Взаимовлияние внешней политики и общественного мнения

1

Исследование проблемы взаимодействия ОМ и политики имеет давнюю историю. Так, уже Аристотель признавал за ОМ право контроля и верховного наблюдения за отправлением государственных функций со стороны масс граждан, которые сами по себе не способны к занятию государственных должностей¹⁴³. В ХIX в. крупным вкладом в развитие анализа ОМ стали работы Ж.-Г. Тарда, в частности "Общественное мнение и толпа", в которой он противопоставляет толпу и публику. Последнюю Тард рассматривает как среду, в которой происходит формирование общественного мнения. При этом он не только отводил решающую роль в данном процессе журналистам и средствам массовой коммуникации, но и сформулировал рекомендации по управлению общественным мнением¹⁴⁴. Фактически параллельно с ним работал немецкий социолог Фридрих Гольцендорф.

Что касается взаимовлияния ОМ на ВП, то об это говорил уже Фукидид, который тоже был убежден в двойственной природе общественного мнения. С одной стороны, он подчеркивал важность для внешней политики государства общественного мнения и, в частности таких его проявлений, как престиж и понятие чести¹⁴⁶. Фукидид не сомневался и в возможности воздействия ОМ на политическое решение. Это видно, например, из описываемого им диалога афинян, с одной стороны, и мелян – колонистов лакедемонян, не желавших подчиняться афинянам и встать на их сторону в конфликте с пелопонесским союзом, с другой стоны. В его изложении, выступая перед мелянами, афинские послы обратили внимание на то, что с принимающей стороны «переговоры ведутся не перед народом», с тем, чтобы у него не было возможности повлиять на их исход. «…Мы ведь понимаем, что именно ради этой цели вы и представили нас немногим», утверждали афиняне¹⁴⁷. С другой стороны, древнегреческий историк с сожалением отмечал, что «столь мало большинство людей озабочено отысканием истины и охотнее принимает готовые мнения»¹⁴⁸.

2

В современной социологической науке под ОМ чаще всего понимают особое состояние массового сознания, заключающее в себе скрытое или явное отношение людей к событиям и фактам социальной действительности¹⁴⁹. Субъектом и выразителем ОМ выступает публика или общественность – т.е. активная часть населения, которая следит за политической жизнью и к голосу которой прислушиваются как остальное население, так и власть предержащие и позицию которой не могут игнорировать политики¹⁵⁰. Чаще всего в обществе отсутствует единодушие в оценке особо значимых событий и фактов социальной и политической жизни. В этих случаях субъектом ОМ выступают специфические общности (части общества), способные квалифицированно судить об обсуждаемой проблеме и порой (прямо или косвенно) оказывать влияние на процесс принятия решения в сфере ВП¹⁵¹.

Не менее важным фактором, влияющим на взаимодействие ОМ и ВП, явился выход общественного мнения за рамки государственных границ и расширение влияния международного и мирового ОМ. Уже в ХХ веке наряду со «своим», «внутренним» ОМ, не менее значимую роль во ВП начинает играть международное (формулируемое и транслируемое чаще всего в рамках межправительственных организаций), мировое (важнейшим субъектом которого являются лидеры мнения) и глобальное ОМ (представленное многочисленными неправительственными организациями и некоммерческими объединениями). Современная система средств массовой информации включает не только прессу, радио и телевидение, но также и целый ряд мультимедийных систем связи, в числе которых особое значение имеет Интернет. Глобальная паутина обеспечивает дешевые, ничем не ограниченные, альтернативные и легко доступные возможности для получения и передачи информации и, соответственно, для анализа и мобилизации гражданского общества. Как подчеркивается в «Справочном документе, подготовленном Фернанду Энрики Кардозу, Председателем Группы Генерального секретаря в составе видных деятелей для рассмотрения взаимосвязи между ООН и гражданским обществом»: в нынешних условиях для многих гражданских организаций — от незначительных объединений, созданных для решений мелких проблем, до крупных неправительственных организаций — возможность доведения их информации непосредственно до населения в целом, которое обращается к их веб-сайтам, открыла новые пути влияния на глобальное общественное мнение и мобилизации общественности в поддержку проводимых ими кампаний¹⁵⁵.

Наконец, на взаимодействие ВП и ОМ оказывают влияние и необычайно возросшие возможности измерения ОМ путем отработанной техники социологических опросов. Правда, отношение социологов к самой возможности адекватного отражения общественного мнения средствами массовых опросов, неоднозначно. Некоторые из них выступают против того, что они называют "диктатурой зондажей". Так, с точки зрения П.Бурдье, зондаж общественного мнения в сегодняшнем виде — это инструмент политического действия. «Его, возможно, самая важная функция, – пишет автор, – состоит во внушении иллюзии, что существует общественное мнение как императив, получаемый исключительно путем сложения индивидуальных мнений: и во внедрении идеи, что существует нечто вроде среднего арифметического мнений или среднее мнение». В конечном счете, настаивает Бурдье, «нет такого вопроса, который не был бы переистолкован в зависимости от интересов тех, кому он задается», и «общественное мнение в том значении, какое скрыто ему придается теми, кто занимается опросами или теми, кто использует их результаты…, не существует». Поэтому, утверждает он, общественное мнение, демонстрируемое на первых страницах газет в виде процентов («60% французов одобрительно относятся к ...»), есть попросту чистейший артефакт»¹⁵⁶.

Другие же, напротив, считают, что «опросы ОМ, будучи важным каналом политической коммуникации, позволяют отслеживать, в какой мере народ поддерживает политический курс и конкретные действия правительства и насколько согласованы мнения лидеров мнения и основной массы населения по актуальным вопросам внутренней и внешней политики государства»¹⁵⁷. При этом, как справедливо, подчеркивает В. Рукавишников, подавляющее большинство политиков прекрасно понимает, что ОМ в современных демократических обществах – это реальная сила¹⁵⁸. В свою очередь М. Горшков отмечает, что «будучи по природе своей изначально образованием духовным, общественное мнение на выходе становится фактором материального воздействия»¹⁵⁹.

Промежуточная позиция состоит в том, что «далеко не всякий опрос населения является опросом собственно общественного мнения… Общественное мнение – это позиция людей, выработанная в процессе дискуссии, а вовсе не любые высказывания, не любые типы реакции публики на те или иные события, которые интересуют исследователя»¹⁶⁰. Потому не только ОМ воздействует на политику, в том числе и внешнюю, но и политики стремятся оказывать на него влияние¹⁶¹.
3

В теории международных отношений взаимовлияние ВП и ОМ издавна исследуется с позиций конкурирующих друг с другом реализма и либерализма. Представители реалистской парадигмы скептически оценивают роль ОМ в политике. Философские основания политического реализма наиболее четко выразил Г.В.Ф. Гегель, считавший, что ОМ в одинаковой степени достойно как уважения, так и презрения – уважения по своей внутренней сущности, презрения по формам своего конкретного проявления. Общественное мнение не способно подняться до уровня знания. Поэтому независимость от него является первым существенным условием для создания чего-либо великого и разумного, как в действительной жизни, так и в науке¹⁶².

Реалисты строят свои рассуждения с позиций вечности и неизменности основных принципов внешней политики – стремления государств к увеличению своего могущества в условиях небезопасного мира, неизбежности соперничества, необходимости соблюдения принципа равновесия сил между великими державами. Главным для представителей данного подхода является не соотнесение установок внешней политики с ОМ, а условия безопасности, в которых находится государство.

Одной из главных заслуг теории политического реализма стало выдвинутое его приверженцами в качестве основного аналитического инструмента понятия "национальный интерес", объясняющего главный мотив внешнеполитического поведения государства. И если на практике понятие raison d’Etat, известно уже со времен Фридриха II и кардинала Ришелье, то в теорию МО оно вошло с 1940-х гг. ХХ в., после выхода в свет книги Г.Моргентау который понимал национальный интерес как «единственный категорический императив, единственный критерий рассуждений, единственный принцип действия»¹⁶³. В дальнейшем без ссылки на это понятие в том или ином контексте не обходится ни одно из серьезных исследований внешней политики, какой бы теоретической ориентации ни придерживались его авторы¹⁶⁴.

