Методологии

Печатается по решению редакционно-издательского совета

Байкальского государственного университета экономики и права

Рецензенты:

участник методологического движения с 1978 г

доктор исторических наук, проф. М. Г. Меерович,

Б СЕМЬ ПРИКОСНОВЕНИЙ К МЕТОДОЛОГИИ –

ISBN
Книга – учебная, она содержит живую и в то же время наглядную попытку освоения небольшой части мыслительного наследия Московского методологического кружка (ММК) непосредственно в процессе работы факультативного методологического семинара, который несколько лет действует в Байкальском государственном университете экономики и права под руководством автора.

Предназначается для научных работников, преподавателей, аспирантов, студентов и всех, кто интересуется проблемами мышления.

ББК

• 
  Изд-во БГУЭП, 2010
  

Книга – учебная. Но это – не лекции и, отнюдь, не скучный пересказ достижений классиков мысли. В ней читатель найдёт живую и в то же время наглядную попытку освоения мыслительного наследия Московского методологического кружка (ММК) непосредственно в процессе работы факультативного методологического семинара, который я веду в Байкальском государственном университете экономики и права. Участники и главные действующие лица – наиболее «продвинутые» студенты и аспиранты университета. В книге – стенограммы всего лишь семи обсуждений разных тем (достаточно случайно выбранных из большого множества, накопившегося за три года), интересовавших самих участников семинара. Но обязательным требованием работы семинара было и остаётся одно: что бы ни обсуждалось, всё должно рассматриваться под методологическим «углом зрения», а именно – с осмысленным применением инструментов мысли. Это – демонстрация почти героических попыток участников семинара хотя бы чуть-чуть освоить сложнейший инструментарий методологического мышления и выращивания на себе хотя бы некоторых конструктивно-мыслительных способов практической работы, изобретенных и отточенных до виртуозности за полвека работы ММК.

Мне представляется, что любознательному читателю будет интересно не только познакомиться с тем, что пока (!) не преподают в вузах, но и буквально понаблюдать, как быстро могут меняться люди, едва только прикоснувшись к сокровищнице методологии.

Данная серия обсуждений проходила весной 2007 года. В ней принимали участие: Долгополова Юлия Федоровна (в тексте – Д.Ю.), Алексеев Денис (А.Д.), Гриднев Алексей (Г.А.), Иванкин Сергей (И.С.), Парчакова Ольга (П.О.), Даржаев Тимур (Д.Т.), Бурштык Олеся (Б.О.), Сурмаажав Ганбаяр (С.Г.) и другие.

Все упомянутые действующие лица – подлинные соавторы данной книги. Особая благодарность – моей любимой жене Каницкой Людмиле Васильевне, взявшей на себя огромный труд по расшифровке магнитофонных записей наших обсуждений.

Желаю получить удовольствие от прикосновений к методологии.

Ю.М. Берёзкин

участник методологического движения с 1988 г

доктор экономических наук

Прикосновение первое
Берёзкин Ю.М. – Мы с вами на предыдущем семинаре обсуждали рефлексию как один из важнейших механизмов, используемых мышлением. В методологии рефлексия играет очень важную роль. С рефлексии начинается какая-то мысль, на рефлексии и заканчивается. Мне представляется, что обзор того, кто, где и как понимал рефлексию, который я делал прошлый раз, недостаточен, поскольку он не был доведен до соответствующих техник. Может быть, вот в этом направлении появились какие-то вопросы или суждения?

Д.Ю. – Вопросы появятся, когда начнем обсуждать техники.

Берёзкин Ю.М. – Ну, давайте так: прежде чем перейдем к техникам рефлексии, сначала обсудим, что было неясно? Или, может быть, вы как-то по-другому представляете? Или что-то не стыковалось у вас?

Д.Ю. – Мне было не понятно, зачем нужно столько разных представлений о рефлексии? Почему у разных философов были разные трактовки рефлексии?

Берёзкин Ю.М. – Нет, а Вас не удивляет то, что существует много разных философских концепций устройства мира? Механизм, называемый «рефлексия», по-разному представлялся разными философами, потому что у каждого был свой тип работы. В разных типах работы и рефлексия разная.

Д.Ю. – Потому что он устроен по-разному?

