V постижение кастанеды
жүктеу/скачать 499 Kb.
|
|
зала и оставил все свои записи в Лос-Анджелесе. Дилл хотела узнать, когда именно произойдет посвящение. Кастанеда сказал, что выяснит это в Мексике, после того, как они с Доном Хуаном закончат последние приготовления. На следующей встрече Кастанеда сказал, что _курил_ их обеих вместе с Доном Хуаном, который _увидел_, что они подходят в качестве ветров, однако момент посвящения в подробности и срок самого ритуала инициации еще не определился. Ветерками начало овладевать раздражение. Кастанеда признался, что предстоящее до безумия пугает его и что он сам не знает, сможет ли решиться на все это. Ветры начали успокаивать его. Примерно неделю спустя он рассказал, что только что вернулся из Мексики и что Дон Хуан приказал приступить к посвящению ветров без промедления, пока имеют силу благоприятстсвующие этому знаки. Ветры сказали, что ко всему готовы. Кастанеда пришел в возбуждение. Ветры спросили, что с ним. Кастанеда сказал, что ритуал оказался еще более ужасным, чем он ожидал. Ветры спросили, что именно в нем такого ужасного. Кастанеда сказал, что он включает ритуальные совокупления. Дилл спросила, когда это должно произойти. Дю Вент подумала: "Почему бы и нет? -- Мне это никак не повредит, но я либо сразу же стану шаманом, либо покончу со всем этим." Дилл спросила, означает ли это групповой секс? Кастанеда сказал, что конечно, нет, и инициация будет проходить с каждой по отдельности, в том порядке, в каком он нашел их, то есть первой будет Дилл, а второй -- Дю Вент. Дилл сказала: "Я готова", Дю Вент: "А у меня будет время подумать". Кастанеда сказал, что после этой новости вся его решительность исчезла. Дилл ответила, что как раз в этом нет ничего особо страшного. В один прекрасный день он позвонил ей и сказал, что время пришло. Дилл спрятала своего пса в задней комнате. Кастанеда нерешительно вошел. Дилл попыталась привести его в чувства. Он сказал, что чувствует, что что-то не так. Она сказала: "Ну, давай, проинициируй меня." В этот момент собака залаяла. Кастанеда с упреком посмотрел на Дилл, и заявил, что ей никогда не пройти посвящения, если она не будет соблюдать простейшие правила магии. После этого он вышел. Дилл была просто в бешенстве.
что многие люди проявляют к нему чрезмерную требовательность. "Ты не поверишь, но позавчера в мой офис ввалилась толпа хиппи. Они привели девушку в белом одеянии, с цветами в волосах, и хотели, чтобы я сорвал цветок ее девственности." Дилл заявила, что нет никаких доказательств подлинности ни одной его истории и она считает, что он их просто выдумал, включая и самого Дона Хуана. С этой минуты ей необходимы доказательства каждого его слова. И с той поры она никогда его не видела. Он испарился. "Почему же он не провел обряд посвящения?" -- спросил я Дю Вент. -- "Мне он не показался особо трудным." "Марджори слишком энергична." -- ответила Дю Вент. -- "Я думаю, его интересуют более пассивные женщины." Возможно, это так и есть, однако нам следует вспомнить, что привлечение ветров не подразумевает сексуального подхода -- это вопрос накопления силы. Мне кажется, Кастанеда проверял, достаточно ли силы накопил он, пытаясь заставить двух разумных и трезвомыслящих женщин, с которыми у него не было любовных отношений, поверить в эту абсурдную историю и выполнить его самые нелепые требования.
тот же год, когда стал гражданином США. Свою докторскую степень он получил в 1973 году. За исключением его романа-диссертации и одной статьи, прочитанной на профессиональной конференции, у него не было никаких научных публикаций. Если не считать непродолжительной работы помощником преподавателя в университете Лос-Анджелеса, его единственной преподавательской деятельностью был трехмесячный курс лекций в университете в Ирвине весной 1972 года. Можно вполне обоснованно утверждать, что в 1972 году сочинительство стало его единственным занятием и это стало его карьерой на всю оставшуюся жизнь. Поскольку его литературная деятельность совмещает сочинительство и фальсификацию, его герой несколько напоминает о двух других достаточно известных мистификациях, которые, как я подозреваю, он старательно изучил. Вышедшая в 1959 году книга "Великий самозванец" могла научить его, как следует избегать возможных ловушек, а образцами для подражания могли стать материалы статей о романисте Б.Трэйвене. Кроме того, довольно популярная в 1959 году среди студентов-антропологов книга Вейнера "Незаметный подлог" показала, каких успехов способны достигать целеустремленные научные фальсификаторы. Четырнадцать лет безукоризненного исполнения роли, которую Кастанеда играл в Калифорнийском университете, являются серьезным возражением против идеи о том, что его нечаянно затянуло в мошенничество с Доном Хуаном. Я уверен, что уже к 1960 году он прекрасно осознавал, что собирается сделать, и выстроил четкий стратегический план, требовавший лишь тактических поправок по ходу дела. Решающим отличием Кастанеды от Б.Трэйвена заключается в том, что Трэйвен признавал свои приключенческие истории художественной литературой, тогда как Кастанеда стал называть свои сказки о феях отчетами о полевых наблюдениях. Тем не менее, у них много общего. Оба использовали псевдонимы и стирали свои личные истории; жизнь Кастанеды еще вполне возможно восстановить в подлинном свете, но в отношении Трэйвена это вряд ли когда-то удастся. Оба избегали фотокамер, имели неясные брачные связи и неопределенные места жительства, чрезвычайно много читали, и прочитанное оказывало большое влияние на их творчество. Каждому из них пришлось тяжело трудится, чтобы из неизвестного писателя превратится в автора бестселлеров. Оба писали как на английском, так и на иностранном языке, что вызвало значительную путаницу различающихся версий их произведений. Оба создавали стремительные сериалы, правда, Трэйвен был более плодовит и скор, чем Кастанеда. Оба писали о Мексике и смешивали индейские и европейские культурные традиции. Каждый сталкивался с кинорежиссерами; Трэйвен -- с Джоном Хастоном, экранизировавшим "Сокровища Сьерра-Мадре", а Кастанеда -- со Стерлингом Силлифантом, который хотел снять фильм по "Учению Дона Хуана". Английский язык у обоих отмечен странностями стиля иностранцев, что иногда приводит к непредумышленному юмору; Трэйвен был старше и писал смешнее, чем Кастанеда: "заткни челюсти", "дать в почки", "что за тысячу чертей ты делаешь?". Кастанеда был хитрым и уклончивым уже в Перу, поэтому очевидно, что он не унаследовал эти черты от Трэйвена, но сам пример Трэйвена мог вдохновить его. Фердинанд Демара пытался подвизался на многих поприщах: школьный учитель, монах, тюремщик, декан колледжа и морской хирург. Он не закончил даже среднюю школу, но подделывал свои документы об образовании, вступал в конфликт с законом, и каждый раз (по крайней мере, насколько это известно) его разоблачали и изгоняли с позором. Единственным, чего он добился, стала известность. О нем написали книгу, и сняли фильм по мотивам его жизни. Любому молодому начинающему мистификатору просто необходимо прочитать о Демаре, у которого можно научиться множеству трюков и приобрести опыт его разнообразных ошибок. Одной из основных ошибок были попытки заняться деятельностью, для которой у него не хватало мастерства. Другой -- то, что он не смог стать самоу себе хозяином. Третьей -- нарушения закона. Кастанеда удачно избежал подобных оплошностей. Он стал самостоятельным автором и ведущим в мире специалистом по этнометодоаллегористике, к которой невозможно применить никакое законодательство. Ниже приведены несколько строк из "Великого самозванца" Роберта Кричтона, которые вполне могли послужить одним из руководств к действию для Кастанеды: Чтобы преуспеть, любому самозванцу необходимо побыстрее понять и полностью положиться на то, что бремя доказательств всегда ложится на обвинителя [стр. 66]. "Я стану величайшим лжецом. Я никому никогда не скажу ни слова правды -- и тогда все мои отдельные выдумки обретут единство, структурную целостность и станут звучать более похожими на правду, чем сама правда." [стр. 142] "Я называю это законом мимолетности Демары, или невидимым прошлым." [стр. 86] Чем сильнее в это вовлечены какие-либо организации, тем больше им приходится волноваться об общественном мнении в случае обнаружения обмана. На самом деле, первым о случившемся забывает общественное мнение. [стр. 167] Изучал ли Кастанеда "Великого самозванца"? Думаю, что да. Ниже следуют три пары цитат; мне кажется, что эти места он извлек из книги Кричтона и переделал на свой лад:
совершенно низкий человек." [Демара] "Я уже понял, что ты считаешь себя испорченным... думаешь, что ты низкий, уродливый и ненормальный." [Дон Хуан]
от него. [Кричтон] Взрослея, ему пришлось соперничать с двадцатью двумя братьями и сестрами, и он сражался с ними, пока они не оставили его в покое. [Крэйвенс]
своей жизни -- его, словно листок, нес ветер событий. [Кричтон] "Ты чувствуешь себя, как желтый лист, кружащийся по прихоти ветра..." [Дон Хуан]
посоветовал Карлосу избавиться от скуки уверенности и перейти к наслаждению неопределенностью. Демара охотился за властью, выискивая слабости в организационных структурах; Карлос охотился на метафизическую силу в пустыне Дона Хуана; Кастанеда -- на силу общественного мнения в университете. Демара, казалось, всегда посмеивается над своими жертвами, в одиночестве наслаждаясь своим большим секретом; у Кастанеды было "сардоническое чувство юмора, очень похожее на юмор Дона Хуана", говорит Майкл Харнер; "он насмехался над каждым, с кем сталкивался", добавляет Альберта Гринфилд. "Мы, самозванцы, -- необъяснимые люди." -- гордо заявлял Демара, а Кастанеда говорил, что его реальная жизнь еще более странная, чем кажется со стороны. "Это -- не рядовой аферист", писал Роберт Кричтон о Демаре; по словам антрополога Жака Менье, Кастанеда -- "блистательный аферист". В 1978 году предметом международного литературного обсуждения стал австралийский поэт-абориген Б. Уонгар -- приставка "Б.", возможно, пародирует имя "Б. Трэйвен". Уонгар (этот псевдоним означает "мечтатель") был сыном аборигенки и европейца и учился в Европе. Его книга "По следам Бралгу" состоит из двенадцати фантастических рассказов о конфликте между аборигенами, пытающимися сохранить свои земли, и европейцами, которые эти земли разрабатывают. Эти истории были приветственно приняты в Австралии, Великобритании и США как первоклассные произведения литератыры, написанные человеком, обитающим в мифологической среде коренных австралийских племен, которому вследствие этого не приходилось ее каким-либо образом интерпретировать или искажать; его творения впервые показали миру, каково это -- _быть аборигеном_. Ни один европейский авто не смог бы даже претендовать на подобное описание изнутри.
ли поразит то, что нашелся лишь единственный человек, заявляющий, что лично знаком с Уонгаром, -- югославский эмигрант, антрополог и писатель Стретен Божик, живущий в Мельбурне; он говорит, что познакомился с Уонгаром в Париже. Божик -- единственный белый человек, связывающий Уонгара с внешним миром. Более того, Божик является агентом, редактором и спонсором Уонгара. Он подписывает за него контракты, оплачивает его счета и, когда это необходимо, вносит поправки в рассказы Уонгара. Разумеется, это случается крайне редко, потому что Уонгар -- прекрасный писатель, заслуживший гораздо больше литературных премий, чем Божик, у которого их лишь несколько. Когда его попросили вывести Уонгара в свет, Божик заявил, что этого загадочного писателя нужно защищать от сетей бюрократии, от горнодобывающих компаний и от мести соплеменников, возмущенных тем, что он выдал секреты их племени. Когда его спросили, не он ли на самом деле является Уонгаром, Божик ответил: "Вы поставили меня в очень сложное положение. Наши пути просто пересеклись, но это иная личность и другой писатель." Не другое _лицо_, но другая _личность_. Выявление ее как принадлежащей Божику "могло повредить работе Уонгара", поэтому литературные агенты согласились на дальнейшее сокрытие личности Уонгара.
вопрос его происхождения и реакция его поклонников. Австралийский романист и любитель Уонгара Том Кенилли заявил, что если Божик -- Уонгар, то он, по каким-то мистическим причинам, оказался скорее аборигеном, чем белым. Лондонский издатель Уонгара сказал, что если книга "По следам Бралгу" написана не Уонгаром, то "ее автор в определенном смысле гений". Джозеф Чилтон Пирс сказал, что если Дон Хуан -- литературный вымысел, то Кастанеда просто гениален. Вокруг литературных подделок почему-то всегда появляются рассуждения о "гениальности", которые никогда не возникают по отношению к признанным работам художественной литературы, исполнен на том же уровне мастерства и глубины проникновения. Почему же? Неужели гениальность неизбежно подразумевает ложь? Или такие суждения исходят от тех людей, которые считают, что обмануть их способен лишь гений?
подражать Божику? Очевидно, последний возник слишком поздно по времени, так, быть может, произошло обратное? Мог ли Божик имитировать Кастанеду? Я задал этот вопрос аспирантам Мельбурнского университета. Если Божик сам получил литературное признание, то зачем ему понадобился Уонгар? Каковы вообще мотивы фальсификаторов? И в частности, каковы мотивы обмана с Доном Хуаном? Превратив свою жизнь в аллегорию, Кастанеда рассказал нам о ней очень многое, хотя не каждый сообразил, о чем именно он пишет. Журнал "Тайм", к примеру, так и не смог найти побудительных причин аферы с Доном Хуаном. Живет себе несколько странный студент, достаточно разумный, чтобы добиться докторской степени обычным способом, который зачем-то тратит на это в два раза больше времени и которому приходится написать три бестселлера, чтобы добиться ученой степени совершенно необычным путем, пребывая все это время под угрозой разоблачения и полного краха. Для "Тайм" это совершенно бессмысленно. Что ж, это действительно не имеет смысла, если считать, что мистификаторы нацелены исключительно на научное признание или большие деньги; но чаще всего их целью является то возбуждение, которое они ощущают, когда доказывают себе свое превосходство над остальными, обманывая их. Не-мистификаторам довольно сложно это понять. Джойс Кэрол Оутс, писавший о мистицизме, был убежден, что Кастанеда действительно испытал _некий_ мистический опыт, потому что "мистический опыт невозможно симулировать". Вряд ли это справедливо. Бхарати написал целую книгу о подлинной и фальшивой мистике. Весь путь от мадам Блаватской до Йога Рамачараки и Лобсанга Рампы наполнен симулянтами. Оутс имеет в виду лишь то, что такие люди, _как Оутс_, неспособны подделать мистический опыт, но люди, подобные Оутсу, не объявляют о существовании троих сыновей в возрасте восьми лет, не продают сломанные часы, а их двойники не регистрируются в гостиницах. "Я не хочу быть профессором," -- сказал Кастанеда под конец обучения в аспирантуре. "Я люблю писать, но не могу представить себя ученым или мыслителем-интеллектуалом." Фальсификация и рассказывания историй -- призвания Кастанеды. Мистическая псевдоантропология была средством свести эти два призвания воедино; теперь в ней уже нет необходимости.
произведений, потому что Карлос-Ученый представляется слишком лишенным воображения, и потому что истории Кастанеды о Доне Хуане обладают "ароматом накопленного опыта, а не воображения". Сукеник сравнивал Кастанеду с другими известными ему писателями, которые не пребывали в своих историях _непрерывно_, соответственно, их произведения нельзя было назвать ядром всей их жизни. Окружение собственных героев было необходимо Кастанеде гораздо больше, чем обычным писателям, потому что это его единственные близкие и доверительные друзья. И перед остальными литераторами у него действительно есть некоторое преимущество, потому что он смело может заявить, что все его персонажи описывают реальных людей его жизни.
образе его жизни". Это неплохо звучит, но вряд ли является правдой. Образ жизни Дона Хуан не метафорический, а буквальный. В мире Дона Хуана вещи таковы, каковы они есть; ничто не принимается за что-то другое; в нем нет ни символов, ни метафор. Животные разговаривают, люди летают, растениям нравится, когда их срывают с уважением. Подобные события не нуждаются в интерпретациях или объяснениях, их следует просто излагать. Если кто-то и живет в метафорическом мире, то это Кастанеда, постоянно выстраивающий отделенную реальность, преднамеренно превращая общепринятые явления в необычные -- перемещаясь в Мексику в мгновение ока, рассказывая что он _сейчас_ в Мексике, когда встретился с вами на улице Лос-Анджелеса, приглашая вас в путешествие в Сонору, чтобы познакомиться с Доном Хуаном, напоминая о том, что вы уже встречались с ним, когда были маленьким. От безумия эта метафоричность отличается тем, что Кастанеда прекрасно понимает, какая реальность реальна, а какая -- необычна, хотя окружающие могут в них запутаться. В противоположность ему, Дон Хуан никогда не притворяется. "Его внутреннее напряжение всегда превышало внешние проявления в действиях; это было какое-то глубочайшее состояние убежденности." Дон Хуан представляет собой такую подлинную и искреннюю личность, какой мог бы стать Кастанеда, если бы отделенная реальность была чем-то большим, чем воображение, а Дон Сезар проявлял к нему больше уважения. Дон Хуан способен легко покинуть этот злой мир -- в котором наши друзья являются "черными магами", пытающимися поработить нас -- и перейти в мир поприятнее; у него не было никакой необходимости сочинять об этом истории. "Он живет в волшебном времени, и лишь иногда возвращается в наше обычное время. Я пребываю в обычном времени, и лишь изредка погружаюсь в магическое." Счастливчик Дон Хуан -- и несчастный Кастанеда... Во "Втором Кольце Силы" Кастанеда сражается с целью превратить "туманные метафоры в реальные возможности". У него это не получилось. Результатом стали скверные истории, потеря читателей и тщетность усилий.
Бога, Кастанеда решил поквитаться за это. Раз Сусана де Арана эмоционально покинула сына, когда ему было шесть лет, то мать Карлоса должна была стать морально уродливой, а Кастанеда обязан был отомстить каждой женщине, которая попыталась бы полюбить его. Поскольку Сезар Арана был отдаленным и равнодушным к сыну, отец Карлоса должен был стать скучным и слабовольным. Если школы Кахамарки казались мальчику-фантазеру тюрьмой, то взрослый мужчина должен называть учителей педантами и устроить диверсию в науке. Так как Церковь предлагала ему только бессмысленные ритуалы, Карлосу необходимо было вообразить, что она рушится. Если Бог для него был лишь еще одним далеким и строгим отцом, то Дон Хуан должен был заменить его внеморальным, безличным и доступным _нагвалем_. Повстанческий дух наполняет человека энергией, но ее трудно сдерживать. Когда это не удается, следует опасаться депресии и отвращения к себе. Карлос признался, что он никогда никого не уважал и не любил, даже самого себя, но он всегда чувствовал себя злым от рождения. (Судя по всему, у его матери вполне могли быть причины покинуть его.) Дон Хуан соглашается: "Ты совсем себя не любишь." Чтобы нейтрализовать привычное мнение Карлоса -- он "уродливый, испорченный и ненормальный", -- Дон Хуан приказывает ему воображать противоположное и таким образом убедиться, что ложными являются оба представления. Но если любое мнение о самом себе ложно, как человек может быть уверен, что он заслуживал той любви, которую у него отобрали? Таким образом, депрессии нужно нанести смертельный удар, постоянно поддерживая в себе настроение воина: "Я могу любить своих приятелей [вполне можно добавить: и самого себя], только тогда, когда я наполнен жизненными силами и не подвержен депрессии." Скука, симптом депрессии, является извечным врагом Кастанеды. Чтобы отогнать ее, он разыскивает источники возбуждения. Шумные вечеринки и празднества приедаются очень быстро, зато неизменный источник острых ощущений всегда под рукой. "Ты хочешь сохранить в том, что делаешь, свежесть и новизну." -- объясняет Дон Хуан. -- "Ты лжешь, чтобы продолжать движение." По словам Дона Хуана, достоверная информация тосклива, а ненадежная -- интересна. Как наркоман делает центром своей жизни героин, так человек, испытывающий душевные страдания и получающий облегчение, когда лжет, выстраивает свою жизнь на основе лжи. Каждый из нас -- раб своих привычек. Кастанеда находит свое величайшее отдохновение в жизни Карлоса. Карлос -- человек особенный, избранный, он безупречный воин, он человек знания. Он демонстрирует свою храбрость, попав под перекрестный огонь. Он безропотно выносит любые умственные и физические испытания, никогда не умоляя о снисхождении. Он твердо движется к лучшему миру. Эти идеи вновь и вновь возникают в книгах о Доне Хуане, но написания книг Кастанеде недостаточно. Фантазиями необходимо делиться лицом к лицу, как это случилось с Марией Каруапомой. В ноябре 1970 года повествования Кастанеды, к примеру, Дон Хуан инструктирует Карлоса о том, как напугать маленького мальчика, который плохо себя ведет. В ноябре 1970 года обычного календаря Кастанеда рассказывает Барбаре Майерхфф, что он уже осуществил над своим маленьким мальчиком магическую версию "напуганного до смерти" в зоопарке Сан-Диего. В 1970 году мальчик жил в Западной Вирджинии; в 1979 году он не смог припомнить, чтобы Кастанеда когда-нибудь водил его в зоопарк. В этом примере мы обнаруживаем расширение правила, сформулированного жүктеу/скачать 499 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|