациях, когда
роботы, системы ИИ и другие автономные системы,
такие как беспилотные автомобили, взаимодейству-
ют с людьми.
Цифровые алгоритмы стали основной социальной
инфраструктурой, которая формирует нашу среду и
опыт как на индивидуальном, так и на групповом
уровне. По мере того, как объемы данных продол-
жают расти, а вычислительные методы продолжают
совершенствоваться, алгоритмы становятся все более
ценными инструментами для сбора и анализа данных
для извлечения информации. Потенциал цифровых
алгоритмов для улучшения индивидуального и обще-
ственного благосостояния сочетается со значитель-
227
ными этическими рисками, потому что алгоритмы не
являются этически нейтральными. Основным соци-
ально-технологическим феноменом последних лет
стал быстрый рост цифровых платформ, которые
поддерживают гибкую работу. Благодаря прогрессу в
области алгоритмов искусственного интеллекта мы
можем иметь дело с огромными данными. Примене-
ние сложных алгоритмов искусственного интеллекта
возможно в широком спектре областей: сельское хо-
зяйство и АПК, здравоохранение, робототехника,
маркетинг и логистика, бизнес-аналитика и пр.
Первостепенное значение имеет применение
принципов этики ИИ при разработке и реализации
алгоритмических или интеллектуальных систем и
проектов искусственного интеллекта в государствен-
ном секторе, управлении городами и регионами (ум-
ный город, умный регион). Этика искусственного
интеллекта должна гарантировать безопасность и
предельную ответственность перед гражданами и
обществом.
Этические рамки распространения и использова-
ния цифровых технологий — первоочередная задача
компаний-разработчиков программного обеспечения
и цифровых платформ. Цифровые технологии на ос-
нове AI должны повышать доверие граждан, способ-
ствовать повышению качества управленческих реше-
ний и развитию высокотехнологичных промышлен-
ных производств.
Доклад подготовлен по результатам научного
проекта, поддержанного РФФИ/РГНФ, грант
№ 18-010-00135.
Литература
1. Блуммарт Т., Брук С. Четвертая промышленная ре-
волюция и бизнес. Как конкурировать и развиваться в эпо-
ху сингулярности. М.: Альпина Паблишер, 2019. 204 с.
2. Ethical
and
Social
Implications
of
AI.
https://digitalethicslab.oii.ox.ac.uk/esiai-ethical-and-social-
implications-of-ai/
3. Owning digital responsibility and ethics. Future of risk
in
the
digital
era
/
Deloitte.
https://www2.deloitte.com/us/en/pages/advisory/articles/digital-
ethics.html
4. Henshall
A.
What
is
digital
ethics?
https://www.process.st/digital-ethics/
228
К.А. Комков,
директор Центра регионального развития, г. Курск; kkomkov@mail.ru
ДОВЕРИЕ К ВЛАСТИ В УСЛОВИЯХ ЦИФРОВИЗАЦИИ
ПУБЛИЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ
Ключевые слова: цифровизация публичного
управления, социальное доверие, социально-сетевое
пространство, органы власти, персонализированное
доверие
О цифровой трансформации публичного управле-
ния можно говорить только в том случае, если те или
иные инициативы по цифровизации привели к каче-
ственным изменениям в жизнедеятельности обще-
ства. Цифровые технологии последнего поколения
(такие как Интернет вещей, искусственный интел-
лект, технологии обработки, анализа больших объе-
мов данных) позволяют учитывать предпочтения
пользователей при формировании состава предостав-
ляемых услуг и процедур, связанных с их получени-
ем [1, с. 18]. Оказание проактивных государственных
и муниципальных услуг сокращает количество взаи-
модействий населения с представителями властных
структур. В этих условиях вместо оценки качества
удовлетворения потребностей отдельных граждан (их
групп) при оказании государственных услуг особое
внимание следует уделить открытости, прозрачности,
качеству взаимодействия населения и органов вла-
сти, установлению доверия органам власти.
Изучение российского социума в современных
исторических условиях показывает, что в нем возрас-
тает спрос на социальное доверие, формируется об-
щественная потребность в добросовестном сотруд-
ничестве, установлении взаимности и прочности
партнерских обязательств. Доверие — это сложное
социально-психологическое понятие в области обще-
ственных отношений, которые имеют рациональную
и эмоциональную составляющие. Понятие «доверие»
имеет множество определений и толкований. Сте-
пень интереса к понятию «доверие» объясняется тем,
что только социум, в котором высокий уровень дове-
рия, по мнению Ф. Фукуямы, способен к стабильно-
му развитию и процветанию [2].
К видам доверия можно отнести доверие к людям
и доверие к «абстрактным системам» (к институтам).
Доверие одного человека к другому «строится на
взаимности ответственности и соучастия: уверен-
ность в честности другого служит главным источни-
ком чувства честности и аутентичности себя самого.
Доверие к абстрактным системам обеспечивает
надежность повседневной жизни, но по самой своей
сути не может заменить взаимности и интимности,
которые дают личные отношения доверия» [3, с. 12].
И на межличностном, и на институциональном уров-
нях доверие является необходимым условием удо-
влетворения такой базовой потребности человека,
как потребность в безопасности, в устойчивости и
стабильности развития. При этом как справедливо
отмечают Е.А. Преликова и В.В. Зотов, социальное
доверие на индивидуальном уровне достаточно вы-
соко, что позволяет выстраивать конструктивные
отношения с семьей, родственниками, членами кол-
лектива, друзьями, соседями, в то время как на ин-
ституциональном уровне (куда относятся в том числе
органы власти) социальное доверие низкое [4].
По мнению такого известного социолога как А.
Штомпка, доверие становится необходимым условием
жизнеспособности общественно-политической систе-
мы, важнейшим аспектом гражданского общества, по-
скольку «связанная сильными узами солидарная общи-
на граждан, принимающих участие в политике и лояль-
ных к власти, не могла бы существовать без горизон-
тального доверия, каким граждане взаимно одаривают
друг друга, а также вертикального доверия к публич-
ным институтам» [5, с. 60]. Причем, как правильно от-
мечает ученый, определяя феномен доверия в сфере
государственной службы, «здесь мы вступаем на терри-
торию особой разновидности общественного доверия,
которое определяется как “публичное”» [5, с. 119]. Со-
циальное доверие, включенное в сферу отношений
граждан и государства, является важнейшим нематери-
альным ресурсом их воспроизводства и развития. Оно
позволяет решать в современном обществе комплекс
проблем, связанных с укреплением стабильности, пред-
сказуемости социальной жизни, прочности социального
порядка, социальной интеграции и социального взаи-
модействия за счет диалогизации отношений.
Как справедливо пишет А.С. Гампарцумов, диа-
лог возможен как диалог только в том случае, когда
устанавливаются доверительные отношения, обеспе-
чивающие определенный уровень согласия, при ко-
тором возникает потребность в поиске глубинного
смысла, на основе не только «дополняющего пони-
мания», но и выходов за его пределы [6, с. 305]. По
сути, здесь прорисовываются характерные черты со-
циокультурного механизма диалогизации взаимоот-
ношений в пространстве публичных коммуникаций.
В современном обществе существенно возрастает
значимость открытой и доступной информационно-
коммуникационной среды, в рамках которой реали-
зуется потенциал субъектности каждого из акторов
общественного развития.
Доверие, как отмечает Г.И. Осадчая, чаще всего
не является безоглядным, оно нуждается в подтвер-
ждении и доказательстве, несмотря на доброволь-
ность и возможную априорность [7]. Для повышения
доверия необходимы два условия: прозрачность дея-
тельности органов государственной власти и регу-
лярная двусторонняя коммуникация с общественно-
стью. Это способствует формированию уверенности
в легитимности органов власти, в действенности
нормативного порядка, устанавливающего правила
взаимодействия с такими структурами. Когда такая
уверенность подкрепляется позитивными эмоцио-
нальными переживаниями, когда появляется ощуще-
ние полезности и надежности этих структур, тогда и
229
возникает доверие как убежденность в том, что на
властные структуры можно положиться.
Доверие в публичной сфере делает людей также
верящими в профессионализм служащих и их привер-
женность принципам социальной справедливости, а
именно последнее является необходимым условием
повышения уровня социальной активности, возникно-
вения желания сотрудничества с органами власти, со-
действия их деятельности [8]. Атмосфера недоверия в
публичной сфере рождает критический настрой, подо-
зрительность и неприятие любых действий.
Одна из ключевых проблем функционирования
современной системы государственной и муници-
пальной власти состоит в том, что сложившаяся
практика взаимодействия общества и государства не
отвечает социальным потребностям граждан, по-
скольку не обеспечивает диалога между ними. Как
следствие, в последнее десятилетие в Российской
Федерации наблюдается с разной степенью интен-
сивности значительное снижение уровня доверия
населения к представителям власти.
Жизнедеятельность современного общества су-
щественно связана с Интернет-пространством.
Огромную роль в этом играют социальные сети.
Прежде чем говорить о социальных сетях, следуют
напомнить, чем они по существу являются. Социаль-
ная сеть — это интерактивный многопользователь-
ский сайт, содержание которого наполняется его по-
сетителями, участниками сетевого сообщества. Со-
циальные сети выполняют одну из важнейших обще-
ственных функций — коммуникативную. Социаль-
ные медиа видоизменяет классическую схему стан-
дартной коммуникационной модели «источник—
сообщение—получатель», открывая возможности для
создания сообществ, члены которых объединены по
тем или иным критериям. В итоге пользователи Ин-
тернет сегодня активно самосегментируются и ори-
ентируются не на любые источники информации, а
лишь на наиболее им близкие.
Стремление к общению консолидирует широкую
аудиторию на определенном Интернет-ресурсе, поз-
воляющем общаться сообществам пользователей,
объединенных по интересам. Данному фактору спо-
собствуют распространение современных смартфо-
нов и демократичные цены на Интернет от мобиль-
ных операторов. Сегодня очевидно, что социальные
сети стали неотъемлемой частью жизни людей во
всем мире.
Социальные сети быстро доставляют информацию
пользователям. Наши опросы показывают, что 88 %
респондентов используют социальные сети для полу-
чения новостей о жизни города, региона. Современ-
ный пользователь берет свой гаджет и сразу же узнает
о всех актуальных событиях своего региона, страны и
мира. Подобное влияние социальных сетей на широ-
кую аудиторию заставляет органы власти уходить в
сеть: создавать и вести официальные аккаунты пред-
ставителей власти на различных сетевых платформах.
С помощью этих аккаунтов в социальных сетях про-
исходит молниеносное информирование пользовате-
лей, но также важными их задачами является увеличе-
ние заинтересованности людей в организации диалога.
Один из способов этого — повышение межличностно-
го доверия, персонифицированного и обращенного к
конкретному чиновнику, который занимает опреде-
ленную позицию в системе публичного управления.
Это может быть президент, губернатор, глава админи-
страции муниципалитета или простой государствен-
ный и муниципальный служащий. Такой вид доверия
появляется при социально-сетевом взаимодействии
граждан с конкретными лицами, вовлеченных в про-
цессы принятия государственных решений или вы-
полнения функционала органа власти. Возникновение
доверительного отношения к чиновнику, готовому к
обсуждению и решению проблем граждан, «связано с
естественным стремлением человека иметь круг лю-
дей, чьи намерения понятны, действия соответствуют
сложившимся ожиданиям, а потому предсказуемы и
исключают неприятные сюрпризы» [5]. Межличност-
ное доверие в социально-сетевом пространстве может
стать основой для возникновения устойчивых про-
властных сетевых образований, отличающихся взаим-
ной уверенностью их акторов в соблюдении опреде-
ленных договоренностей.
Таким образом, цифровизация публичного управ-
ления актуализируют проблематику доверия к орга-
нам власти, поскольку новые технологии сужают
пространство взаимодействия граждан и властных
структур при оказании государственных и муници-
пальных услуг. Решение проблемы видится в органи-
зации диалога в социально-сетевом пространстве
публичных коммуникаций.