Берёзкин Ю.М. – Да. Ну, вот, как некоторые методологи говорят: каждая философская концепция – это «консервная банка». Там обязательно всё законсервировано и запечатано. И в каждой такой «консервной банке» - свой способ рефлексивной работы. Ну, а у методологов – там, соответственно, свой приём, свой изгиб. И особенность методологической рефлексии состоит в том, что рефлексия всегда движется либо к средствам, либо средства переносит, либо их перефункционализирует, либо ещё что-то подобное. Всё время работает со средствами мышления и деятельности. Чего, например, у разных философов этого просто нет. Любая философская концепция (как, впрочем, и научная) работает с наполненным материалом миром. У них у всех – разные представления о том, как мир устроен, но этот мир всегда наполнен. Всегда имеются определенные сущности. Всегда эти сущности как-то друг с другом соотносятся. И рефлексия у них всегда является механизмом либо соотнесения этих сущностей, либо – их выявления, либо – ещё что-либо. А вот у методологов, в этом смысле, совсем другой заход. Методология работает с пустыми функциональными местами. Если не удастся на нашем семинаре у вас оторвать материальное наполнение от функциональных мест, то это значит, что вся наша работа будет впустую.

Д.Ю. – А как это проверить?

Берёзкин Ю.М. – Как я проверю? Ну, как говорят: истина – очевидна. Как только рот откроете, так сразу будет видно. И если это не будет прорезаться, хотя бы изредка, то получается, что… если и не зря потрачено время, то, во всяком случае, не очень эффективно потрачено.

Знаете, когда в методологии речь заходит о средствах работы, то сознание обычного человека (не только русскоязычного, западные, в этом смысле, точно такие же) сразу начинает представлять это средство в материале. Или, хотя бы, в образе. И вот это – самая тяжёлая вещь. А для методологии это – просто убийство. Методологи говорят так: как только речь заходит о средствах, сознание человеку тут же пытается подсунуть «трупик». Поскольку наше человеческое сознание устроено так, чтобы обязательно видеть перед собой нечто фиксированное. Если метафорически выражаться – «трупик»: либо знание (это – уже умерщвлённая мысль), либо предмет какой-то (а это – уже умерщвлённая деятельность), либо – ещё что-то. Но всегда – «трупик» перед глазами.

Это касается, буквально, всего на свете. Когда, например, говорят: «писать нужно на белой доске с помощью фломастера», обычное научное или философское сознание обязательно должно спросить: «что писать?» – А что угодно! Речь шла о средствах, с помощью которых можно осуществить написание любого текста, любой графемы и всего остального. И если вы будете способны расслоить вот это функциональное место, способное осуществлять действие, наполнение этого места и тот результат, который получается в итоге этого действия, тогда можно будет говорить о том, что есть какие-то продвижения. А если этого нет, если вам говорят, что средством является ложка, а вы в ответ спрашиваете: «что есть ложкой?», то вся наша работа будет впустую, поскольку ложкой, как средством, есть можно всё, что угодно. Не понятно?

А.Д. – Т.е. нам должно быть важно, какие это конкретные средства?

Берёзкин Ю.М. – Да, эти конкретные средства появляются после, на втором шаге. Т.е. мы сначала должны понимать, что есть руками – не очень эстетично, гигиенично и т.д. – какие-то другие цели не достигаются (ну, например, просто заболеть можно). И нужно есть чем-то таким, что чище, чем руки. А уж потом это у разных народов нашло разное воплощение: кто-то, там, палочки стал использовать, а кто-то стал из чурок выстругивать ложки (видимо, потому что более типичной была жидкая пища, чем, например, у китайцев, которым было удобней всяких «тараканчиков» брать тонкими палочками). Но изначально речь должна идти о пустом функциональном месте, которое должно осуществлять какой-то ход, или действие, или какой-то способ работы. И если человек не начинает мыслить такими пустыми функциональными местами, а сразу хватается за наполнение этих мест, то появляется такое безобразие, в котором мы всё время живём.

Если речь заходит о дорогах, то первым делом ищут, где асфальт производят. А, может быть, эту дорогу не из асфальта нужно делать. Нужно сначала выяснить, какую она функцию должна нести? И какие требования к этой функции? А уже потом выяснять: тот асфальтовый завод, который есть? Он способен эти требования обеспечить? Ну, и т.д.

Там, где начинают с идеальных пустых мест и с конструирования из чистых функций, там получаются «Мерседесы», а где наоборот, то – наоборот: получаются «Жигули».

А.Д. – Проектный тип мышления так работает?

Берёзкин Ю.М. – Да, и проектный, и конструкторский типы мышления работают с пустыми функциональными местами. А потом, к примеру, когда уже определили, что на космическом корабле должно делаться в принципе, только потом начинают думать: а как эти функциональные места можно наполнить? И каким материалом можно наполнить? А до этого еще выясняют, какие требования к материалу должны выполняться? Ну, и т.д.