Содержанием национального интереса, с точки зрения реалистов, является, прежде всего, обеспечение безопасности государства. В свою очередь безопасность зависит от его положения в международной системе относительно других государств. Само же это положение определятся общей конфигурацией сил, т.е. прежде всего распределением военных способностей государств. Поэтому ВП определяется не общественным мнением, сколь бы важным оно не считалось, а мощью государства, его способностью противостоять внешним угрозам и поддержанием равновесия сил. Именно, поэтому, считает Г. Киссинжер, «когда установлен баланс между ценностями и необходимостью, внешнеполитическая деятельность должна начинаться с какого-либо определения того, что есть для страны важные интересы, – перемена международной обстановки, случается, до такой степени способна подорвать национальную безопасность, что этой перемене нужно противостоять независимо от характера ее видимой законности»¹⁶⁵. А поскольку поддержание равновесия сил требует неустанного внимания, постольку «В последующем столетии американским руководителям придется сформулировать перед общественностью концепцию национальных интересов и объяснить, как обеспечение национальных интересов – в Европе и Азии – служит поддержанию равновесия сил»¹⁶⁶.

Таким образом, для реалистов ОМ должно быть, в конечном итоге, подчинено национальному интересу государства. Сам же национальный интерес понимается как некий абстрактный принцип, содержание которого определяется полной угроз внешней средой и ссылка на который призвана не только служить основой и ведущей нитью, но и ограничивать рамки всех дискуссий о внешнеполитических приоритетах. Содержание национального интереса формулируется и объясняется публике государственными руководителями.

В социологии близкие позиции отстаивали представители так называемой "минималистской парадигмы"­­ – такие как У.Липпманн, Г.Алмонд Т. Бэйли, В.О.Кей, утверждавшие об отсутствии у публики качеств, которые необходимы для компетентных суждений о внешней политике и которыми обладает узкая прослойка элиты¹⁶⁷. Общественное мнение, писал А. Токвиль, инстинктивно отдает приоритет вопросам ближайшего и краткосрочного характера, а не долгосрочной и отдаленной перспективы. Более того, он считал, что общественное мнение ("мнение демократов") о внешнеполитических делах чаще всего является очень смутным или же весьма ошибочным. Оно не имеет представления о состоянии сил не только противников, но и своего собственного государства. Его выводы не выходят за рамки внутриполитических рассуждений. Поэтому внешнеполитические проблемы рассматриваются общественным мнением исключительно через искажающую их призму внутренней политики¹⁶⁸.

Либералы, напротив, всегда считали общественное мнение «особой властью», степень воздействия которой на формирование и реализацию ВП, по меньшей мере, не уступает воздействию государств. Либеральная идея достижения вечного мира на путях формирования единого общечеловеческого сообщества через торговлю и управление миром посредством просвещенного общественного мнения получила наиболее полное воплощение в работах И. Канта. «…Политические максимы, – писал он, – должны исходить не из благополучия каждого государства... не из цели, которую ставит себе каждое из этих государств..., а из чистого понятия правового долга (из долженствования, принцип которого дан a priori чистым разумом)¹⁶⁹. Первую попытку воплотить эту идею в практическую политику связывают с 28-м американским президентом Вудро Вильсоном, который отрицал существование иных объективных базисных факторов мира, кроме силы общественного мнения и всемирного распространения демократических институтов¹⁷⁰.

Провозгласив намерение привнести в отношения США с другими странами дух справедливости, уважения и доброй воли, он утверждал: «Крайне опасно формировать внешнюю политику с точки зрения материального интереса». Созданная при его непосредственном участии Лига Наций объявила о стремлении предотвратить войны за счет коллективных действий, открытой дипломатии, приверженности соблюдению договоров, устранения всех препятствий для международной торговли, постепенного сокращение вооружений. Посредством Устава Лиги Наций, писал В. Вильсон, «…мы ставим себя в зависимость в первую очередь и главнейшим образом от одной великой силы, а именно, от моральной силы мирового общественного мнения – от очищающего, и разъясняющего, и принуждающего воздействия гласности… силы тьмы должны погибнуть под всепроникающим светом единодушного осуждения их в мировом масштабе»¹⁷¹.

