Рудольф Штейнер Космическая предыстория человечества

Я сказал: представим себе гипотетически, что если бы События Голгофы не произошло, и не было бы ника­кого Христа, который связал свою судьбу с судьбой зем­ного человечества, то что тогда произошло бы? Невоз­можно познать историю, если замечать только то, что произошло; ибо мы никогда не придем к действительной, правильной оценке событий, если мы будем рас­сматривать только то, что произошло. Например, сегод­ня с нами случилось нечто, помешавшее нам что-то пред­принять, что мы предприняли бы, если бы этого события не произошло, если что-нибудь помешало бы нам поехать в то место, где произошла железнодорожная катастро­фа, которая могла бы стать причиной нашей смерти; тогда нельзя сказать, что мы правильно оценили это событие, если мы просто его описали. Ибо это событие, если его рассматривать само по себе, может быть в высшей степени незначительным событием, оно только удержало нас от того, чтобы быть в том месте, где мы завтра встрети­ли бы смерть; и если мы будем рассматривать только событие, которое произошло сегодня, то мы ничего не поймем. Именно потому, что люди практикуют только чувственную и рассудочную науку и никогда не спрашивают, что могло бы произойти, они не могут дать истин­ную, действительную оценку событий, поэтому они не могут также придти к правильному воззрению в отноше­нии истинной оценки событий.

Итак, мы ставим вопрос: если мы гипотетически пред­положим, что Христос не связал бы посредством Собы­тия Голгофы свою божественную судьбу с судьбой че­ловечества, то что бы произошло? Вчера я вам сказал: тогда бы произошло то, что в 666 году, вследствие опре­деленных мероприятий, которые стали бы возможны­ми, человечество достигло бы совсем другой точки раз­вития; тогда благодаря некоторым гениям люди дос­тигли бы колоссальной мудрости, несколько фантастической, но все же огромной мудрости. Эта мудрость имела бы для человечества такое огромное значение потому, что при естественном ходе развития люди, как им было предписано связанными с их происхождением божественными духами, развивались бы медленно к этой мудрости, и, как я показал, нужно было бы ждать тысяче­летия. Но они получили бы ее другим способом, посколь­ку они должны были добиваться ее собственными уси­лиями.

Итак, человечество могло бы получить нечто, что оно посредством напряжения собственных сил должно было получить в течение длительного периода времени. Чело­вечество достигло бы этого, находясь в незрелом состоя­нии. Сегодня почти невозможно себе представить, как протекала бы история так называемого цивилизованно­го человечества, если бы произошло это событие. Как инстинктивно, но исходя из гениального инстинкта, чело­вечество достигло бы незрелого знания. Произошла бы колоссальная смута. Но и еще нечто другое: люди были бы до некоторой степени переполнены этим знанием, вследствие чего они были бы как бы парализованы, и их дальнейшее развитие было бы невозможно. Они пришли бы только к тому, чтобы неестественным образом уже в VII столетии принять в себя душу сознательную, кото­рую при правильном течении событий они должны были получить только в XV столетии; но все развитие до Са­модуха, Жизнедуха и Духочеловека отпало бы. Человек стал бы исключительно совершенным земным человеком, но ему был бы закрыт путь развития к более высоким степеням. Это есть то, что темпераментным образом, — я говорю «темпераментным образом» со всей серьезнос­тью, а не для красного словца, — описано в Апокалип­сисе, в Откровении Иоанна, как явление Зверя. И там указано на число 666, на расшифровку которого ученые потратили много труда. Но они в большей или меньшей степени прошли мимо его истинного значения.

Для того, чтобы этого не случилось, и чтобы обеспе­чить человечество силами противодействия, перед этим в развитие человечества вступило событие Голгофы, после чего человечество могло получать то, что вступило в его развитие посредством Иисуса Христа.