Доклад подготовлен по результатам научного
проекта, поддержанного РФФИ/РГНФ, грант
№ 20-011-31535.
Литература
1. Цифровое будущее государственного управления
по результатам / Е.И. Добролюбова, В.Н. Южаков,
А.А. Ефремов и др. М.: Издательский дом «Дело» РАН-
ХиГС, 2019. 114 с.
2. Фукуяма Ф. Доверие: социальные добродетели и
путь к процветанию. М.: АСТ, 2008. 736 с.
3. Селигмен А. Проблема доверия. М.: Идея-Пресс,
2002. 256 c.
4. Преликова Е.А., Зотов В.В. Социальное доверие как
основа системы социальных коммуникаций местного сооб-
щества // Коммуникология. 2017. Т. 5. № 1. С. 121—133.
5. Штомпка П. Доверие — основа общества. М.: Ло-
гос, 2012. 445 с.
6. Гампарцумов А.С. Доверие как основа диалога вла-
сти и общества // Гуманитарные, социально-экономические
и общественные науки. 2014. № 1. С. 305—309.
7. Осадчая Г.И. Сплоченное общество как идея и век-
тор инновационного преобразования российского общества
// Социальная политика и социология. 2011. № 2. С. 21–31.
8. Sociocultural aspect of realization of civil control in
modern Russian society / D.V. Davtyan, M.V. Selyukov,
O.N. Polukhin et al. // Humanities and Social Sciences Re-
views. 2019. Vol. 7. Nо 5. P. 802—806.
9. Пушкарева Г.В. Доверие в публичном простран-
стве государственного управления // Государственное
управление. Электронный вестник. 2019. № 76. C. 151—
175.
230
А.А. Кривоухов,
к.ю.н., доцент, Курская ГСХА; anatka@rambler.ru
ЦИФРОВИЗАЦИЯ КАК УГРОЗА БЕЗОПАСНОСТИ
ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЧЕЛОВЕКА
Ключевые слова: цифровизация общества; информа-
ционно-коммуникационная среда; безопасность жизнеде-
ятельности человека; безопасность личности в цифровой
среде; информационная безопасность.
Цифровизация общества предполагает организа-
цию органами власти деятельности, которая призвана
способствовать созданию условий для развития об-
щества знаний, повышению благосостояния и каче-
ства жизни граждан, их степени информированности
и цифровой грамотности, формированию информа-
ционно-коммуникационного пространства с учетом
потребностей граждан и общества в получении каче-
ственных и достоверных сведений, развитию новой
технологической основы информационной инфра-
структуры для социальной и экономической сферы, а
также повышению безопасности общества, государ-
ства и личности. Важно учитывать то обстоятельство,
что
в
связи
с
развитием
информационно-
коммуникационных процессов и новых технологий
общественный запрос на получение актуальной ин-
формации все чаще удовлетворяется в сети Интернет.
Общественное пространство, характеризуемое высо-
кими темпами цифровизации, для человека превра-
щается в цифровую информационно-коммуни-
кационную среду, где социальные и иные сети ис-
пользуются гражданами для частного общения, раз-
вития прямых, без посредников, связей, включая и
осуществление коммерческих и финансовых связей.
Все больше свою социальную активность человек
проявляет в сетевом пространстве, где она подверга-
ется оцифровке и продолжает существовать в виде
«цифрового профиля» [1] и «цифрового следа» [2],
порождая проблемы конфиденциальности персо-
нальной информации и безопасности приватной жиз-
недеятельности.
Наряду с перспективами, открывающимися бла-
годаря цифровым технологиям, которые могут быть
направлены на повышение качества жизни и созда-
ние условий для самореализации личности, перед
людьми возникают также серьезные проблемы, свя-
занные с вмешательством в частную жизнь человека,
злоупотреблениями со стороны государства, исполь-
зованием новых технологических возможностей с
криминальными целями. Сюда относятся и несанк-
ционированное проникновение в личные гаджеты, и
хищение приватной информации, и информационная
агрессия, а также киберпреступность, информацион-
ная война и информационный терроризм.
Увеличение числа киберпреступлений является
естественным следствием цифровизации сегодняш-
него мира. Важным аспектом является то, что про-
цесс цифровизации находится лишь на начальном
этапе, а киберпреступность уже превратилась в одну
из глобальных отраслей. Если в 2007 году, на заре
перехода на банковские технологии нового поколе-
ния, всего 2 % денежных средств похищались по-
средством кибератак, то всего через десять лет, к
2017 году и доныне — 98 % денежных средств по-
хищается в киберпространстве. По данным МВД в
2020 году число киберпреступлений в России вырос-
ло более чем на 90 % по сравнению с прошлым го-
дом. При этом большинство преступлений приходит-
ся на финансовые мошенничества. На рост числа ки-
берпреступлений повлиял переход сотрудников рос-
сийских компаний на удаленную работу, который
способствовал снижению бдительности, а также уве-
личение потребности в онлайн-покупках. Сегодня
нужно бороться с безграмотностью населения в об-
ласти информационной безопасности, которой зача-
стую пользуются киберпреступники.
В современных условиях также все более серьез-
ной становится угроза порчи и утрата информации, а
также утечка персональных данных. Очевидно, что к
этому не готов никто, а спектр разрушительных по-
следствий будет широк. И не исключено, что выбора
здесь попросту нет: рано или поздно наступающая
«абсолютная прозрачность» вкупе с «цифровой лич-
ностью» станут главным символом современности.
Отметим, что по мнению некоторых авторов,
утечка персональных данных граждан России в по-
следнее время имеет политический подтекст, по-
скольку со стороны стран Запада развернута широ-
комасштабная информационная война против Рос-
сии, которая представляет реальную опасность для
национальной безопасности страны [3]. В качестве
примера можно привести следующее. Главным при-
ложением эпохи пандемии во всем мире стал Zoom.
В нашей стране Zoom активно используется образо-
вательными учреждениями, частным бизнесом и да-
же органами власти. При этом есть очень много во-
просов к безопасности Zoom и той информации, ко-
торую он накапливает о пользователях в облаке, на
серверах, расположенных в США. Это обстоятель-
ство дает основания людям и государствам проявлять
беспокойство в отношении защиты хранимой в них
информации от внимания определенных ведомств
США.
Среди угроз в Интернет-пространстве можно вы-
делить также следующее: содержимое в социальных
сетях и в Интернет-пространстве может оказывать
деструктивное информационное воздействие на
пользователей, но в особенности на детей и подрас-
тающее поколение, которые пока не знакомы с мера-
ми безопасности при веб-серфинге.
С учетом вышесказанного, отчетливое понимание
неизбежности трансформации социальной жизни под
воздействием новейших цифровых технологий необ-
ходимо сочетать с повышенным вниманием и к без-
опасности личности. Новые цифровые технологии и
сервисы, проникая во все сферы социальной жизни,
существенно изменяют качество повседневной жизни
231
граждан, предъявляя новые требования к сфере ин-
формационной безопасности личности.
В последнее время вопрос обеспечения безопас-
ности граждан от Интернет-угроз является одним из
ключевых для руководства РФ. Принимаются раз-
личные законопроекты и вводятся ограничения, ре-
гулирующие функционирование Интернета в Рос-
сийской Федерации. Но, как справедливо замечают
И.А. Лавров и А.В. Сокол, «если эти законы действи-
тельно направлены на борьбу с терроризмом и обес-
печением безопасности, то они не должны ограничи-
вать права и свободы обычных граждан, рядовых
пользователей. Мы все чаще и чаще наблюдаем, как
обычных пользователей, которые сделали репост или
лайкнули картинку в Интернете судят за экстремизм»
[4]. В большинстве своем критика законопроектов
сходится в одной точке — эти проекты разрабатыва-
ются государством для того, чтобы контролировать
поведение населения, а обеспечение безопасности
государства, общества и граждан является лишь
предлогом.
Это приводит нас к тому, чтобы еще раз пе-
реопределить понятие безопасности личности в ин-
формационно-коммуникационной среде. В целом
информационная безопасность Российской Федера-
ции — это состояние защищенности личности, обще-
ства и государства от внутренних и внешних инфор-
мационных угроз, при котором обеспечиваются реа-
лизация конституционных прав и свобод человека и
гражданина, достойные качество и уровень жизни
граждан, суверенитет, территориальная целостность
и устойчивое социально-экономическое развитие
Российской Федерации, оборона и безопасность гос-
ударства.
На наш взгляд, нормальная жизнедеятельность
современного общества определяется качеством
функционирования и уровнем безопасности инфор-
мационно-коммуникационной среды [5]. Целью
обеспечения информационной безопасности лично-
сти можно считать создание информационно-
коммуникационной «среды обитания и функциони-
рования человека как социального существа, инфор-
мационный суверенитет личности, условия сохране-
ния ею личных ценностей и собственной социальной
субъективности и субъектности, создание условий, в
которых человек свободен от различных информаци-
онных агрессий и манипулирования его сознанием и
поведением, когда он свободен в выборе модели пове-
дения и принятия собственного решения» [6, с. 58].
Под безопасностью личности в цифровой среде сле-
дует понимать состояние и условие ее жизнедеятель-
ности, при которых отсутствует или минимизирована
угроза нанесения вреда приватному пространству
коммуникаций индивида и той информации, которой
он обладает. Стандартный подход к информационной
безопасности предполагает наличие у информации,
прежде всего, таких свойств, как конфиденциаль-
ность, т.е. условие существования информации, при
котором возможность доступа к ней есть только у
субъектов, имеющих на нее право; целостность, т.е.
избежание несанкционированной трансформации
информации; доступность как избегание временного
или постоянного сокрытия информации от пользова-
телей, имеющих право доступа. При этом, как отме-
чает В.С. Диев, информационное взаимодействие
должно сохранять доступность и конфиденциаль-
ность, адекватность, целостность, а состояние систем
информационной безопасности должно обеспечи-
ваться интересами акторов информационного взаи-
модействия, использоваться исключительно по
назначению и служить интересам личности, обще-
ства и государства [7, с. 65—66].
Цифровизация — это ключ к решению многих
проблем социально-экономического развития России.
Но цифровизация сможет эти проблемы решить, если
будет обеспечена безопасность жизнедеятельности
человека в информационно-коммуникационной среде.
Сегодня основная задача состоит в повышении дове-
рия населения к цифровым технологиям. А это дости-
гается за счет неприкосновенности приватной сферы
индивида при работе онлайн и освоение способов ее
защиты, преодоления препятствий для эффективного
использования документов и осуществления сделок в
электронной форме, защиты пользовательских данных
и прав потребителей, защиты от пресловутого спама и
защиты платежных приложений.
Литература
1. Горбунов А.С. Личность и цифровые технологии в
информационном массовом обществе // Вестник Москов-
ского государственного областного университета. Серия:
Философские науки. 2018. № 4. С. 8—16.
2. Latour B. Beware, your imagination leaves digital trac-
es // Column for Times Higher Education Supplement. 2007.
Nо 6 (4). P. 129—131.
3. Воронина И.А. Обеспечение информационной без-
опасности в Российской Федерации: проблемы законода-
тельного регулирования // Юридические науки, правовое
государство и современное законодательство: Сборник
статей VI Международной научно-практической конфе-
ренции. Пенза: «Наука и Просвещение», 2019. С. 123—129.
4. Лавров И.А., Сокол А.В. Российская власть и Ин-
тернет: безопасность против свободы слова // Цифровая
социология. 2019. № 2. С. 12—24.
5. Кривоухов А.А., Зотов В.В. Информационная без-
опасность как антропосоциотехнический феномен // Ком-
муникология. 2017. Т. 5. № 4. С. 71—81.
6. Нарыков Н.В., Дементьев С.А. Формообразующие
факторы и социальные условия информационной безопас-
ности личности // Научный вестник Омской академии МВД
России. 2017. № 3 (66). С. 57—60.
7. Диев В.С. Некоторые концептуальные подходы к
определению понятия «безопасность» // Вестник НГУ. Се-
рия: Философия. 2007. Т. 5. № 1. С. 65—68.
232
П.А. Левчаев,
д.э.н., доцент, профессор кафедры финансов и кредита, Национальный исследовательский
Мордовский государственный университет, г. Саранск, levchaevpa@yandex.ru
СЕТЕВАЯ СРЕДА ЦИФРОВОЙ ЭКОНОМИКИ: ОСОБЕННОСТИ
И ЗАКОНОМЕРНОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ
Ключевые слова: цифровая экономика; сетевая эконо-
мика, новый технологический уклад; цифровизация; стои-
мость; виртуальный мир, сеть.
Вопросы и проблемы цифровой экономики в
настоящее время относятся к числу актуальных, о
чем свидетельствуют не только многочисленные
дискуссии и внимание к практическим аспектам ее
функционирования, но и вполне обывательские и
прагматичные интересы пользователей. О значимо-
сти этой проблематики говорят факты пристального
внимания к ее функционированию и законодатель-
ному оформлению на самом высоком уровне. Так, в
июле 2017 года Д.А. Медведев утвердил программу
«Цифровая экономика Российской Федерации», в
которой определяются цели, задачи, направления,
сроки реализации основных мер по созданию в Рос-
сии цифровой экономики, предполагающей, что дан-
ные в цифровом формате будут являться определя-
ющими для функционирования всех сфер социально-
экономической жизни, а уже 1 сентября 2017 года на
всероссийском открытом уроке в Ярославле Прези-
дент В.В. Путин заявил, что лидерство в области ис-
кусственного интеллекта будет означать и фактиче-
ское доминирование в мире — «Тот, кто станет лиде-
ром в этой сфере станет властелином мира!». Сего-
дня можно смело утверждать, что цифровая эконо-
мика состоялась и является ключевым перспектив-
ным технологическим укладом, определяющим про-
изводственные и социальные отношения.
В широкоупотребительном варианте под цифро-
вой экономикой (электронной, сетевой экономикой)
сегодня понимается уклад экономики, доминирую-
щая часть которого основана на использовании циф-
ровых, электронных технологий, продуктов, резуль-
татов деятельности. Отдельные элементы данных
технологий (электронно-вычислительные машины,
пластиковые банковские карты, электронные перево-
ды и платежи, Интернет) получили развитие в по-
следние десятилетия ХХ века и стали преобладаю-
щими с началом нового века (мобильная связь, элек-
тронные деньги, программное обеспечение, цифро-
вые носители данных, компьютеризация, формиро-
вание элементов искусственного интеллекта, роботи-
зация производства, «накопление» информации и
виртуализация бизнеса).
Рынок информационных продуктов и услуг рас-
сматривается как совокупность экономических, орга-
низационных и правовых отношений по торговле
между продавцами и покупателями, опосредованная
активным использованием информационных продук-
тов, технологий, услуг. Целью любой предпринима-
тельской деятельности является прибыль, предпола-
гающая создание и реализацию потребителю создан-
ной стоимости, и поскольку информация является
жизненно важной потребностью современного чело-
века, то вполне закономерен рост объемов и сделок с
информационной составляющей бизнес-процессов [1].
Формирование рыночных отношений в информа-
ционной сфере относят к 50-м годам. В это время
основными поставщиками продукции являлись
службы
новостей,
деловые
информационные
агентства, академические, профессиональные, науч-
но-технические общества и организации, которые
предоставляли печатные информационные издания,
библиотечные, копировальные услуги. В 1960-х гг.
параллельно начал формироваться сегмент услуг
электронной обработки и передачи данных — базы
справочной, коммерческой, научно-технической, ста-
тистической информации. Сегодня успех или неудача
любого экономического субъекта напрямую связаны
с наличием необходимой для бизнеса информации,
получить которую можно лишь благодаря наиболее
полной степени интеграции с соответствующими
информационными системами данных. Развитые
страны при помощи информационных ресурсов про-
изводят подавляющую долю стоимости в ее общем
объеме.
Информационный рынок сформировался в виде
следующих основных сегментов: 1) подготовка ин-
формации (сбор и продажа коммерческой информа-
ции, информации для специалистов, массовой ин-
формации); 2) услуги по обработке и распростране-
нию
информации
(обслуживание
технических
средств, программного обеспечения, обучение); 3)
средства обработки информации (производство вы-
числительной техники, коммуникационного обору-
дования, программного обеспечения).
Происходящие в бизнес-среде и обществе сделки,
связанные с распространением информационных и
телекоммуникационных технологий, определили
устойчивый характер нового образа экономики, ко-
торая получила название информационной. «Новая
экономика», занимающая умы ведущих ученых и
практиков-экономистов, имеет ряд специфических
характеристик:
1) ведущими факторами производства являются
информация, финансовые ресурсы и человеческий
капитал, формирующие на основе информационно
коммуникационных технологий экономику знаний;
2) научные разработки, ведущиеся как в научных
центрах, так и крупнейших ТНК, определяют доми-
нирующие концепции развития экономики на многие
годы и обусловливают лидирующее положение раз-
работчика на рынке;
3) происходит ускорение НТП, сокращение жиз-
ненного цикла товаров и услуг, внедрения инноваций
на рынок;
4) формой организации «новой» экономики явля-
ется сеть (так называемая сетевая экономика), в ко-
233
торой взаимосвязи финансово-информационного ха-
рактера выполняют системообразующую роль, а вза-
имодействие экономических субъектов происходит в
виртуальной среде. Не являясь разработчиком,
участником сети понять механизм ее функциониро-
вания невозможно. Потребитель фактически не влия-
ет на решения производителя, а одностороннее влия-
ние на стандарты потребления приводят к диктату
товаропроизводителя, навязыванию необходимых
стандартов-стереотипов поведения и управлению
сознанием пользователей информационных услуг.
Информационная экономика является, прежде
всего, следствием развития и глобального распро-
странения информационных продуктов, услуг, тех-
нологий. В отношении сетевой экономики отметим,
что она строится по принципу сетевых взаимосвязей,
но одновременно, если эти связи представлены ин-
формационными потоками, Интернет-технологиями,
это уже есть так называемая сетевая модель инфор-
мационной экономики, ее доминирующая форма ор-
ганизации. Поскольку связь рыночных (правовых,
финансовых) институтов, крупнейших бизнес-
игроков определяется конфигурацией и параметрами
информационной связи между ними, то на рынках
доминируют сетевые формы организации. Информа-
ционные потоки проникли в производственную и
финансовую сферы, связали другие существующие
поля готовности (транспортные, различных видов
рынков, международной конкуренции и пр.).
Исследование сущности и специфики функциони-
рования и развития цифровой экономики позволило
нам обобщить и сформулировать ее отличительные
черты, признаки и положения функционирования.
Принципы, положения, постулаты существования
и деятельности человека в цифровой экономике, ми-
ре следующие.
1) Виртуальный, цифровой мир предполагает гос-
подство цифровых технологий, «оцифровку» всех
сегментов жизнедеятельности человека.
2) Цифровая среда предполагает не только измене-
ние носителей информации (диск, флешка, жесткий
накопитель, DATA-центы, облачные хранилища…),
что характерно для функционирования виртуальной
среды и экономики, но также и совершенствование
самого передаваемого образа (например, от стандарта
сотовой связи 2G к 5G, предполагающее не только
передачу текста и видео контента, но и создание мно-
гомерных образов искусственной реальности).
3) Цифровые технологии, формируя базис обще-
ства (сочетание производительных сил и производ-
ственных отношений, определяющих способ произ-
водства и экономическую основу общества), опреде-
ляют ее надстройку (совокупность основных сфер
жизнедеятельности человека, культурных, институ-
циональных, общественных установок, формирую-
щих
доминирующую
социально-экономическую
формацию и общественное сознание граждан).
Как любой новый, прогрессивный технологиче-
ский уклад цифровая экономика повышает эффек-
тивность всей системы производственных отноше-
ний, максимизируя их эффективность. Она также
способствует и таким эффектам, как дифференциа-
ция общества, ускорение капитализации и монополи-
зации отраслей и секторов бизнеса, контроль пользо-
вателей услуг, процессов распределения в обществе.
Инициированная создателем, разработчиком она
служит реализации его целей, а рядовые пользовате-
ли должны довольствоваться ролью, которую им от-
водит разработчик такой сети, более того — о своей
роли и размахе и предназначении сети каждый из них
не догадывается, выполняя лишь отведенную ему
роль. Если основа, базис сети уже созданы, то значит,
последующие разработки «ложатся» в данный разра-
ботанный алгоритм действий и формируют еще одну
дополнительную (скорее всего малозначащую) про-
изводную ячейку, элемент сети (в рамках данного
информационно-технологического уклада).
4) Цифровой мир, экономика развиваются по за-
конам разработчика этих технологий, а создатель-
инициатор сети получает фактически неограничен-
ные возможности по ее монополизации и монополи-
зации производных (нижерасположенных) экономи-
ческих, социальных отношений.
5) В цифровом мире, экономике находятся все
возможности развития, трудовой деятельности чело-
века, создания стоимости.
Цифровая экономика по своей сущности близка к
стоимостным распределительным отношениям —
финансам, она усиливает не только контрольно-
распределительное предназначение этой экономиче-
ской категории, но и ее перспективную функцио-
нальную составляющую, а именно воспроизвод-
ственную (заключающуюся в воспроизводстве стои-
мости в наиболее конкурентоспособных секторах
бизнеса) [2]. В этом случае максимизируется конеч-
ный эффект данных распределительных стоимостных
отношений — контроль всей цепочки создания стои-
мости и капитализация виртуального бизнеса (не
нужно забывать и о «мыльных» финансовых пузырях
такого мира) за счет не просто дешевых, а фактиче-
ски бесплатных цифровых услуг и минимизации из-
держек на их создание и тиражирование. Можно ска-
зать, что финансы создаются во всех ячейках цифро-
вого мира, а их воплощением становится криптова-
люта (как электронная форма распределяемой стои-
мости, создаваемой в информационной экономике).
Создание и обращение криптовалюты означает пре-
одоление некоего порога — создание признанного
платежного средства сетью (а не эмитентом государ-
ства, как это принято в классическом варианте), ко-
торая отныне и является воплощением экономиче-
ского могущества и «гаранта» этой валюты. В этом
смысле у кого мощнее вычислительные способности
(вычислительные технологии), у того и права на бу-
дущее. Цифровая экономика, создавая и контролируя
всю цепочку стоимости и средств производства, мо-
нополизирует производственные отношения, а также
исходную для этого парадигму развития и создания
стоимости.
6) В цифровой экономике человеку гораздо легче
быть, стать, превратиться в «функцию», «приложе-
ние», которое использует предоставленные сетью
возможности, «установки по умолчанию», нежели,
осуществляя творческий процесс, являться «процес-
сором», интегратором информации, синтезирующим
что-то новое.
234
Практическую и наиболее значимую часть пре-
имуществ такой экономики связывают с возможно-
стью осуществлять платежи в реальном времени
электронными способами оплаты (без участия реаль-
ных денег) и осуществлять сделки (по покупке това-
ров и услуг, факторов производства, размещению
средств производства) посредством сетевых форм
организации бизнеса в транснациональном масштабе,
что делает конечный продукт очень дешевым и мас-
совым (тем не менее позволяющем учитывать факти-
чески все предпочтения потребителей). Электронная
экономика сегодня означает одну из ставших реаль-
ностью крайних (наряду с нанотехнологиями и соот-
ветствующими смежными отраслями) ступеней раз-
вития технологического разделения труда, что фак-
тически означает безоговорочное доминирование и
экономическое могущество, а также формирование
сознания пользователей услуг данного экономиче-
ского уклада.
7) Создание стоимости должно основываться на
задействование всех ячеек сети цифровой экономики,
однако это вряд ли возможно, поскольку есть ее раз-
работчик, стремящийся к доминированию и монопо-
лизации всей сети, что нарушает баланс сил и приво-
дит к непредсказуемости конечного результата.
Информационная составляющая затрат на произ-
водство традиционной и наукоемкой продукции воз-
растает, а ее включение в стоимость реализуемого
товара вовлекает и потребителя в цепь производства
стоимости, которая разрастается до максимально
возможных размеров и уже предстает в виде различ-
ных сетей, иерархично связанных между собой с раз-
личной степенью тесноты, времени взаимовыгодного
функционирования. В этой ситуации активные дей-
ствия по поиску производителей, потребителей, ком-
паньонов переносятся в электронное пространство —
виртуальную среду.
8) Классические факторы производства (труд,
земля, капитал, и в меньшей мере предприниматель-
ские способности и информация) не определяют гос-
подства в виртуальной реальности и цифровой эко-
номике, но решающими становятся объемы и ско-
рость переработки информации, создания многомер-
ных цифровых образов жизни и реальности.
9) Виртуальная реальность предполагает полное
доминирование цифровых технологий над жизнедея-
тельностью человека (включая его повседневную
деятельность, развитие сознания, познавательных
способностей и даже путешествий).
Сегодня каждый из нас много времени проводит
за компьютером, и время это день ото дня все увели-
чивается. Мы сами уже не отдаем отчета, как много
проводим времени в виртуальной среде работая, обу-
чаясь, развлекаясь: на портале госуслуг, за офлайн
играми, в социальных сетях, осуществляя платежи,
заказывая билеты, бронируя отель, записываясь к
врачу, заказывая еду или товары, посещая музей, ища
и находя ответ в глобальной «паутине» (виртуальной
среде). Известные поисковые браузеры охватывают
сотни миллионов пользователей, зная их предпочте-
ния лучше, чем они сами себя. «Набирая» такой ма-
териал глобальные поисковые системы «создают»,
пополняют цифровой образ каждого пользователя
сети, фактически до безграничности расширяя вирту-
альный мир с контролем лишь со стороны разработ-
чика. Еще никогда человек не был так иллюзорно
свободен и одновременно так определен, ограничен,
обусловлен конфигурацией реального мира, заданной
предустановками разработчиков мира виртуального.
10) В виртуальном мире и цифровой экономике
классические составляющие производительных сил и
производственных отношений предполагают следу-
ющее видоизменение и идентификацию: производи-
тельные силы — разработчик цифровых технологий
— творец цифрового мира; производственные отно-
шения складываются по поводу распределения, пере-
работки (в том числе синтезирования) информации;
средства производства представлены компьютерной
техникой, облачным хранением данных и вычисле-
ниями, искусственным интеллектом; предметы по-
требления — цифровые услуги и товары, произве-
денные с использованием соответствующих техноло-
гий, средства труда — компьютерная техника (ее
более совершенные варианты, предполагающие ин-
теграцию с возможностями человеческого мозга);
Часто из-за высокой доли затрат на информаци-
онные услуги производителю важно знать не только
запросы конкретных потребителей и условия по-
ставщиков для минимизации издержек, но и учиты-
вая запросы контрагентов трансформировать органи-
зацию своего бизнеса под их интересы. Потребители
стремятся найти производителей, способных наибо-
лее качественно предоставить интересующий ин-
формационный продукт. С целью сдерживания
нарастающих информационных затрат экономиче-
ские субъекты обращаются к различным информаци-
онным системам — корпоративным сетям, сетям де-
лового партнерства, Интернету.
11) Развитие цифрового мира связано с синерге-
тическими эффектами и бифуркационным (непред-
сказуемом в своем развитии, ветвлении) характером
эволюции, мультиплицирующими конечный эффект.
12) Минимизация всех видов издержек, обуслов-
ленная более совершенной системой производствен-
ных отношений (включая трансакционные и времен-
ные) и максимизация прибыли.
13) Сокращение всевозможных степеней свободы
(точнее, сведение их к заданным разработчиком па-
раметрам сети) нивелирует, а в последующем лишает
человека творческого потенциала личности.
Реальностью сегодняшнего дня стало то, что ис-
кусственный интеллект способен интерпретировать
мысли человека, угадывать и выражать эмоции, ра-
зумно отвечать на вопросы и даже иметь телепатиче-
ские способности. Его логическая и интуитивная дея-
тельность превосходит усредненные человеческие
показатели. Коммерческие и научные проекты зача-
стую нацелены не только на извлечение прибыли и
доминирование над повседневной жизнью людей
(удовлетворяя и предвосхищая их потребности, обучая
и даже закладывая нужные поведенческие качества и
продолжительность функционирования, т.е. жизни),
но и на продление жизни человеческого сознания в
искусственном мире, в виртуальной реальности.
14) Сетевой характер цифровой экономики пред-
полагает, что экономическая эффективность и опера-
235
тивность достаются разработчику, инициатору сети
или же, что абсолютно неравнозначно, любому эле-
менту, вовлеченному, встроенному в сеть, но с уче-
том занимаемого им иерархического уровня и в соот-
ветствии с долей участия в реализации общей цели
сети, и посредством получения этим элементом от
сети распределяемых благ-бонусов.
В целом возможности, предоставляемые сетевой
экономикой, позволяют экономическому субъекту
реализовать следующие виды преимуществ:
- получить доступ практически к любой информа-
ции в любое время, в любом месте;
- сократить время на получение-передачу инфор-
мации, совершение сделки (в реальном режиме вре-
мени);
- найти любого бизнес-партнера (производителя,
поставщика, потребителя продукции и услуг, обра-
ботчика информации);
- реализовать наиболее выгодные условия сделки;
- снизить трансакционные издержки;
- изменить,
адаптировать
организационную
структуру бизнеса в соответствии с меняющимися
условиями.
С развитием сетевой формы организации эконо-
мики связывают быстрое развитие и заполнение рын-
ка такими инновационными разработками как мик-
ропроцессоры, программное обеспечение, мобильная
связь, средства мультимедиа и др. Дополнение этого
перечня услугами по дистанционному образованию,
электронной коммерции, виртуализации бизнеса поз-
волило заложить основы экономики знаний, сформи-
ровать менталитет и предпочтения широкого круга
пользователей.
Особенности сетевой формы организации инфор-
мационной экономики позволяют говорить о некото-
рых характерных особенностях логистического взаи-
модействия экономических субъектов. Так, если вза-
имодействие касается двух любых точек сети, то рас-
стояние между ними минимизируется, они также мо-
гут сформировать узел новой конфигурации, стать
элементами новой сети. Если же одна из точек не
принадлежит сети, то расстояние между потенциаль-
ными контрагентами становится максимальным и
часто коммерчески невыгодным. Более того, понять
логику взаимодействия элементов в конфигурации
сети практически невозможно стороннему наблюда-
телю, а его вхождение в уже готовые сети должно
учитывать так называемые поля готовности — сег-
менты сети, готовые его принять для реализации вза-
имовыгодных проектов. Сети, представляя собой
открытые системы, могут безгранично расширяться
за счет включения новых элементов и уже готовых
самостоятельных компонентов, иметь различные
центры, преследующие свои цели, мобильно и адек-
ватно реагировать на изменяющиеся условия.
Развитие сетевой экономики связано со следую-
щими принципами ее функционирования.
1) Экспоненциальные темпы развития. В отличие
от линейного закона вовлечения участников в тради-
ционных секторах экономики рост числа участников
сетевой формы организации происходит экспоненци-
альными темпами.
2) Возрастающий эффект. Разрастание сети за
счет вовлечения все новых и новых участников биз-
нес-процессов способствует максимизации потенци-
альных партнеров, осуществляемых сделок, объемов
продаж, получаемой участниками прибыли.
3) Обратное ценообразование. Инновационные
продукты, услуги в сетевой экономике имеют тен-
денцию к снижению цены более быстрыми темпами,
чем в экономике традиционной, поскольку для вы-
держивания острейшей конкуренции фирмы должны
максимально быстро наводнять рынок новейшими
разработками по минимальной цене.
4) Бесплатность услуг. Для завоевания как можно
большего числа потребителей и получения в после-
дующем с них прибыли, компании-разработчики
стремятся в минимальные сроки поставить на рынок
инновационную разработку первоначальной, базовой
версии продукта часто бесплатно. В дальнейшем
производимые адаптированные к базовым разработ-
кам надстройки будут продаваться «прирученным»
пользователям. Будут также востребованы модерни-
зированные версии, сервисное обслуживание, пре-
зентации.
5) Глобальность охвата. Сетевая экономика ста-
новится наиболее эффективной только в условиях
максимально возможного расширения сферы своих
интересов и мгновенного тиражирования своих стан-
дартов, образов (часто информационного характера)
во времени и пространстве.
6) Саморегулирование. Отсутствие доминирую-
щего центра управления сетью, быстрая смена парт-
неров, форм бизнеса, отсутствие длительных форм
партнерских отношений позволяют говорить о нали-
чии неравновесного состояния системы и ее саморе-
гулирующем характере. Дискуссионность этого
принципа заключается в том, что, возможно, еще не
наступила стадия осмысленного регулирования от-
ношений сетевой информационной экономики со
стороны общества (как это было с традиционной
экономикой по А. Смиту) либо саморегулирование
происходит некими надсистемными механизмами,
пока еще не изученными учеными.
Таким образом, современные инновационные
формы бизнеса строятся с учетом особенностей ин-
формационной экономики и ее сетевой конфигура-
ции. Получаемый вследствие подобной интеграции
доступ к знаниям, умениям и возможностям тиражи-
ровать продукт создают стратегические конкурент-
ные преимущества бизнеса, несмотря на его конкрет-
ные формы. Информация как активный элемент со-
временной экономики предопределяет формирование
производственных комплексов, финансовых центров,
особенностей международного разделения труда и,
как следствие, экономическое могущество. Интел-
лектуальные технологии определяют технологиче-
ский способ производства.
Полагаю, что гипотеза в отношении эволюции
цифровой экономики заключается в том, что она под-
готавливает к появлению и создает условия переноса
труда, жизни в цифровое (виртуальное) простран-
ство, в котором человек, в современном понимании и
образе, становится эволюционно устаревшим, некон-
курентоспособным «вариантом», служащим тем не
236
менее прообразом, прологом к появлению киберче-
ловека (активно интегрированным в виртуальную
среду, т.е. содержащим ее элементы), который строит
свою деятельность и жизнь (посредством доминиро-
вания цифровых технологий) в виртуальном про-
странстве, фактически полностью завися от него.
Однако цифровая жизнь и, в частности, цифровая
экономика, определяя жизнь человечества, несет
усиление дифференциации общества и непредсказу-
емые риски его развитию.
Литература
1. Левчаев П.А. Инновационная модель развития эко-
номики региона: монография. М.: ИНФРА-М, 2017. 92 с.
2. Левчаев П.А. Проблемы цифровой экономики. //
Научные исследования и разработки. Экономика. 2017. Т.
5. № 5. https://naukaru.ru/ru/nauka/article/18558/view
237
В.М. Маслов,
д.филос.н., доцент, профессор кафедры философии, Национальный исследовательский
Нижегородский государственный университет; maclov@bk.ru
ЭКСПЕРТНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ КАК НЕОБХОДИМОСТЬ
СОВРЕМЕННОГО ТЕХНОГЕННОГО РАЗВИТИЯ
Ключевые слова: философия техники, техногенная ци-
вилизация, высокие технологии, постчеловеческий тренд,
внечеловеческий тренд, посттехногенный тренд, предпри-
нимательский университет, экспертный университет.
Современная повсеместная фиксация значимости
и влияния развития науки и техники на общество,
человека, природу качественно конкретизируется в
русле исторического развития философии техники и
возникновения теории техногенной цивилизации. В
1960—1970-х годах становится ясно, что сравнитель-
но незначительное место в системе философского
знания и подчиненная роль философии техники (во
многом
как
части
проблематики
научно-
технического знания) уже абсолютно не соответству-
ет современным реалиям. Колоссальная роль техники
в двух мировых войнах, мощь ядерного оружия, по-
всеместная и повседневная зависимость от техники
— эти и множество других фактов объективно за-
ставляют говорить о судьбоносном значении техники
для нашей жизни [1 с. 43]. Общая правомерность и
определенная ограниченность новых представлений
о технике обосновываются в теории техногенной
цивилизации.
Теория техногенной цивилизации разрабатывает-
ся В.С. Степиным с конца 1980-х годов. Теория тех-
ногенной цивилизации, с одной стороны, поддержи-
вает основные положения современной философии
техники о предельной значимости техники. Но, с
другой стороны, в рамках теории техногенной циви-
лизации становится очевидна принципиальная, родо-
вая ограниченность философии техники. Философия
техники с необходимостью переходит от анализа
техники к исследованию техносферы и, далее, к
осмыслению современного общества как техногенно-
го. Качественная работа с последним объектом фило-
софского интереса возможна только на уровне и в
системном контексте философии истории, точнее,
сравнительной актуальности и значимости всех из-
вестных традиций в отражении сущности историче-
ского процесса и вытекающего из этого представле-
ний о будущем человечества. Это и есть точка отсче-
та формирования теории техногенной цивилизации
В.С. Степина, который в этом плане объективно опи-
рается и делает частью своей общей концепции все
позитивные достижения исторической и современной
философии техники [2].
Теория техногенной цивилизации В.С. Степина
уже на уровне своего названия и наименования совре-
менности говорит о том, что нужно феноменологиче-
ски «взять в скобки» все, что мешает увидеть реаль-
ную представленность, мощь, перспективность тен-
денций развития современной техногенной реально-
сти. Соответствующая техногенная фокусировка ведет
к следующему ряду фундаментальных выводов.
Во-первых, скорость техногенных изменений (до
недавнего времени экспоненту современного научно-
технического развития отражал закон Мура, сегодня
в более общем виде на это претендует теория техно-
логической сингулярности) заставляет со всей серь-
езностью относиться ко всем реальным сценариям
качественного изменения, скачка в развитии техно-
генной цивилизации. Конечно, будущего никто точно
не знает. Но исключительная скорость научно-
технических изменений ведет к необходимости при-
знать факт того, что современное общество или тех-
ногенная цивилизация находится в ситуации воз-
можности качественных изменений, в точке (про-
странстве) судьбоносной для будущего человечества
ситуации.
Во-вторых, обнаруживаются пять сценариев
дальнейшего возможного качественного изменения
техногенной цивилизации. Современная техногенная
цивилизация может завершиться: полным разруше-
нием земной жизни, например, в ходе военного кон-
фликта; луддитским отрицанием техногенного пути и
ориентаций на жизнь нетехногенных обществ; пре-
одолением человеческих проблем/жизни на пути
формирования постчеловеческой жизни, например, в
виде киборгов; уходом от человеческих про-
блем/жизни через возникновение внечеловеческой
формы жизни, соответствующего искусственного
интеллекта; посттехногенным сохранением челове-
ческого существования на пути разумного использо-
вания техногенного и через целенаправленное снятие
опасностей реализации постчеловеческого и внече-
ловеческого сценариев развития техногенной циви-
лизации.
В-третьих, все сценарии развития техногенной
цивилизации вполне могут воплотиться в жизнь, но
наиболее приемлемым для человечества и ответ-
ственного философского выбора является посттехно-
генный сценарий развития техногенной цивилизации.
Есть надежда, что катастрофического сценария
развития техногенной цивилизации всем нам удастся
избежать. Есть определенная уверенность в том, что
популярность луддистского сценария будет снижать-
ся по мере реального осознания того, что он ведет к
резкому снижению уровня и качества жизни.
Несомненно, что постчеловеческий сценарий раз-
вития техногенной цивилизации — наиболее активно
поддерживаемый сегодня трансгуманистическим
движением — будет набирать сторонников и общую
силу. Всегда найдутся люди, соглашающиеся с тем,
что известные ограничения биологического тела (к
примеру, старение и смерть) нуждаются в преодоле-
нии, в соответствующей техногенной модификации.
Научно-техническое развитие предлагает все более
качественные продукты, нацеленные на решение
разнообразных значительных современных проблем.
238
Такие высокие технологии, как биокиборгтехнологии
разрабатывают антидепрессанты, которые гаранти-
рованно (техногенно) предлагают преодолеть де-
прессию. Виртуальная реальность предлагает каче-
ственное решение проблем человеческой свободы [3,
с. 55]. Но в более общем, перспективном контексте
безграничность постчеловеческих стремлений вну-
шает сильные опасения. Обещанные улучшения мо-
гут и не наступить или, как обычно, быть недоста-
точными; на фоне того, что все эти радикальные мо-
дификации разрушают или вносят серьезные нега-
тивные изменения в устоявшиеся формы жизни
(например, в виде появления еще одной новомодной
формы наркомании: виртуальной). Также нужно
иметь в виду, что любые дальнейшие качественные
научно-технические изменения невозможны без раз-
вития компьютерной техники, соответственно и во
многом, технологий искусственного интеллекта. По-
явление искусственного интеллекта делает человека
вторичным, лишает его статуса ведущего разумного
существа; скорее всего, из этого должны следовать
соответствующие выводы о человеческом существо-
вании. В целом гипотетические постчеловеческие
блага больше открыты к критике, чем к восторжен-
ному стремлению [4].
В итоге оптимальным для человечества видится
посттехногенный тренд развития техногенной цивили-
зации. В рамках реализации посттехногенной страте-
гии развития техногенной цивилизации не просто
знают об опасности слишком быстрых техногенных
изменений. Здесь точно идентифицируют эти опасно-
сти как готовые к реальному осуществлению постче-
ловеческой внечеловеческой тенденции развития тех-
ногенной цивилизации в виде конкретных, высоких
технологий: нанотехнологии, биокиборгтехногии,
виртуальной
реальности
(информационно-
виртуальных технологий), социально-гуманитарных
технологий, искусственного интеллекта и робототех-
ники.
Революционный, бифуркационный характер со-
временного техногенного развития формирует одну
из главных современных задач философии — спо-
собствовать устойчивому развитию посттехногенно-
го тренда техногенной цивилизации. В этом плане
важнейшей областью философской деятельности
является университетское образование, где, по опре-
делению, готовятся будущие лидеры научно-
технической деятельности. Здесь в ходе открытых,
критических дискуссий по вопросам современной
техногенной цивилизации можно убедить будущую
научно-техническую элиту в оптимальности пост-
техногенного тренда развития техногенной цивили-
зации.
Важность университетской философской работы
по представлению посттехногенных ценностей не
вызывает сомнения. Но, к сожалению, происходит
постепенное сокращение поля возможностей подоб-
ной деятельности. Происходит сокращение учебного
времени на социально-гуманитарные курсы, экзаме-
ны сменяются зачетами. На формальном уровне об-
щее и справедливое требование всем преподавателям
вуза публиковаться в высоко рейтинговых зарубеж-
ных журналах не учитывает специфику социально-
гуманитарного знания, его близости к государствен-
ным, национальным, культурным традициям. (К тому
же, до конца не выяснен вопрос о точном соотнесе-
нии научной и непосредственной учебной деятельно-
сти в ходе образовательного процесса: ведь может
получиться так, что уже наличные высокие требова-
ния к печатной активности преподавателя усложняют
его конкретную живую, всегда уникальную и много-
гранную работу со студентами.) Общий анализ этой
ситуации ведет от сожаления к тревоге, поскольку
указанные проблемы современного социально-
гуманитарного образования являются закономерны-
ми элементами теории и практики становящейся и
популярной в определенных кругах специфической
новой форме университета — предпринимательского
университета [5].
Предпринимательский университет стремится
сделать обучение в университете предельно точным
и связанным с абсолютно понятными экономически-
ми требованиями работодателей. С одной стороны,
большая точность и прагматичность предпринима-
тельского университета должна приветствоваться.
Но, с другой стороны, на этом пути выпускник лиша-
ется более широкой подготовки, делающей его более
многогранно подготовленным к будущей профессио-
нальной деятельности. И, главное, здесь радикально
суживается возможность приобщения студентов к
посттехногенным ценностям.
Критика тенденций и самой формы предпринима-
тельского университета имеет право на существова-
ние, но подобной критики недостаточно. Нужна ре-
альная альтернатива, более привлекательная во всех
отношениях, чем предпринимательский университет.
Предполагаем, что таковой альтернативой может
стать экспертный университет. Экспертный универ-
ситет должен сохранить главное основание популяр-
ности предпринимательского университета — его
стремление к точности, строгости, понятной эконо-
мической целесообразности. Но экспертный универ-
ситет должен сохранить и обогатить все это в более
широком, перспективном контексте. Это и дает ак-
тивное участие в гуманитарной (возможно, более
точно, философской [6, с. 83]) экспертизе научно-
технических проектов.
Необходимость гуманитарной экспертизы (убеж-
дающей общественность, что проект полезен, а не
вреден) в любых сложных случаях становится все
более понятной широкому кругу людей. В ходе лю-
бой развернутой гуманитарной экспертизы требуют-
ся специалисты разных учебных дисциплин. Успеш-
ная гуманитарная экспертиза подчеркивает высокий
качественный уровень университета (и наоборот).
Здесь же реально тестируется новейшие техногенные
разработки, т.е. есть возможность находиться на са-
мом переднем крае борьбы за посттехногенную тен-
денцию развития техногенной цивилизации. Соот-
ветственно, модель экспертного университета вполне
подходит для качественного гуманитарного препода-
вания ценностей посттехногенной цивилизации.
Всем этим объективно определяется важнейшее ме-
сто социально-гуманитарной подготовки в универси-
тетском образовании; предполагается, что наличные
239
проблемы гуманитарного образования в экспертном
университете постепенно будут сниматься.
Предположим, что хорошим дополнением, под-
держкой теории и практики университетской гума-
нитарной экспертизы могут быть все возможные
формы обогащения учебного процесса через актив-
ную связь с окружающей культурой, когда учебный
материал лекций и семинаров сразу же становится
успешным Интернет-проектом, блогерским материа-
лом соответствующих обучающихся. Подчеркнем,
что все это не должно проводиться за счет сокраще-
ния учебного времени, а должно быть реальной фор-
мой обогащения учебного процесса. Конкретнее: од-
но дело, когда учебный доклад про искусственный
интеллект делается только и только для своей учеб-
ной группы, другое дело, когда известно, что учеб-
ный доклад готовится не только для частного, непо-
средственного семинарского выступления, но также
вполне может быть расположен в Интернете на все-
общее обозрение. В перспективе обобщением ука-
занной практики может быть проект создания «Се-
минароВидеоПедии». На этом расположенном в Ин-
тернете ресурсе могли бы собираться все самые ин-
тересные учебные доклады по всем университетским
учебным курсам. В идеальном, но вполне возможном
будущем при подготовке очередного студенческого
доклада, все продвинутые студенты будут загляды-
вать сначала на «СеминароВидеоПедию», и только
потом, если там нет ничего по разыскиваемой ими
теме, обращаться к другим менее значимым и инте-
ресным источникам.
Несомненно, что обогащение учебного процесса
через активную связь с окружающей культурой мо-
жет быть многогранным. К примеру, учитывая зна-
чимость искусства в жизни общества и учебного
процесса (которому искусство дает множество сущ-
ностных образных примеров), вполне можно помыс-
лить философское кураторство студенческой Интер-
нет-оценки происходящего в области художествен-
ных фильмов и сериалов вообще и наиболее попу-
лярных у молодых людей. В итоге студенты (ни-
сколько не отрываясь от своей главной учебной —
стать профессионалами в выбранной области дея-
тельности) могут получить качественный блогерский
опыт в Интернете.
Литература
1. Ленк Х. Рассуждения о современной технике / под
ред. В. С. Степина; пер. с нем. Ц.Г. Арзаканяна,
В.Г. Горохова. М.: Аспект-Пресс, 1996. — 183 с.
2. Степин В.С. Цивилизация в эпоху перемен: поиск
новых стратегий развития // Журнал Белорусского государ-
ственного университета. Социология. 2017. № 3. С. 6—11.
3. Маслов В.М. Свобода, свободы, виртуальная реаль-
ность // Вестник Челябинского государственного универ-
ситета. 2020. № 5 (439). Философские науки. Вып. 56.
С. 50—58.
4. Кутырев В.А. О взаимодействии света и тьмы в
технонаучной реальности // Философский журнал. 2019.
Т. 12. № 4. С. 85—99.
5. Щелкунов М.В. Университеты нового поколения //
Вестник ТИСБИ. 2017. № 2. С. 17—26.
6. Пронин М.А., Юдин Б.Г., Синеокая Ю.В. Фило-
софия как экспертиза / М.А. Пронин// Философский жур-
нал. 2017. Т. 10. № 2. С. 79—96.
240
В.И. Меденников,
д.т.н., с.н.с., в.н.с., Вычислительный центр ФИЦ «Информатика и управление» РАН, dommed@mail.ru
КОМПЛЕМЕНТАРНЫЕ ЗАВИСИМОСТИ МЕЖДУ ТЕХНИКОЙ, УПРАВЛЕНИЕМ
И ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ КАПИТАЛОМ В ЦИФРОВОМ СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ
Ключевые слова: цифровая трансформация, сельское
хозяйство, комплементарные активы, эффективность.
Введение
На основе анализа опыта цифровой трансформа-
ции сельского хозяйства в мире в [1] рассмотрены
основные тенденции и принципы цифровой транс-
формации отрасли, которые можно свести к следую-
щим:
- создание системы управления информацией, т.е.
сбор, обработка, хранение и распространение необ-
ходимых данных в форме, адаптированной к повсе-
дневной эксплуатации хозяйства, на основе повсе-
местной интеграции разрозненных данных в единую
систему;
- прецизионное сельское хозяйство, т.е. выверен-
ное по времени и месту управление процессом про-
изводства, что улучшает его экономические характе-
ристики, оптимизирует внесение удобрений и пести-
цидов и, как следствие, снижает нагрузку на окру-
жающую среду;
- использование систем спутниковой навигации,
снимки полей, получаемых с помощью дистанционно-
го зондирования Земли (ДЗЗ), позволяющие создать
картотеку данных об особенностях почвы, урожайно-
сти культур, влажности, содержания азота и т.п.;
- активное внедрение систем автоматизации и ро-
ботов на всех уровнях ведения сельскохозяйственных
работ;
- пересмотр идеологии, технологии и организации
управления предприятиями, оформленных в виде
стандартов, в результате срастания информационных
технологий и технологий управления людьми;
- интеграция в единой базе данных в некотором
облаке научно-образовательных информационных
ресурсов;
- подготовка профессиональных кадров.
Как видно, современное аграрное производство
сильно отличается от того, которое было еще полвека
назад. Предприятия используют не только новейшие
технологические достижения, но и новые организа-
ционные формы. Серьезные изменения произошли
как в самом производстве, так и в стратегии и поли-
тике управления персоналом.
Например, в 2018 г. в Великобритании на площа-
ди размером в 1 га впервые в мире выращена озимая
пшеница без непосредственного участия людей на
поле, причем со значительной урожайностью —
70 ц/га. Все технологические операции от обработки
почвы до обмолота зерна были совершены роботизи-
рованными сельскохозяйственными машинами и аг-
регатами с использованием технологий ДЗЗ и техно-
логий точного земледелия (ТЧЗ) [2].
Поскольку внедрение цифровых технологий (ЦТ)
зачастую происходит методом проб и ошибок при
постоянном совершенствовании их средств как тех-
нических, так и программных, то данный этап носит
в значительной степени экспериментальный харак-
тер. Нет устоявшихся тенденций. Такая быстрая сме-
на технологий, методов и средств применения ЦТ
вступает в противоречие с консерватизмом произ-
водственных процессов в сельском хозяйстве. Так, в
растениеводстве только один цикл некоторых сево-
оборотов занимает свыше 10 лет. Соответственно
при быстрой смене ЦТ невозможно оценить эффек-
тивность их применения.
При этом в сельскохозяйственном производстве
материальных товаров существуют строгие пропор-
ции между активами и ресурсами, участвующими в
процессе выпуска определенного качества и количе-
ства их. Такие пропорции обусловлены требования-
ми технологий, установленными на предприятии.
В этих условиях при становлении ИКТ одним из
ведущих затратных ресурсов наравне с прочими ма-
териальными, финансовыми, человеческими, остро
стоит проблема нахождения условий комплексного,
системного сочетания этих ресурсов, способных
обеспечить более высокую эффективность выполне-
ния процесса аграрного производства.
Ответ был дан Милгромом и Робертсом в работе
[3], в которой они утверждают, что экономическая
эффективность ИКТ в фирме обусловлена не только
и не столько самими инвестициями в ИКТ, сколько
так называемыми комплементарными изменениями,
обусловленными ЦТ. Комплементарными активами
они называют те из них, которые необходимо разви-
вать вместе. Только скоординированные изменения
во всех производственных факторах позволят пред-
приятию достичь максимума прибыли. Эту гипотезу
впоследствии подтвердили в своих исследованиях
другие авторы [4].
Поэтому в данной работе рассматривается про-
цесс комплементарных изменений в факторах сель-
скохозяйственного производства России с целью
определения их набора для увеличения конкуренто-
способности и максимизации прибыли предприятий.
1. Значение теории комплементарности для
цифровой трансформации сельского хозяйства
России
В результате исследований, проведенных на ос-
нове
теории
комплементарности
компанией
Economist Intelligence Unit в 2003г., были сформули-
рованы очень важные для России выводы относи-
тельно влияния ИКТ на производительность и эко-
номический рост [5], приведенные ниже.
1. ИКТ действительно способствуют экономиче-
скому росту, но только по достижении минимального
порога развития инфраструктуры ИКТ. Следователь-
но, распространенность и использование ИКТ долж-
ны достичь определенной критической массы, преж-
241
де чем они начнут оказывать существенное позитив-
ное воздействие на экономику страны.
2. Существует значительная задержка во времени
между инвестициями в ИКТ-сферу и проявлением
положительного влияния ИКТ на экономическое раз-
витие и производительность труда. Отсюда следует,
что нельзя ожидать быстрой и весомой отдачи от
инвестиций в ИКТ. Чтобы получить ощутимый эф-
фект от использования ИКТ требуется тщательно
продуманное их внедрение в экономику с привлече-
нием смежных нематериальных активов, без которых
положительный эффект инвестиций от ИКТ не воз-
никает.
3. Таким образом, для стран, чей индекс развития
ИКТ ниже порогового уровня, экономический эф-
фект от внедрения ИКТ либо отсутствует, либо во-
обще может оказаться отрицательным.
Одно из значимых исследований в этом направ-
лении было проведено также Тимоти Бреснааном и
Шейном Гринстейном [5]. Исследование подтверди-
ло, что вложения в ИКТ более эффективны, когда
высок уровень двух других комплементарных акти-
вов — организационного и человеческого капиталов,
т.е. инвестиции в ИКТ связаны со значительными
затратами на изменение организационного и челове-
ческого капиталов.
В работе [4] найдено доказательство того, что со-
четание ИКТ и определенных организационных
практик создает большую стоимость, чем каждая из
них в отдельности. Вложения в компьютерный капи-
тал сильно влияют на стоимость компании. Каждый
доллар, вложенный в ИТ, связан с увеличением ры-
ночной стоимости компании примерно на 12 долла-
ров в отличие от других материальных активов, ко-
торые увеличивают стоимость чуть более чем на 1
доллар. Таким образом, для цифровой трансформа-
ции сначала необходимо усовершенствовать управ-
ление, повысить качество кадрового потенциала, а
потом — внедрять стандарты цифрового управления,
в противном случае можно навсегда закрепить
управленческую отсталость. Данный вывод особенно
актуален для АПК в силу значительного разрыва
между этими направлениями.
Приведенные выше выводы подтверждаются дан-
ными Capgemini Consulting и MIT Sloan School of
Management, приведенными на международных Ли-
хачевских научных чтениях в докладе В.В. Зябрикова
[6], которые демонстрируют то, что показатели фи-
нансовой эффективности зависят не только от того,
как используются цифровые технологии и другие
новые методы управления: совместно или по отдель-
ности. Если фирма улучшает кадровый потенциал в
системе своего менеджмента классическими сред-
ствами без использования цифровых технологий, то
наблюдается рост ее прибыли на 9 %, а если одно-
временно с использованием цифровых технологий —
на 26 %.
Если же фирма пытается внедрять цифровые тех-
нологии без совершенствования своего кадрового
потенциала, то наблюдается не рост, а снижение
прибыли на 11 %. При этом вообще игнорировать
цифровую трансформацию кадрового менеджмента
недопустимо, поскольку в этом случае снижение
прибыли фирмы по сравнению с цифровыми конку-
рентами достигает 24 %.
2. Состояние комплементарных изменений в
цифровой трансформации сельскохозяйственных
предприятий
В цифровизации в развитых странах Запада сей-
час видится основной путь повышения эффективно-
сти и качества продукции сельского хозяйства на
фоне исчерпания других факторов повышения, к ко-
торым можно отнести выведение более продуктив-
ных сортов растений, изобретение более энергоэф-
фективной техники, создание оптимальной агротех-
нологической системы ведения сельского хозяйства,
появление эффективных средств защиты и кормле-
ния растений. При этом ведущей цифровой техноло-
гией является ТЧЗ, которая приведет к такому росту
урожайности, к которому не приводило появление
тракторов, химических удобрений, пестицидов, гер-
бицидов и генномодифицированных семян и расте-
ний.
В силу же недоиспользования традиционных фак-
торов повышения эффективности выращивания сель-
скохозяйственной продукции в России, указанных
выше, высокой стоимости, сложности в освоении
высокотехнологических средств цифровых техноло-
гий следует признать, что для большинства хозяйств
в стране отсутствует «социальный заказ» на них. По-
этому начать использовать цифровые системы и тех-
нологии в комплексе могут лишь немногие отече-
ственные предприятия. По этой причине, усиленной
«экспериментальным» характером ЦЭ в АПК, во
время совещания Путина В.В. 25.05.2020 по пробле-
мам сельского хозяйства не прозвучало даже упоми-
нание о цифровизации отрасли.
Первые опыты применения ЦТ в стране показы-
вают на их некомплексное, бессистемное примене-
ние, отсутствие на уровне Минсельхоза интеграции
разрозненных данных в единую систему, что удиви-
тельно на фоне попыток повторить западный опыт.
Как следствие, базы данных (БД) хозяйств наполня-
ются гетерогенной информацией. Отсутствие пони-
мания Минсельхозом необходимости интеграции как
информационных ресурсов (ИР), так и информаци-
онных систем (ИС) предприятий АПК, приводит к
расточительному использованию и так ограниченных
ресурсов. В результате появляются работы, в кото-
рых утверждается, что «попытки решения управлен-
ческих задач за счет ЭВМ приводили к огромным
затратам труда и средств, и все это кануло в “лету”,
информатизация сельского хозяйства принесла толь-
ко вред и никакого эффекта в ВВП страны не при-
несла» [7].
