Идрис Шах Суфии Канон 0
жүктеу/скачать 5.56 Mb.
|
Искатель ЗнанияЯ боюсь, что ты не достигнешь Мекки, о, Номад! Ведь ты идешь дорогой, ведущей в Туркестан. Шейх Саади. Розовый сад. Об обычаях дервишей Однажды, когда я сидел в кругу суфийского учителя в северной Индии, к нам привели молодого иностранца. Поцеловав руку шейха, он стал говорить и рассказал, что в течение трех с половиной лет, живя попеременно в Германии, Франции и Англии, изучал по книгам различные религии, мистицизм и оккультизм. Он присоединялся то к одному сообществу, то к другому в поисках того, что могло бы вывести его на правильный путь. Формальная религия не находила в нем отклика. Собрав все деньги, которые только были в его распоряжении, он отправился на Восток и пропутешествовал от Каира до Александрии, и от Дамаска до Тегерана, посетив при этом Афганистан, Индию и Пакистан. Молодой человек побывал также в Бирме, на Цейлоне и в Малайе. Во всех этих странах он разговаривал с духовными и религиозными учителями, ведя подробные записи своих бесед. Он, несомненно, проделал огромный путь, в прямом и переносном смысле, и теперь хотел присоединиться к этому шейху, чтобы заняться чем‑то практическим, концентрироваться на идеях, совершенствовать себя. По всему было видно, что человек этот был более чем готов подчиниться дисциплине дервишеского ордена. Шейх спросил его, почему он отверг все те учения. Молодой человек ответил, что на то были самые разнообразные причины, почти в каждом конкретном случае свои собственные. «Назовите мне некоторые из них», – попросил учитель Великие религии, как сказал молодой человек, не казались ему достаточно глубокими. В центре их внимания находились догмы, догмы должны были быть приняты прежде всего. Дзен в том виде, в котором он столкнулся с ним на Западе, был оторван от реальности. Йога требовала суровой дисциплины, что, возможно, являлось «просто ее коньком». Культы, группировавшиеся вокруг личности того или иного человека, основывались на концентрации на этом человеке. Он не мог согласиться с тем, что церемонии, символы и то, что он называл имитацией духовных истин, связаны с истинной реальностью. Подобный же образец действовал и в среде тех суфиев, с которыми ему удалось вступить в контакт. Некоторые из них были окружены беззаветно преданными учениками, другие практиковали ритмические движения, казавшиеся ему чем‑то вроде подражания, третьи обучали с помощью рассказов, которые невозможно было отличить от проповедей. А иные суфии концентрировались только на теологических темах. Сможет ли шейх помочь ему? – Более чем вы думаете, – сказал шейх. – Человек развивается независимо от того, знает он об этом или нет. Жизнь едина, хотя в некоторых своих проявлениях она и кажется инертной. Вы учитесь в процессе жизни. Те, кто учится с помощью сознательных попыток научиться чему‑либо, сокращают свои возможности научиться тому, что дается им, когда они находятся в своем обычном состоянии. Неразвитые люди часто обладают некоторой долей мудрости, потому что не препятствуют влияниям самой жизни. Когда вы идете по улице и разглядываете различные вещи или людей, то именно такие впечатления учат вас. Если вы будете пытаться активно учиться на этих впечатлениях, вы научитесь только предопределенным вещам. Вы всматриваетесь в лицо человека, и в вашем уме возникают вопросы, на которые ваш ум сам же и отвечает. Темный он или светлый? Что он вообще собой представляет? Наряду с этим наблюдается постоянный взаимообмен между вами и этим человеком. Данный взаимообмен всецело контролируется вашей субъективностью. Я хочу сказать, что вы видите то, что вам хочется видеть. Это происходит автоматически. Вы подобны машине, будучи в то же время человеком, прошедшим только поверхностную подготовку. Вы смотрите на дом. Общие и частные аспекты этого дома разделяются на более мелкие элементы и подвергаются оценке в вашем уме. Но оцениваете вы не объективно, а только в соответствии с вашим прошлым опытом. У современного человека этот опыт включает