Либерально мыслящие социологи – такие, как Б. Пэйдж, Р.Шапиро и др. – отказываются от минималистской парадигмы. В работах прослеживается идея реабилитация общественного мнения, его компетентности в вопросах внешней политики. Они подчеркивают, в частности, что предпочтения общественного мнения в области внешней политики отличаются последовательностью, четкостью и дифференциацией в зависимости от рассматриваемых проблем¹⁷³. Основываясь на их работах, современные сторонники либеральных взглядов утверждают, что "общественное мнение может быть квалифицировано как рациональное, стабильное и способное выдвигать последовательные, непротиворечивые и дифференцированные суждения, которые отчасти зависят от имеющейся в его распоряжении информации. Если же многие государственные руководители еще и сегодня доказывают, что общественное мнение отличается непостоянством, то это, без сомнения, делается для того, чтобы оправдать свой "реалистский" подход к ВП, необходимость, с их точки зрения, оградить дипломатию от прямого и каждодневного влияния народа"¹⁷⁴.

В конечном итоге, считают либералы, влияние ОМ на решения в области ВП может быть квалифицировано как "разрешительное демократическое принуждение". ОМ, является ли оно предваряющим или реагирующим, всегда есть один из видов принуждения, наряду с другими, которые испытывают на себе лица принимающие решения. Но это принуждение остается "разрешительным" в той мере, в какой указанные лица сохраняют определенное поле маневра и могут оказывать "педагогическое воздействие на ОМ с целью убедить его, когда это становится необходимым, в правильности своего выбора¹⁷⁵.

4

Обобщая вышесказанное, можно отметить несколько особенностей, свойственных рассматриваемым подходам. Во-первых, и реализм, и либерализм склонны разделять материальные и институциональные факторы внешней политики и общественного мнения. Во-вторых, они трактуют ВП и ОМ как самостоятельные сущности, как своего рода фиксированные данности. В-третьих, для тех и других ОМ, в конечном итоге, нуждается в "просвещении" со стороны элиты, только реалисты роль "коллективного педагога" отдают политической элите – государственным руководителям, "разъясняющим" соответствие своих внешнеполитических действий национальным интересам, а либералы – интеллектуалам и другим негосударственным лидерам, пользующимся авторитетом и популярностью в обществе. В результате и в том, и в другом случае ОМ утрачивает свою характеристику как "глас народа". В-четвертых, рассуждая о ВП, и реалисты, и либералы ставят в центр рассмотрения рационального субъекта, руководствующегося не эмоциями, а расчетом в принятии политических решений. Для реалистов это расчет, определяемый соображениями власти (в первую очередь баланс сил или угроз), для либералов – соображениями материального благосостояния. Никаких иных факторов как для тех, так и для других по большому счету не существует: есть только властные и экономические интересы. Борьба за реализацию этих интересов и связанную с этим максимизацию власти или богатства и определяет характер международно-политических явлений. Эти интересы представляются как раз и навсегда данные (или, по крайней мере, мало варьирующиеся), и потому проблема исследователя состоит лишь в том, чтобы вычислить, кто из акторов находится в наиболее выгодном положении и способен выбрать более эффективную стратегию для реализации своих интересов.

Иначе подходит к рассматриваемым вопросам социальный конструктивизм – социологическое направление, которое многие исследователи считают сегодня наиболее перспективной парадигмой в теории международных отношений. Не отрицая тесной связи между внешней политикой государства и национальными интересами, он исходит из того, что основой интересов являются идентичности: интересы «предполагают идентичности, поскольку актор может знать, чего он хочет, только если он знает, кто он есть». Национальная идентичность влияет на выбор целей внешней политики и способствует определению ее приоритетов. В то же время она воспринимается как ценность, которую необходимо отстаивать и продвигать. В этих двух аспектах она и становится основным элементом понимания национальных интересов. Конструктивистское понимание национальных интересов, таким образом, существенно отличается от понятия "национальный интерес" в трактовке реализма, представляя собой более открытый, конкретный феномен, структура и даже само существо которого может изменяться, поскольку национальные интересы являются результатом политического процесса¹⁷⁶.

Важное отличие конструктивизма состоит и в том, что он допускает возможности трансформации внешней политики в зависимости от тех изменений, которые могут происходить в восприятии национальной идентичности. Речь идет, конечно, не о существовании между ними жестких связей детерминизма, а скорее о меняющихся условиях, которые способствуют возникновению то небольших, то крупных модификаций в формировании и реализации ВП. С точки зрения конструктивистов, личные идеи руководителей государства или правительства в области внешней политики имеют вес только в той мере, в какой их значение широко разделяется членами группы, общества или государства. Лишь в этом случае они становятся интерсубъективными, оказывая воздействие на общественное мнение и, в свою очередь, воспринимая влияние идей, ценностей, предпочтений и оценок общественности.