АПК, как и почти все отрасли страны, включается
в процесс цифровой трансформации при всеобщем
технологическом отставании и технологической за-
висимости от развитых стран Запада. Так, существу-
ющий парк сельхозтехники в России является уста-
ревшим: по расчетам исследователей до 70 % техни-
ки изношено физически, а доля морально устаревшей
техники превышает 90 % [8]. По данным Министер-
ства промышленности и торговли РФ в России
насчитывается 85 % тракторов, 58 % зерноуборочных
242
комбайнов и 41 % кормоуборочных комбайнов стар-
ше 10 лет, т.е. те, которые работают с истекшими
сроками эксплуатации. По этой причине ежегодные
потери, к примеру, зерна достигают 15 млн т, мяса —
свыше 1 млн т, молока — около 7 млн т и т.д. [8].
Исходя из данного факта и определения точного
земледелия как системы, состоящей из тесно увязан-
ных подсистем в виде новых технологий производ-
ства продукции растениеводства, программно-
аппаратных средств высокоточного позиционирова-
ния проведения технологических работ и соответ-
ствующего этим требованиям комплекса технических
и агрохимических средств, можно сделать вывод, что
массовое внедрение ТЧЗ как ведущей цифровой тех-
нологии, будет очень сложно осуществить. Передел-
ка же имеющейся техники под дифференцированное
внесение удобрений довольно сложна и дорога. Бо-
лее эффективный выход видится в приобретении но-
вой техники [9]. Кроме того, приходящие с Запада
оборудование и услуги ЦТ имеют очень высокую
цену. Порой стоимость только одного датчика пре-
вышает стоимость российской техники. В силу бед-
ности большинства хозяйств России преимущества-
ми ЦЭ может воспользоваться незначительное их
число.
С другой стороны, ЦТ приводит к скачку техни-
ческой сложности новых технологий, что требует
другого уровня компетенций и исполнительской
дисциплины, нежели имеющегося в настоящее время.
Стремительный, многовекторный технический про-
гресс приводит к отсутствию устоявшихся практик
на фоне традиционного консерватизма в сельском
хозяйстве, когда технологии проверялись годами,
десятилетиями. В этой ситуации при почти ежеднев-
ных сообщениях о появлении все более совершенных
технологий становится наиболее рациональной стра-
тегия — подождать, тем более что нет достоверных
данных об экономической эффективности всех нов-
шеств.
Определяющим документом для ЦТ АПК, как и
всей страны, является Программа цифровой эконо-
мики, а в ней нет места цифровизации управления
экономикой. Такое прямолинейное понимание ЦЭ
несет большую угрозу. Переход к ЦЭ требует осо-
знания грядущих огромных изменений в технологиях
как проектирования информационных систем (ИС),
составляющих суть ЦЭ, так и в технологиях процес-
сов управления общественным развитием. Как отме-
чают специалисты [10], «Цифровизация — это преж-
де всего жесткая схватка за превосходство в разра-
ботке передовых систем управления силами и сред-
ствами по всем категориям потенциалов развития,
что потребует глубоких изменений системы управле-
ния на микро-, мезо- и макроуровнях». На рисунке 1
показаны комплементарные связи в цифровой транс-
формации сельскохозяйственных предприятий.
Рис. 1. Комплементарные связи в цифровой трансформации сельскохозяйственных предприятий
Вообще говоря, начинать цифровизацию сельско-
го хозяйства нужно было с построения производ-
ственной функции его, которая в формализованном
виде описывает влияние материальных факторов
производства на его конечный результат. Построен-
ная производственная функция позволит рациональ-
но использовать инвестиции в наиболее важные фак-
торы повышения эффективности и качества продук-
ции сельского хозяйства, в том числе цифровые, при
соблюдении определенных ограничений, рассмот-
ренных ниже.
Так, в экономике при производстве материальных
товаров существуют, как уже упоминалось, строгие
пропорции между активами и ресурсами, участвую-
щими в процессе выпуска определенного качества и
количества их. Такие пропорции обусловлены требо-
ваниями технологий, установленными на предприя-
тии.
Производственная функция для конкретного ре-
гиона и основных культур могла бы быть определена
в виде функции Кобба—Дугласа, в которую инвести-
ции в сортовой состав растений, сельскохозяйствен-
ную технику, оптимальные агротехнологии, челове-
ческий капитал, затраты на средства защиты и корм-
ления растений, на цифровые технологии включены
как отдельные факторы:
0
1
2
3
4
5
6
ij
ij ij
ij
ij
ij
ij
ij
Y
Y R K
A L X C
,
где
ij
Y
– валовый сбор j-й культуры в i-м регионе;
ij
R
— инвестиции в сельскохозяйственную технику для
производства j-й культуры в i-м регионе;
ij
A
— ин-
вестиции в оптимальные агротехнологии производ-
ства j-й культуры в i-м регионе;
ij
L
— человеческий
капитал, занятый в производстве j-й культуры в i-м
регионе;
ij
X
— инвестиции в новые средства защиты
и кормления для производства j-й культуры в i-м ре-
гионе;
ij
C
— инвестиции в цифровые технологии
при производстве j-й культуры в i-м регионе;
0
ij
Y
и
i
— параметры модели, i = (1…6).
243
Упомянутая
выше
компания
Economist
Intelligence Unit на заре появления ИКТ для оценки
нового актива и проверки утверждения лауреата Но-
белевской премии Роберта Солоу еще в 1970-х годах
об отсутствии экономического эффекта при внедре-
нии компьютеров использовала функцию Кобба—
Дугласа в виде
0
1
2
3
4
Y
Y C K
S L
,
в которой Y — выпуск продукции; С — компьютер-
ный капитал; K — остальной капитал; S — трудовой
капитал в ИКТ; L — остальной трудовой капитал,
0
Y
и
i
— параметры модели, i = (1…4) [4, 5].
3. Состояние комплементарных изменений в
цифровой трансформации сельскохозяйственной
отрасли на федеральном уровне
Анализируя тенденции цифровизации сельского
хозяйства развитых стран, убеждаешься, что наука
играет значительную роль в этом процессе [1] и ко-
торая должна выполнять триединую роль: поддержка
научных исследований, повышение уровня образова-
ния (порой переподготовкой) для всех слоев населе-
ния, эффективная система трансфера научно-
образовательных знаний в экономику за счет неогра-
ниченного доступа к данным знаниям не только тра-
диционным пользователям в лице научных работни-
ков, студентов и преподавателей, но и будущим аби-
туриентам и работодателям, госорганам, товаропро-
изводителям, бизнесу, менеджменту, другим катего-
риям населения. Поэтому науку необходимо было бы
отнести тоже к одному из комплементарных активов.
Соответственно, рис. 1 должен претерпеть изме-
нения с учетом научной составляющей (рис. 2). На
рисунке 2 показаны комплементарные связи в циф-
ровой трансформации сельскохозяйственной отрасли
на федеральном уровне.
Рис. 2. Комплементарные связи в цифровой трансформации сельскохозяйственной отрасли на федеральном уровне
Что самое удивительное в цифровизации страны —
ни в одном документе ни слова нет как на федераль-
ном уровне, так и в концепции цифровизации сельско-
го хозяйства, разработанной в декабре 2019 г. Мин-
сельхозом, о формировании единой интегрированной
научно-образовательной среды страны и АПК. Точно
также в концепции ни слова не говорится о трансфор-
мации технологий процессов управления сельским
хозяйством. Более того, при каждом новом обследова-
нии министерства повторяются одни и те же управ-
ленческие задачи для всех департаментов.
Такое положение вытекает из цифрового феода-
лизма России, когда из двух полярных подходов к
цифровизации: планового (Китай) и рыночного
(США), не обладая достаточными ресурсами для ре-
ализации китайского сценария и достаточным чис-
лом рыночных экономических субъектов в области
ИКТ-технологий для выработки стандартов ЦЭ ры-
ночным путем, было принято решение сделать ставку
в этой сфере на ряд госкорпораций. Данный подход
наблюдается и при цифровизации АПК, отданной на
откуп крупным агрохолдингам, что порождает со-
мнения, что формирование технологических плат-
форм ЦЭ госкорпорациями и агрохолдингами без
единой концепции, архитектуры, стандартов, гене-
рального конструктора со своей научной и опытно-
производственной базой приведет к их интеграции в
дальнейшем. По истечении уже достаточного перио-
да после принятия Программы цифровой экономики
в стране мы видим негативные последствия такого
решения.
Такой выбор промежуточного подхода к цифро-
визации страны привел к появлению огромного ко-
личества разработанных на основе оригинального
проектирования онтологически и функционально
несовместимых информационных систем (ИС) без
разработки типовых ИС на основе выработанных
стандартов как в министерствах, региональных орга-
нах, так и на предприятиях страны. Более того, дан-
ная концепция породила иллюзию о ненужности
научных организаций, комплексно с системных по-
зиций занимающихся цифровизацией общества, эко-
номики и науки, в частности. Так, ни на одном из
совещаний по обсуждению Программы «Цифровая
экономика» не было официального представителя
РАН. Неудивительно, что и в самой Программе не
нашлось места РАН. Да и сама академия, приспосаб-
ливаясь к реалиям, от современной постановки ре-
шения проблематики цифровой трансформации стра-
ны отходит все дальше и дальше, а о всеобъемлю-
щем, системном планомерном академическом охвате,
как видно из всех публикаций, речь вообще не идет.
В результате с молчаливого согласия РАН, Мин-
сельхоза в свое время был ликвидирован Всероссий-
ский научно-исследовательский институт кибернети-
ки АПК (ВНИИК), а накануне принятия Программы
244
и с согласия ФАНО в Институте аграрных проблем и
информатики (ВИАПИ) с подачи директора была
закрыта тематика исследований по ЦЭ АПК. Тимиря-
зевская академия не превратилась в центр компетен-
ций по цифровой экономике (ЦЭ), более того, не ста-
ла полигоном, на котором бы отрабатывались самые
передовые, перспективные цифровые технологии.
Вследствие нарушения теории комплементарности,
как упоминалось выше [7], были получены отрица-
тельные результаты этапа информатизации отрасли, а
следуя словам У. Черчилля «Генералы всегда начи-
нают войну старыми методами», до сих пор находят-
ся ученые и практики, продолжающие считать и
цифровизацию ненужной. Одним из таких ученых
является директор ВИАПИ Петриков А.В. Будучи
заместителем министра сельского хозяйства и участ-
вуя в изготовлении поделок в области информатиза-
ции с элементами нецелевого использования средств
(из порядка 30 разработанных по конкурсу проектов
на сайте Минсельхоза можно найти лишь пять, да и
то низкого качества), выполненных организациями,
далекими от науки и системного подхода, он утвер-
ждает, что исследования и разработки ИС не нужны в
АПК, этим должны заниматься специализированные
организации в других отраслях, соответственно, и ИТ
кафедры в сельскохозяйственных вузах необходимо
закрыть. Тем самым наносится ощутимый удар по
одному из основных комплементарных активов —
человеческому
капиталу,
социально-образова-
тельному уровню будущих исполнителей и потреби-
телей цифрового сельского хозяйства, не говоря уже
о трансформации технологий процессов управления
сельским хозяйством.
4. Организационная структура реализации си-
стемного подхода к цифровой трансформации
АПК на основе комплементарных изменений
Как указывалось выше, совершенствование циф-
ровых технологий происходит в мире методом проб
и ошибок столь стремительно, что экономика не
успевает отработать наиболее эффективные, устояв-
шиеся производственные технологии, понятные и
приемлемые товаропроизводителем. Товаропроизво-
дитель на практике должен оценить эффективность
их применения на некотором отрезке времени в по-
нятном ему диапазоне различных условий производ-
ства продукции.