Такова истинная точка зрения, чтобы правильно су­дить о том, что означает для человеческого развития Со­бытие Голгофы. Это именно то, что дает смысл всему земному развитию. Так с целью указать значимость Со­бытия Голгофы для развития Земли я часто говорил: если бы существо с другой планеты нашей солнечной системы, равнозначное земному человеку, но не чувствующее себя дома на этой планете, однажды высадилось бы на Землю, ему, естественно, все на Земле было бы незнакомым; если бы появилось такое существо, которое внезап­но вступило бы в земное бытие, ему многое было бы не­понятно, но одно было бы ему понятно. Если бы этому существу, откуда бы оно не явилось, показали картину Леонардо «Тайная Вечеря», и указали на действие Хри­ста, оно бы своим путем получило представление о смысле Земли. Вы могли бы ему показать всевозможные при­родные продукты Земли, существующие на Земле худо­жественные произведения, оно поняло бы только то, что каким-то образом вплетено в судьбу Иисуса Христа. То, о чем я говорил вчера, получено, — как я восемь дней назад при других обстоятельствах говорил по другому поводу, — средствами чисто духовного видения. Это ду­ховное видение только и может привести современного человека к познанию жизненно важных фактов. Посред­ством этого видения того, что произошло в ходе времен, и была открыта эта противоположность между годом рождения Христа и 666 годом. А теперь обратимся к тому, что говорит об этом внешняя история: подтверж­дает ли она где-нибудь то, что в действительности про­изошло?

Возьмем событие, которым внешнее человечество не слишком интересуется, но это очень важное событие. Обратите внимание на то обстоятельство, что в 529 году император Юстиниан запретил дальнейшее функцио­нирование греческих философских школ, представляв­ших блеск древней цивилизации. Таким образом, вся ученость древнего мира, сосредоточенная в греческих философских школах, из которых вышли Анаксагор, Ге­раклит, позже Сократ, Платон, Аристотель, была упраз­днена указом императора Юстиниана в 529 году. Конеч­но, по тому, что содержится в истории, можно составить себе представление о том, почему этот император Юсти­ниан, так сказать, упразднил древнюю науку в Европе; но если честно поразмыслить над этими вещами, то от всех этих соображений остается чувство неудовлетворен­ности. Мы чувствуем влияние неизвестных нам сил. И кажется удивительным то, что это событие совпало, — не совсем, но исторические факты, которые иногда рас­ходятся на пару десятков лет, для последующего рассмотрения представляются совпадающими, — с изгна­нием философов Зеноном Исаврянином из Эдессы; так что можно сказать, из различных важнейших мест того мира были изгнаны ученейшие люди. И эти ученейшие люди, хранители древней науки, поскольку они еще не находились под влиянием христианства — т.е. в V и VI столетиях нашего христианского летоисчисления, — дол­жны были скитаться. Они обосновались затем в Персии и основали там Академию Гондишапура.

Об этой Академии Гондишапура мало говорят даже среди философов. Однако, не познавая существа этой Академии, основанной остатками древних ученых, невоз­можно ничего понять в целом развитии новейшего чело­вечества. Ибо то, что как древняя ученость было перене­сено в Гондишапур мудрецами, изгнанными Юстиниа­ном и Исаврянином, легло в основу учения колоссальной важности, которое излагалось в Гондишапуре ученикам в VII столетии. И именно в Гондишапуре был переведен древний мудрец Аристотель. Примечательно, что Аристотель — иначе его сочинения были бы полностью поте­ряны — был вначале переведен на сирийский язык в Эдессе теми учеными, которые были изгнаны Исавряни­ном. Сирийский перевод был доставлен в Гондишапур, и уже в Гондишапуре сирийский Аристотель был пере­веден на арабский язык. И этот перевод Аристотеля, с греческого через посредство сирийского на арабский, представлял собой нечто весьма примечательное. Тот, кто понимает, какие изменения происходят с мыслями, когда переводят с одного языка на другой, тот сможет понять, что это сделано как бы намеренно, — я говорю это гипотетически, — что был взят не греческий Аристо­тель, но Аристотель, который проделал путь через си­рийский язык к арабскому. И вследствие этого перевода Аристотеля создалась основа для того, чтобы аристотелевы понятия явились в свете арабской души, какой она была в то время, так что четкие мысли были соединены с некоего рода фантазией, но которая двигалась по логи­ческим траекториям и возвышалась до видения. И за­тем, в свете этого своеобразного учения, этого своеобраз­ного воззрения, развилось в Гондишапуре мощное миро­воззрение. То, о чем я вам здесь рассказал, произошло в Гондишапуре в VII столетии.

То, что я вам рассказал, это не фантастическое собы­тие, это не нечто, чего вовсе не было на Земле; но в Гон­дишапуре уже изучали то, о чем я вчера говорил: то, что, — если рассмотреть это в сущности, — представляет собой величайшую противоположность, величайшую мыс­лимую противоположность тому, что исходит от Собы­тия Голгофы. И мудрецы Гондишапура испытывали ве­личайшее стремление. Они стремились — и это было именно то, о чем я вам вчера рассказывал — создать всеобъемлющую науку, которая должна была заменить усилия самой души сознательной, но которая сделала бы человека просто земным человеком, лишила бы его будущего, возможности дальнейшего развития в духов­ном мире. Появились бы мудрые люди, но материалис­тически мыслящие, чисто земные люди. Они могли бы глубоко всматриваться также в духовное земное, в сверх­чувственно-земное; но они были бы совершенно отреза­ны от того развития, которое было предопределено их создателями, развития в направлении Самодуха, Жиз­недуха, Духочеловека. И кто имеет хотя бы некоторое представление о мудрости Гондишапура, тот признает хотя и опасный для человечества, но в то же время чрез­вычайно могущественный феномен. И было намерение затопить этой ученостью не только соседние области, но весь цивилизованный мир Азии и Европы.

Была проведена соответствующая подготовка. Но то, что должно было исходить из Гондишапура, было заглу­шено, до некоторой степени сдержано духовными сила­ми, которые были связаны с импульсом Христа, хотя и образовывали ему своего рода оппозицию. Прежде все­го, все исходящее из Гондишапура было заглушено по­явлением Мухаммета. Поскольку Мухаммет распрост­ранял свое фантастическое религиозное учение прежде всего в тех областях, в которых должно было распрост­раняться гностическое учение Гондишапура, он, так ска­зать, лишил почвы гностическую мудрость Гондишапу­ра. Он снял с нее сливки, и то, что должно было исходить из Гондишапура, отошло на второй план, не в силах кон­курировать с тем, что сделал Мухаммет. В этом прояви­лась мудрость мировой истории; и только тогда можно правильно понять магометанство, если помимо прочего знать, что магометанство было предназначено для того, чтобы смягчить гностическую мудрость Гондишапура, ли­шить ее собственной, сильно искушающей ариманической силы, которая иначе овладела бы человечеством.

Итак, эта мудрость Гондишапура не исчезла цели­ком. Но нужно тщательно проследить развитие челове­чества, начиная с VII столетия до нашего времени, чтобы понять, что произошло в связи с гностическим движе­нием Гондишапура. Величайший учитель, имя которого осталось неизвестным, бывший величайшим противни­ком Иисуса Христа, потерпел неудачу в достижении своей цели, которую он в Гондишапуре излагал своим учени­кам, но все же было достигнуто нечто другое. Но для того, чтобы это понять, нужно этот вопрос тщательно изучить.

Особенно интересно изучать в этом направлении дея­тельность Роджера Бэкона, не Бэкона Веруламского, но Роджера Бэкона. Хотя он и был монахом, — к которо­му, однако, не очень доброжелательно относились его коллеги, — но в него вливалась эта гностическая муд­рость Гондишапура. Люди сегодня так мало знают ис­точники того, что живет в их душах, что думают, что имеют непредвзятое естественнонаучное мышление, тог­да как истоки этого непредвзятого естественнонаучного мышления лежат в Академии Гондишапура.