Государству свойственно несколько сосуществующих национальных идентичностей, в содержании которых отражаются мнения самых разных представителей общественности и государства. Национальные идентичности – это своего рода равнодействующая тех постоянных обменов мнениями и дискуссий, которые происходят на уровне общества, в СМИ, между различными социальными и политическими силами, госаппаратом и правительством, а также внутри них. Но источники национальной идентичности находятся не только внутри общества. Идентичность формируется в рамках международной системы, конструируясь на основе восприятий идентичности других государств и испытывая на себе влияние их восприятий.

Формирующиеся в этих процессах ("социально конструируемые") правила, принципы, нормы поведения и разделяемые убеждения могут дать государствам, индивидам и другим акторам понимание того, что является важным и ценным, а также идею о наиболее эффективных и легитимных средствах достижения внешнеполитических целей. Одновременно эти социальные структуры способствуют формированию представлений об иерархии приоритетов и стратегии реализации этих приоритетов¹⁷⁷.

Важно подчеркнуть, что утверждение конструктивистов о том, что поведение акторов внешней политики обусловлено внутренними социальными структурами и социальными структурами международной системы, не предполагает детерминизма. Иначе говоря, в своей внешней политике государство не только испытывает многообразие влияний внутренних и внешних социальных факторов, в том числе и таких, как СМИ и общественное мнение, но и располагает значительным полем маневра в данной области, а не представляет собой пассивный объект этих влияний.

Таким образом, по сравнению с реализмом и либерализмом, конструктивизм предлагает более нюансированные и динамичные методологические основы для анализа взаимодействия ВП и ОМ в современных условиях.

5

Вопреки распространенным представлениям, воздействие глобализации на ВП государства не носит одностороннего характера, правительства не представляют собой их пассивный объект. Глобализация – не линейный и однонаправленный процесс с заранее известными результатами, так же как и не единственная модель современного мирового развития. Ей противостоят противоположные, ограничивающие ее воздействие на государство тенденции регионализации, фрагментации, суверенизации и т.п. Не случайно даже представители либерализма отмечают, что и в настоящее время государство продолжает сосредотачивать в своих руках возрастающий объем все более важных ресурсов, что объективно усиливает его значение в качестве актора¹⁷⁸. Перестраивая свои отношения с глобальной средой, государства не только вынужденно приспосабливаются к ней, но и используют создаваемые ею возможности для своего развития, ведут активный поиск средств для ограничения ее негативных воздействий, формируя, в конечном счете, содержание и направленность мировых процессов в соответствии с национальными интересами, через призму и по мере которых они воспринимают глобализацию и согласовывают свои действия друг с другом.

Обусловливаемое глобализацией взаимопереплетение внешней и внутренней политики не отменяет того факта, что и в наши дни достаточно примеров, когда государство может позволить себе одну политику внутри своих границ и принципиально другую за ее пределами. Так, США постоянно увеличивают свои военные расходы, создают новые виды вооружений, совершенствуют свои ядерные программы, одновременно требуя от других стран противоположной политики. Подчеркнуто внимательные к малейшим политическим требованиями «внутреннего» общественного мнения, западноевропейские демократии очень часто высокомерно игнорируют общественное мнение других стран.

Возникают и новые способы государственного контроля и государственного регулирования ОМ. Так, например, китайские власти неоднократно блокировали доступ к таким известным мировым ресурсам, как онлайн-энциклопедия Wikipedia, портал по размещению и просмотру видео YouTube, сервис по обмену фотографиями Flickr. Властям КНР удалось также договориться с ведущими поисковыми компаниями Yahoo и Google, в результате чего нежелательный, антигосударственный контент поступает правительству КНР, а не в свободное интернетпространство¹⁸⁰. Подобные возможности существуют и появляющихся новых государствах с альтернативными формами капитализма, для которых характерно сочетание умеренно-авторитарных политических режимов с высокими темпами экономического роста и благосостояния населения¹⁸¹. Но и в признанных демократиях правительство не является покорным пленником ОМ. И это вполне оправданно, как потому, что "общественное мнение может быть ошибочным, как это показало поведение французских и британских пацифистов в 30-е гг., когда поднимал голову национал-социализм", так "и потому, что правительство, которое постоянно работает под давлением ОМ своей страны, утратило бы свободу действия…»¹⁸².