в себя и то, что ему успели внушить ранее. Таким образом, дом может показаться вам большим или маленьким, красивым или не очень, похожим на ваш собственный дом или нет. При более тщательном рассмотрении может оказаться, что у него такая же крыша, как у какого‑то другого дома, или что у него необычные окна. Машина ходит по кругу, потому что это просто добавление к ее формальному знанию. Вновь прибывший выглядел озадаченным. – Я пытаюсь сказать, что вы оцениваете вещи, основываясь на сложившихся представлениях, что является почти неизбежным для интеллектуального человека, – безжалостно продолжал шейх. – Вы решили, что вам не нравится религиозный символизм. Прекрасно, из этого следует, что вы будете искать религию без символизма, – он сделал паузу. – Вы это имеете в виду? – Я думаю, я имею в виду, что использование символизма различными организациями не удовлетворяет меня как истинное или необходимое, – сказал юноша. – Означает ли это, что вы сумеете узнать правильный способ, если найдете его? – осведомился учитель. – Символы и ритуалы не фундаментальны – ответил претендент в ученики. – А я ищу прежде всего фундаментальное. – А узнаете ли вы это фундаментальное, если столкнетесь с ним? – Думаю, что да. – В таком случае то, что делаем и говорим мы, покажется вам обычным мнением, данью традиции или просто поверхностностью, потому что мы‑то как раз и используем символы. Другие используют песнопения, движения, размышления, молчание, а также многое другое, – шейх замолчал. Снова заговорил гость: – Неужели вы считаете, что притязания иудаизма на исключительность, христианские ритуалы, мусульманский пост или бритые головы буддистов имеют отношение к фундаментальным основам? – Наш гость явно разогревался для того, чтобы перевести разговор в характерное интеллектуальное русло. – Суфийский принцип гласит, что «видимое есть мост к Реальному», – сказал шейх. – В контексте того, о чем мы говорим, это означает, что все эти вещи имеют смысл. Правда, их смысл может быть уже утерян, их исполнение, возможно, превратилось в смехотворное действо, в сентиментальную или извращенную театрализацию, игру. Но при правильном использовании между ними и истинной реальностью устанавливается связь. – Следовательно, первоначально все ритуалы имели смысл и оказывали необходимое воздействие? – В сущности, все ритуалы, символы и т. д. являются отражением истины. Их могут извратить, приспособить или переиначить для других целей, и тем не менее они олицетворяют собой истину – внутреннюю истину того, что мы называем суфийским путем. – Но те, кто исполняют эти ритуалы, не понимают их смысла, не так ли? – Они могут понимать их смысл частично, только на одном уровне, который является достаточно глубоким для распространения этой системы. Однако, что касается достижения реальности и саморазвития, подобное их использование бесплодно. – Как же узнать в таком случае, – спросил искатель, – кто использует внешние знаки правильным образом, ведущим к развитию, а кто нет? Я могу допустить, что эти внешние указания обладают некой потенциальной ценностью, поскольку с их помощью, возможно, прийти к чему‑то еще, ведь должны же мы с чего‑то начать. Но я, например, не могу сказать, какую систему следовало бы выбрать именно мне. – Совсем недавно вы просили принять вас в наш круг, – сказал шейх, – а сейчас мне удалось запутать вас до такой степени, что вы согласились с тем, что не в состоянии судить. Собственно говоря, в этом‑то как раз и вся суть: судить вы не можете. Нельзя чинить часы с помощью плотницких инструментов. Вы поставили перед собой задачу – найти духовную истину. Вы искали эту истину там, где ее не было, и неверно толковали ее проявления. Стоит ли после этого удивляться, что вы продолжаете оставаться в своем прежнем состоянии? Однако, для вас, в вашем нынешнем состоянии, существует еще одна альтернатива: излишнее сосредоточение на этом вопросе, страх и эмоции, возбужденные данной дилеммой, в конечном итоге достигнут своей критической точки, и тогда вы