Вовсе не обязательно, чтобы то, что получено сред­ствами духовного видения, нельзя было бы доказать; нужно только проложить правильный путь, чтобы также внешними опытными средствами показать, что верно то, что получено посредством духовного видения. Именно та­кие рассмотрения имеют колоссальное значение для бли­жайшего будущего человечества. Ибо если человечество хочет найти выход из сегодняшних заблуждений, из заб­луждений последних лет, то оно должно обратиться к своему прошлому. То, что человек сегодня склонен рассматривать все в естественнонаучной ориентировке, с хри­стианством как таковым не имеет ничего общего, но яв­ляется результатом ситуации, которую я описал. Так что мы в западном культурном развитии действительно мо­жем наблюдать действие этих двух сил, этих двух потоков: с одной стороны, христианский поток, с другой сто­роны, то, что глубоко повлияло на западное мышление, и что можно изучать, изучая средневековую духовную жизнь.
Эту средневековую духовную жизнь изучают крайне односторонне. Но пойдите и посмотрите картины худож­ников, изображавших, как вели себя средневековые схо­ласты в отношении арабских философов. Вы увидите, как в смысле западной христианской традиции пред­ставлены схоласты, которым христианское учение дает возможность попирать ногами арабских ученых. Здесь снова и снова всплывает волнующий мотив попирания арабских ученых силою Христа! Посмотрите на эти кар­тины, возникшие из христианской традиции Запада, и вы поймете, что в этих картинах живет вся страсть Сред­невековья, стремление христианство противопоставить тому, что первоначально исходило как оппозиция Хри­сту из Академии Гондишапура и проникало посредством арабской учености в Европу. И тому, кто познает эти взаимосвязи, видно, как еще при Маймониде-Рамбаме и Авиценне повсюду можно найти то, что я опи­сал. Подумайте о том, что человек был предназначен для того, — и Мистерия Голгофы должна была ему помогать в этом, — чтобы, исходя из своей личности, най­ти душу сознательную, чтобы в дальнейшем восходить к Самодуху, Жизнедуху, Духочеловеку. Здесь же он должен был, исходя из гениальной гностической мудро­сти, непосредственно через откровение получить нечто, для чего не было нужно развития души сознательной, которое должно было начаться с XV столетия; как гени­альное откровение он должен был получить все то, чего он должен был добиваться посредством собственного умения, инспирируемого определенными божественно­-духовными существами, к которым принадлежал так­же Иисус Христос.

На этом были сосредоточены мысли таких людей, как Аверроэс, который постиг гностическую мудрость Гон­дишапура в ее смягченной форме. Кто, собственно гово­ря, может понять из того, что написано сегодня в глу­пых, несвязных учебниках об Аверроэсе, почему Аверро­эс, испанско-арабский ученый, сказал: когда человек умирает, то только субстанция его души изливается в общую духовность; человек не имеет никакой личной индивидуальности, но все, что является душой в отдель­ном человеке, является только отражением Всемирной Души? Почему Аверроэс сказал это? Потому что это являлось одной из ветвей мудрости Гондишапура, которая должна быть усвоена людьми не так, чтобы каждый отдельный человек развивал ее в своей душе сознатель­ной, но так, чтобы эта мудрость низошла на них как от­кровение. Это было бы ариманическим откровением; но действительно с человеком произошло бы то, что содер­жание души сознательной стало бы монистическим, и отдельное сознание действительно стало бы просто видимостью. Все просветляется в культуре Запада, если рассматривать ее духовно.

Вчера я вам говорил: познание природы, которым особенно гордится сегодняшнее человечество, ведет, соб­ственно говоря, к представлениям, которые являют нам не природу, но ее призрак. То, что человек знает о при­роде, это не истинная природа, но призрак, он так же относится к полноценной природе, как призрак к пол­ноценной действительности. Но только естествоиспыта­тель не знает, что его знание является призрачным, что то, что он знает о человеке, суть не гомо, но гомункулус. Тот характер развития человечества, который оно при­обрело, начиная с XV столетия, и которое будет про­должаться до конца III тысячелетия, определяются тем, что человек все более и более будет оцениваться по сво­им достижениям в области, например, естествознания, насколько он приблизился к действительности посред­ством этого естествознания. Человек должен будет стремиться к познанию, и он должен преодолевать препят­ствия, которые он встретит на своем пути. И самым главным препятствием, — мы уже охарактеризовали его с определенной точки зрения, и мы снова сосредото­чим на нем наше внимание, — является то, что есте­ственнонаучная эпоха, дитя Академии Гондишапура, достигает только призрачного знания о человеке, по­скольку она создает представления о природе, из кото­рых исключено духовное. И мы можем спросить: поче­му так поступает современный человек? Ибо тогда мы сможем получить представление о том, что человек дол­жен преодолеть, почему человек бессознательно стре­мится к призрачному познанию природы, и к тому же гордится и чванится этим призрачным познанием при­роды? Почему?

В тот момент, когда сознают, полностью сознают, что это познание природы является только призраком при­роды, чувствуют побуждение проникнуть в действитель­ность, стоящую за этим призраком. Тогда хотят иметь действительную природу. Наше естественнонаучное ми­ровоззрение можно охарактеризовать также с другой стороны. Можно сказать: это естественнонаучное миро­воззрение приходит к призрачным представлениям и остается при них, поскольку оно надеется таким обра­зом иметь представления о действительной природе, и тогда оно изобретает различные понятия — атомы, мо­лекулы и т. д., которых, как вы знаете, не существует, и которые являются чистым изобретением; изобретает различные законы, такие как сохранение силы, сохра­нение вещества, которые не соответствуют действитель­ности. Оно строит всевозможные гипотезы относитель­но того, чего не существует, относительно того, что оно представляет в отношении призрачных законов приро­ды. Почему оно это делает? Потому, что в глубинах души существует уже упомянутый нами тайный страх; толь­ко человек ничего не знает об этом страхе, поскольку это страх бессознательный. Я мог бы его назвать трусо­стью.
Ибо что произошло бы, если бы человек муже­ственно сказал себе: ты хочешь иметь понятие о приро­де, а не о призраке природы, ты хочешь найти путь к действительности? Тогда ты найдешь не атомы, не мо­лекулы, не понятия Оствальда, Геккеля, но ты найдешь Аримана со своей свитой! Тогда все это станет духов­ным. Те, кто посредством истинного естествознания про­никают в реальность, находят Аримана. Но этого и бо­ятся люди, ибо они опасаются низвергнуться в пропасть, если они там, где просто искали вещество, которого в действительности нет, найдут дух. Ибо прежде всего является дух, которому нельзя молиться, но от которого нужно защищаться, и которого нужно встречать с пол­ным сознанием.

Поистине это было не произвольным актом, помес­тить в нашей скульптурной группе наверху Христа вме­сте с Ариманом и Люцифером, но эта группа составлена в связи с глубокими жизненными вопросами нашей со­временной эпохи и указывает на то, что человечество должно познакомиться с вещами, о которых здесь идет речь. Наше познание природы призрачно, и оно останет­ся призрачным, пока мы не наберемся мужества искать духовное; но тогда мы столкнемся с Ариманом. И наше познание души также не дает нам истинного знания души, но только образ души. В принципе, то, что сегодня в академиях и университетах изучают как психологию, все это дает только образ души. И этот образ ослепляет нас в отношении реальности, ибо если продолжить исследо­вания на том пути, на каком был найден этот образ, то мы придем к Люциферу. Это то ближайшее к нам духов­ное, которое мы можем найти.