Иначе говоря, в своем формировании и осуществлении внешняя политика не следует и не должна во всем следовать общественному мнению. И в западных демократиях внешняя политика далеко не всегда опираются на ОМ. Так, вице-президент США Ричард Чейни на прямой вопрос по поводу войны в Ираке: «Вас что же, не интересует, что думает американский народ?», ответил: «Нет. Я считаю, нельзя допускать, чтобы колебания общественного мнения сбивали вас с курса»¹⁸³.

Иногда на этом основании делается вывод о том, что «внешняя политика должна быть последовательно антинародной», т.е. формироваться и осуществляться без оглядки на общественное мнение¹⁸⁴. На первый взгляд, именно из этого и исходят политики Польши и Чехии, настойчиво ведущих работу по размещению элементов американской системы ПРО на территориях своих стран. Подобным образом действует руководство Украины упорно втягивая страну в НАТО, невзирая на массовые протесты большинства населения.

Однако нельзя не заметить, что во всех этих случаях правительства ведут большую работу с использованием всех средств информационного воздействия на публику, с целью добиться поворота в ОМ. Украинские политики ведут огромную «разъяснительную» работу в этом направлении. Так, отвечая на вопрос журналистов, что делается сейчас для информирования общественности о деятельности НАТО?, украинский министр иностранных дел В. Яценюк в сентябре 2007 года отметил, в частности, что «в рамках Госпрограммы информирования главным исполнителем и распорядителем средств является Госкомтелерадио, который только в 2006 году получил 5,2 млн. гривен»¹⁸⁵. А уже в марте 2008 года председатель Комитета Верховной Рады Украины по иностранным делам О. Билорус заявил, что Финансирование по популяризации НАТО среди украинского населения необходимо увеличить минимум в пять раз¹⁸⁶.

6

Если анализировать происходящее в мире, действительно, «следует с холодных беспристрастных позиций»¹⁸⁷, то добиться успеха в проведении ВП без поддержки ОМ сегодня невозможно. В информационном обществе ОМ не могут игнорировать даже самые сильные акторы, поэтому в наши дни уже не только учет ОМ, но также его формирование и управление им становятся императивами эффективной ВП. При этом чем более демократическим является политический режим государства, тем более настоятельной является данная задача¹⁸⁸.

Так, администрацией США были извлечены надлежащие уроки из поражения во вьетнамской войне, и в последующих конфликтах американские специалисты различного профиля в тесном взаимодействии выполняли задачу по формированию благоприятного общественного мнения¹⁸⁹. В том, что бомбардировки Югославии поддерживали, согласно опросам, 55-70 % населения стран НАТО¹⁹⁰ – важнейшая «заслуга» СМИ и, прежде всего, CNN. Как отмечают А. Андреев и С. Давыдович, содержанием информационною обеспечения агрессии НАТО против Югославии стали такие направления, как разъяснение «гуманных» целей военной акции, предпринятой  якобы только во имя спасения косовских албанцев от «геноцида» со стороны сербов; убеждение мировой общественности в том, что только НАТО (а не ООН или ОБСЕ) может быть гарантом сохранения мира и стабильности на Балканах и во всем мире; демонстрация «монолитного единства» стран блока и военной мощи альянса¹⁹¹. Накануне вторжения США в Ирак все опросы общественного мнения почти единодушно показывали, что большинство американцев (около 75%) поддерживало жесткую линию президента Дж. Буша в отношении режима Саддама Хусейна¹⁹², что также стало следствием умело организованной и широко разветвленной информационной кампании: достаточно вспомнить один только эпизод пресс-конференции Колина Пауэлла, демонстрирующего публике некие предметы, «доказывающие», что саддамовский Ирак уже вплотную подошел к созданию ядерного оружия, которое он годов обратить против США и всего Запада.

