Лори Хэндленд Голубая луна

Я не знала наверняка, спала ли Черри или отправилась с Мэлом в больницу и еще не вернулась, но в любом случае не собиралась допрашивать ее до наступления более гуманной части утра.

К тому времени я как раз успела бы перечитать записи Брэда. Похлопав по карману, я с облегчением обнаружила, что блокнот по-прежнему там. Из-за всей этой суматохи я как-то о нем забыла. Если удача на моей стороне, то Брэд сделал первоклассную работу, и мой допрос Черри будет приятно коротким. Но я не особо на это рассчитывала.

Я связалась с Зи. Лучше бы я этого не делала.

— Твою-в-Бога-душу-мать, Джесси! Где тебя носило?

— С Манденауэром. В лесу. Где же еще?

— Тебя полночи не было. Тоже мне охренительный охотник! Как и ты.

— Он рядом со мной.

Я покосилась на Манденауэра, но он сидел, откинувшись на сиденье, с закрытыми глазами. Старикану вроде него уже давно положено видеть десятый сон.

— Я и не думала, что ты оставила его в лесу, — рявкнула Зи.

Ей, очевидно, было наплевать, оскорбила она нашего гостя или нет. Чем он должен отличаться от остальных жителей планеты?

— Удалось кого-нибудь подстрелить? — спросила она.

— Одного.

— И на что он похож?

Я нахмурилась. Какой странный вопрос. Кроме того, я понятия не имела, ведь видела волка только объятого огнем.

— Красно-коричневая самка, — произнес Манденауэр, не открывая глаз. — Возраст — около года.

Я повторила его слова Зи. На линии повисла пауза. Такое было впервые. Я встряхнула рацию.

— Зи? Ты куда пропала?

Она закашлялась — долго и сильно — вечная беда курильщиков. Сигареты точно погубят Зи, если она прежде не помрет от старости.

В конце концов сильный кашель, вероятно, и станет погибелью Зельды Хапмен.

— Извини, — прохрипела она. — Поступил вызов. А поскольку весь последний час было чертовски скучно, я не смогла сдержаться.

— Хочешь, чтобы я отправилась на него?

— Нет. Всего-навсего дохлый олень на дороге. Наши уже в пути. Почему бы тебе не отвезти червяка домой, а потом самой не отправиться на боковую?

— Сейчас?

— Сейчас. Ты сегодня рано пришла, а вчера оставалась допоздна. Клайд сказал мне выровнять сверхурочные. Он не может позволить себе такие расходы.

Вот он Клайд, которого я знала.

Десять минут спустя я припарковалась рядом с автомобилем, на который указал Манденауэр. Длинный и черный — не хватало только занавесок на окнах, чтобы ошибочно принять его за катафалк.

— Трупы в багажнике? — поинтересовалась я.

Манденауэр фыркнул.

— Это «кадиллак». Классика. Стоит в три раза дороже, чем я в свое время за него заплатил.

— Должно быть, он обошелся вам в медный грош.

Манденауэр проигнорировал мои насмешки, залез в машину и с громыханием скрылся в угасающей ночи. Я поднялась по ступенькам в свою квартиру; патронташ все еще висел на груди, но винтовка была нестреляной. По крайней мере, мне не придется сегодня ее чистить. Я планировала сразу же нырнуть в постель, как только уберу все оружие.

Я устала — редкость для меня. Даже в свободные вечера я не ложилась спать до самого завтрака, а потом дрыхла весь день. Знаю, у меня все не как у людей — просто спросите мою маму.

Но я обнаружила, что при регулярном соблюдении режима дня ему становится легче следовать. Большинство людей, работавших в ночную смену, в выходные пытались жить в обычном режиме. По мне, так именно это и приводило к чрезмерной усталости и неспособности успешно заниматься делами на протяжении большей части жизни.

Как бы то ни было, в четыре утра я чувствовала себя как выжатый лимон, что вовсе на меня не похоже. И только этим я могла объяснить, что не сразу поняла — я в квартире не одна.

Я разрядила винтовку, топая по коридору в спальню. Называйте меня параноиком, но заряженное ружье в доме — очень плохая идея.

Положив оружие в сейф, я повесила рядом с ним патронташ и заперла дверцу. Сняла тотем через голову и положила на комод. Я уже поняла, что спать с этой штуковиной не стоит. Красные пятна на шее исчезли только к концу дня.

Свет от люстры упал на морду волка, напомнив мне о кое-чем, что я намеревалась сделать. Я быстро покопалась в прикроватной тумбочке, пока не нашла лупу, прикрепленную к старой цепочке для ключей, и рассмотрела отметины на тотеме. Как и утверждал Кадотт, они здесь были. Но значили ли они именно то, что он говорил? Я все еще не могла в это поверить.

Расстегнув форменную рубашку, я поняла, что не сняла оружейный ремень и пистолет. Оставив ее нараспашку, я вернулась назад и проделала обычный ритуал с «магнумом». Но я не собиралась запирать в сейфе все свое оружие.

Отвернувшись от холодильника, я увидела неясный силуэт.

Раздвижные стеклянные двери были открыты, и предрассветный ветерок колыхал занавески. Так ли все было, когда я вошла? Конечно же, иначе я бы заметила. В проходе между раздвинутыми дверьми стоял мужчина. Так как и на улице, и в квартире было темно, я едва могла разглядеть его силуэт на фоне черного неба. Но слышала его дыхание. Я потянулась за пистолетом, но незнакомец резко бросился ко мне.

Я научилась драться еще в детстве, а это означало, что билась я нечестно. Катаясь в грязи с мальчишками, маленькая девочка быстро соображает, что лучше схитрить, иначе можно пострадать.

Навыки уличных драк я усовершенствовала в академии, где мы научились вести рукопашный бой — в работе этим часто приходилось заниматься в барах, кроме случаев, когда требовалось взять верх над подвыпившими людьми, которые двигались медленнее и были глупее меня. Но нынешний злоумышленник не из их числа.

В ответ на мой первый удар в лицо он схватил меня за запястье и развернул спиной к себе. Я махнула ногой назад, целясь в колено. Он ловко уклонился от удара, крутанул меня, как танцор, и поцеловал в губы.

Мгновение, и я тут же поняла: Кадотт. Кто же еще?

Мой бешеный пульс замедлился, когда профессор углубил поцелуй. Находился ли Кадотт здесь все это время, ожидая моего возвращения?

Или снова взобрался по стене и проскользнул в квартиру?

Я дернулась, прервав поцелуй.

— Что, черт возьми, ты здесь делаешь?

Кадотт не ответил. И я не видела его лица. Разозлившись, я стала вырываться, пытаясь освободиться из его хватки. Но Уилл лишь крепче прижал меня к себе, и я поняла, что он рад моему возвращению.

Хотя тело кричало мне, чтобы я повалила его на пол и устроилась сверху, сердце по-прежнему колотилось от избытка адреналина, а эмоции переполняли меня настолько, что я не могла не злиться.

— Отпусти меня.

— Нет. — Уилл потерся носом о мою шею, провел зубами по пульсирующей вене, лизнул ключицу…

Я напряглась, вспомнив сон.

— Сейчас же, Кадотт!

От смеха его грудь потерлась о мою. Моя рубашка все еще была распахнута, а бюстгальтер представлял собой лишь клочок кружева. Я закусила губу, чтобы не застонать вслух от наслаждения. Как я могла быть злой, возбужденной и испуганной одновременно?

— Не заставляй меня причинять тебе боль.

— Давай, почему бы тебе не попытаться?

И как я могла отказаться от такого предложения?

Прежде чем Кадотт успел подумать, я стремительно и сильно взметнула колено вверх. Он увернулся быстрее кота, и у меня получилось только задеть его бедро.

— Ах, ах, ах! Если бы тебе удалось осуществить задуманное, позже не было бы никакого веселья.

Я оттолкнула его, и Кадотт отпустил меня. Для высокого, долговязого умника в очках у него было больше мышечной массы, чем я думала. Но поскольку я видела его голым, то должна была проявить осторожность.

Я попыталась ладонью нанести ему прямой удар в грудь. Он блокировал его и провел какой-то фантастический прием из восточных единоборств, от которого мне едва удалось уклониться.

— Что, черт возьми, это было? Кунг-фу?

— Тай-чи. Как раз подходит для тебя.

— И не говори.

С каждой секундой Кадотт все меньше и меньше походил на странного умника. Значит, профессор владел боевыми искусствами? Пора включать мозги.

Я не так уж много различала во мраке квартиры, но отблеска очков на его лице не заметила, и поэтому заехала ему в нос.

Или, по крайней мере, попыталась. Кадотт перехватил мой кулак в сантиметре от своих ноздрей. Как, дьявол его побери, он смог это сделать?

— Скажи «дяденька, отпусти».

— Да пошел ты!

Я никогда особо не умела сдаваться.

— Джесси, Джесси, ты не сможешь победить.

Я понятия не имела, почему меня так сильно раздражало, что он взял надо мной верх в бою. Он ведь мужчина. Они сильнее. Этот медицинский факт всегда жутко меня злил.

Возможно, отчасти я не хотела признавать свое поражение и сдаваться потому, что его мужская особенность подчинять себе силой являлась самой страстной прелюдией в моей жизни.

Поэтому я обхватила лодыжкой голень Кадотта и повалила его на пол.

Вместо этого я оказалась на спине, а Кадотт решительно устроился между моих бедер. Я запыхалась, а профессор даже не вспотел.

— Скажи, что любишь меня.

Услышав смех в его голосе, я тоже улыбнулась.

— Поцелуй меня в…

Его губы накрыли мои, и все мысли исчезли в охватившем тело огне желания.

У меня очень давно не было секса, а с такой прелюдией — вообще никогда. Я настолько возбудилась, что еле смогла сдержаться, чтобы, выгнув спину, сразу же не кончить. Но мне надоело отрываться в одежде. Я хотела Кадотта, до самого конца, поэтому перестала сопротивляться. Уилл целовал меня невероятно долго. Судя по моему не такому уж большому опыту, парни обычно не тратили время на поцелуи, особенно если знали, что быстро получат большее.

Но, казалось, Кадотту нравилось целоваться. Черт, если бы я была так же в чем-то хороша, думаю, мне бы тоже нравилось заниматься этим постоянно.

Он прикусывал мои губы, проходился по ним языком, и, обхватив мое лицо длинными сексуальными ладонями, большими пальцами поглаживал подбородок, а остальными нежно ласкал щеки. Уилл не остановился только на губах, а уделил равное возбуждающее внимание моей шее, векам, ушам…

Никогда бы не подумала, что проникновение умелого языка в ухо сделает меня мокрой намного ниже.

Кончиками пальцев я исследовала литые мышцы его спины, затем провела ногтями по подрагивающим бокам, прежде чем обхватить его очень привлекательный зад. Но этого было недостаточно — потребность ощутить его обнаженную кожу на своей была мне нужнее воздуха.

— Мы можем переместиться в мою комнату?

Уилл поднял голову, перестав дразняще облизывать покрытый кружевом бюстгальтера сосок. Солнце начало всходить, и этого света хватило, чтобы наконец рассмотреть лицо профессора. Улыбка исчезла, а желание в его глазах было таким же сильным, как и у меня внутри. Не говоря ни слова, Уилл легким грациозным движением поднялся на ноги и протянул мне руку.

Я могла бы отпустить колкость или отвергнуть его руку — не настолько уж я увлеклась, что не встала бы самостоятельно. Но без его тепла, даже в такую жаркую летнюю ночь, мне стало зябко.

Подав ему руку, я позволила Уиллу поднять меня. И вот так, держась за руки, мы вошли в спальню. Обстановка комнаты была довольно спартанской: кровать, сейф для оружия да комод с зеркалом. Я здесь спала — только и всего. До сегодняшнего дня.

Никогда ещё не приводила сюда мужчину. Мысленно спросила себя, почему, но не стала искать ответ. Сейчас меня занимали куда более интересные вопросы.

Как быстро я смогу его раздеть? Сколько раз он заставит меня кричать? Сочтет ли он меня странной, если я попрошу его связать меня и облизать всю с ног до головы?

Я получила ответ на первый вопрос, не проронив ни слова. Уилл стащил футболку через голову и секундой позже сбросил джинсы. На нем не было нижнего белья — еще одна загадка раскрыта.

Мне хотелось включить свет и рассмотреть его, но тогда и он сможет меня увидеть, а эта перспектива совсем не прельщала. Я была крупной девушкой — везде. И, готова поклясться, без одежды выглядела еще больше.

Переступив порог, я вдруг нерешительно замялась. Уилл по синусоиде пересек комнату, что напомнило мне о раскованной поступи большого черного волка. Этот образ вылетел из головы сразу же, как только Уилл протянул руку и легким щелчком расстегнул мой бюстгальтер спереди. Столь внезапно освобожденные груди выпрыгнули наружу с почти слышимым хлопком. Но стесняться времени не было. Кадотт опустил голову и потерся щекой о выпуклость, вдохнув при этом так, будто мог задержать в легких мой аромат, а потом стащил футболку и бюстгальтер с моих рук и жадно обхватил сосок, слегка царапая его зубами и придавливая языком.

Я вычитала в каком-то женском журнале, что чем больше у женщины бюст, тем меньше она возбуждается от прикосновения к нему. Учитывая, насколько трепетно парни относились к этой части женского тела и как хотели её трогать — причем это желание возрастало по мере увеличения размера груди — я пришла к выводу, что природа просто так неудачно пошутила.

Но после прочтения статьи почувствовала облегчение — ведь я всегда считала, что проблема именно во мне.

Когда парень касался моей груди, мне было совершенно все равно. Эта возня и сопение ниже шеи обычно отбивали у меня всякое желание. Но теперь понятно — мне просто попадались не те парни. Кадотт знал, что делать: нежно и уверенно он возбуждал меня короткими посасываниями, поцелуями открытым ртом и неразборчивыми словами одобрения. Когда он наконец наклонился и взял меня на руки, мои колени уже подкашивались.

— Эй! — Комната кружилась, пока он шел к кровати. — Мне не хочется играть в похищенную поселенку и храброго индейца.

«Так грубо и невоспитанно, Джесси!» Голос матери. Вот черт! Когда я уже от этого избавлюсь?

Мне помог смех Кадотта.

— Возможно, позже.

Он без предупреждения бросил меня на матрас, и я аж ойкнула. По крайней мере, я заткнулась.

Я протянула руки к Уиллу, а он отступил назад. Забеспокоившись, что обидела его, я приподнялась на локтях.

Он скользнул взглядом по моему лицу, потом вернулся к грудям:

— Ты знаешь, они бесподобны. — Он поднял на меня глаза. — Как, впрочем, и вся ты.

Грудь была моим наказанием с двенадцати лет. Как только она выросла, все друзья-мальчишки не могли, казалось, забыть, что я не одна из них. С тех самых пор они пытались добраться до моего бюста, а я старалась удержать их подальше. Никто не называл мою грудь «бесподобной». Самыми похожими на комплимент словами мужчины были «она охренительно большая».

Но в темных спокойных глазах Кадотта я видела правду — я была красива. По крайней мере, до восхода солнца.

Он щелкнул пальцем по брюкам:

— Сними их.

С удовольствием!

Я сбросила ботинки так, что они перелетели через всю комнату и, приподняв бедра, стащила уродливые желто-коричневые брюки. За ними последовали белые хлопковые «бабушкины» трусы. Может, я и носила проституточные бюстгальтеры, но терпеть не могла белье, которое впивалось в задницу, как зубная нить.

Я лежала на кровати, а Уилл возвышался надо мной.

— Такая нежная кожа… — Он обвел пальцем коленную чашечку. — Сильные ноги. Ты совершенна.

— М-мне нравится плавать.

Не имею понятия, почему мне вдруг захотелось поговорить.

— Мне тоже нравится, что ты плаваешь.

— У меня есть пруд. На моем участке земли. Там, где живет старый Макрэй.

— Ш-ш-ш. — Уилл наклонился и поцеловал мой живот, и желание разговаривать пропало окончательно.

Кровать прогнулась, но вместо того, чтобы накрыть меня своим телом и отдаться процессу — что устроило бы меня полностью, — Уилл вытянулся рядом, одной рукой подперев голову, а второй водя по моему бедру к животу и назад.

— Джесси, позволь мне трогать тебя. Я ждал этого целую вечность.

Я чуть не ляпнула, что мы знакомы всего несколько дней, но не очень-то хотелось выставлять себя легкодоступной. Кроме того, мне казалось, что я знаю профессора уже давно, а хочу вообще всю свою жизнь.

Ох и опасные мысли! Поэтому я отгородилась от них и закрыла глаза, чтобы не видеть, как менялось выражение лица Кадотта, когда он прикасался ко мне.

Не знаю, сколько мы вот так лежали, целуясь, исследуя, пробегая пальцами по груди, бедрам, ногам друг друга. Когда я открыла глаза, рассвет окрасил спальню в оттенки серого. Я снова забыла закрыть жалюзи. А, все равно.

Тело Уилла при свете солнца впечатляло даже больше, чем при лунном. Я возбуждалась от одного его вида.

Поцеловав меня, Уилл встал с кровати. Шорох одежды, звук рвущейся фольги, щелчок резинки — он пришел подготовленным. Меня это порадовало, так как до этого момента я даже не задумывалась о предохранении. Позволила бы я ему заняться со мной на полу незащищенным сексом? Думаю, никогда не узнаю.

Когда Уилл приподнялся и наконец вошел в меня, я не стала закрывать глаза — мне хотелось видеть его лицо, видеть, как я поглаживаю его грудь, а большим пальцем дразню сосок. Хотелось знать, как он выглядит, когда я сжимаюсь и пульсирую вокруг него.

Но не он, а я закатила глаза; он не проронил ни звука, а я стонала. Уилл держал меня, гладя и снаружи, и внутри, пока я не ахнула, обмякнув и задыхаясь.

Придя в себя, я поняла, что он до сих пор возбужденный и твердый внутри меня. Я залилась краской:

— Что?..

Уилл прервал вопрос поцелуем и не останавливался до тех пор, пока я не оставила попытки заговорить. Только тогда он снова задвигался.

Я всегда считала разговоры о множественных оргазмах городскими легендами. Полагаю, я ошибалась.

Уилл просунул между нами руку и начал гладить там, где я уже была возбуждена, пока я опять не стала извиваться, задыхаясь и снова балансируя на краю. Он приподнял мои бедра и погрузился в меня уверенно и напористо, доставая до таких мест, куда прежде никто не добирался.

Его руки учили меня ритму: сначала быстро, потом медленно, затем нечто среднее. Казалось, его пенис увеличивался, набухал, пульсировал в такт моему сердцебиению. Я снова ахнула, сжимаясь вокруг него, и кончила, пока Уилл легко царапал зубами изгиб моей шеи.

Кадотт обмяк на мне, вдавив в матрас. Оказавшись в этой ловушке, я вдруг осознала, какой же он большой и сильный. На минуту меня охватила паника, пока Уилл не скатился в сторону, сжав ладонью мое бедро. Мы чуть не столкнулись носами. В глазах Уилла я увидела неопределенность — то, что мне было хорошо известно. У меня перехватило дыхание, свело желудок. Тревога сменилась желанием сделать так, чтобы смятение ушло из глаз Уилла. Поэтому я дотронулась до его лица и прошептала:

— Дяденька.
Глава 22
Я заснула, так и не убрав руку с лица Уилла. Домой я пришла уставшая, и хотя невероятный секс открыл второе дыхание, сколько же девушка может без отдыха?

Проснулась я под одеялом вместе с Уиллом. Кто-то — не я — закрыл тяжелые шторы. Бросила взгляд на Кадотта: о Боже, как он красив!

Его кожа, темная и гладкая, казалась еще темнее на фоне белоснежной простыни. Интересно, как бы он выглядел с длинными волосами? Подстриженные кончики слегка завивались, и мне хотелось накрутить пару локонов на палец. Серьга поблескивала на теплой коже шеи.

Помнится, я целовала эту самую шею пару часов назад, вздрагивая от прикосновения холодного металла к губам. Когда Уилл осыпал поцелуями мое тело, серьга щекотала меня то там, то здесь, придавая остроту каждой ласке.

Кадотт накрыл мое бедро рукой, и я переключилась с серьги на его лицо.

— Доброе утро, — улыбнулся он.

Я ждала, пока пройдет обычная утренняя неловкость. До того, как это случилось, Уилл придвинулся ближе и поцеловал меня. Просто легкое прикосновение к моим губам, и он отодвинулся. Что-то затрепетало у меня между сердцем и желудком.

— Я сварю кофе, — сказал Уилл и ушел.

Воспользовавшись одиночеством, я забралась в душ. На глаза попался тотем, лежавший на комоде. Я глянула на дверь спальни, из которой вышел Кадотт: было слышно, как он гремел посудой на кухне, а его тень скользила по стене коридора.

Открыв комод, я бросила тотем на кучу нижнего белья, помчалась в ванную и закрыла за собой дверь. Не имею ничего против секса в душе — думаю, с Кадоттом я бы согласилась на секс где угодно, — но прямо сейчас мне надо было подумать.

Что я натворила?

Занялась сексом. Подумаешь!

Но, вообще-то, это многое значило. И, возможно, являлось проблемой. Я не так наивна, чтобы влюбляться в такого парня, как Кадотт. Он красивый, умный, немного странный, и у нас с ним нет ничего общего. Возможно, никогда и не будет.

Мне еще предстояло выяснить, с какой стати он меня захотел. Но я не могла поверить, что он будет и дальше меня желать. И чтобы выйти из сложившейся ситуации с наименьшими потерями, лучше успеть бросить его до того, как он пошлет меня первым.

Приняв такое решение, я вернулась в комнату. Угол падения солнечных лучей в окно подсказал мне, что уже перевалило за полдень. Натянув шорты и рубашку, я запихнула тотем поглубже под кучу носков в ящике комода и прошлепала босиком на кухню.

Полностью обнаженный Кадотт прислонился к барной стойке, попивая кофе. Он улыбнулся так, будто был одет, и налил кофе во вторую чашку. Я скосила глаза ниже — к такому можно быстро привыкнуть.

Уилл повернулся, и я быстро подняла глаза. Выгнув бровь, профессор вручил мне кофе:

— Не хочешь пойти куда-нибудь позавтракать?

Пойти с ним в «Кофейник» и заказать завтрак в… два часа дня было уже слишком. Кроме того, разве я не собиралась указать ему на дверь?

Я отхлебнула кофе и проглотила, едва не поперхнувшись от удивления — вкуснее мне доселе не доводилось пробовать.

— Как ты это сделал? — Я уставилась в чашку, как будто могла найти разгадки всех жизненных тайн в черном глубоком водовороте.

— Щепотка корицы, смешанная с молотым кофе, придает совершенно другой вкус.

— У меня есть корица?

— На задворках буфета. Да.

— Хм, интересно, откуда она там взялась? — Я глотнула ещё.

— Завтрак? — напомнил Уилл.

— У меня... не получается.

В его глазах мелькнуло то же выражение, что и в тот раз, когда я отказалась с ним поужинать.

— Почему?

Мне нужно больше кофе, это точно. Я проглотила полчашки, и горячая жидкость приятно согрела мой желудок.

— Потому что.

Так же неуклюже я извинилась и тогда. К сожалению, на этот раз не сработало.

— Потому что со мной можно хорошо потрахаться, но для совместного завтрака я не гожусь?

Я пролила кофе на рубашку:

— Что?

Мне было в новинку вести серьезный разговор с обнаженным мужчиной, и получалось у меня плохо. Я постоянно отвлекалась на мерцание его кожи в солнечном свете.

Я молчала. Конечно, начались бы, но не те, о которых думал Уилл. Я вздохнула.

— Уилл, я...

Со стуком поставив чашку на стол, он пересек кухню так быстро, что я и ахнуть не успела, как он оказался рядом. Забрав у меня чашку, Уилл отставил ее в сторону и взял меня за руки.

— Не надо, — прошептал он, — почему бы нам просто не наслаждаться друг другом, как прошлой ночью?

— Ты хочешь повторить? — нахмурилась я.

Он запустил пальцы в мои волосы:

— И опять, и снова, и еще.

Не ожидала такого. Впрочем, зачем рисковать своей карьерой ради чего-то все равно недолговечного?

Уилл поцеловал меня мягкими и теплыми губами, дразня своим языком мой. На вкус он был как кофе с корицей. Мне хотелось выпить его и навсегда оставить при себе. Приподняв голову, он по-прежнему стоял достаточно близко, чтобы я чувствовала его дыхание.

— Неужели нужно все усложнять? Я хочу тебя, Джесси, а ты — меня. Давай просто продолжать вести себя так, как мы ведем, хорошо?

Когда обнаженный красавчик просит о чем-то подобном, что можно сказать в ответ, кроме:

— Черт, да!

Мы опять оказались в постели, но не успели дойти до главного, потому что зазвонил телефон. И зачем я вообще его включила?

— Не отвечай, — прошептал Кадотт мне в пупок.

Его теплое дыхание прошлось по влажной дорожке, оставленной его же языком. Я вздрогнула и совершенно забыла о телефоне, пока не включился автоответчик и не раздался голос Клайда:

— Джесси, тебе лучше приехать в больницу — у нас проблема.

Я тут же села, едва не столкнув Кадотта с кровати.

— Вчерашний пострадавший скончался.

Я подлетела к телефону:

— Клайд?

— Извини, не хотел тебя будить.

— Ты не разбудил, я просто… — начала я, взглянув на Уилла. — Ничего. Что происходит?

— Мэл. Он умер, а Черри кричит о страшном убийстве. Говорит, что ты сказала ему обязательно сделать прививку, и теперь он мертв. Угрожает подать на нас в суд. Мы по уши в ослином дерьме.

Я моргнула — это было любимое выражение Зи. Наверняка все очень плохо.

— Сейчас приеду, — сказала я и повесила трубку.

Кадотт поцеловал меня в бедро:

— Проблемы?

— О да.

— Можешь рассказать?

Подумав, я решила, почему бы и нет, тем более что происшествие прошлой ночью и все, что случилось после в больнице, вскоре станут достоянием общественности. Я посвятила его в детали.

Уилл лежал в кровати, подложив руку под голову, и хмуро смотрел в потолок. Я встала и вытащила из шкафа форму.

— Не нравится мне это, — пробормотал он.

— Тебе, мне, и всем остальным в полицейском участке Минивы.

Оглядывая пол — мои бюстгальтер и трусики должны быть где-то здесь, — я не заметила, как Кадотт встал с кровати. Этот парень двигался тише волка.

— Вот.

Я пыталась застегнуть крючок бюстгальтера, когда руки Уилла накрыли мои.

— Позволь мне.

Пока я стояла перед зеркалом, мы встретились взглядами. Кадотт защелкнул крючок и, опустив голову, поцеловал меня в плечо, слегка задев серьгой кожу. Он скользнул рукой по моему животу — темное на фоне светлого, тонкое на фоне круглого. Мы очень отличались друг от друга — и может, это не так уж и плохо.

Эта мысль мелькнула и тут же пропала — я переключилась на другое.

— Мне нужно бежать.

Уилл отступил в сторону:

— Знаю. Ты не против, если я приму душ?

— Конечно, нет. Только не пугай меня до смерти, когда я вернусь домой, а то я и убить могу.

— Ты и какая армия? — бросил он через плечо.

Я рассмеялась: я не только желала тела Уилла, но и наслаждалась его ловким язычком — и не только в физическом смысле.

Открыв ящик комода, в котором лежали носки, я тут же его захлопнула — Кадотт высунул голову из двери ванной комнаты:

— Нам надо встретиться, когда ты закончишь свои дела — у меня есть пара идей, которые хочется проверить сегодня.

— Разве у тебя нет небольшого дельца под названием лекция, которую тебе нужно прочитать?

— Сегодня суббота.

Хм, как быстро неделя пролетела.

— Ты не обязан мне помогать.

Кадотт склонил голову набок:

— Но мне хочется. Может, нам стоит поработать над этим делом вместе, Джесси. Думаю, это не повредит.

Клайд бы мне уж точно навредил, если бы об этом узнал. Но в данный момент шеф волновал меня меньше всего.

— Не знаю, чем ты сможешь помочь, раз считаешь, что я гоняюсь за оборотнями.

— Так и есть.

Раздраженно вздохнув, я подняла руки вверх:

— Кадотт, ты точно больной.

— Возможно. — Его это, похоже, вовсе не волновало. — Во сколько ты будешь дома?

— Скорее всего, утром. В полвосьмого устроит?

— Я буду здесь.

Он закрыл дверь, и вскоре послышался звук льющейся воды. Я подождала еще немного, потом открыла комод, нащупала тотем и надела его на шею, спрятав под рубашкой.

В конце концов, нам же не помешает, если Кадотт подробнее изучит свои иллюзии? Кто знает, возможно, он сможет высказать ценную догадку.