Итак, тот, кто может действительно проникнуть к тому, что в ослабленной форме осталось от этого направления Гондишапура, тот найдет, что эти методы ведут к точно­му познанию Аримана и Люцифера. Но они приводят только к Люциферу и Ариману, но не к водительству человечества Иисусом Христом.

Это то, что чувствовали схоласты Средневековья, ко­торые хотели попирать ногами-арабских ученых, и они постоянно чувствовали себя в такой ситуации вследствие их связи с глубочайшими импульсами развития челове­чества. То, что должно было открыться людям через по­средство Аримана вместо того, чтобы они сами достигли этого в течение столетий, было чрезвычайно опасной для них мудростью. Человечество находится на пути дости­жения этой мудрости в связи с ее тройственностью, по­средством души сознательной; но тогда, в VII столетии, на пути человечества встало то, что я описал.

Тайны рождения и смерти начинают открываться, только когда человек познает себя как сверхчувственное существо, и знает, что он является только образом того, чем он был до рождения и чем он будет после смерти, образом душевного существа. Но тогда мы должны иметь мужество смотреть на то, что в нас есть. Если здесь (см. рис.) мы имеем полую трубу, всего лишь образ, то мы должны иметь мужество сказать: не дадим себя ос­лепить этим образом, но будем в нашем познании про­тивостоять Люциферу. Для того, чтобы собирать знания, — действительно плодотворные для жизни, — требуется му­жество, внутреннее мужество. Это нужно подчеркивать все снова и снова. Это первое: знание, которое относится к рождению и смерти.

Вследствие того, что все это происходит во внешней майе, в иллюзии, мы не видим этот поток постоянного растворения и восстановления, который в действитель­ности существует в отношении внешней чувственной жизни, но мы видим то, что должно быть рождено, ком мяса с костями и кровью, которое растет, и когда пол­ностью вырастет, остается постоянным до самой смер­ти. Это представляют себе примерно так, как если бы мы Отца Рейна представляли себе как участок воды, чего, естественно, не может быть, — спокойно лежа­щий в своем ложе, между Швейцарскими горами и Се­верным морем; примерно так мы представляем человеческую телесность. Хотя она находится в непрерывном течении, мы думаем, что она представляет собой нечто застывшее, — не сразу подберешь правильное слово, — между рождением и смертью. Если бы мы видели себя правильно, то видели бы себя находящимися в постоянном потоке, и нам не пришла бы в голову идея, что этот непрерывный поток имеет что-либо общее с нашим истинным существом. И если бы мы видели то, что лежит в основе этих сил растворения и обновления, то мы получили бы тем самым медицинскую науку, ту духовную медицинскую науку, которая была бы совсем другой, чем наша сегодняшняя медицинская наука. Вы не получите правильного суждения об этой медицинс­кой науке, если скажете: да, посредством этой меди­цинской науки можно излечивать болезни! — Болезнь не может быть излечена, поскольку дело не в том, что­бы лечить болезни, как этого хотели бы современные люди. Посредством действительно духовной медицинс­кой науки можно только поддерживать оздоровитель­ные силы в их тотальности. Истинное врачебное искус­ство состоит в том, чтобы так направлять жизнь, чтобы человек овладел силами растворения, выделения, об­новления. Тогда не понадобится никаких аптекарских товаров, если каждый человек не только распростра­нит это на собственную человеческую личность, но бу­дет так жить совместно с другими людьми, что это бу­дет принято всем человеческим родом. Я часто говорил об этом. И это вторая вещь.

