Главное — связь с местными организациями

Главное — связь с местными организациями

Особое место в работе Отдела занимали служебные командировки. Кураторы областных, краевых, республиканских партийных организаций — это инструкторы территориальных секторов Отдела — курировали, как правило, по две организации. Исключение составляли крупнейшие. Так, московской городской парторганизацией занимался специальный инструктор из сектора областей Центрального района. Компартии союзных республик находились в ведении секторов: Украины и Молдавии, Закавказских республик, республик Прибалтики и Белоруссии, республик Средней Азии.

Каждый работник территориального сектора стремился как можно чаще выезжать местные парторганизации. Продолжительность командировок от недели и более. Чаще инструктор сам планировал цели командировок и согласовывал их с заведующим сектором. Иногда выезжал по заданию для изучения какого-либо вопроса. Были и групповые командировки с включением в группу работников других Отделов ЦК КПСС, центральных государственных органов.

Командировки, конечно, приурочивались к отчетно-выборной кампании в партии, к проведению в регионах важных партийных, советских, общественных мероприятий, к сезонным и иным напряженностям в хозяйственной деятельности. Иногда командировки носили целевой характер для изучения какой-либо проблемы, ознакомления с состоянием дел на конкретных направлениях жизни парторганизаций и т.п. При целевом выезде на места работник Отдела стремился плотнее познакомиться с текущими делами в парторганизации.

Так, во время командировки в Красноярскую краевую парторганизацию, помимо участия в подготовке для рассмотрения на секретариате ЦК КПСС планового вопроса «О работе партийных организаций Красноярского края по улучшению бытового обслуживания населения», одновременно подробно ознакомился с ходом отчетно-выборной кампании в партийных организациях. Присутствовал на отчетно-выборном собрании цеховой парторганизации корпуса алюминия высокой чистоты Красноярского алюминиевого завода. Оно стало важным событием в производственной и общественной жизни коллектива. Отчетный доклад секретаря партбюро цеховой парторганизации, выступления коммунистов убедительно показали, что парторганизация, коллектив корпуса живут той же полнокровной жизнью, теми же помыслами и заботами, что и вся партия, наш народ.

В целом собрание прошло, на мой взгляд, хорошо, по-деловому, без какой-либо трескотни. Работа партийного бюро была признана удовлетворительной. Коммунисты единогласно избрали новый состав партбюро, куда вошли трое рабочих и два мастера.

Посещение этого и других отчетно-выборных собраний позволило сделать вывод, что отчетно-выборная кампания в краевой парторганизации проходит организованно. То, что вопросы производственной жизни на собрании были определяющими объяснимо. Устав КПСС и вся практика деятельности первичных организаций подтверждали необходимость партийного контроля за хозяйственной деятельностью администрации. Это диктовалось положением КПСС как правящей партии, принявшей на себя ответственность за обеспечение нормальной жизни советских людей.
Тогда — ЧП, теперь — обыденность
Не все командировки проходили гладко, без конфликтов. Бывали и острые столкновения. Порой по результатам командировок возникала необходимость в серьезных политических и организационных выводах. Например, в 1981 году пришлось выехать в Кузбасс по поводу чрезвычайного, для тех времен, происшествия. На Прокопьевской шахте им. Ворошилова на одном из подземных участков рабочие в течение восьми(!) смен отказывались приступить к работе.

Первоначально предполагалось направить в Прокопьевск группу работников из Отделов ЦК. Секретарь ЦК КПСС В.И.Долгих, рассмотрев предложения по составу бригады, принял решение направить меня одного. По-видимому, учитывался горняцкий производственный опыт, сравнительно неплохое знание кузбасских проблем, опыт общения с кемеровчанами и, может быть, какие-то личностные особенности. По правде говоря, был доволен, что отправляюсь один с не слишком приятным поручением, более того, в определенном смысле, щекотливым. Работать в группе (бригаде) не особенно любил. Много советующих, умно и пространно рассуждающих, вносящих обилие идей и предложений. Зато мало желающих заниматься черновой работой — перелопатить уйму исходных материалов, побывать на рабочих местах, встретиться и переговорить с множеством самых разных людей, а затем обобщить собранное и подготовить записку с конкретными выводами и предложениями. Чрезмерные затраты времени на споры, рассуждения, на попутные байки, плюс на личностные амбиции, самомнения. При этом нежелание отвечать, отстаивать перед руководством свою или общую точку зрения. В общем, не считал, что одна голова хорошо, а две лучше.

Работы в Прокопьевске нашлось много. Побывал на шахте им. Ворошилова практически на всех нарядах. Особенно удивило местных руководителей, что работник ЦК не поленился подняться раненько и заявиться на утренний наряд, начинавшийся в шесть часов, да еще приехал в полночь перед спуском ночной смены. Спускался в шахту. В лаве и в участковой конторке поговорил с непосредственными участниками «бузы». Пришлось довольно долго повозиться с начальником участка Киселицей, который, казалось, не вполне понимал, чего от него хотят. Он, как и многие на шахте и вне ее, не скрывал удивления, что эпизоду на их шахте придается такое значение. Подумаешь, отказались от работы из-за того, что начальник шахты несколько скоропалительно освободил, а точнее вынудил подать заявление с просьбой об освобождении угодного рабочим Киселицу. Пошумели, ведь шахтеры, а не интеллигенция какая-либо. Правда, пошумели через меру, горному мастеру даже кулаком засветили, но мало ли что бывает в шахтерской раскомандировочной — не девичий же пансион.

Собрал материалы, реконструировал обстановку в ходе конфликта, обменялся мнениями с руководством шахты, производственного объединения «Прокопьевскуголь». Встретился с партийными и профсоюзными работниками, с представителями правоохранительных органов. Затем, по моему предложению, провели заседания бюро Прокопьевского горкома и бюро Кемеровского обкома партии. На различных стадиях своеобразного расследования со мной напряжённо работали кто-либо из руководителей областной парторганизации — заворг В.И.Романов, секретари обкома КПСС В.И. Ситников и П.М. Дорофеев, первый секретарь областного комитета Леонид Александрович Горшков. На бюро обкома 9 июля 1981 года обсуждение случившегося на шахте им. Ворошилова было долгим и обстоятельным. Большинство присутствовавших в курсе всего, чем занимался представитель ЦК, что «накапал» и как оценивает факты.

При общении с местными организациями не стремился к таинственности, «вылавливанию блох». Всю работу строил как можно прозрачнее, не скрывая своих намерений, впечатлений и предварительных умозаключений. Такая форма общения открывала доступ к различным людям, побуждала к взаимной откровенности, помогала апробировать предварительные оценки, не совершать серьезные ошибки в выводах и предложениях, минимизировать элементы субъективных воззрений.

Конечно, представлял, что некоторые участники заседания будут подстраиваться под работника «сверху», стремиться «попасть в струю», выказать себя принципиальным и «правильным». К этому времени уже достаточно знал многих работников Кузбасса. Пытался даже из самых конъюнктурных выступлений уловить нужное, т.е. отделить зерна от плевел.

Обычно на официальных заседаниях в местных парторганизациях ставил главной целью больше услышать и узнать. Выступал редко, в случае крайней необходимости. Понимал, что зав. сектором далеко не ЦК, а лишь работник аппарата. Местные же работники склонны подчас любое выступление человека из ЦК воспринимать как указание, чуть ли не команду как действовать. В этом таилась реальная опасность для работника аппарата Центрального Комитета КПСС. К сожалению, не все коллеги осознавали собственную ответственность. Некоторые из них пытались изрекать почти что поучения. Часто было грустно и стыдно наблюдать за потугами изображать из себя большее, нежели они представляли на самом деле. В постсоветское время именно на основании подобных, довольно редких примерах выдаются субъективные «глубокомысленные» оценки деятельности партийного аппарата в целом. Например, ничего кроме презрительной иронии не могут вызвать рассуждения некоего Л.Оникова по вопросам организационно-партийной работы, к которой он, кстати, не имел более или менее близкого отношения.

На упоминаемом заседании бюро Кемеровского обкома КПСС работнику аппарата ЦК отводилась, не свойственная и по служебному положению и по личностным понятиям, довольно щекотливая роль. По согласованию с Отделом, с ведома И.В.Капитонова и В.И.Долгих, предстояло проанализировать ситуацию, дать оценки, высказать выводы и предложения. Ответственность за это сознавал, и, стремясь быть убедительным, не пытался сделать выступление кратким.

Не преувеличивая размеры и значение происшедшего на шахте им. Ворошилова, подчеркнул в начале выступления, в то же время не стоит сводить его к обыденному скандалу пьяных людей. Конфликт продолжался в течение трех дней и он отразился не только на хозяйственных результатах, но и отрицательно воздействовал на общую обстановку на шахте и в городе. Практически состоялась небольшая по масштабам, но все же явная забастовка, явление несвойственное нашей производственной жизни. Тем, кто стремился приглушить значение конфликта, напомнил, что директор шахты, встревоженный напряженной ситуацией, обратился в местные органы КГБ.

В ходе конфликта случился инцидент, усугублявший напряженность — применение насилия в отношении должностного лица, горного мастера, при исполнении им служебных обязанностей. Атмосфера взаимных угроз и запугиваний сопутствовала всему конфликту. Признаком забастовки является и выставление конкретных, весьма определенно сформулированных требований — отменить приказ директора шахты об освобождении от работы начальника участка Киселицы. Горняки приступили к работе лишь после удовлетворения этого требования.

Жесткая, принципиальная оценка происшедшего на участке N 11 шахты им. Ворошилова определялась не какими-то личностными подходами, конъюнктурными соображениями. Многими руководящими работниками Кузбасса, Прокопьевска почти напрямую высказывалось — чего, мол, искусственно раздувать инцидент, ничего же особенного не произошло. Считал, что это своеобразный «звонок» о неблагополучии на шахтах Кузбасса и в угольной промышленности в целом. Конфликт проявил, вывел наружу серьезные недостатки в управлении предприятиями, в работе парторганизаций. Он представлялся, во всяком случае, в моих глазах, как квинтэссенция, критическая, пиковая точка всех недоработок, ошибок, недочетов и в острой форме поставил вопрос — так дальше действовать нельзя! Надо коренным образом менять подходы, стиль и методы руководства трудовыми коллективами.

Много писалось и говорилось в ту пору о состоянии трудовой дисциплины. Речи на эту тему становились шаблонными и не приносили ощутимой пользы. Так, в г. Прокопьевске число прогульщиков ежегодно достигало 10-15 тысяч человек. Это только учтенных! А сколько было на самом деле никто не знал. Меня прямо-таки ужаснуло состояние табельного учета на шахтах. Вспоминаю, как на шахте, где был директором в 50-60-е годы, при возникновении аварийной ситуации — взрыве газа и угольной пыли, прорыве воды, обрушении кровли и т. п., первым делом требовал от табельной сведений: сколько людей в шахте с указанием участков и рабочих мест, где они могли оказаться на момент аварии? Считал буквально каждого человека, поднявшегося на поверхность. Не дай бог, оставить под землей, в опасной ситуации хотя бы одну душу! На шахте же им. Ворошилова, как, впрочем, и на многих других шахтах, люди спускались сами по себе, минуя табельную. При возникновении опасности, а в Кузбассе аварии и катастрофы явление нередкое, можно потерять человека лишь из-за того, что неизвестно где он — в шахте или где-нибудь погуливает. Табельным учетом, вернее его отсутствием, таким образом, покрывался нарушитель дисциплины. В городе можно было объявлять ситуацию бедствия из-за принявшего массовый характер пьянства. С 1960 года к 1980 году потребление спиртного здесь возросло более чем вдвое.

Трудовую и производственную дисциплину расшатывал неопределённый режим работы угледобывающих предприятий. Помнится, в первые послевоенные годы на шахтах существовала непрерывная рабочая неделя. Днями отдыха для шахт, практически, считались лишь два дня в году — седьмое ноября и первое мая. И то не для всех. Механики, например, в эти «выходные» трудились интенсивнее, чем в обычное время. Занимались ремонтом агрегатов и оборудования непрерывного действия — главных подъемных установок, главных вентиляторов, центрального водоотлива, электроподстанций, электросетей и т.п. Нужно суметь за сутки произвести весьма солидный объем ремонта, чтобы обеспечить безаварийность жизненно важных для шахтеров объектов как минимум на полгода. Чтобы поставить работу шахты на надежную основу, в 1959 году первым в стране перевел шахту № 10-16 (Касьяновка) в Черемховском угольном бассейне на двухсменную работу с двумя выходными днями в неделю. Насколько сложным это оказалось можно написать объемистый научный труд.

Вынесли вопрос о введении нового режима работы шахты на рассмотрение Постоянно Действующего Производственного совещания (ПДПС). Обсуждение длилось целый день. Один рабочий, выступая, весьма уместно с иронией заметил: «давайте переходить на двухсменку, тогда сами будем спать со своими женами». Новый режим благотворно отражался на различных сторонах жизни шахтерского коллектива. Например, представилась возможность совместно всем шахтерам встречать праздники. Для этого в предпраздничный день начало первой смены переносили на шесть часов утра. Работы на подземных участках завершались к восемнадцати часам. Рабочие могли принять участие в торжественном собрании и в праздничном концерте. Но и благое дело порой можно омрачить. Перед остановкой работ под землей на длительное время предупреждал об усилении крепления выработок. Все же однажды в ночь на Первое Мая произошло обрушение кровли в одном штреке. В комиссии по расследованию аварии должен участвовать председатель шахтного комитета профсоюза. На этот раз председатель оказался в отпуске и его заменил заместитель. Он работал взрывником, приобретя эту профессию после демобилизации из армии в результате очередного сокращения вооруженных сил. Работа в комиссии показалась вчерашнему офицеру удачным случаем проявить «принципиальность», в какой-то мере удовлетворить свою амбициозность. Он настаивал, что причиной аварии стал перенос начала работы в предпраздничный день. В акте комиссии руководству шахты указывалось на это обстоятельство. При наступлении очередного праздника на утренней планерке задали вопрос — будут ли заканчиваться подземные работы, как стало обычным в предпраздничные дни, т.е. на два часа раньше. Пришлось ответить отрицательно, ссылаясь на позицию заместителя председателя шахткома. Надо было видеть, как обрушились горняки на незадачливого формалиста. Конечно, заведенный порядок был соблюден.

Были опасения снизить объем добычи угля при новом режиме за счет сокращения числа рабочих дней в году. Но беспокойство оказалось напрасным. Напротив, нормальный режим труда и отдыха шахтеров, налаживание системы планово-предупредительных ремонтов позволили наращивать добычу угля за счет интенсификации труда в рабочее время.

Затем этот режим работы шахт распространился на всю отрасль. Перешли на него и шахты Кузбасса. Как это часто бывает, благое дело опорочили стремлением использовать новый режим работы шахт для затыкания прорех и недостатков, прикрытия неспособности управлять сложным производством. Начали объявлять выходные — субботу или воскресенье, а то и оба дня — «рабочими» по добыче угля и даже «днями повышенной добычи (ДПД)». Дошло до планирования, сколько воскресений и суббот отработать в месяц. Таким образом, мягким, «бархатным» способом фактически восстанавливалась круглогодичная непрерывная работа. Только с той разницей, что за работу в так называемые выходные дни оплата труда производилась в двойном размере. Такой порядок, точнее непорядок, многие рабочие встретили с одобрением. Не напрягаясь в обычные дни недели, они в «рабочие выходные» выкладывались до изнеможения — заработок-то удвоенный! Кое-кто, не без помощи горных мастеров и начальников участков, занижал фактическую добычу угля в обычные дни, чтобы прибавить ее к воскресной, т.е. распространялась система приписок и искажений.

Но и это не единственный порок этой системы. Руководители стали как бы заложниками у рабочих. График выходов к тому времени потерял организующее значение. Вместо отработанного выходного дня полагался отгул. Рабочий «брал» себе отгул, когда ему выгоднее и часто не являлся на работу тогда, когда более всего нужен. Нередко отгул использовался для основательной выпивки, но в одиночку, как известно, пьют только «извращенцы и дегенераты». В компаньоны приглашались в основном друзья по работе, независимо от того отдыхают ли они или обязаны быть на работе. Вот и рост прогулов из-за пьянства. Привлечь кого-либо к ответственности при таких порядках невозможно.

Управление шахтой им. Ворошилова, а она не была исключением, опиралось на устаревшие, а правильнее, архаичные принципы: нажим, страх, угроза, грубый окрик, мат. О научной организации труда (НОТ), системном научном управлении производственными процессами даже и не помышляли. Затыкание прорех, ликвидация провалов — вот куда в основном направлялись ум и энергия большого отряда инженеров и техников.

Не мог не обратить внимания членов бюро Кемеровского обкома КПСС на неспособность первичных парторганизаций, местных парторганов работать в экстремальных, непривычных условиях. Трафарет, работа для галочки, набор «мероприятий» ради мероприятий — дальше не простиралась активность некоторых секретарей парторганизаций, горкомов и райкомов. В этой формализации партработы, думается, основная причина, почему так умело в своих коварных целях использовали шахтеров в конце 80-х, начале 90-х годов «демократические» зазывалы. Игра «шахтерской картой» стала выигрышной для Ельцина.

Из сказанного, думаю, понятно, отчего так обостренно анализировал ситуацию в связи с инцидентом на шахте им. Ворошилова. По возвращению из командировки полагалось представить отчет в Отдел или в ЦК КПСС. Записка «О негативном проявлении на шахте им. Ворошилова производственного объединения «Прокопьевскуголь» содержала все моменты, высказанные на бюро обкома. С Запиской знакомились И.В.Капитонов, В.И.Долгих. Очевидно, в архивах ЦК КПСС её можно обнаружить.