Рассказ о святом антонии марии кларете

НИЧТО И ВСЕ

Дон Антонио не протянул руки за пожертвованными ему деньгами, только сказал:

— Но я не имею денег и не хочу иметь их вообще.

Настоятель спросил:

— Но ведь у Вас, отец, есть какие-то нужды?

— Поверьте, нет никаких. У меня ничего нет, и я ничего не хочу.

— А одежда Вам не нужна?

— У меня уже много лет одна и та же сутана, смена белья и пара носков.

— Но время от времени нужно ведь покупать что-нибудь новое из одежды.

— Господь Бог по доброте Своей сохраняет мою сутану и обувь в сносном состоянии. Я уже столько хожу, а обувь моя все цела.

С обезоруживающей простотой дон Антонио показал удивленному настоятелю подошвы своей обуви. Действительно, обувь была в неплохом состоянии.

Но настоятель не уступал:

— Ну тогда хотя бы на дорогу возьмите денег.

— Переезды ничего мне не стоят.

— Так Вы ездите «зайцем»? Хорошо…

Оба священника весело рассмеялись.

— Я путешествую пешком. Честно говоря, — лукаво улыбаясь, объяснил о. Кларет, — такие марши — это прекрасная гимнастика. У меня склонность к полноте. Благодаря пешим путешествиям, я много двигаюсь и сохраняю форму.

— А деньги на еду? Может, Вы соблюдаете диету как раз для того, чтобы сохранить стройную фигуру? Слишком Вы, отец-миссионер, заботитесь о внешности.

— Шутка шуткой, дорогой отец-настоятель, но при склонности к полноте лучшая еда та, которую не съел.

— О, тогда я должен взяться за такую еду, — настоятель погладил себя по круглому животу.

— Когда я голоден, — признался дон Антонио, — я прошу у людей немного пищи. Люди почти никогда не отказывают мне в еде. Это удерживает меня в смирении, а людям дает возможность совершить доброе дело. Очень часто, однако, когда я голоден, люди сами приглашают меня поесть. Видимо, у меня в этот момент такое грустное выражение лица, что люди угадывают: этот давно ничего не держал во рту.

И так было на самом деле.

Когда однажды о. Кларет шел в Кампеванол, чтобы провести там духовные упражнения для священников, он почувствовал голод и большую жажду. В этот момент он проходил мимо трактира. На пороге стояла хозяйка.

— Отец, — пригласила она, — прошу, заходите в трактир. У меня готов прекрасный обед. И что-нибудь попить найдется.

— У меня нет денег.

— Это ничего. За обед Вы, Ваше преподобие, помолитесь за мой трактир.

— Трактир не имеет души, чтобы за него молиться.

— Ну тогда помолитесь за мою душу.

Дон Антонио с аппетитом съел вкусный обед, а потом долго, долго молился за благодетельницу.

В другой раз дон Антонио шел из Игуальдо в Барселону и в самый полдень оказался перед трактиром де Молинс. Он знал по опыту, что не каждая хозяйка трактира сделает такой широкий жест, как в Месон, но голод сильно о себе давал знать.

Он в нерешительности остановился перед домом. И тут к нему подошел оборванный нищий.

— Ваше преподобие, — сказал он, — Вы голодны?

— Ты знаешь, да.

— Тогда пойдем, чего-нибудь перекусим.

— У меня нет денег.

— А у меня есть. Мне сегодня везет.

Удивленный хозяин трактира увидел священника и нищего, садящихся за один стол. Еще больше он удивился, когда не священник, а нищий сделал заказ:

— Две порции фасоли, только большие.

Дон Антонио забыл о диете. Еще никогда не была фасоль такой вкусной. К этой трапезе пригласило его через нищего Божие Провидение.

И так дон Антонио путешествовал по Испании, ничего не имея, но всем обладая. Впрочем, свою нищету он трактовал тоже как своего рода апостольство. Он осознал, что забота о материальных благах иссушает сердце и душу современного человека и общества. Он видел, что живет в век, когда не только преклоняются перед золотым тельцом, как это когда-то делали иудеи, но что культ золота все возрастает, что рушатся основы добродетельности. Он понимал, что живет в эпоху эгоизма, когда предаются забвению самые святые обязанности человека перед ближними и братьями, являющимися образом Самого Бога и детьми Божиими, искупленными Кровью Иисуса Христа.

Отец Кларет пришел к выводу, что для того, чтобы противодействовать этой страшной силе, которую люди называют всемогущей, он должен противопоставить ей свою личную нищету. Поэтому он ничего не имел и ничего не хотел иметь.

Чтобы больше склонить себя к бедности, он размышлял о том, что говорил об этом Иисус: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное», «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим… и следуй за Мной», «кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником».

Дон Антонио всегда помнил, что Иисус, будучи богатым как Бог, стал нищим Человеком. Христос хотел родиться бедным, жить бедно и умереть в самой великой нищете.

Часто вспоминал о. Кларет Пресвятую Матерь, Которая всегда была и хотела быть бедной. И постоянно перед его глазами вставала картина, как Апостолы оставили все, чтобы идти за Христом.

Всем сердцем молился дон Антонио:

«О, Спаситель мой! Сподоби, прошу Тебя, рабов Твоих познать ценность добродетели нищеты, чтобы они любили ее и жили так, как Ты сам научил Своими делами и словами. О, как совершенны мы были бы, если бы правильно воплощали в жизнь эту добродетель! Какие огромные плоды мы бы имели! Сколько душ мы бы спасли! Из-за богатства многие не могут спастись и часто гибнут из-за жадности, как Иуда… Иисусе, научи нас нищете!»