Одновременно в условиях глобализации внешняя политика любого государства должна опираться на международное и мировое ОМ, находить себе сторонников за рубежом, обращаясь как к межправительственным организациям, так и к обществу других (особенно, значимых для нее) стран. Сегодня эффективность внешней политики правительства связана с эффективностью в решении задач формирования положительного образа собственной страны, улучшения ее имиджа, аргументированного объяснения легитимности своей точки зрения. Разумеется, влиять на общественное мнение другой страны крайне трудно, учитывая высококонкурентную среду как внутри ее (где такой работе противостоит укоренный в местные реалии и, как правило, хорошо отлаженный мощный информационный и пропагандистский механизм), так и в глобальном информационном пространстве. Однако это не значит, что от этой задачи можно устраниться без риска негативных последствий, касающихся тех целей, которых добивается субъект внешнеполитической стратегии. Не случайно дипломатические миссии западных стран, конкурируя, проводят в странах пребывания энергичную работу по общественной информации¹⁹⁴. Не случайно и то, что их СМИ столь агрессивно действуют в глобальном информационном пространстве, а неправительственные организации активно способствуют распространению их ценностей.

Не будем забывать и о том, что отмеченное выше своего рода «разгосударствление» внешнеполитического функционирования влечет за собой необходимость воздействия на «внутреннее» и «внешнее» ОМ со стороны не только государства, но и негосударственных участников. Это касается как «внутреннего» (процессы выработки внешнеполитической стратегии и подготовки решений с участием «непрофессионалов», «вторжение» частных предпринимательских структур, групп гражданского общества и т.п.), так и внешнего (появление конкурирующих с МИДами негосударственных объектов и субъектов) поля ВП. Лишь отчасти решению данной задачи может способствовать создание в 2008 г. Российского фонда демократии и сотрудничества с филиалами в Париже и Нью-Йорке¹⁹⁶. Заявленные цели этих филиалов (мониторинг нарушений прав человека в США и Европе) выглядят достаточно узкими и излишне конфронтационными. Поэтому скептицизм в их отношении и предложения по расширению их задач, высказанные М. Лозанским¹⁹⁷, выглядят вполне обоснованными.

И все же, следует признать, что начало в деле целенаправленного влияния на взаимодействие ОМ и ВП положено. Важно помнить, что речь идет об общей ответственности, часть которой ложится и на исследователей-международников, взгляды, концепции и теории которых не только отражают, но и творят тот мир, в котором мы живем.

* * *

Во-первых, ОМ – это один из политикоформирующих факторов внешней деятельности государства. Не случайно, известный российский международник, в прошлом зам. министра иностранных дел России Г. Кунадзе называет его в числе основных факторов, результатом действия которых становится ВП¹⁹⁸. Французский специалист по социологии международных отношений М. Мерль также считал, что главная роль ОМ в соотношении с ВП состоит в возрастающем участии первого в процессе формирования второй¹⁹⁹. Влияние ОМ на формирование ВП отмечают и многие другие социологи и международники²⁰⁰.

Во-вторых, в наши дни ОМ является значимым ресурсом ВП. Даже обладание колоссальной военной мощью или столь ценимыми сегодня огромными энергетическими ресурсами не могут восполнить тот недостаток эффективности, который образуется в результате негативного образа субъекта ВП в общественном мнении. Яркими примерами в этом отношении являются ВП США и особенно – России (в силу явного проигрыша в информационной конкуренции и недооценки руководством страны важности работы с мировым общественным мнением). С другой стороны, активная поддержка или пассивное соучастие «внутреннего» ОМ дает каждой из этих стран возможность последовательного проведения в жизнь принимаемых их руководством внешнеполитических решений²⁰¹.

В-третьих, ОМ становится все более важным инструментом реализации ВП. Не случайно, например, в японском МИД послы и консулы проходят специальные медиа-тренинги в PR-компаниях, цель которых заключается в тренировке телевыступлений и моральной подготовке ответов на «злорадные» вопросы²⁰².

Наконец, в-четвертых, ОМ выступает референтом ВП. Равнодушие, индифферентность ОМ оставляет правительствам относительную свободу рук для действий на внешнеполитической арене, однако и в этом случае их последствия, особенно, негативного характера, могут по истечении времени вызвать достаточно серьезную реакцию ОМ и вынудить творцов ВП либо скорректировать внешнеполитическую линию, либо уйти в отставку.