Таррег а (Биографический очерк)
жүктеу/скачать 0.98 Mb.
|
| Из-за постоянной бессонницы Таррега не хотел ложиться спать. Он садился рядом со мной на балконе, смотрел на небо и рассуждал на темы астрономии и метафизики, свои излюбленные темы, а затем, под предлогом, что я устал, он уходил, чтобы я мог ложиться спать.
Третью и последнюю часть поездки в Лериду предстояло осуществить в расшатанном экипаже. Семь миль мы ехали по плохой дороге, после чего почувствовали себя полностью разбитыми. В ту ночь, разместившись на постоялом дворе Аграмонт и совершенно разбитый, Таррега спал. На следующий вечер послушать артиста в его комнате смогли доктор Кастро, сеньоры Пане, Лувакьяль, Горт и Равес. Были превосходно исполнены и доставили большое удовольствие слушателям: менуэт Моцарта, музыка Гайдна и Шуберта, “Вечер” Шумана и др. В этот или другой раз дон Франсиско Пане, большой друг маэстро, объявил ему о своем желании иметь произведение, которое Таррега только что исполнил и которое тому чрезвычайно понравилось. Таррега с обычной своей снисходительностью отложил гитару, сел за стол, сконцентрировал внимание и записал на разлинованную бумагу то, что просили. Тем временем сеньор Пане взял гитару и за спиной маэстро стал играть очень тихо, чтобы не отвлекать его внимания, пьесы из своего скудного репертуара. На одном из пассажей, маэстро, не поднимая головы, сказал: “Это “до” с точкой, которое Вы берете на третьей струне перед обычным “фа” на второй, лучше взять вторым, а не третьим пальцем, как Вы взяли”. Сеньор Пане, очень удивленный и заинтригованный тем, что Таррега, который сидел к нему спиной, мог знать, каким пальцем он взял струну и подозревал какой-то таинственный дар угадывания, ответил: “Как Вы узнали, что я это сделал этим пальцем?” - “Потому, что я услышал, как при переходе к следующей ноте звук прерывался при смене струны; этого не происходит, если две следующие одна за другой ноты берут разными пальцами”. Таким тонким слухом обладал маэстро. Публика Лериды в этот раз не смогла послушать его. Другой его большой друг, дон Франсиско Перманьер, увез его сразу же в Альмасельяс, а оттуда в Барселону домой. 23. ДЕРЗАНИЯ В отсутствии маэстро его брат Висенте с целью укрепления в нас самого возвышенного призвания, смело решил заставить нас с Олегарио Эсколано разучить на двух гитарах “Анданте” из V Симфонии Бетховена. Каждый день он приносил отрывок произведения и после необходимых упражнений и сыгрывания, мы полностью разучили его. Нам потребовались недели, чтобы придать необходимые оттенки, естественно в разумных пределах, оркестрового варианта. Мы уже достигли предела возможного, когда маэстро из Валенсии сообщил о своем приезде. Он приехал вечером, а на следующее утро мы, два ученика, предстали перед ним, и он собрался послушать, составить мнение о результатах наших совместных усилий, о которых ему уже заблаговременно сообщил брат. Таррега сел в удобное, специально принесенное для него в столовую кресло, мы закрыли двери и ставни, оставив в темноте слабый свет и в полном молчании начали свое “Анданте”. Исполнение было безупречным, без спотыканий и перерывов. В конце взволнованный маэстро встал с кресла и направившись к нам, поцеловал нас в лоб и поблагодарил. Затем, среди других комментариев, сказал: “Надо внести кое-какие небольшие изменения”; но проходили дни, и обещанные изменения не вносились. Наоборот, он захотел, чтобы произведения послушали друзья и ученики, в том числе Мигель Льобет. Позже он задумал исполнение с такими изменениями, что было невозможно осуществить их практически. Он захотел заменить одну из гитар настроенную в “си”: си-ми-до-ля-до/диез/-фа/диез-си и, действительно, на одном из своих инструментов он убрал первую струну и добавил седьмую. Так мы начали репетировать новую версию. С этих пор вечерами, когда членов семьи не было дома (они были заняты своими делами или наносили визиты), маэстро делал мне честь и удовольствие репетировать с ним на двух разнонастроенных гитарах разных времен Сонату Бетховена для фортепиано. 24. ХЛОПОТЫ Наивысшим стремлением Тарреги было достичь определенного периода, когда он полностью и свободно мог бы посвятить себя гитаре. Полностью, со всеми мыслями своими и чаяниями, а не пользоваться ей как средством материального обеспечения семьи, но свободно следуя полету вдохновения, сочиняя, изучая и аранжируя, чтобы завещать плоды своего труда будущим поколениям. Свои надежды он возлагал на блестящее будущее своего сына Пакито, которого обожал. Сын закончил среднюю школу с блестящими отметками по всем предметам. Лучшего удовольствия он и не мог доставить своему отцу, чем то, что когда-нибудь сын станет инженером и займет заранее обещанное ему место в Компании железных дорог и морских перевозок, - ведь это бы позволило решить трудную задачу обеспечения семьи. После поступления Пакито в школу инженеров и столкновения с новой средой, появились и новые чувства, импульсы все более ярко проявляющейся индивидуальности, свойственные юности; и в конце-концов первая любовь, мобилизовавшая все стремления юноши, до этого бывшего примером в учебе, вызвала в сердце отца горестный отклик, сквозящий в этом письме: Аликанте, 25 марта 1904 года Мой дорогой сын! Я получил твое письмо, и мне больше всего понравилась твоя искренность, я хотел бы, чтобы ты и впредь поступал так же. Я немного знаю, сын мой, природу человеческого сердца, - своим благородством оно дает священные идеи для человечества, когда его поддерживают разум и справедливость. Есть также импульсы в сердце, которые неправильно ориентированы, и их надо исправлять, властвуя над ними разумом и совестью. Одно из проявлений, совпадающее как в целых народах, так и в отдельных людях с самой высокой культурой, это то, которое руководствуется разумом, верховным над всеми законами. Природа снабдила человека разумом, чтобы он мог управлять двумя слабыми пунктами, ведущими наше существо в преисподнюю, - эти пункты - сердце и наши животные инстинкты. Они очень опасны, если не уравновешиваются совестью и не вдохновляются разумом. Нет ничего прекраснее в жизни человека, как уметь властвовать над самим собой! Несчастнейшие люди, которые позволяют увлекать себя склонностям, которые, хотя и кажутся безответственными, наводят хаос во всех областях жизни. Поэтому, мой дорогой сын, хотя я и разбиваю твое сердце своим сопротивлением желанию этого зверя под названием любовь, я предупреждаю тебя, свое любимое существо, чтобы ты сдерживал ее и бежал от нее, как от источника несчастий для тебя в твоих теперешних обстоятельствах, теперь, когда тебе необходима вся твоя энергия, чтобы добиться того, к чему тебя призывает твой долг, чтобы стать гордостью родителей, для которых ты единственная радость в жизни. Твой отец, который отдал бы тебе свою жизнь, не может нанести тебе вреда. Ты должен подавить это первое впечатление твоей жизни (хотя тебе будет трудно), и полностью посвятить себя занятиям. Сначала добейся устойчивого положения в обществе, а затем ты получишь все, что желаешь. Твой отец был бы счастлив, если ты ему подчинился. И наоборот, весь я буду в твоем распоряжении, принесу любые жертвы и эта, грустная сегодня жизнь, превратится для меня в радостную, если ты подчинишься советам родителей. Будь хорошим, достойным и прилежным, а совесть сама вознаградит твои добродетели, и отец благословит тебя из самой глубины души. Сделай так, сын мой! Любящий тебя Отец. 25. ГРУБАЯ ПРАВДА Таррега возвращался из Орекуэлы /Аликанте/, где накануне вечером дал концерт. В его купе ехал также крестьянин грубой внешности, но с важным видом. Как только поезд отошел, он обратился к Тарреге со словами: “Вы играли вчера вечером в казино, не правда ли?” - “Да, сеньор, - ответил Таррега, - Вы там были?” - “Да, я был. Я прямой человек и скажу Вам, что манера Вашей игры мне не нравится, Вы играете такое, что понять невозможно и так тихо, что не слышно. Когда я играю, меня с одного конца деревни слышно на другом, а юноши и девушки пускаются в пляс”. - “Ах, Вы тоже играете на гитаре?” - “Я всего лишь любитель. Иногда я просто играю, чтобы порадовать собравшихся. В молодости по ночам мы пели девушкам серенады. А Вы всегда играете так? И это нравится людям?” - “Похоже, что нравится”. - “Я слышал разговоры, что Вы лучший в мире гитарист, что играли во дворце королей и маркизов. Все говорят, что не было и не будет ничего подобного”. - “Так говорят, но может быть никто искренне не говорил мне правды. Думаю, что многие не понимают, что я делаю, но, чтобы не признаваться в своем невежестве, повторяют то, что слышат. Какой-нибудь шутник сказал, что я самый лучший гитарист, и никто это не поставил под сомнение... кроме Вас”. - “И Вы зарабатываете себе на жизнь только игрой на гитаре?” - “Да, сеньор”. - “И Вы играете каждый день?” - “Когда не играю, я чувствую себя больным. Я занимаюсь каждый день по многу часов, т.к. мне кажется, что еще многому надо научиться. Мне нравится играть для людей, понимающих толк в искусстве и что гитара такой же или еще лучше инструмент”. Воцарилось долгое молчание. Таррега смотрел в окно, а его спутник, размышляя, смотрел на него. И вдруг, как бы подчиняясь какому-то вдохновению, он обратился к маэстро: “Знаете, что я Вам скажу, сеньор Таррега. Может быть я невежда?..” - “А кто же не невежда?” - ответил с улыбкой маэстро. 26. ВАЛЬ ДЕ УЖО Из газеты “Авангард Валь де Ужо” от 19 ноября 1904 года мы приводим самые интересные моменты с комментариями по поводу концерта Тарреги в городе, где в юности он начал свою артистическую карьеру. “Памятный концерт” В Валь де Ужо побывал Таррега, признанный мастер гитары, самый лучший в мире концертный исполнитель. В воскресенье Таррега дал концерт в Театре центра, единственном месте в Валь де Ужо, где протекает интеллектуальная и артистическая жизнь. Программу артист составил по своему вкусу, и в нем превалировали его любимые классические произведения. Наряду с испанскими именами: Малатса, Арриэт, Тарреги и Альбениса звучали иностранные имена Гайдна, Баха, Моцарта, Гуно и Мендельсона. Чтобы понять, что Таррега делает со своей гитарой и чувствовать в унисон с его вдохновением, нужно послушать его. Мы не представляли, что такое гитара, не знали, что дает почувствовать этот шестиструнный инструмент. С ним ничто не может сравниться. Гитара, когда на ней играет Таррега, больше, чем инструмент. Это живое существо, переживающее в ритме чувств музыканта. Таррега настолько хорошо знает секреты инструмента, что от его замечательного гения не ускользает ни один аккорд, ни один звук, скрытый оттенок; мастерство и вдохновение концертанта преодолевают все технические трудности и уверенно дают точное выражение и полную отрешенность музыкального произведения. Более того, исполнение лучше задуманного композитором. Таррега чувствует так, с таким изысканным искусством исполняет бессмертные страницы мастеров музыки, что гитара с акцентом, входящим в душу, выражает чувства и вдохновение автора. Он не из тех виртуозов, которые на своих концертах показывают только количество часов, проведенных за гаммами и упражнениями. Он делает большее: он проникается душой сочинений и со всей полнотой выражает ее. Когда Таррега, обняв гитару, составляющую часть его жизни, исполняет бессмертные произведения композиторов-классиков, он сам преображается под воздействием классиков. Гитара - потребность его души. Без нее он бы погиб, как птица без гнезда, как цветок, который ломает виноградная лоза. Перед исполнением своего прекрасного тремоло он произнес: “несколько взволнованных фраз”, что он чувствует особую любовь к этой деревне, где начал свою артистическую карьеру. “Здесь я начал свои концерты”, - сказал он голосом, ломающимся от волнения, и, может быть, здесь я их окончу, потому что уже стар, но даже если я проживу долгие годы, мои мысли всегда будут о Валь де Ужо, которую я считаю своей второй родиной”. Последние слова потонули в аплодисментах и криках “Браво”. В завершение этого прекрасного вечера Таррега со своим любимым учеником Даниэлем Фортеа исполнил некоторые произведения Тости, Баха, Моцарта, Гайдна, Бизе и Гуно, очень точно давая нам возможность услышать Таррегу и одновременно насладиться совершенной работой своего ученика Фортеа, составляющего гордость учителя. Отныне имя Тарреги будет навсегда связано с незабываемыми воспоминаниями об этом торжественном событии. 27. В КОНСЕРВАТОРИИ ВАЛЕНСИИ 16 июня 1904 года газета “Голос Валенсии” опубликовала рецензию на концерт Тарреги, состоявшийся накануне в Консерватории. Из-за большого объема рецензии мы приводим только отрывок, позволяющий понять важность концерта в жизни маэстро: “Выдающийся концертный исполнитель творит на гитаре настоящее чудо. Когда он появляется в Консерватории, концертный зал заполняется полностью, что свидетельствует о двух вещах: как много значит Таррега и о большом количестве любителей труднейшего инструмента в Валенсии, инструмента, на котором так неповторимо играет несравненный артист. В первой части уже известной нашим читателям программы было заметно, что артист волнуется, из-за большой трудности для исполнения избранных произведений, восхищения сочинениями великих мастеров и, естественного уважения к такой образованной публике, которая вчера вечером собралась в Консерватории. Справившись с волнением, знаменитый концертный исполнитель более уверенно сыграл вторую часть программы, извлекая из инструмента самые богато окрашенные звуки с точностью и прозрачностью в нотах, которая свойственна только этому инструменту в руках Тарреги. Справедливо было встречено бурными аплодисментами исполнение двух менуэтов Шуберта и Моцарта. Эти произведения хорошо известны любителям хорошей музыки, и они смогли по достоинству оценить заслуживающий самого глубокого уважения труд маэстро. При исполнении Мазурки и Ноктюрна Шопена он вырос до размеров гиганта и настолько чудесно было исполнение, настолько большие трудности он должен был преодолеть, чтобы переложить для гитары названные произведения, насыщенные нематериальной идеальностью и тонкими изысканными чувствами, что публика, как наэлектрилизованная, аплодировала ему”. Завершая эту хронику, газета высказывает самое глубокое убеждение в том, что вчерашний концерт Тарреги обозначил целую веху в его длинной артистической жизни. Публика была очень довольна этим исключительным концертом и любезностью артиста, который не удовлетворяясь программой, деликатно подарил исполнение других произведений, которых уже было бы достаточно для удовлетворения самых сильных желаний. “По нашему скромному мнению, выдающийся артист с каждым разом расширяет все больше свои владения. Заметен значительный его прогресс. Он все больше и больше чистит свою школу глубокими наблюдениями, усердным и вдумчивым изучением великих мастеров, он эволюционирует в хорошем смысле слова, опровергая старые опасения, больше уделяет внимания