ХЛЕБ И КАМЕНЬ

— Как это Вам, отец, удаётся привлечь столько слушателей Слова Божия и кающихся? — с искренним удивлением спросил о. Кларета один священник.

— Я пытаюсь следовать Иисусу Христу, — ответил с обезоруживающей искренностью дон Антонио. — Сам Христос говорил Апостолам, а через них и нам: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим». Другими словами, Христос приглашал нас к смирению, покорности.

— А я вспыльчив, — признался собеседник — Я раздражаюсь, когда вижу человеческое равнодушие в делах веры, бездумное нарушение заповедей Божиих и церковных. Нервы часто подводят меня. С одной стороны, я ратую за спасение душ, а с другой стороны, моей раздражительностью отталкиваю людей от себя, а через это и от религии.

— Это нехорошо, — ответил о. Кларет. — Человеческие души ловятся не нервами, но самообладанием, кротостью. Нет другой такой добродетели, которая бы так притягивала людей, как кротость — плод самообладания. Делается это так, как в пруду с рыбами. Когда в него бросают хлеб, все рыбы плывут к берегу и без всякого страха приближаются к ногам человека. Когда же вместо хлеба бросают камень, все рыбы уплывают и прячутся. Также и с людьми. Если принимаешь их с кротостью, уважая их достоинство, все внимательно слушают проповеди, все в конце исповедаются. Если же какой-нибудь священник недоброжелательно относится к людям, тогда они отказываются принимать участие в духовных упражнениях, мешают священнику и ропщут на него. Я со всей смелостью утверждаю, что кротость является знаком призвания к служению апостольским миссионером.

— Я начинаю признавать Вашу правоту, — ответил священник.

Дон Антонио продолжал:

— Иисус Христос был самим смирением и кротостью. Поэтому Он был назван Агнцем. Исаия пророчествовал о Нем: «Не возопиет и не возвысит голоса Своего, и не даст услышать его на улицах; трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит», «Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих». Видите, дорогой отец, какое терпение! Какая кротость! Так Христос, страдая и умирая на кресте, искупил нас и научил тому, что мы, священники, должны делать, чтобы спасти души, которые Он доверил нашей пастырской опеке.

— Это удивительно, как мало я об этом размышлял, — признался собеседник.

— Тогда я попрошу Вас еще раз внимательно поразмышлять над словами святого Апостола Иакова, который в своем послании пишет такие знаменательные слова: «Мудр ли и разумен кто из вас, докажи это на самом деле добрым поведением с мудрою кротостью. Но если в вашем сердце вы имеете горькую зависть и сварливость, то не хвалитесь и не лгите на истину. Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская, ибо где зависть и сварливость, там неустройство и все худое. Но мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна. Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир».

— Знание без мягкости, без кротости — земное, звериное и дьявольское, — побледневшими устами прошептал священник.

Дон Антонио рассуждал дальше:

— Священник, который работает без кротости, не служит Иисусу Христу. Если он говорит проповедь, случается так, что от него убегают слушатели. Если исповедует, отпугивает исповедующихся, а если даже они исповедаются, то делают это плохо, ибо утаивают от страха свои грехи. Я выслушал очень много генеральных исповедей. Знаю людей, которые в предыдущих исповедях утаивали свои грехи, потому что священники отчитывали их слишком резко. Что еще хуже, недостаток смирения и неумение владеть нервами некоторые священники прикрывают вывеской ревностной заботы о человеческой душе. И в таком заблуждении они живут.

— Как же тогда должно выглядеть усердие священника в спасении человеческой души?

— Дорогой друг, истинное усердие подвигает нас, священников, к радению о чистоте душ, которые являются возлюбленными Иисуса Христа, согласно словам святого Павла: «Я ревную о вас ревностью Божиею; потому что я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою».

— Другими словами, — задумался священник, — наша ревностность должна опираться на уважении человеческого достоинства?

— Ты хорошо сказал, — подтвердил о. Кларет, — чтобы лучше объяснить тебе это, я воспользуюсь сравнением святого Августина, который в интерпретации Псалма 58 говорит: «Посмотрите, какой любовью, какой заботой и вниманием окружает наседка своих птенцов. Обычно курица — птица пугливая. Это так, пока у нее нет маленьких птенцов. Но если у нее появляются птенцы, сердце ее становится сердцем льва. Голову она держит высоко поднятой, глаза зорки, смотрит во все стороны, не грозит ли случайно какая-нибудь опасность цыплятам. Каждого врага атакует, защищая и заслоняя своих птенцов. Непрестанно заботится о своих малышах, кудахчет».

— Какой интересный урок об усердии дал нам Господь Бог на примере наседки!

— Друг мой, Господь Бог поручает нам, священникам, бороться с проступками, провинностями, грехами, но также говорит, чтобы мы прощали грешников, чтобы людей принимали с любовью, как отец блудного сына, чтобы мы обращали людей и помогали им оставаться в состоянии благодати.

— Вот бы и меня Господь Бог одарил усердием, полным доброжелательности к людям и огромного терпения, — вздохнул священник.

— Дай тебе Бог то, о чем ты сейчас так горячо молишься, — закончил разговор дон Антонио.

жүктеу/скачать 0.97 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: