Библюграфія. В
жүктеу/скачать 1.18 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Библюграфія. В.
- Гпмъ 87.—Ноябрь, 1904.. 11—3
                  Библюграфія.
В. Грииченко. Пысання. Т. I. Кіевъ, 1903 р., І--ІѴ-\-500 стр. Ц. 1 р. 50 к. '). ІІередъ нами лежитъ большая, прекрасно изданная книга, озаглавленная—«Пысання», но въ сущности представляющая собраніе стихотвореній, написанныхъ въ разное время, и изданныхъ теперь въ одномъ томѣ, который является первымъ томомъ предположенная) изданія еще и другихъ произведеній Б. Гринченка, проза- ическихъ « драматическихъ. Съ внѣшней стороны, т. е. со стороны ритма и риѳмы, стихотво- реніямъ г. Гринченка нельзя сдѣлать ни одного серьезнаго упрека: за немногими исключеніями, гдѣ по требование ритма допущено неправильное удареніе., какъ напр., «нес&мовытый крыкъ»1 (стр. 263) «вже й зрадыло й тее, що кбхавъ безъ краю (стр. 118), или употреблено удареніе, свойственное русскому, но не украинскому языку: «и тогобичняя луна,, въ води тремтыть ясн&, легкй,»,—стпхъ г. Гринченка строго выдержанъ, языкъ простъ. Встрѣчаются изрѣдка банальный риѳмы, но въ таісомъ болыпомъ кодичествѣ стихотвореній онѣ теряются. Можно было бы пожелать побольше музыкальности... Но это ужъ такое свойство стиха, которое не дается ни трудомъ, ни изученіемъ, разъ его нѣтъ въ самой природѣ даннаго дарованія. Обращаясь къ внутренней сторонѣ поэзіи г. Гринченка, мы видимъ, что онъ ио преимуществу поэтъ боевой. Настроеніе его почти всегда •бодрое и увѣренное; онъ призываетъ всѣхъ къ труду и борьбѣ и вѣ- ритъ, что этими трудами будутъ добыты счастье и воля, если не ему и его собратьямъ, то, во всякомъ случаѣ, дѣтямъ и внукамъ его со- временниковъ. Въ одномъ изъ своихъ раннихъ стихотвореній г. Грйн- ченко восклицаетъ: «Праця едына зъ неволи насъ вырве. Нумо до праци, браты! Годи лякатысь! За дило святее Смило мы будемо йты» (12 стр.). Это «святее дило» для поэта является олицетвореніемъ торжества правды, свободы и просвѣщенія. Къ этому благородному желанію наиболыпаго количества блага для наибольшаго количества людей,— г. Гринченко присоединяетъ еще и глубоюй патріотизмъ, лишенный вся- каго шовинизма, совмѣщающій вмѣстѣ съ любовью къ своей родинѣ любовь ко всему человѣчеству. Гражданская убѣжденія поэта ярко высказаны въ стихотвореніи «Друзьямъ» (210). Друзи кохани! И душу и тило Даймо за край свій едыный! Кожнее слово хай буде въ насъ дило За-для своей краины. Друзи-кохани! Мы будемо жыты Въ спильци изъ людьмы братамы: Мы бо велыкои людскости диты, Згода хай буде мижъ намы!» Въ книгѣ г. Гринченка, кромѣ лирическихъ стихотвореній, есть много поэмъ, воспѣвающихъ великія силы человѣческаго духа. Съ особенной любовью останавливается поэтъ на темахъ патріотическиіъ. Этому чувству посвящены поэмы: Ярына, Матильда Аграманте, Зрад- ныкъ и др. Но г. Гринченко не принадлежишь къ числу регористовъ: кромѣ стихотвореній, написанныхъ на общественные мотивы, въ книгѣ его есть много стихотвореній, воспѣвающихъ любовь, красоту природы и радость жизни. «Въ писняхъ моихъ горе И радисть у ихъ, Усе посплиталось У згукахъ дзвинкыхъ. Въ жытти люти мукы Изъ счастьямъ сплелысь. Тому таки спивы У мене лилысы Полыти слезамы, Повыти у смихъ,— Се видгукы счастя И смуткивъ тяжкихъ (стр. 281). Ното вит еі піЫІ Ьитапиш тіЬі аііепию риЪо, говоритъ намъ поэтъ. Въ стихотвореніи «Вона ирыйшла» г. Гринченко такъ характе- ризуетъ себя, свою дѣятельность и свой взглядъ на задачу поэзіи (280)-- И отъ я зрисъ. зробывсь велыкымъ, дужымъ, И я знайшовъ коханую богыню! Вона зъ небесъ до мене прылитаѳ. Мы плачемо надъ мукамы людськымы, Мы кленемо мучытеливъ гыдкыхъ, Розвагою стриваемо безщастныхъ, Красою закрашаемо жыття, И клычемо душею воскресаты У сякого, хто душу не продавъ, Усякого, у кого бьется серце, Що хоче жыть, а не вмирать по малу, Що хоче жыть новымъ, а не старымъ. Сопоставивши это содержаніе поэзіи г. Гринченка съ выдержанной формой его стихотвореній, слѣдовало бы ожидать, что и то и другое сливается въ одно прекрасное цѣлое, а между тѣмъ поэзія его,въ особенности лоэзія лирическая—не вполнѣ удовлетворяетъ читателя. Читатель знакомится съ честной мыслью автора, но поэзія его не вызываетъ въ насъ соотвѣтствуюіцаго настроенія; она не трогаетъ насъ, не залечатлѣвается изяіцнымъ образомъ въ нашей душѣ, а про- плываетъ мимо, какъ скользящее облако, уносящее съ собою и свою тѣнь. Чего не хватаетъ автору? Что порождаетъ въ читателѣ эту смутную неудовлетворенность? Разрѣшенію этого интереснаго вопроса мы и хотимъ посвятить настоящую статью. I. Что такое искусство? Точнѣе всѣхъ опредѣляетъ, но нашему мнѣ- ^ нію, сущность искусства графъ Л. Н. Толстой. «Искусство, говоритъ 1 онъ, есть дѣятедьность человѣческая, состоящая въ томъ, что одинъ человѣкъ сознательно, извѣстными енѢшними знаками, передаетъ дру- гнмъ испытываемый имъ чувства, а другіе люди заражаются этими чувствами, переживаютъ ихъ». Въ этомъ опредѣленіи заключается и сущность и весь гаіноп (Ѵеіге искусства. Благодаря способности человѣ- чества заражаться при помощи искусства чувствами другихъ люден, искусство и подымаетъ человѣка изъ личной жизни въ жизнь всеобщую посредствомъ участія въ одинаковыхъ чувствахъ и вѣрованіяхъ. ^ «Не будь способности человѣка заражаться искусствомъ, говоритъ ітотъ-же Л. Н. Толстой, люди едва ли не были-бъ еще болѣе дикими :н главное—разрозненными и враждебными». На этой способности че- .ювѣка и основывается то впечатлѣніе отъ произведший! искусства, которое характеризуется словомъ настроеніе. Если мы говоримъ: «драма съ настроеніемъ», «картина съ настроеніемъ», «музыкальная пьеса съ настроеніемъ», то нашимъ выраженіемъ мы оиредѣляемъ, что въ этомъ произведены искусства ярко выражено извѣстное чувство, и что чувство это непосредственно передается намъ. О пьесахъ Чехова говорятъ, напримѣръ, всегда, что они отличаются удивительно выдержаннымъ настроеніемъ, — и дѣйствитедьно, самый жизнерадостный, самый уравновѣшенный зритель, присутствующій въ театрѣ, не можетъ не почувствовать, хоть на короткое время, той страшной тоски и пустоты современной жизни, которою проникнуты всѣ эти произведенія. Обращаясь къ повседневной жизни, мы видимъ, что зачатки искусства можно усматривать и въ самыхъ обыденныхъ человѣческихъ отношеніяхъ.Разсказать объ извѣстномъ событіи можетъ всякій, но заставить насъ своимъ разсказомъ пережить это событіе—удается далеко не всякому. Одинъ дѣйствуетъ своими словами только на нашу мысль, онъ знакомить насъ съ «опытомъ дюдей»; другой дѣйствуетъ на наше чувство всѣми тѣми внѣшними знаками, которые могутъ пробудить въ насъ соотвѣтствующее чувство, и такимъ образомъ приближаетъ свой разсказъ къ области искусства, такъ какъ но прекрасному опредѣленію Ѵегоп’а,—«искусство есть проявленіе во внѣ посредствомъ линій, кра- сокъ, жестовъ, звуковъ, словъ,—эмоцій, испытываемыхъ человѣкомъ». Предположимъ, что два офицера передаютъ намъ пережитый ими страшный моментъ ночной развѣдки въ незнакомой мѣстности противь превосходящаго своими силами непріятеля, во время которой неосторожное движеніе, выстрѣлъ одного изъ участниковъ выдалъ отрядъ. Предположим^ что изъ разсказа перваго офицера мы только узнаемъ о происшедшемъ когда-то событіи, но мы не почувствуемъ его; второй-же офицеръ заставить насъ пережить это событіе, заставить насъ поставить себя на свое мѣсто и почувствовать тотъ-же ужасъ, который ощутилъ онъ при звукѣ неожиданная» выстрѣла. Отчего-же произошла разница въ полученныхъ нами впечатлѣніяхъ? Оттого, что второй офицеръ, разсказывая о происшедшемъ событіи, вновь пережилъ ужасный моментъ, а это реальное переживаніе ужаснаго чувства придало и его голосу, и его движеніямъ, и расположе- ніямъ мускуловъ его лица, и блеску его глазъ то выраженіе, которое въ дѣйствительности сопровождаешь данное чувство. Человѣку свойственно заражаться чувствами другихъ людей, и это ярко видимое чувство непосредственно передалось намъ; а слова офицера, мѣтко ри- суюіція и видъ лѣса, и движеніе отряда, и густую тьму, разлившуюся кру- гомъ, пониженный тонъ его голоса, передаюіцій царствующую тишину— все это перенесло нась въ обстановку, и мы почувствовали, что ето не онъ, а мы сами лежи.чъ на опушкѣ густого лѣса, что это на наст, движется еще невидимый, но уже слышимый непріятель. Тогда каіп. разсказъ перваго офицера составляешь лишь простую передачу факта, разсказъ второго подымается до стенени искусства. Потому что, какъ говоритъ Толстой: вызвать въ себѣ разъ испытанное чувство и, вы- звавъ его въ себѣ, посредствомъ движеній, линій, красокъ, звуковъ образовъ, выраженныхъ словами, передать это чувство такъ, чтобы другіе исполнили тоже чувство,—въ этомъ состоитъ дѣятедьность искусства. Очевидно второй офицеръ отличается большей впечатдитель- ’Гпмъ 87.—Ноябрь, 1904.. 11—3 ностью и большей безсознательной наблюдательностью, если только можно сопоставить такъ эти два понятія, а сила впечатлѣнія дала ему силу воспроизведенія. Изъ этихъ основныхъ свойствъ натуры, характеризующихъ художника,—а именно силы впечатлѣнія, силы воспроизведенія, а также способности безсознательнаго наблюденія—и вытекаетъ возможность воилощенія и перевоплощенія въ моментъ искусства. Художникъ мо- жетъ не только оживить въ своемъ сердцѣ уже пережитыя имъ чувства, но онъ умѣетъ пережить и то, чего никогда не чувствовалъ и не могъ даже чувствовать по условіямъ своей жизни. Истинный художникъ обладаете великой способностью проникновенія сюжетомъ. Достаточно сопоставить личную жизнь Шиллера и тѣ величавы».' сюжеты, которые онъ разрабатывалъ въ своихъ произведеніяхъ, чтобы убѣдиться въ томъ, что изображеніе душевной жизни выведенныхъ имъ героевъ онъ не могъ почерпнуть изъ опыта своей жизни, а между тѣмъ всѣ чувства и настроенія этихъ лицъ переданы имъ съ такой художественной правдой, поступки ихъ находятся въ такой неизмѣнной логической связи съ данными ихъ характеровъ, что мы видимъ передъ собой не вымыселъ автора, а лодлинныхъ героевъ человѣческаго духа, вѣрныхъ себѣ не только въ главныхъ проявленіяхъ своей жизни, но даже въ мелочахъ, ускользающихъ отъ наблюдения обыденнаго че- ловѣка. До какой степени художникъ способенъ перевоплощаться, проникаться своимъ сюжетомъ, видно изъ извѣстнаго признанія Флобер:) въ письмѣ къ Тэну: «во время описанія отравленія Эммы Бовари, я чувствовалъ себя до такой степени отравленнымъ, я такъ ясно ощу- щалъ вкусъ мышьяка во рту. что три дня отказывался отъ всякой ігищи». Какъ художнихъ можетъ перевоплощаться въ личность оиисы- ваемаго имъ героя, такъ ярко можетъ онъ воплощать передъ умствен- нымъ своимъ взоромъ картины природы. На основаніи видѣнной имъ дѣйствительности онъ можетъ вызвать изъ глубины своей памяти ту или иную картину, онъ можетъ комбинировать ихъ, измѣнять, составлять новьгя, хотя и не видѣнныя имъ, но полныя реальной правды; но этого мало,—на основаніи же этой реальной дѣйствительности, онъ можетъ создать въ своемъ воображеніи картины сказочной, несуществующей въ дѣйствительности природы, и хотя вътакихъ картинахъ БИБЛЮГРАФ1Я. жүктеу/скачать 1.18 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|