начнете искать избавления от всего этого. Что может произойти в таком случае? Эмоции затопят интеллект, и вы либо начнете ненавидеть религию, либо, что более вероятно, станете последователем какого‑нибудь культа, который согласится принять на себя ответственность за вас. Вы успокоитесь, будучи уверенным, что достигли желаемого. – А разве никакой другой альтернативы не существует, даже если предположить, что я могу согласиться с вашей мыслью о том, что мои эмоции способны затопить интеллект? Интеллектуальная тренировка восстает даже против невинного намека на то, что сама она не является всесторонней или что эмоции могут затопить интеллект. Появившаяся в тоне нашего гостя резковатость говорила сама за себя: мыслительная часть пыталась себя отстоять. Это не ускользнуло от шейха. – Альтернатива, к которой вы не прибегнете, состоит в достижении отвлеченности. Видите ли, наши методы отвлечения отличаются от ваших. Интеллект учит вас отвлекать ваш разум от того или иного объекта с целью интеллектуального его рассмотрения. Нам же необходимо отвлекаться одновременно и от интеллекта, и от эмоций. Как можно открыться для того или иного влияния, если вы оцениваете это с помощью интеллекта? Проблема ваша состоит в том, что называемое вами интеллектом в действительности представляет собой серии различных идей, попеременно овладевающих вашим сознанием. Мы не считаем интеллект достаточным. Для нас интеллект сводится к комплексу более или менее совместимых позиций, который вы, в силу своего воспитания, привыкли считать чем‑то единым. Согласно суфийской мысли, под этой поверхностью существует другой, подспудный уровень, одиночный, маленький, но жизненно важный. Это и есть истинный интеллект, являющийся органом понимания, и он присутствует в каждом человеке. Время от времени он прорывается наружу, вплетаясь в контекст обычной жизни, и вызывает странные явления, которые невозможно объяснить с помощью ординарных методов. Иногда эти явления называют оккультными, иногда их считают свидетельством преодоления ограничений пространства и времени. Этот элемент в человеческом существе ответственен за эволюцию человека к высшей форме. – И я должен принять это на веру? – Нет, вы не можете принять это на веру, даже если бы захотели. Приняв это на веру, вы вскоре отказались бы от этого. Даже если вы будете интеллектуально убеждены, что вам необходимо принять сказанное в качестве гипотезы, вы можете легко потерять это. Вам необходимо пережить то, о чем я говорю. То есть я имею в виду, конечно, что вы должны почувствовать это совершенно особым образом, не так, как вы привыкли чувствовать что‑либо другое. Оно войдет в ваше сознание как истина, качественно отличающаяся от всего, что вас приучили считать истинным. Именно в результате такого отличия вы сможете понять, что имеете дело со сферой, которую мы называем «иной». Посчитав это трудным для усвоения, наш посетитель снова вернулся к своему привычному образу мысли: «Вы пытаетесь убедить меня в том, что существует нечто более глубокое, и что я чувствую это? Потому что, если нет, то я не понимаю, зачем нужно тратить столько времени на это обсуждение». – Уверен, что вы посчитаете мои слова невежливыми, – любезно сказал шейх, – но должен сказать, что в действительности вещи являются совсем не такими, какими вы их видите. Смотрите, вы пришли сюда и разговариваете со мной. Я говорю с вами. В результате нашей беседы и мыслей многое происходит. Что касается вас, то все в основном сводится к факту нашей беседы. При этом вы можете чувствовать, что вас в чем‑то убедили или совсем наоборот. Для нас же происходящее событие как некое целое, имеет куда больший эффект и смысл. В результате нашего разговора что‑то происходит. Как вы можете себе представить, что что‑то происходит в умах всех людей, присутствующих здесь. Однако что‑то еще происходит с вами, со мной и где угодно. Нечто такое, что можно понять, только когда вы это понимаете. Рассмотрим это на самом простом уровне причин и следствий, как их обычно воспринимают. В магазин заходит человек и покупает кусок мыла. В результате этой покупки может произойти многое – хозяин получит больше денег, он сможет заказать больше мыла и т. д. Слова, произнесенные во время покупки, также окажут определенное воздействие, которое будет зависеть от состояния ума людей, участвующих в разговоре. Когда человек покидает магазин, в его жизни появляется еще один фактор, которого не было раньше, – мыло. Это опять же может привести ко многим последствиям. Однако для двух главных действующих лиц все, что произошло реально, сводится к тому, что был куплен кусок мыла и за него были уплачены деньги. Они ничего не знают о возможных последствиях этого события, и оно не кажется им чем‑то важным. Только в том случае, если произойдет что‑нибудь достойное внимания (с их точки зрения), они подумают о нем снова. Тогда они скажут: «Представьте себе, человек, купивший у меня мыло, оказался убийцей» (или, возможно, королем). Или, может, например, он заплатил за покупку фальшивой монетой. Каждое действие, так же как и любое слово, оказывает свое влияние и имеет свое место. Это положение лежит в основе бессистемной системы суфиев. Поэтому, как вы уже знаете из многих рассказов, суфий движется среди невообразимого множества событий и действий в состоянии внутренней осознанности их значений. – Я могу понять, о чем вы говорите, – сказал юноша, – но не могу пережить это. Если все так, как вы утверждаете, то это, конечно, объясняет очень многое, например, некоторые оккультные явления, пророческий опыт или неудачные попытки большинства людей разгадать тайны жизни с помощью обычного размышления о них. Это может означать также, что человек, осознающий всю сложность окружающих его событий, может достичь такой степени гармонии с ними, которая просто невозможна для остальных. Но для того, чтобы попытаться приблизиться к подобному, необходимо отказаться от своего прежнего знания. Я бы не смог на это отважиться. Шейх не добивался словесной победы и не стал заканчивать разговор, что называется, coup de grace. «Друг мой, – сказал он, – один человек как‑то поранил себе ногу и вынужден был пользоваться костылями. Они очень помогали ему при ходьбе и оказались пригодными также и для многого другого. Он научил пользоваться ими всех членов своей семьи, и постепенно костыли стали частью обычной жизни. С течением времени все вокруг стали стремиться приобрести их себе. Некоторые костыли делались из слоновой кости, другие покрывались позолотой. Для обучения людей их использованию открывались школы, а на университетских кафедрах исследовались высшие аспекты этой науки. Без костылей продолжали ходить только очень немногие люди. Это считалось скандальным и нелепым. Ведь костылям можно было найти так много применений! Среди тех, кто обходился без костылей, были и такие, кто пытался противостоять большинству, но они были наказаны. Они пытались доказать, что костылями можно пользоваться только иногда, по необходимости, и что то, что делалось с помощью костылей, можно было сделать и по‑другому. К ним прислушивались немногие. Для того чтобы преодолеть предвзятое отношение к костылям, некоторые из тех, кто ходил на собственных ногах, начали вести себя совершенно не так, как это было принято в обществе. Но таких людей было все еще мало. Когда выяснилось, что в результате использования костылей на протяжение поколений, ходить без них могли уже очень немногие, большинство “доказало”, что костыли были необходимы. Они говорили: “Вот человек. Попробуйте заставить его ходить без костылей. Видите? Он не может”. “Но мы же ходим без костылей”, – напоминали им оппоненты. “Это неверно, это просто ваша фантазия”, – отвечали им калеки (калеки потому, что к тому времени они еще и ослепли, ибо не желали видеть)». – Но эта аналогия не совсем точно соответствует данному случаю, – сказал молодой человек. – Разве есть аналогии, которые могут быть точными соответствиями реальным ситуациям? – спросил шейх. – Неужели вы не понимаете, что если бы я мог