Тогда естествоиспытатель скажет: да у меня есть те или иные основания не считать мое познание природы призрачным! Духовный исследователь должен возразить: ты поступаешь совершенно правильно, имея призрачное знание о природе. Ибо когда ты ищешь какую-нибудь субстанцию вне призрака, ты поступаешь неправильно. Если ты ищешь духовное, то ты поступишь правильно, если за этим призраком будешь искать всевозможное ариманическое. То есть ты прав, когда ищешь призрач­ное знание. Итак, то, что я вам сказал о телесности человека, уже носит весьма призрачный характер. И тот, кто рассматривает природу с более высокой точки зрения, рассматривает как истинное природное явление, кото­рое не вводит нас в обман, нечто совсем иное, чем то, что представляется нам как надежное природное явление. Весьма своеобразно, — и я буду еще завтра говорить об этих явлениях, — что несмотря на это мир в каких-ни­будь вопросах, я бы сказал, прямо пальцем указывает на истину. Где-то всегда находится указание на то, что является правильным, когда хотят знать, как нужно мыслить относительно реальности природных явлений, представленных нашим чувствам. Что же мы должны, собственно говоря, видеть? Есть ли в самой природе не­что, проясняющее ее нам?

Да, есть нечто: например, радуга; радуга действи­тельно является образом природного явления. Если вы придете туда, где находится радуга, то вы совершенно свободно пройдете сквозь нее, она представляет собой только результат взаимодействия различных процессов. Такими же спектральными, как радуга, такими же при­зрачными, как радуга — только этого не замечают — являются все природные процессы; они находятся не там, где они являются глазу, уху или другому органу чувств, но они являются результатом взаимодействия других процессов, духовных процессов. Мы ходим по земле и дума­ем, что там внизу находится материя; в действительнос­ти же мы воспринимаем только силы, как в случае с радугой, и когда мы думаем, что ступаем по твердому, то это есть Ариман, который снизу посылает свои силы.

Но как только мы покидаем чисто спектральное, чис­то призрачное природных явлений, мы встречаем духов­ное. Это означает, что все исследования так называемой грубой материи являются бессмысленными. Как только прекратятся поиски грубо-чувственного, как лежащего в основе природы — и к этому человечество придет в IV тысячелетии, — тогда в основу будет положено нечто иное, тогда повсюду в природе будут искать ритмы, рит­мическую организацию. Эта ритмическая организация существует, но только сегодняшняя материалистическая наука, как правило, высмеивает эту ритмическую орга­низацию. Мы образно представили эту ритмическую организацию в виде семи колонн и в конфигурации на­шего Здания в целом. Но эта ритмическая организация наличествует во всей природе. В растении один лист сле­дует за другим в ритмическом порядке; ритмически рас­положены лепестки цветка, все организовано ритмичес­ки. Ритмически нарастает и отступает лихорадка в ходе болезни; вся жизнь протекает ритмично. Распознавание природных ритмов — это будет истинным естествознанием.

Но благодаря распознаванию природных ритмов мож­но придти к некоторому использованию их в технике. Это и является целью будущей техники: посредством согла­сования колебаний, которые возбуждаются в малом и потом переносятся на большое, посредством простого вза­имодействия вибраций выполнять колоссальную работу.
Завтра я вам подробно покажу, почему действитель­но мудро со стороны христианского миропорядка, кото­рый в этом смысле является исполненным мудрости бо­жественным миропорядком, дать возможность человеку созреть для этого знания, о котором я говорил, тогда как академия Гондишапура просто хотела навязать его лю­дям. Если эти знания должны придти к людям, то люди должны иметь также и другие стремления. Человечество должно получить эти знания при условии, что, во-пер­вых, одновременно с развитием в направлении этих зна­ний в широком плане человечество должно установить для третьего пункта полностью самоотверженный соци­альный порядок. Невозможно внедрить ритмическую технику без того, чтобы не принести еще больший вред, если одновременно не развиваться в направлении само­отверженного социального порядка. Эгоистическое чело­вечество может внедрить ритмическую технику только себе на беду. И те силы, идентичные с целебными сила­ми человека, которые я назвал на втором месте, когда процессы растворения и обновления, процессы ассими­ляции и диссимиляции рассматриваются как стоящие под воздействием этих сил, не могут быть просто так даны человечеству. Эти силы нельзя просто так пере­дать человечеству, — как я показал это, исходя из дру­гих точек зрения, — если не воспитать внутри человече­ства абсолютную совестливость, которая распространя­ется не только на внешне видимое, но также на внешне невидимое; когда человек запрещает себе не только внеш­не видимое, но согласно определенным правилам, уста­новленным совестью, запрещает себе то, что внешне не­видимо: мышление, чувства. Ибо познание этой силы, которая скрыта от нас потому, что мы наш жизненный поток между рождением и смертью рассматриваем как застывшее тело, овладение этой силой принесет величай­шие несчастья, если дальнейшее развитие не будет про­ходить в свете абсолютной совестливости также в отно­шении внешне невидимого.