Для того чтобы получить достоверные как коли-
чественные, так и качественные показатели эффек-
тивности цифровых технологий Минсельхозу необ-
ходимо направить усилия на комплексную отработку
самых совершенных цифровых технологий на не-
скольких эталонных объектах — песочницах на раз-
ных территориальных уровнях с оснащением их со-
временными ИКТ, датчиками, приборами, техноло-
гическим оборудованием и машинно-тракторным
парком, совместимыми как друг с другом, так и при-
способленными к различным цифровым технологи-
ям, охватывающим всевозможные направления их
развития в мире, с последующим массовым внедре-
нием наиболее эффективных из них по всей стране.
Одним из таких эталонных объектов могла бы стать
Тимирязевская академия с ее большим научным по-
тенциалом и экспериментальными ресурсами, в том
числе земельными. Если же результаты расчетов по
модели производственной функции АПК покажут
недостаточный уровень развития других комплемен-
тарных активов для массового внедрения совершен-
ных цифровых технологий, то на эталонных объектах
должны проводиться исследования по опережающей
разработке в этой области, чтобы быть на уровне ве-
дущих стран мира с выдачей необходимых рекомен-
даций и нормативно-правовых ограничений для тех
предприятий, которые имеют возможности для внед-
рения комплексных цифровых технологий.
Эталонные объекты начали применять в развитых
странах. Так, в Германии для поиска и отработки
наиболее пригодных технологий точного земледелия
(ТЧЗ) на базе ДЗЗ сформирован междисциплинарный
проект «Preagro», финансируемый Министерством
образования и науки в соответствии с согласованной
концепцией ТЧЗ. Исходя из комплексного подхода
для выполнения проекта было проведено соответ-
ствующее техническое и программное оснащение
сельскохозяйственной техники. Проект задуман с
целью разработки прецизионных технологий в расте-
ниеводстве с учетом микроусловий участков полей
размером 20
20 м с использованием данных ДЗЗ. К
проекту с целью повышения экономической эффек-
тивности новых агротехнологий привлечено не-
сколько промышленных, научных и финансовых
предприятий для обеспечения его необходимыми
средствами и ресурсами. По прогнозам, в результате
эксперимента ожидается увеличение урожайности
культур до 30 % и экономией всех ресурсов в размере
100—150 евро/га.
Китай также начал проводить первые экспери-
менты по использованию технологий ТЧЗ возле
Шанхая. Целью также является отработка технологий
сбалансированного питания посевов до индустриали-
зации их. В экспериментах на 460 участках участву-
ют до 11 типов питательных элементов [11].
Заключение
Таким образом, можно констатировать, что ком-
плементарные изменения в цифровой трансформации
сельскохозяйственной отрасли как на нижнем, так и
на федеральном уровнях идут фрагментарно методом
проб и ошибок. В настоящее время ко многим прихо-
дит осознание тупикового развития ЦЭ без активного
привлечения РАН к выполнению программы «Циф-
ровая экономика». Наука и экономика словно двига-
ются на непересекающихся орбитах. Это начинает
понимать и бизнес. Так, в [12] утверждается: «Задача
государства — задавать векторы научного развития,
определять стратегические приоритеты. У нас сейчас
реализуется государственная программа «Цифровая
экономика», и ее появление — очень правильный
подход. Программа охватывает ключевые направле-
ния, от которых зависит будущее России. Но, увы, ни
одно из них не выступает в связке с развитием
науки». Если этого не произойдет, то страну ждет
огромное разочарование в результатах реализации
Программы.
245
Доклад подготовлен по результатам научных
проектов, поддержанных РФФИ/РГНФ, гранты
№ 19-010-00619, 19-29-07125 мк.
Литература
1. Меденников В.И., Райков А.Н. Анализ опыта циф-
ровой трансформации в мире для сельского хозяйства Рос-
сии. Тенденции развития Интернет и цифровой экономики
// Труды III всероссийской c международным участием
научно-практической конференции. Симферополь: ИП
Зуева Т.В. 2020. С. 57—62.
2. Первая в мире роботизированная ферма Hands Free
Hectare
вырастила
урожай
без
участия
людей.
https://incrussia.ru/news/pervaya-robotizirovannaya-ferma-
hands-free-hectare/
3. Milgrom P., Roberts J. The Economics of Modern
Manufacturing: Technology, Strategy and Organization //
American Economic Review. 1990. Vol. 80. Nо 3. P. 511—
528.
4. Brynjolfsson E., Hitt L., Shinkyu Yang. Intangible As-
sets: Computers and Organizational Capital // Brookings Papers
on Economic Activity. 2002. Vol. 2. Nо 1.
5. Акаев А.А., Рудской А.И. Конвергентные ИКТ как
ключевой фактор технического прогресса на ближайшие
десятилетия и их влияние на мировое экономическое раз-
витие // International Journal of Open Information Technolo-
gies. 2017. Vol. 5. Nо 1. С. 1—18.
6. Зябриков В.В. Цифровизация менеджмента: пер-
спективы и скрытые угрозы для культурного развития
нации. https://www.lihachev.ru/chten/2018/sec4/zajbrikov/
7. Ушачев И.Г. Система управления — основа реали-
зации модели инновационного развития агропромышлен-
ного комплекса России // Материалы Всероссийской науч-
но-практической конференции. М.: ГНУ ВНИИЭСХ, 2013.
8. Состояние МТП. http://www.agroyug.ru/news/id-28566
9. Как начать внедрять точное земледелие на предприя-
тии.
https://smartfarming.ua/ru-blog/kak-nachat-vnedryat-
tochnoe-zemledelie-na-predpriyatii
10. Агеев А.И. Насколько Россия подготовлена к вызо-
вам ХХI века // НГ-Энергия. М., 2019. 16 января.
11. Бутрова Е.В., Меденников В.И., Скляров А.Е.
Особенности применения результатов ДЗЗ для решения
различных отраслевых задач и проблемы оценки его эко-
номического эффекта // Инновационная экономика. 2019.
№ 2 (19). С. 4—11.
12. Роль
науки
в
цифровой
трансформации.
https://plusworld.ru/journal/2019/plus-4-2019/rol-nauki-v-
tsifrovoj-transformatsii/
ы
246
М.Ф. Меняев,
д.п.н., профессор, Московский государственный технический университет, 2505mmf@mail.ru
УПРАВЛЕНИЕ МОТИВАЦИЕЙ ПЕРСОНАЛА
В ЦИФРОВОЙ СРЕДЕ ПРЕДПРИЯТИЯ
Ключевые слова: цифровая экономика, персонал
предприятия, цифровая среда, управление персона-
лом, многофакторная модель мотивации, цифровые
данные, цифровое общество.
Поиск инновационных форм развития как отдель-
ных предприятий, так и всего общества связан с при-
менением цифровых методов и технологий, обеспе-
чивающих оперативное взаимодействие всех произ-
водственных ресурсов, используя мотивированные
интеллектуальные способности человека. Однако
необходимо осознать, как применить цифровые и
сетевые методы и технологии для управления не
только экономикой предприятия, но и культурной и
социальной сферой персонала, обеспечивая поиск и
реализацию инновационного пути развития как
предприятия, так и всего общества.
Развитие инновационных решений в цифровой
технологии определило накопительный эффект ее
влияния на экономику производства и на социальную
сторону жизни общества. В процессе этого развития
средства цифровых технологий все более способ-
ствовали повышению эффективности сначала основ-
ных экономических процессов на производстве, а
затем и в социальной сфере, и в области культуры.
Процессы цифровизации значительно изменили
вектор использования цифровых технологий, который
все более направлен на удовлетворение индивидуаль-
ных информационных потребностей как на производ-
стве, так и в обществе. Цифровые ресурсы поддержи-
вают переход к позаказному обеспечению необходи-
мой информацией, позволяющей удовлетворить инди-
видуальные потребности каждого члена общества.
Простейшим примером персонализации стали смарт-
фоны, которые при всей своей внешней схожести до-
статочно индивидуальны по своему содержанию, ис-
пользуя различные наборы приложений и настроек.
Цифровизация на предприятии изменила пара-
дигму инновационного производства, это уже не
только скорость обработки данных и новые формы
проектирования инновационных продуктов, органи-
зации технологических процессов, финансового
обеспечения, применения новых материалов, но и
формирование новой социальной среды, организация
новых форм делового сотрудничества и личной жиз-
ни, активная поддержка реализуемых и формируе-
мых новых источников мотивации [1].
Новые формы поддержки мотивации экономиче-
ской и социальной деятельности на предприятии и в
обществе направлены на отслеживание, оперативное
реагирование и инвестирование в современные трен-
ды в производстве, социальной и культурной сферах,
реализованные на базе современных цифровых тех-
нологий. Таким образом, цифровая революция кар-
динально изменила роль цифровых технологий: из
обслуживающего фактора поиска информации они
стали стержнем экономического процесса, цифрово-
го уклада экономики как отдельных предприятий, так
и всего общества. Более того, они существенно изме-
нили уклад жизни населения.
Предприятие использует цифровые инструменты
для формирования цифрового взаимодействия его
участников. Создаваемое цифровое пространство
содержит объективные цифровые данные о деятель-
ности и интересах персонала, что позволяет обеспе-
чить оперативный мониторинг необходимых для не-
го процессов и явлений, активно поддерживая инно-
вации в производственной, социальной сферах и в
культурной жизни [1].
Процесс формирования цифровой экосистемы на
предприятии, определяемый как цифровизация, ак-
тивно влияет на рост новых секторов производства,
генерирующих кардинально новые потребности, а
соответственно, и новые требования к мотивации
персонала к его компетенциям [2].
Управление персоналом в цифровом пространстве
предприятия значительно отличается от управления
другими ресурсами производства. Это связано преж-
де всего с природой носителя ресурса. Особенность
кадрового ресурса определяет также многомерность
факторов, характеризующих его мотивацию, поведе-
ние, активность и эффективность в производствен-
ном процессе [3].
Инструменты цифровых технологий не только от-
крывают новые возможности для человека в различ-
ных сферах его жизни и деятельности, но и позволя-
ют более активно мотивировать его усилия к раскры-
тию своих способностей и умений. Важным стано-
вится реализация возможности управления мотива-
цией в различных направлениях, расширяя его гра-
ницы за пределы предприятия.
Управление персоналом на предприятии направле-
но на реализацию функций планирования, админи-
стрирования и мотивирования участников производ-
ства, т.е. на эффективное объединение целей и ресур-
сов предприятия с возможностями и ценностями тру-
дового коллектива. Особое значение здесь имеет си-
стема мероприятий, направленных на повышение мо-
тивации сотрудников предприятия в успешной произ-
водственной, социальной и культурной деятельности.
Потребности персонала, определяющие мотива-
цию человека в окружающем его мире, можно пред-
ставить в виде определенных наборов (факторов),
которые всегда связаны с его потребностями. Вели-
чина этих наборов зависит от различных условий,
определяющих деятельность человека. Элементы
факторов могут содержать свои подгруппы (множе-
ства) потребностей. Для каждого набора потребно-
стей можно показать соответствующий объем дан-
ных, который можно хранить в цифровой системе и
использовать для управления мотивацией персонал.
247
Рис. Многофакторная модель потребностей персонала
Таким образом, используя инструменты цифровой
среды, можно анализировать и управлять потребно-
стями персонала, учитывая взаимодействие различ-
ных производственных, культурных, физиологиче-
ских и социальных факторов, определяющих потреб-
ности каждого работника, формируя и поддерживая
его мотивацию. Вариант такой модели в графической
форме приведен на рисунке. Содержание этой моде-
ли можно пояснить следующим образом.
Множество факторов, влияющих на мотивацию
(потребности, поведение) человека, условно можно
Достарыңызбен бөлісу: |