легко и свободно все объяснить с помощью одного только рассказа, в нашем разговоре не было бы никакой необходимости? Только частичные истины можно с точностью выразить с помощью аналогии. К примеру, я могу дать вам прекрасный шаблон круглого диска, чтобы вы с его помощью вырезали тысячи подобных дисков, каждый из которых будет точной копией всех остальных. Но всем известно, что круг только приблизительно можно считать круглым. Если увеличить его размеры в несколько сот раз, мы увидим, что он утратит свою правильную форму. – Вы приводите факт из физической науки, а я знаю, что все научные законы верны только относительно. Об этом говорит сама наука. – И тем не менее вы ищете совершенную истину с помощью относительных методов? – Да, но этим же занимаетесь и вы, потому что вы сами сказали, что символы и другие вещи являются «мостами к реальности», хотя сами по себе они несовершенны. – Разница между нами заключается в том, что вы пользуетесь только одним методом подхода к истине. Этого недостаточно. Мы используем много различных методов и понимаем, что существует истина, воспринимаемая неким внутренним органом. Вы пытаетесь вскипятить воду, но не знаете, как это сделать. Мы кипятим ее, соединяя различные элементы – огонь, сосуд, воду. – А как же насчет моего интеллекта? – Интеллект должен будет найти предназначенное ему применение. Когда баланс личности восстановится, он займет подобающее место. После ухода посетителя кто‑то спросил шейха: «Не могли бы вы прокомментировать эту беседу?» Он ответил: «Если я буду комментировать ее, она потеряет свое совершенство». Все мы чему‑то научились в соответствии с состоянием каждого из нас. Суфийская доктрина о сохранении равновесия между крайностями – многозначна. Когда она применяется к ученику, т. е. к способности одного человека учиться у другого, это означает, что человек должен освободиться от неправильного мышления, прежде чем начнет учиться. Наш западный претендент в ученики должен понять, что его предположения о собственной способности к учению не работают в той области, где он фактически не знает, чему он пытается научиться. Единственное, что он на самом деле знает, – это то, что он неудовлетворен. Остальное составляют его домыслы о возможных причинах собственной неудовлетворенности и попытки найти средство от болезни, диагноз которой поставил он сам, не удосужившись сначала спросить себя, имеет ли он способности к постановке диагноза. Мы рассказали о конкретном событии, участником которого был человек с Запада, но мышление такого рода характерно не только для Запада. Существует и другая крайность, в той же мере бесполезная – желание полностью подчиниться воле мастера, которая считается характерной особенностью восточного ума. Искателю прежде всего необходимо достичь определенного равновесия между этими крайностями, и только потом можно будет сказать, что он приобрел способность к обучению. Люди, склонные как к первой, так и ко второй крайности, узнают о своей способности учиться главным образом из наблюдений за суфийским учителем и за характером его поведения. Его слова и поступки как человеческого образца, служат мостом между относительной неспособностью ученика и позицией реализованного суфия. Едва ли хоть один человек из ста имеет даже малейшее представление об этих двух требованиях. Если с помощью внимательного изучения суфийской литературы искатель, хотя бы мимолетно ухватит принцип ученичества (получит проблеск того, что значит быть учеником), его можно будет считать более чем удачливым. Этот принцип можно обнаружить в суфийских материалах при условии, что искатель готов их читать и перечитывать, учась избегать автоматических ассоциаций, которые классифицируют или навешивают ярлыки на суфийское (и любое другое) мышление. Но скорее всего, как это обычно бывает, он будет временно привлечен к какой‑нибудь школе, внушающей больше доверия, на жесткие принципы которой он сможет положиться. жүктеу/скачать 5.56 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|