И третьим должно быть то, что соответствует моему первому пункту, что соответствует познанию тайны рож­дения и смерти. Эта тайна рождения и смерти подоб­ным же образом предполагает, что человечество долж­но достигнуть определенного состояния зрелости; ибо она предполагает, что человек действительно может сознательно противостоять Ариману и Люциферу. И тот, кто в состоянии полностью взвесить то, что понимается под этим пунктом, познает следующее, что я хочу при­вести в заключение рассмотрения; завтра мы продол­жим это рассмотрение. Он познает следующее: можно заниматься естествознанием как чисто призрачным по­знанием и не знать, что это чисто призрачное познание; можно довольствоваться неистинным познанием. Кому-то это может помочь, поскольку при этом нет опасности встретиться с Ариманом. Вы можете сделать Аримана невидимым; но вы должны тогда в сегодняшнем смыс­ле собирать знания о природе, которые не содержат в себе истины. Такое познание природы воздвигает хоро­ший барьер против Аримана, но при этом исследова­тель не достигает истины. Вы имеете выбор, либо вы хотите достигнуть истины, — тогда вы должны позна­комиться с тем, что как ариманически-сверхчувственное вливается в мир, — либо вы должны смириться с неистиной. Если вы исповедуете неистину, то вы гово­рите: призрачное познание природы дает нам знание действительной природы, — ладно, тогда вы остаетесь при том, что угодно Ариману, который желает лжи и который живет ложью. И он может жить только этой тайной ложью; и ничего не может быть для него прият­нее того, чтобы распространялась эта ложь, которая состоит в воззрении: призрачное знание природы есть действительное знание природы.

Кроме того, я говорил о том, что является только те­нью сверхчувственного; я представил это как прозрач­ное отражение, образ. Здесь также предстоит сделать выбор: либо мы проникаем в сверхчувственное, — тогда мы лицом к лицу естественно-духовно встречаемся с Лю­цифером, либо мы остаемся при неистинном, и тень ду­шевного рассматриваем как действительность. Но тогда мы никогда не сможем придти к правильному заключе­нию относительно рождения и смерти и относительно бес­смертия, ибо мы тогда рассматриваем не душу, которая бессмертна, но просто образ. Это то, что в этом беглом обзоре я хотел поставить перед вашей душой. С этими мыслями мы свяжем наше завтрашнее рассмотрение.

Это очень важная мысль: в нашу эпоху души созна­тельной человек должен сделать выбор, он должен стре­миться к истине; тогда он должен быть готовым муже­ственно встретиться с духовным. Или он выберет отказ от духовного, тогда он останется при иллюзии, при неис­тине. Академия Гондишапура, которая хотела отнять у человека стремление к истине, хотела избавить его от усилий дальнейшего развития, хотела открыть ему то, что она сама получила как откровение на ариманическом пути. Академия Гондишапура, которая имеет свое последнее отражение, свой призрак в современной есте­ственнонаучной иллюзии, эта Академия Гондишапура хотела человека сделать чисто земным человеком. Она в своих стремлениях была преодолена тем, что в человече­стве было заложено еще до ее создания — посредством Мистерии Голгофы. Об этом мы будем говорить завтра.