духу и основе произведений, чем форме, и, если по-мнению некоторых, он потерял в силе звука, зато выиграл в его тембре, который стал мягким, деликатнейшим, несущим; кроме того, полностью достигнут возвышенный идеал искусства, стремящийся произвести неизгладимое впечатление, эстетическое воздействие. В любом случае, давайте договоримся, что гитара не является инструментом для больших залов и нельзя от него требовать больше звука, чем он может дать. В счастливый час, великий Таррега, может быть, вчерашний концерт в какой-то мере компенсирует жертвы и труды всей Вашей жизни”. После этого концерта с маэстро, возвращавшимся домой, произошло любопытное событие, о котором он нам потом рассказывал с тонкой иронией. Напротив него в поезде ехал человек, который, увидев гитары среди его багажа, спросил: “Вы играете на гитаре?” - “Да, сеньор”, - скромно ответил Таррега. - “Я тоже. В молодости я дал несколько концертов. И я играл со знаменитым Таррегой”. - “Я тоже”. И, чувствуя себя немного неловко из-за сделанного признания, так как он никогда не видел этого человека, перевел разговор на общие темы, чтобы не признаваться, кто он такой. Прибыв на станцию Санс, незнакомый пассажир, простившись с Таррегой, сошел и, уже с перрона, желая подчеркнуть свою воспитанность, протянул ему визитную карточку в окно и пригласил его в гости. Таррега, в свою очередь, вручил ему свою визитную карточку как раз в тот момент, когда поезд тронулся. Но у Тарреги еще хватило времени, чтобы увидеть удивление на лице незнакомца. Лето он провел с семьей в усадьбе дона Рамона Аланиеля в Самполь-де-Мар, затем поехал в Кастельон-де-ла-Плана, где дал концерт, организованный муниципалитетом города, где его очень хорошо принимали. 28. СНОВА ИТАЛИЯ В 1905 году Таррега вновь совершил поездку в Италию. Из газеты “Карфаро” в Генуе, мы приводим отрывок статьи Эрнестины Боббио, которая, хотя и была опубликована позже, ярко оживляет моменты, когда Таррега вновь ступил на землю Лигурии. Эта статья называлась “Первый в мире гитарист”. Она была опубликована 22 января 1910 года: “Тот, кто был знаком с Таррегой, никогда не забудет его. Мы знаем о том, что вряд ли появится на свете другой человек, который сможет извлечь из инструмента деревенских праздников и любовных серенад целую гамму звуков и чувств. Таррега был не только несравненным исполнителем, но и превосходным музыкантом, гениальным композитором, художником звуков, поэтом природы. Его тонкая душа собрала, как в тонкую вазу, самые прекрасные проявления искусства. Когда он начинал страстно перебирать струны гитары, душа аудитории раскрывалась, как цветы под ласковым солнцем, и ходила от наслаждения к удивлению, чувству, восторгу... Его гитара все это выражала; любовь человека и вещей, тайну света и тени, радость смеха и горечь плача, песни народа, мотивы ангелов, гимны Родине и Королю. Он один был уже целый концерт. Его пальцы стоили столько же, сколько целая рука. в то время, как мизинец звучал как жаворонок или выразительно стонал, другие пальцы, независимо один от другого, брали глубокие ноты, создавая вместе прекрасную поэму, исполнявшуюся артистом, поэму, возникающую иногда из его собственного вдохновения. Однажды вечером я имела честь принимать маэстро у себя и слушать его среди друзей, сосредоточенных и молчаливых, сидящих вокруг него и слушавших его с жадным вниманием. Как по закону магии перед нами прошли великие люди: Бетховен, Гайдн, Лист, Шуман, Беллини, Верди, Пуччини, Москаньи... Их сочинения, нисколько не теряя своей первоначальной красоты, оказались в превосходной обработке маэстро проще, выразительнее, может быть, более богатыми оттенками, совершенно очевидно, более доступными всем. Так например, наука, будучи абсолютно точной, обрастает понятными восприятию образами и формами, чтоб стать более доступной. В тот вечер друзья рассказывали истории из жизни Тарреги, поездках в Париж и Лондон, где его искусство вызвало огромное восхищение. Но маэстро, избегая лести, ранившую его природную скромность, подойдя ко мне, захотел поговорить об Италии, которую он обожал и о которой хранил самые восторженные воспоминания. “Какая прекрасная у Вас страна!” - трогательно говорил он мне. Если бы из-за непреодолимых обстоятельств мне не надо было возвращаться в Испанию, я бы счастливо умер в Италии. Особенно его покоряла Генуя. Обстоятельно и скромно, голосом, богатым модуляциями, он вспоминал о том, как сердечно его принимали в “Великолепной”. Его друзья потом мне рассказывали, что там он вызвал настоящий восторг, и что на двери комнаты в гостинице, где он останавливался, повесили памятную табличку. Я считаю своим долгом рассказать своим соотечественникам об этом известном, скромном и добром испанце, любившем Италию. Чтобы в вас снова заговорила гордость быть детьми этой прекрасной и щедрой земли, обожаемой всеми великими людьми”. Эрнестина Боббио. 29. НЕПОДКУПНОСТЬ Родители очень талантливой, по их мнению сеньориты, познакомились в Барселоне с женой и дочерью маэстро, в его отсутствие в городе. Как девушка, так и ее родители, страстно желали, чтобы Таррега уделил им некоторое время, чтобы начинающая артистка смогла продемонстрировать на клавиатуре свои замечательные исполнительские качества и заранее считая, что мнение маэстро будет однозначно благоприятным. Уступая просьбам жены и дочери, Таррега согласился послушать девушку у себя дома в назначенный день и час. Настал долгожданный день, и после обязательных представлений, обмена первыми впечатлениями сеньора Х. была приглашена маэстро исполнить несколько вещей на стоявшем в зале вертикальном фортепиано, над которым на стене висели гравюры с сидящим Бетховеном, опирающимся левой рукой на клавиатуру. Мнимая великая артистка села перед фортепиано, открыла крышку и заиграла. Никто не мог составить определенного мнения об исполнении. Родители девушки не спускали глаз с Тарреги, стараясь уловить любой его жест, свидетельствующий о впечатлении, но он, удобно устроившись в кресле, был невозмутим и сконцентрирован в позе человека, которого ожидают бесконечные красоты классических произведений, исполненных исключительной артисткой со столь расхваливаемыми качествами. Мы должны добавить, что к этому времени здоровье Тарреги несколько ухудшилось, у него уже появились первые признаки приближающегося паралича и характер его, естественно, немного изменился. После первых же исполненных девушкой тактов, он почувствовал беспокойство, и у него появилось желание вскочить с кресла. Но его сдержало элементарное чувство воспитанности и Тарреге с трудом удалось подавить свое желание. Но по мере исполнения он уже не мог сдерживать свои импульсы, и родители девушки видели с тревогой, что маэстро снова и снова поворачивается в кресле, ни произнося ни похвалы, ни малейшего комментария. А тем временем сеньора Х. начала исполнять “Патетику” Бетховена. Ей не удалось закончить и первый такт, как случилось необычное: Таррега, отказавшись, наконец от внутренней борьбы, вскочил с кресла, подошел к фортепиано, взял портрет Бетховена в руку и, не говоря ни слова, вышел из салона. Так закончился концерт и вечер. И все оказалось большим успехом, но... отрицательным. ГЛАВА VI
ЗАКАТ 1. Трагический удар 2. Послание неба 3. Концерты Тарреги 4. Эпистолярное наследие 5. Мария Рита Бронди 6. Бесплатный урок 7. Примирение 8. Урок чистой этики 9. Кастельон 10. Последние концерты 11. И ... покой 12. Благодарность 13. Перевозка останков 14. Посмертные почести 15. Эпилог 1. ТРАГИЧЕСКИЙ УДАР 1906 год начался сильными холодами. Однажды январской ночью Висенте, вернувшийся из Лиссо в два часа ночи, застал брата, как обычно, занимающимся на гитаре: “Висенте, сегодня я доволен своей работой. Послушай меня минутку”. И Висенте, тысячу раз пытавшийся переубедить брата и отговорить его от изменения щипка из опасения, что никогда не будет вызывать такого восторга у публики, как прежде, должен был признать, что он действительно добился неожиданной чистоты, силы и полноты звука. “Пако, ты играешь исключительно”, - сказал он в конце. И ушел из столовой, где брат продолжал заниматься. Через небольшой промежуток времени послышался странный, диссонантный. резкий аккорд, глухой звук падения и звук затрудненного дыхания. Предчувствуя самое ужасное, Висенте вбежал в столовую и увидел на благородном лице маэстро ужасную гримасу апоплексии: искривленный рот, неподвижный взгляд, неподвижный язык, бессильно упавшие руки, бесчувственные и неподвижные пальцы. “Пако! Что с тобой? Что это? Пакито, Мария, Мариэтта, сюда!” Все быстро прибежали. Маэстро, который не мог произнести ни слова, был на руках перенесен на кровать. Сын Пакито побежал за доктором Гуделем, быстро появившимся и обследовавшим больного. Врач поставил диагноз апоплексии с парализацией правой стороны. “Ужасный удар для него и для искусства”, - констатировал врач. После того, как маэстро пришел в сознание, первым перед ним возник образ гитары. Душа оправилась от жестокого удара, так разрушившего тело. С чувствительностью вернулось и беспокойство, и Таррега захотел проверить, как действуют пальцы. Напрасно пытались отговорить его от этого домашние,. Уже предчувствую ту боль, которую нанесет ему действительное положение дел, они должны были уступить и дать гитару. С трудом взяв гитару в руки, с любовью прижав ее к груди, как любимое существо, он хотел поднять правую руку к струнам. Инертная, безжизненная рука подчинилась с трудом. Он хотел взять струну, а нечувствительный, грубый палец наталкивался на другой. После этой попытки он зарыдал. Господствующий над элементами, дающими ему жизнь, дух с болью созерцал развалины тела, в котором он был заточен. Кто-то взял у него из рук гитару, и тело человека, чувствующего, как теряется надежда, поддерживающая жизнь, с горечью лишилось чувств. Боль от жестокости судьбы выражали голова в подушке, отблеск утраченных иллюзий на лице, молчаливые слезы в глазах. Неумолимая эйболия нанесла удар, оставивший неподвижным половину тела, минимально сократив жизненную энергию и затемнив разум. Руки и ноги из-за удара не подчинялись воле, потерявшие чувствительность пальцы уже не передавали в мозг ощущения от материи, которой они касались. Постоянная амнезия притупила его чувства, не давала думать и затемняла прошлое. Выздоровление должно было бы быть медленным и трудным. Скоро наступили лишения и отказы, затем слабые надежды на выздоровление. И каждую минуту Таррега чувствовал, что душа его - в развалинах физических и сил и безнадежности. Удар произошел в наивысший момент его полноты, когда он достиг отождествления на гитаре основных произведений своих любимых авторов, когда он почувствовал себя способным охватить самый тонкий и широкий объем оттенков, покорный его тончайшему исполнению. Все это стерлось у него из памяти: оригинальные произведения, переложения, большая часть созданного им. Увидев, что он лишился гитары, Таррега стал считать, что его жизнь потеряла смысл. С сознанием этого он все больше и больше слабел, когда вдруг в нем проснулся дух борца и как утопающий, ухватился за то, что мы называли волей. жүктеу/скачать 0.98 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|