И за это всё, весь этот процесс, и отвечает механизм, называемый методологической рефлексией. Рефлексия всё время должна быть нацелена на то, что потом будет использовано для чего-то. А, во-вторых, рефлексия должна отсекать преждевременное материальное наполнение. Материальное наполнение должно производиться в самую последнюю очередь. Это – то, что в системном анализе называется «морфологией материала», т.е. вещное наполнение. Например, сначала нужно придумать «парту» как функциональное место, которое должно иметь определенные деятельностные характеристики, а потом уже думать: из чего эту парту делать.

Можно сказать так, в методологии онтология занимает такое интересное положение. Если есть человек, или какая-то группа лиц, или деятельностная структура, без разницы, и есть какая-то цель, и возникает такая растяжка – ты хочешь двигаться к этой цели, но у тебя нет того, с помощью чего ты можешь двигаться к цели, т.е. средств, позволяющих осуществить движение к цели…

Так вот, отсутствие этих средств в методологии называется «проблемой». «Проблема» – не в вещах. Она на человеке сидит. Она человеку не даёт двигаться. И для того, чтобы требуемые средства появились, нужна такая, промежуточная, вещь, которая называется объектно-онтологической «доской». В кавычках. «Доска» – это метафора, просто, название, по способу графического изображения. Не более того. А если точнее выражаться, то это – некое мыслительное пространство, в котором можно осуществлять совершенно особый способ работы. Прежде чем осуществить шаг в направлении к цели, мы должны сделать совершенно другое действие, результатом которого стало бы появление в этом объектно-онтологическом пространстве некоего «объекта».

«Объект», который появляется на объектно-онтологической «доске» методолога, это совсем не тот объект, который у философа, и который ему говорит, как мир устроен «на самом деле», или «истина». Нет, это то, что потом будет из объектно-онтологической «доски» вытащено, вот сюда – в оргдеятельностное пространство (т.е. пространство организованного движения и действия) вставлено, и там использовано в качестве принципиального средства.

Ну, грубо говоря, если взять пример с едой, который я только что приводил, то там это всё можно легко увидеть. Предположим, у меня есть цель «поесть». Тут, первым делом, надо понимать, что цели тоже должны формулироваться в деятельностной манере. Не так, как Вы говорили прошлый раз, пытаясь сформулировать цель: «хочу стать президентом». Это не деятельностная формулировка цели. А, например, так: «хочу иметь возможность осуществлять власть». Или что-то подобное. И чтобы получить такую возможность («осуществлять высшую власть»), должны быть средства достижения цели. А поскольку, чаще всего, когда подобные цели ставятся, соответствующих средств нет, движение должно осуществляться по шагам. Сначала нужно поставить ближайшую цель: что нужно сделать, чтобы продвинуться хотя бы на шаг к отдаленной цели? И вы должны сделать нечто, результатом чего станет некий «объект», который вы затем используете как средство (рамку, условие) для следующего шага. Потом в результате следующего шага-действия появится новый объект-средство третьего шага. И т.д., пока не откроется рамка-средство для достижения конечной цели. Пока не войдёшь в пространство, где станет практически возможным «осуществлять власть».

Эта работа сильно отличается от работы в научной ориентации, или – в научном залоге, где объекты всегда предполагаются уже существующими. Наука первым шагом исходит из предположения, что уже существует объективный мир, в котором существуют объекты, подлежащие изучению: рассмотреть эти объекты со всех сторон, представить в знании и т.д.

Так вот, в отличие от такого «объективистского» захода, где априорно считается, что «объекты» существуют сами по себе, методология предполагает совершенно другое. Она исходит из посылки, что самих по себе «объектов» нет. Даже в таких простейших случаях: выезжаешь на Байкал, в Листвянку, смотришь – горы на той стороне, в сиянии солнца, в снегу и т.д. И объективистское сознание автоматически считает, что эти горы существуют сами по себе, без нас, без нашего участия. Методология в этой ситуации делает, казалось бы, нелепый ход: она считает, что самих по себе объектов, называемых «горы», не существует. Есть некий природный материал. А чтобы из этого природного материала вычленить «горы», нужна специальная работа нашего сознания и мышления.

Ну, например, мы должны себя представлять такими маленькими, по сравнению с большой горой. Что для нас ходить по ровной местности – это совсем не то же самое, что ходить по пересеченной местности, а тем более – по крутым горным склонам. И если бы мы (мыслящие существа) были устроены по-другому, например, как какие-нибудь ползучие твари (типа змей), для которых без разницы, где ползать – по ровной поверхности или по почти отвесной, то наши нынешние горы – совсем не факт, что были бы теми же «горами».

Или для мухи. Или, например, для орла, который летает над горами. Совсем не факт, что то, что мы вычленяем в своем сознании как «горы», с его точки зрения – тоже горы, поскольку ему без разницы, где летать, и где садиться – вверху или внизу.

И в этом смысле, любой «объект», который мы выделяем (неважно, для чего? – чтобы его исследовать или для того, чтобы продвинуться к своей цели), есть результат работы человека – его сознания, его мышления, его действия.

Я понятно говорю? Или не очень?

Д.Ю. – Можно, я пример приведу?

Берёзкин Ю.М. – Да.

Д.Ю. – В науке цель ставится так: «хочу стать президентом». Правильно? А в методологии…

Берёзкин Ю.М. – В науке, Юля, не может быть такой постановки вопроса. В науке по-другому будут ставиться вопросы: что такое – властная позиция президента? Какими характеристиками она описывается? Или – может быть описана. Они изначально предполагают, что объект – «позиция президента» существует сам по себе. Как Луна, которая каждый вечер появляется на небе.

Д.Ю. – И там уже существует естественный закон становления президента?

Берёзкин Ю.М. – Ну, не знаю. Вряд ли, это будет «естественный закон становления президента», поскольку процесс становления наукой не описывается. Любая наука всегда предполагает, что объект должен быть неизменным. Либо – изменчивым, но по заранее известному закону. И если этот закон неизвестен, наука, опять же, оказывается бессильной.

Д.Ю. – В методологии «объект» всегда нематериально-предметный?

Берёзкин Ю.М. – Нет, «объект» в методологии – это результат каких-то действий. Вот, мы что-то делаем и результатом становится «объект». Если мне нужно поесть, и я понимаю, что грязными руками есть, вообще-то, вредно, то, прежде чем есть, я должен найти специальное место (ну, например, верстак), взять какую-нибудь чурку и из неё выстрогать ложку. И ложка станет результатом моих действий, и «объектом». Но она («объект») для меня не сама по себе нужна, а нужна для того, чтобы перебросить совсем на другую «доску», где я буду двигаться в соответствии с требованием этого средства.

Д.Ю. – Т.е. перейти в мышление?

Берёзкин Ю.М. – Нет, и то, и другое находится в мышлении. Та и другая «доска» – это всего лишь модусы мышления. Это – как бы, разные способы мыслительной работы. Эта «доска» (показывает на горизонтальную плоскость на рис. 1) называется «объектно-онтологической», куда мы кладём (прорисовываем) «объекты», выделенные с помощью каких-то действий. Например, с помощью работы своего сознания выделяем и говорим: это – дерево, это – гора, это – парта… Хотя совсем не факт, что другие существа точно так же будут выделять.

Но это нам нужно не само по себе. На объектной «доске» нет людей. Нет, вообще, человеческой активности. Поэтому это нужно нам для того, чтобы выделенное перебросить на другую «доску», где есть мы – действующие. Т.е. перетащить наш «объект» в другое пространство (модус) мыслительной работы, где он стал бы «средством» для нашего следующего движения-действия. И эта «доска» называется «оргдеятельностной», где я буду осуществлять свои действия, организованные полученными на предыдущем шаге средствами (рис. 1).

И у меня эта «объектно-онтологическая доска» будет, как бы, постоянно сдвигаться. Например, если я получил в качестве средства для еды ложку, то затем выяснится, что чтобы есть, кроме ложки, нужны ещё и другие средства, к примеру, тарелка. Поскольку из ладоней ложкой есть тоже не очень удобно. Тогда я должен сделать новый шаг по получению нужного объекта, чтобы затем его использовать как средство. Для этого я должен выделить пустое функциональное место, определить, каким требованиям (чтобы из него есть) оно должно обладать? Найти подходящий материал для наполнения этого места. В результате я изготовлю то, из чего можно черпать ложкой.

Соответственно, на объектно-онтологической «доске» появится новый объект – тарелка, которая затем будет использована в качестве ещё одного средства в процессе еды. Потом выяснится, что тарелку еще нужно на что-то ставить, поскольку на полу есть тоже неудобно. Чтобы есть, нужен стол. И он должен быть сначала изготовлен как объект, а потом задействован как средство.