Янко Слава
(Библиотека
Fort/Da
) ||
slavaaa@yandex.ru
321
такого построения научного языка, который, без сомнения, во всех областях, особенно в логике и
теории познания, дает важные пояснения и в области философии является воспитанием
ответственности за язык, не следует ставить никаких границ. То, что в
гегелевской логике было
предпринято под воздействием главной мысли о философии, охватывающей всю науку, Лоренцен
снова пытается сделать в рефлексии об «исследовании» для его логического оправдания.
Закономерная, конечно, задача, но я хочу возразить, что источник знания и пред-знания, который
берет свое начало в осевших в речи толкованиях мира, сохраняет свою закономерность и тогда,
когда хотят усовершенствовать
идеальный научный язык,— и это имеет значение как раз и для
«философии». Историко-понятийному объяснению, которому я уделил
место в своей книге и
которое я использую, насколько могу, был положен конец тем упреком Камла и Лоренцена, что
традиция как таковая не может высказать никакого определенного и однозначного суждения. И
действительно, никакого. Но самому нести ответственность
перед этой традицией можно, что
означает: не изобретать язык, соответствующий новому пониманию, а
использовать
существующий язык,— это кажется мне закономерным требованием. Для языка философии оно
лишь тогда выполнимо, когда ей удается оставить открытым путь от слова к понятию и от понятия
к слову с обеих сторон. Мне кажется, что у Камла и Лоренцена словоупотребление также является
инстанцией их собственного образа действий, которую они часто принимают во внимание. Они,
конечно, не дают никакого методического построения языка
путем постепенного введения
понятий. Но и это есть «метод», который дает возможность осознать импликацию, лежащую в
терминах понятий, и, как я думаю, соответствует предмету философии. Ведь предмет философии
не ограничен рефлексивным высветлением метода наук. И не в образовании «суммы» из
многообразия наших знаний и тем самым в закруглении «мировоззрения» в целом он состоит.
Конечно, философия — как никакая другая наука — должна иметь
дело с нашим мировым и
жизненным опытом в целом, но только так, как это делает
сам жизненный и мировой опыт,
выражаемый в языке. Я далек от того, чтобы утверждать, что
знание об этой тотальности
представляет собой действительно твердое знание, и более того — оно должно подвергаться все
новой глубокой критике. Однако нельзя игнорировать
Достарыңызбен бөлісу: