Информационный отчет, информационное интервью, блиц-опрос, вопрос-ответ (ответы редакции на вопросы телезрителей) имеют языковые, риторические и переводческие особенности

Информационный отчет, информационное интервью, блиц-опрос, вопрос-ответ (ответы редакции на вопросы телезрителей) имеют языковые, риторические и переводческие особенности.

Умения и понимания требуют работа с корреспонденцией, статьей, обозрением, обзором выступлений СМИ, рецензия, комментарий, литературно-критической статьей – материалами, где проведены анализ, исследование, истолкование событий, процессов, ситуаций. Там применен арсенал риторических приемов объективного информирования и манипулятивного воздействия. Сходные риторические особенности имеет информационный и аналитический отчет - освещение словесной работы людей- выступлений, содержания и смысла речей, объяснение, оценка, программа.

Если информационное сообщение отвечает на вопросы что? где? когда? как?, то комментарий что действительно? при каких обстоятельствах? почему? кому это выгодно ? какова ситуация? что делать? как лучше? какие существуют различия, противоречия? как проявляется направление развития? каковы его стратегия и тактика?

В сфере переводческой и коммуникативной культуры поднимается вопрос о научении рефлективным техникам комментирования. Необходимо в любой, а особенно руководящей и профессиональной деятельности уметь направлять внимание аудитории на важные новые факты, оценивать их, связывать комментируемое явление в связь с другими событиями, выявлять причины этого события, формулировать прогноз развития комментируемого события, обосновывать с помощью примеров необходимые способы поведения и решения задач.

Рефлексированию подлежат предмет прецеденты, мотивы, цели структура доказательного рассуждения (детализация, сравнение, противопоставления, интерпретация, обращение к предыстории события). Рассказ о событии привносит следующие структурные элементы комментария – формулировку возникших вопросов, формулировку тезисов, выводы.

С вопросами художественно-публицистического обобщения информации (пропаганда, передовица, текст прессы рекреационного характера, очерк, фельетон, памфлет, эпиграмма) переводчик сталкивается при подготовке текстов с иными риторическим задачами.

Комплексный коммуникативный курс, охватывающий жанроведческие теории, практику публичных выступлений, искусство убеждать, проблемы взаимоотношений между людьми и информацией, прикладной психологии, проблемы языкового представления знаний особенно актуален для практических коммуникаторов – переводчиков. Этот курс предсиавляется синтезом старой и новой риторики с акцентом на использование новых коммуникативных технологий.

1. Чернов, Г. В. Основы синхронного перевода [Текст] / Г.В. Красных. – М., 1987.

2. Тертычный, А. А. Жанры периодической печати [Текст] / А.А. Тертычный. – М., 2000

А.А. Вахрушев, Н.М. Нестерова

Пермь, Россия

СЛОВО В КАРТИНЕ МИРА: О МЕЖЪЯЗЫКОВЫХ «СООТВЕТСТВИЯХ»
В ПЕРЕВОДЕ
Not every word in one language has an exact equivalent in another.

Thus, not all concepts that are expressed through the words of one

language are exactly the same as the ones that are expressed through

the words of another.

A. Schopenhauer²⁴

Известно, что каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и устройства мира, или, другими словами, «языковую картину» мира. Совокупность представлений о мире, заключенных в значении разных слов и выражений данного языка, складывается в некую единую систему взглядов, или предписаний, и «навязывается» в качестве обязательной всем носителям языка.

Пользуясь словами, человек, сам того не замечая, принимает и заключенный в них взгляд на мир. Именно слова обеспечивают так называемое своеобразие обозначений явлений действительности в разных языковых системах. Так, например, Х. Ортега-и-Гассет, сопоставляя испанское слово bosque (лес) и его немецкое словарное соответствие wald, отмечает громадное различие между теми реальностями, которые эти слова обозначают. Это различие “так велико, что не только сами реалии совершенно не соответствуют друг другу, но и почти все вызванные ими эмоциональные и духовные отзвуки” [Ортега-и-Гассет: 6]. Именно данное «своеобразие обозначений» при переводе проявляется в феномене так называемых «несоответствий».

Несоответствие «словарных соответствий» при переводе, вызванное тем, что «разные языки - это отнюдь не различные обозначения одной и той же вещи, а различные видения ее» [Гумбольдт: 349], отмечали как философы-романтики начала ХIХ века, так и философы XX века. В реальности причины межъязыковых вербальных несоответствий кроются не толь­ко в гумбольдтовском различном видении предмета, обозначенного данными словами, но и в том, что слово как элемент языковой системы неразрывно связано с другими элементами данной системы. Значение каждо­го слова оттеняется, обогащается значениями других слов, особенно тех, которые находятся с ним в родственных отношениях - парадигматических и синтагматических, синонимических и антонимических, семанти­ческих и формальных. Связи эти очень прочные, и «вырвать» слово из этого так сложно переплетенного вербального пласта.

Кроме того, несмотря на контекстные ограничители, слово в тексте предстает в ореоле всех своих семантических возможностей, в разной сте­пени высвечиваемых в речевом произведении. Обогащается слово и индивидуальной семантикой, представленной, как говорил П. Флоренский, «совокупностью почти неуловимых эмоциональных оттенков, которыми определяется самое проникновенное из того, что говорящий вот сейчас, в данном случае вкладывает в произносимое им слово» [Верещагин, Костомаров: 296].

Не согласиться с этим нельзя. Вот и получается, что словарь как глав­ный инструмент переводчика превращается для него, по словам Набокова, во «вражеский стан». Убедиться в этом совсем не сложно, достаточно срав­нить семантику слова оригинала и его «эквивалентного» соответствия в тексте перевода. Такое сравнение (процесс которого сам по себе является очень занимательной лингвистической операцией) неизбежно приведет нас к тому, что при наложении содержательных структур слов оригинала и перевода мы получим три зоны в их соответствии друг другу: зону их пере­сечения, зону слова оригинала, которая остается нетранслированной, и зону слова перевода, его собственных внутриязыковых значений, кото­рых нет у слова оригинала".

Для выявления названных зон нами были проанализировано 30 лексических соответствий, взятых из повести А.С.Пушкина “Капитанская Дочка” и ее английского перевода, выполненного Натали Даддингтон (Natalie Duddington) в 1936 году. Для анализа были использованы следующие словари: ABBYY Lingvo, Многоязычный электронный словарь; Большой толковый словарь русского языка, Под. ред. Д.Н.Ушакова; OXFORD. Advanced Learner’s Dictionary.

Рассмотрим два примера: С пятилетнего воз­раста отдан я был на руки стремянному Савельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки.

At the age of five I was entrusted to the groom Savelyich, who was assigned to look after me, as a reward for the sobriety of his behavior.

Зона слова оригинала	Зона пере­сечения	Зона слова перевода
«…дядьки…»		«…to look after…»
1) слуга, приставленный к мальчику в дворянской семье (истор.); 2) воспитатель, гувернер, наставник, наставитель, учитель; 3) мужчина приставленный для ухода или надзора за ребенком, пестун; 4) прислуга.	Следить, ухаживать, заботиться.	1) следить глазами, взглядом; 2) присматривать, ухаживать за (кем-л., чем-л.), заботиться о (ком-л., чем-л.); 3) убивать (разг.).

В данном случае при переводе происходит замена устаревшего, стилистически окрашенного слова на нейтральное, которое не передает полностью оттенка слова-оригинала. Как видно, из сопоставления словарных дефиниций исходного слова и его перевода, зона пересечения весьма незначительна. Остаются «неохваченными» в переводе такие составляющие значения русского слова, как слуга, наставник, воспитатель, учитель.²⁵

2. “Эй, ямщик!— закричал я…”

"Hey, driver!" I cried.

Опять при переводе происходит замена устаревшего и стилистически окрашенного слова на нейтральное. В данном случае русское и английское слова имеют пересечение в значении «кучер». Однако при сравнении слова «ямщик» (тюрк.) и слова «кучер» (от нем. Kutcher) можно также выявить «несоответствие» или точнее сказать не полное соответствие:

Таким образом, и в данном случае можно говорить только о частичном пересечении семантики русского и английского слов.

Как известно, переводческие соответствия делятся на словарные, т.е. закономерные, и на те, которые отсутствуют в словарях. Но в то же время и словарные на практике оказываются “несоответствиями”. Так, А.А. Потебня, отмечая, что “семантика слова значительно превосходит все то, что обычно отражается в словарях”, и понимая смысловую несоизмеримость слов разных языков, утверждал, что никогда “слово одного языка не покрывает слова другого” [Потебня]

Представляется, что проведенный нами анализ является эмпирическим доказательством мнения У. Эко, который писал: «Переводить – всегда значит ''счищать'' часть последствий, предполагавшихся словом оригинала. В этом смысле при переводе никогда не говорится то же самое. Истолкование, предшествующее всякому переводу, должно установить, сколько возможных последствий, вытекающих из данного слова, можно «счистить» и каковы эти последствия. При этом мы никогда не можем быть вполне уверены, что не потеряли какой-нибудь ультрафиолетовый отсвет, какую-нибудь инфракрасную аллюзию». [Эко: 52]. Наш анализ показал, что такие «аллюзии» и «отсветы» были в переводе пушкинского текста были утеряны, что еще раз доказывает, что в процессе перевода сталкиваются две «картины мира», контуры которых никогда не совпадают.

1. Большой толковый словарь русского языка: около 60000 слов [Текст] / сост. и науч. ред. Д.Н.Ушакова. – М.: ООО ”Издательство Астрель”, 2004. – 1268с.

2. 
   Верещагин, Е.М., Костомаров, В.Г. Лингвострановедческая теория слова. [Текст] / Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров.– М.: Русский язык, 1980.
   
3. 
   Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию. [Текст] / В. Фон. Гумбольдт. – М.: Прогресс, 1984.
   
4. 
   Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка [Текст] / В.И. Даль: в 4 т. – М.: Терра, 1995.
   
5. 
   Ожегов, С.И. Словарь русского языка. Ок. 57 000 слов. [Текст] / С.И. Ожегов / Под ред. чл.-корр. АН СССР Н.Ю.Шведовой. - 20-е изд., стереотип. - М.: Рус. яз., 1988. - 750 с.
   
6. 
   Ортега-и-Гассет Х. Нищета и блеск перевода [Текст] // Хосе Ортега-и-Гассет. Что такое философия. – М.: Наука, 1991. – с. 336-352
   
7. 
   Потебня, А.А. Из записок по русской грамматике [Текст] / А.А. Потебня. – М., 1958. – 536 с.
   
8. 
   Пушкин А.С. Собрание сочинений в десяти томах. [Текст] / А.С. Пушкин. – М.: Гослитиздат, 1960.
   
9. 
   ABBYY Lingvo. Многоязычный электронный словарь.
   
10. 
    OXFORD. Advanced Learner’s Dictionary. Oxford University Press. 2003. – 1430 c.
    
11. 
    www.prolex.net/Pushkin/oeuvre/prose/captdau.htm
    
12. 
    Сказать почти то же самое. Опыты о переводе [Текст] / У.Эко. Перев. с итал. А.Н. Коваля. – Спб.: «Симпозиум», 2006. – 574с.
    

Краснодар, Россия

Современный израильский лингвист Zohar Shavit отмечает, что переводчик детской литературы XIX–XX вв. имел право в процессе перевода изменять сюжет, язык, главные характеристики героев, добавлять, адаптировать, сокращать текст при условии, что он руководствовался двумя главными принципами. Во-первых, переводчик должен был создавать приемлемый текст перевода, как с точки зрения воспитания и образования детей, так и в соответствии с нормами и требованиями общества определенной эпохи. Во-вторых, переводчик должен был ориентироваться на критерии общества, согласно которым оценивалась способность ребенка понимать текст [Shavit Zohar 1986: 112].

Наряду с сохранением морализирующего, дидактического и образовательного характера детской литературы, считается, что в XX веке доминировал второй принцип [Shavit Zohar 1986: 114]. В процессе перевода детской литературы переводчик должен был ориентироваться на модели, существующие в ПЯ. Если модели ИЯ не существовали в ПЯ, то переводчик изменял текст путем опущения или добавления необходимых элементов. В соответствии с этой стратегией были переведены, точнее, пересказаны на разные языки мира такие произведения, как «Робинзон Крузо», «Путешествия Гулливера», «Гаргантюа и Пантагрюэль», «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» и т.д. В результате, они перешли из разряда взрослой литературы в детскую.

Прагматическая адаптация такого рода означает сокращение и упрощение текста, реципиентом которого является ребенок. Решение переводчиков прибегнуть к опущениям в тексте, как правило, было продиктовано двумя главными критериями: нормами нравственности в рамках детской системы и предполагаемым уровнем детского восприятия. Если фрагменты текста не могли быть удалены, поскольку они были напрямую связаны с сюжетом, то переводчики адаптировали фрагмент путем замены смущающих их элементов. Если переводчик чувствовал, что ребенок будет не способен понять какой-либо фрагмент произведения или уловить суть иронии, то он производил изменения в тексте путем его удаления или адаптирования до определенного уровня детского осмысления. По этой причине переводчики во многих странах опустили диалог между Робинзоном и его отцом о классовом неравенстве, саркастичные ремарки М.Твена в адрес взрослых в произведении «Том Сойер», включающие в себя ироничное отношение к жизни и к взрослым, что не соответствует тем ценностям, которые ребенок должен для себя почерпнуть из детской литературы.

Как правило, различные философские, социальные и прочие рассуждения, которые не влияли на дальнейшее развитие сюжета, считались слишком сложными для понимания ребенка и удалялись из текста перевода. Однако трудности вызывала передача сложного строения вторичного мира в тексте, который из-за опущений переводчики не могли раскрыть в полной мере. Так, многие переводчики в разных странах мира преподнесли все происходящее в сказке «Алиса в стране Чудес» как сон, руководствуясь тем, что в произведениях для детей требовалось четкое разграничение между реальностью и фантазией.

В истории развития художественного перевода в России были периоды, когда перевод практически отождествлялся с переделкой, пересказом, сокращенным изложением и другими адаптациями текста. В отечественной практике перевода детской литературы также известны такие пересказы, как "Буратино, или Золотой ключик" Л. Толстого или "Волшебник Изумрудного города" А. Волкова, в основу которых легли сказки иностранных писателей. Однако особого рассмотрения заслуживает такое произведение, как «Винни-Пух».

Александр Борисенко в своей статье «Песни невинности и песни опыта. О новых переводах «Винни-Пуха» пишет: «С переводами Бориса Заходера все не так просто. Его талантливой рукой были отброшены многие фрагменты, а то и целые главы таких книг, как “Винни-Пух”, “Мэри Поппинс”, “Алиса в Стране чудес”; его переводам неизменно сопутствуют добавления и композиционные изменения — недаром в любой из упомянутых книг вы увидите характерную упреждающую пометку: “пересказал Борис Заходер”. Зато с “Винни-Пухом” и “Мэри Поппинс” попадание в интонацию и дух подлинника оказалось настолько точным, что пропущенные главы, непереведенные посвящения и прочие вольности остается только принять как данность — ибо дети, говорящие по-русски, будут вновь и вновь слушать на ночь Алана Милна и Памелу Трэверс в пересказах Бориса Заходера… А победителей, как известно, не судят. Конечно, во многом эта ситуация уникальна. Прежде всего потому, что речь идет о детской литературе, при переводе которой особенно трудно достичь такой степени органичности языка и юмора». [Борисенко 2002: 51]

В предисловии к первому изданию Б. Заходер объясняет детям, что он «выучил» Винни и его друзей русскому языку, добавляя, что по-английски они все же говорят лучше. Другими словами, его перевод — прекрасно выполненная адаптация с большими и меньшими пропусками в тексте [Электронный ресурс]. Действительно, текст Б. Заходера не всегда буквально следует за оригиналом. Ряд находок, отсутствующих у А. Милна (например, разнообразные названия песен Пуха — Шумелки, Кричалки, Вопилки, Сопелки, Пыхтелки — или знаменитый вопрос Пятачка: «Любит ли Слонопотам поросят? И как он их любит?»), удачно вписывается в контекст произведения.

Среди других произведений, претерпевших адаптацию, необходимо отметить те, которые принадлежат к жанру фэнтези. В 1990 году был опубликован сокращенный перевод фэнтезийного произведения "Повесть о Кольце", выполненный 3. А. Бобырь. Как утверждает Н. Семенова, в советское время полноценный перевод книги не пропустили бы в печать, поскольку произведение "Повесть о Кольце" несет на себе следы "идеологической чистки". В связи с этим, переводчица З. Бобырь оставила без перевода описание сарумановых порядков и многочисленные стихотворения, однако, включила сюжетное добавление – историю испепеляющего венца, которая отсутствует в оригинале [Электронный ресурс]. Кроме того, текст перевода отличается особенностями, свойственными детской волшебной сказке, поскольку именно к этому жанру переводчица отнесла данное фэнтезийное произведение, которое, по сути, стирает границы между «взрослой» и детской литературой. Жанровой определенности переводчица добилась как стилистическими средствами – простотой и незамысловатостью изложения, так и своеобразной переводческой "редактурой" текста: согласно требованиям волшебной сказки, все герои повествования представлены схематично, а поведение их явно оценивается – причем либо однозначно хорошо, либо однозначно плохо.

В пересказе фэнтезийного произведения "Властелин Колец" издательства "Северо-Запад" (1993 г.) переводчики Н. Григорьева и В. Грушецкий стремились показать читателю только то, что являлось самым главным в произведении, опустив все то, что, по мнению переводчиков, было несущественным и не имело дальнейшего сюжетного развития. Таким образом, переводчики сократили почти наполовину начало второй части книги третьей, повествующее о походе отряда Арагорна и военных подвигах на землях Рохана. В седьмой главе "Хельмова Падь" отсутствуют занимавшие примерно две страницы сцены обсуждения предстоящей битвы и описания первого штурма крепости. В главе "Фангорн" отсутствует описание местности, по которой идут маршем энты; в главе "Белый всадник" - то, как Арагорн обследует землю, разыскивая следы хоббитов, включая рассуждения Гэндальфа о судьбе Боромира. Кроме того, в тексте перевода переставлены местами две сцены: сначала Гэндальф повествует о своем поединке с Балрогом, а затем - о предательстве Сарумана (в оригинале порядок сцен обратный). В главе "Теоден" оставлены без перевода описания чертога Теодена и окружающей местности, путешествия, а так же сокращена до нескольких фраз беседа Гэндальфа и его спутников со стражником. Некоторые короткие сцены и диалоги заменялись пересказом на протяжении всего текста перевода [Электронный ресурс].

Таким образом, рассмотрение основополагающих принципов прагматической адаптации при переводе детской литературы XIX–XX вв. показало, что каждое произведение требовало своего, всегда индивидуального подхода в процессе пересказа с учетом особенностей адресной группы, эпохи и личности переводчика.

Список литературы

1. 
   Борисенко А. Песни невинности и песни опыта. О новых переводах «Винни-Пуха» [Текст] / А.Борисенко. – Иностранная литература. – 04/2002.
   
2. 
   Гаспаров М. Л. Брюсов и буквализм. Поэтика перевода [Текст] / М.Л.Гаспаров. - М., 1988.
   
3. 
   Руднев В. Винни Пух и философия обыденного языка [Электронный ресурс] / В.Руднев // Режим доступа: http://www.winnie-the-pooh.ru/online/lib/pooh.txt, свободный.
   
4. 
   Семенова Н.Г. "Властелин Колец" в зеркале русских переводов [Электронный ресурс] / Н.Г.Семенова // Режим доступа: http.://www.koi.kulichki.com/tolkien/textrus.html, свободный.
   
5. 
   Shavit Zohar. Poetics of Children's Literature [Текст] / Zohar Shavit. – The University of Georgia Press, London, 1986.
   

Р.З. Габдракипова

Оренбург, Россия

ТАКСИСНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ПЕРЕВОДЕ
Прошло уже более 40 лет со времени выхода известной статьи Р. О. Якобсона «Шифтеры, глагольные категории и русский глагол», в которой, как принято считать, он одним из первых выделил таксис в самостоятельную категорию. С тех пор понятие таксиса прочно вошло в обиход современной, преимущественно, отечественной лингвистики. Основная специфика данной категории, по мнению Р. О. Якобсона, состоит в том, что «таксис характеризует сообщаемый факт по отношению к другому сообщаемому факту и безотносительно к факту сообщения» [Якобсон 1972: 101]. Именно поэтому данная категория стала связываться последующими исследователями с выражением хронологических отношений (одновременность/ разновременность) между событиями (действиями) безотносительно к моменту речи, а данной проблематике посвящен целый ряд исследований на материале языков различного строя.

В то же при изучении существующей литературы, посвященной таксису, обращает на себя внимание тот факт, что целый ряд аспектов, касающихся формы, содержания, да и самого лингвистического статуса этой категории, трактуются исследователями с весьма различных, порою далеко расходящихся, позиций.

Одни из них, например О. С. Ахманова, С. Беленькая и А. И. Бородина(Akhmanova, Ве1еnkауа, 1975; Бородина, 1975) связывают таксис исключительно с оппозицией «перфект: неперфект», передающей, как известно, отношение «предшествования», и отводят ему тем самым статус преимущественно морфологической категории. Что касается семантико-синтаксических и лексико-семантических аспектов и условий функционирования данной оппозиции, то они, как правило, в исследование не включаются и этими авторами не описываются. Другие исследователи, например А. В. Бондарко, Т. Г. Акимова, Н. А. Козинцева (Бондарко 1984; 1985а; 1985б; ТФГ 1987; Акимова, Козинцева 1985; ТФГ 1987), рассматривают таксис как функционально-семантическую категорию, базирующуюся на взаимодействии семантических элементов разных языковых уровней: морфологического (видовые оппозиции), лексико-грамматического (определенные союзы, предлоги, наречия), синтаксического (определенные типы полипредикативных предложений). Третьи, например М.Ю.Рябова, исследовавшая таксисные отношения на материале английского языка, стремятся учесть не только данный морфологический, но и другие аспекты плана выражения данной категории, прежде всего синтаксический. По сути, к средствам выражения категории таксиса, автор относит почти все существующие типы полипредикативных высказываний как сентенциального, так и сверхфразового уровня.

Следует еще раз подчеркнуть значимость недифференцированных временных соотношений в общей системе вариативности ситуаций зависимого и независимого таксиса. Если учесть, кроме того, распространенность отношений частичной одновременности и частичной разновременности, которые могут сближаться с отношениями недифференцированного типа, то отсюда следует вывод о важной роли элементов неопределенности, «нестрогости» в языковых значениях таксиса. Полная, строгая одновременность или разновременность действий передается в необходимых случаях при помощи специальных языковых средств, однако чаще всего для целей общения оказывается необходимым и достаточным выражение неполной, нестрогой одновременности или разновременности. Во многих же случаях, различие одновременности/разновременности вообще в речи не актуализируется и значение таксиса сводится к общей совмещенности предикатов в едином периоде времени. Иначе говоря, сохраняется лишь то единство периода времени, охватывающего компоненты полипредикативного комплекса, которое составляет основу таксисных отношений.

Анализ языкового материала наглядно показал и ту особенность языковой интерпретации смысловых соотношений действий во времени, которая заключается в сопряженности собственно временных соотношений с аспектуальными признаками и тесно связанными с ними признаками локализованности/нелокализованности ситуаций во времени. Актуальные признаки характеризуют не только каждое действие в отдельности, но и их сочетание в пределах полипредикативного комплекса. Представленная выше система семантической вариативности в сферах зависимого и независимого таксиса во всем основном определяется взаимодействием соотнесенности действий во времени с их аспектуальной характеристикой.

Та роль, которую в системе вариативности аспектуально-таксисных отношений играют элементы семантики обусловленности и характеризации в их взаимодействии с собственно временными и аспектуальными отношениями, позволяет судить о значимости в сфере таксиса явлений межкатегориального взаимодействия. Сопряженность взаимодействующих категориальных элементов, подчиненных доминирующей семантике, связанной с разными аспектами идеи времени - характерная особенность таксиса.

1. 
   Акимова, Т.Г., Козинцева, Н.А. Зависимый таксис// Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. [Текст] / Т. Г. Акимова, Н. А. Козинцева . - Л., 1987.-С. 257-274.
   
2. 
   Бондарко, А.В. Функциональная грамматика [Текст] / А.В. Бондарко. - Л., 1984.-133с.
   
3. 
   Бондарко, А.В. Таксис//Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. [Текст] Таксис. / А.В. Бондарко. - Л., 1987.-С. 234-242.
   
4. 
   Гак, В.Г. О контрастивной лингвистике. Вступительная статья [Текст] //Новое в зарубежной лингвистике./ В.Г. Гак. - М., 1989.
   
5. 
   Золотова, Г.А. К вопросу о таксисе [Текст] // Исследования по языковедению./ Г.А. Золотова. - СПб., 2001.
   
6. 
   Золотова, Г. А. Категория времени и виде с точки зрения текста [Текст] //ВЯ. 2002 №3./ Г. А. Золотова.
   
7. 
   Мурясов, Р.З. Некоторые проблемы контрастивной аспектологии [Текст] / Р.З. Мурясов //ВЯ, 2001 №5. Наука 2001.- С. 86-112
   
8. 
   Полянский, С. М. Одновременность/разновременность и другие типы таксисных отношений [Текст] // Теория функциональной грамматики. / С. М. Полянский.- Л.: Наука 1987.- С. 243-255.
   
9. 
   Полянский, С. М. Основы функционально-семантического анализа категории таксиса [Текст]. / С. М. Полянский. - М.: ВШ,1990.-282с.
   
10. 
    ТФГ. Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис [Текст] – Л.: Наука, 1987.-347с.
    
11. 
    Храковский, В. С. Категория таксиса [Текст] //ВЯ. 2003 №3./ В. С. Храковский – С 32-35.
    
12. 
    Шендельс, Е. И. Многозначность и синонимия в грамматике [Текст] / Е. И. Шендельс. - М.,1970.- 207с.
    
13. 
    Якобсон, Р. О. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол// Принципы типологического анализа языков различного строя [Текст] / Р. О. Якобсон – М.: Просвещение, 1972. – С. 95-113.
    
14. 
    Duden 1995 – Der Grosse Duden. Bd.4.Grammatik. Mannheim, Leipzig, Wien,Zurich, 1995.
    
15. 
    Helbig G., Buscha J. 1996 –Deutsche Grammatik. Leipzig, Berlin, Munchen, Wien,Zurich, 1996.
    

Н.И. Герасимова

Ростов-на-Дону, Россия

«ПРИМЕЧАНИЯ» КАК ПРОДУКТ РЕФЛЕКСИИ ПЕРЕВОДЧИКА
В ФИЛОСОФСКОМ ПЕРЕВОДЕ
«Примечания переводчика» (в дальнейшем – «ПП») рассматриваются нами как продукт рефлексии переводчика в отношении семантико-когнитивной структуры текста и когнитивной базы реципиента перевода.

В порядке предварительных замечаний следует отметить, что философские сочинения традиционно считаются трудными для перевода не только потому, что требуют специальных знаний, но, прежде всего, в силу специфики самой дисциплины. Философия, по мнению Бертрана Рассела, представляет собой «размышление о предметах (matters), точное знание о которых еще невозможно», а назначение философии «состоит в том, чтобы понять, что существует множество вещей, кажущихся нам известными, но на самом деле нам неизвестны» [Рассел 1999: 84]. Иначе говоря, заставить нас усомниться в истинности знания. Не случайно еще Ф. Шлегель уподоблял философию тексту, который одновременно продолжение и начало - текст, который «не кончается» [Шлегель 1983: 294]. Освоение содержательности философского текста предполагает наличие рефлексии, выступающей не только средством организации понимания, но и средством развития текста, изначально «открытого» для интерпретации.

Из сказанного напрашивается вывод о том, что все средства текстопостроения оригинального философского произведения, благодаря которым собственно и создается «открытость» текста, являются релевантными для перевода и подлежат обязательной репрезентации в переводе.

В нашей статье «ПП» анализируются на материале сборника статей американского философа Нельсона Гудмена «Способы создания миров». Они группируются нами в соответствии с основными объектами рефлексии переводчика (текст – когнитивная база реципиента).

Данную группу «ПП» составляют разъяснения, появление которых в переводе обусловлено трудностями лингвистического характера. Анализ сочинений Гудмена показывает, что все они в высшей степени насыщенны художественными средствами, характерными для постмодернистской литературы (игра слов, каламбур, обыгрывание внутренней формы слова и т.д.). Нами выделяется два основных вида средств, применяемых переводчиком в «ПП» для воссоздания стиля оригинала и уточнения семантики слова.

1. Цитирование на языке оригинала с целью сохранить непередаваемую игру слов. Предназначено для читателей, владеющих английским языком. Например:

«Суть этого суждения, насколько я понимаю, заключается в следующем: не обращайте внимания на сознание, сущность не существенна, а материя не имеет значения» (Пер. М.В. Лебедева) [Гудмен 2001: 211]. «ПП»: В оригинале непереводимая игра слов «…never mind mind, essence is not essential, and matter doesn’t matter».

2. Уточнение семантики посредством комментирования внутренней формы слова. Данный способ применяется переводчиком в том случае, когда передача содержания слова в полном объеме затрудняется в силу расхождения возможностей исходного и переводящего языков. Например:

«Сервантес, Босх и Гойя не меньше, чем Босуэлл, Ньютон и Дарвин, принимают, разрушают, переделывают и снова принимают знакомые нам миры, преобразуя их примечательными и иногда причудливыми, но в конечном счете распознаваемыми способами» (Пер. М.В. Лебедева) [Гудмен 2001: 220].

«ПП»: В оригинале: re-cognizable. - Гудмен подчеркивает префикс re-, указывающий на повторность действия. Внутренняя форма английского термина recognizable (распознаваемый) примерно соответствует значению «вновь познаваемый».

Прогнозирование уровня понимания текста реципиентом

Эта группа «ПП» самая многочисленная. Так как философские тексты относятся к «специальным» текстам, то предполагается, что когнитивная база автора и читателей в общих чертах совпадает. В переводе же информационная структура философского текста может стать лакунарной для читателя, обладающего иными, чем у автора, фоновыми знаниями. В связи с этим возникает необходимость введения в текст дополнительного комментария.

Выбор единиц перевода в качестве объекта комментирования определяется переводчиком в результате прогнозирования когнитивной базы реципиента. Заполнение информационных лакун осуществляется посредством введения текстового, главным образом пословного и построчного, разъяснения в «ПП». С точки зрения применяемых способов перевода можно выделить три основные группы «ПП», направленных на расширение когнитивной базы реципиентов.

1. Описательный перевод реалий в форме культурологической или энциклопедической справки. Например:

«Стиль – это сложная характеристика, выступающая как индивидуальная и групповая подпись, которая выдает Рене, Уистлера, или же Бородина, которая отличает раннего Коро от позднего, барокко от рококо, бауле от пауэн» (Пер.М.В. Лебедева) [Гудмен 2001: 150].

«ПП»: Названия племен Западной (Французской Территориальной) Африки и, соответственно, стилей их прикладного искусства.

2. Дублирование иноязычных «вкраплений»

Иноязычные «вкрапления» в работах Гудмена довольно многочисленны. Несмотря на то, что иноязычные «вкрапления», согласно современным требованиям, подлежат прямому переносу в переводе, в анализируемом нами сборнике статей, все они (или практически все) транслируются в текст перевода в исходной форме, а затем в «ПП» дублируются в форме перевода. Данная практика свидетельствует о том, что иноязычные вкрапления в тексте оригинала оцениваются переводчиком как «непонятные» для русскоязычного читателя. Например:

«… мы должны дать самой философии совет, который философы охотно дают кому угодно, но только не философии, а именно совет взирать на нее sub specie aeternitatis» (Пер. Т.А. Дмитриева) [Гудмен 2001: 280].

«ПП»: Под знаком вечности (лат.).

3. Интерпретация аллюзий или смысловая реконструкция денотата

Особое место в системе художественных средств Гудмена занимают аллюзии, реминисценции и каламбуры. Их задача – «выбить» мышление из привычной колеи, заставить его «работать». К излюбленным средствам автора относятся аллюзии, реферирующие к культуре. Естественно, что понимание таких аллюзий требует от читателя солидного «культурного багажа» и, в первую очередь, хорошего знания современной англо-американской литературы. Например:

«Молнии в пустыне уже начали пригибать голову и закрывать глаза на меру всех вещей. И дети спасителей черничного пирога искушаются звучащим символом» (Пер. Е.Е. Ледникова) [Гудмен 2001: 281].

«ПП»: Аллюзии на тему творчества Р. Фроста.

Не менее сложными для понимания являются аллюзии, связанные с философской проблематикой. Например:

«Хотя понятие без восприятия пусто, восприятие без понятия слепо²⁶, оно совершенно не поддается применению» (Пер. М.В. Лебедева) [Гудмен 2001: 123].

«ПП»: В данном случае Гудмен вольно цитирует знаменитое утверждение Канта из «Критики чистого разума».

Как показывает проведенное нами исследование, информация «ПП» носит оперативный характер. Разъяснения вводятся в текст с целью облегчить понимание перевода текста непосредственно по ходу его прочтения. Избыточная информация просветительского характера и концептуальное комментирование в отношении философских идей, художественных средств и их функции в тексте встречается в «ПП» сравнительно редко (напр.: [Гудмен 2001: 118)].

В большинстве случаев текстовые разъяснения «ПП» сосредоточены на экстралингвистическом фоне произведения, прояснение которого позволяет активизировать в переводе те средства текстопостроения (игра слов, аллюзии, реминисценции и т.д.), которые, по замыслу автора, способны вызывать рефлексию читателя. Осуществляя комментирование, переводчик обеспечивает должный уровень понимания имплицитного содержания текста в переводе и, тем самым, дает возможность тексту «работать». В связи с этим уместно напомнить высказывание М.Л. Гаспарова о том, что перевод начинает интерпретацию текста, а комментарий ее продолжает [Гаспаров 2004]. Деятельность переводчика философского текста, как показывает анализ «ПП», полностью подчинена задаче воссоздания семантико-когнитивной структуры оригинального философского текста на том уровне «открытости» и, в то же время, доступности пониманию, на котором возможно дальнейшее развитие идеи текста в ходе его интерпретации реципиентом.

Список литературы

1. 
   Гаспаров, М.Л. Ю.М. Лотман и проблемы комментирования [Текст]/ М.Л. Гаспаров // Новое литературное обозрение. – 2004. - № 66. – с. 70 – 74.
   
2. 
   Гудмен, Н. Способы создания миров [Текст] / Н. Гудмен; пер. с англ. / - М.: Идея-Пресс, Логос, Праксис, 2001. - 376 с.
   
3. 
   Рассел, Б. Искусство философствования [Текст] / Б. Рассел. Искусство мыслить; пер. с англ. – М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 1999. – с. 13 – 80
   
4. 
   Шлегель, Ф. Эстетика. Философия. Критика. Т. 1. - М.: Искусство, 1983.
   

Н.Г. Гончар

Пермь, Россия

ЭТНОЯЗЫКОВАЯ АСИММЕТРИЯ
КАК СУЩНОСТНОЕ СВОЙСТВО ПЕРЕВОДА
Методологическим основанием исследования является системный подход, вытекающий из закона системности, сформулированного Ю.А. Урманцевым в рамках общей теории систем, согласно которому «любой объект есть объект-система и любой объект-система принадлежит хотя бы одной системе объектов данного рода» [Урманцев 1988: 48]. По мнению ученого любые материальные и идеальные объекты представляют собой динамические системы, представляющие собой противоречивое единство полиморфизма и изоморфизма, симметрии и асимметрии, гармонии и дисгармонии.

Цель предпринятого исследования - выявление асимметрии как сущностного свойства процесса перевода, определение ее характера и воздействия на результат перевода, который с позиции концепции переводческого пространства может быть как гармоничным, так и дисгармоничным.

В рамках работы в качестве систем будут представлены язык, культура и перевод, что потребовало прежде всего системного представления языка и культуры как системы, а также специфики их взаимодействия в переводе как системе.

Напомним, что системность как существенная сторона языка была отмечена как зарубежными лингвистами (Ф. де Соссюр, Л. Ельмслев, члены Пражской лингвистической школы и др.), так и основоположниками отечественного языкознания (Ф.И.Буслаевым, А.А.Потебней, И.А. Бодуэном де Куртенэ и др.) Современное языкознание трактует языковую систему как «множество языковых элементов любого естественного языка, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которое образует определенное единство и целостность» [БЭС 2000: 452].

Культура рассматривается учеными как знаковая целостность. Так, Ю.М. Лотман определяет культуру как «гибкий и сложно организованный механизм познания», как знаковую систему, организованную определенным образом с помощью некоторой суммы правил. Именно «момент организации ... выступает в качестве определяющего признака культуры [Лотман 2004: 395 - 396].

Системный подход при исследовании процесса перевода использовался отечественными учеными Н.К. Гарбовским и Л.В. Кушниной. Так, Н.К. Гарбовский представляет общесистемное видение процесса перевода: «Перевод – это общественная функция коммуникативного посредничества между людьми, пользующимися разными языковыми системами, реализующаяся в ходе психофизической деятельности билингва по отражению реальной действительности на основе его индивидуальных способностей интерпретатора, осуществляющего переход от одной семиотической системы к другой с целью эквивалентной, т.е. максимально полной, но всегда частичной, передачи системы смыслов, заключенной в исходном сообщении, от одного коммуниканта к другому» [Гарбовский 2004: 214].

Проявлением системности перевода с позиции «передачи системы смыслов» является концепция переводческого пространства Л.В. Кушниной. Перевод трактуется исследователем как «синергетическая система взаимодействия языков и культур, которая разворачивается в рамках переводческого пространства как пространства естественного эксперимента» [Кушнина 2004: 23]. Термин «переводческое пространство» впервые введен Л.В. Кушниной и определяется как форма бытия межъязыкового и межкультурного взаимодействия, как открытая, саморазвивающаяся система взаимодействия смысловых полей [там же: 114]. В рамках данной системы транспонируются единичные (дифференциальные) смыслы, а также интегральный смысл целого текста (суперсмысл). Интегральный смысл - результат синергетического взаимодействия дифференциальных смыслов.

В связи с тем, что характеристиками любой системы согласно В.Н. Садовскому являются связи и отношения между элементами системы, единство с окружающей средой, целостность, иерархичность, [Садовский], характеристиками системы перевода согласно Н.К. Гарбовскому являются целостность, структурность, взаимозависимость системы и среды, иерархичность, множественность описания, многоуровневость, необходимо рассмотреть системные характеристики переводческого пространства Л.В. Кушниной. 1. Целостность переводческого пространства обеспечивает образ-гештальт текста в качестве центрального компонента развивающегося и саморазвивающегося переводческого пространства и целостного идеального видения текста перевода, как основного поля переводческого пространства. 2. Структура переводческого пространства представлена иерархией полей, каждое из которых является носителем единичного (дифференциального) смысла: фактуальный смысл, отражающий содержание текста; иррадиирующий смыcл как отражение энергетического поля; ассоциативно-семиологический смысл как отражение фатического поля; модальный смысл как отражение поля автора; индивидуально-образный смысл как отражение поля переводчика; рефлективный смысл как отражение поля реципиента. 3. Целостное функционирование системы обеспечивается взаимодействием (синергией) всех ее полей, результатом которого является интегральный смысл целого текста перевода (суперсмысл). Взаимодействие полей переводческого пространства подтверждает наличие связей и отношений между элементами, образующими систему. 4. Взаимозависимость и единство с окружающей средой проявляется в фатическом поле (поле культуры) [Кушнина 2004].

Процесс перевода является, таким образом, системой транспонирования смыслов текста с целью создания гармоничного текста перевода.

Таким образом, в переводческом пространстве, которое моделирует перевод как систему, происходит не просто взаимодействие текстов двух языков и культур, но взаимодействие систем языков и культур, что может привести к их столкновению, причиной которого является этноязыковая асимметрия. Отметим, что термин «этноязыковая асимметрия» введен в нашем исследовании для обозначения двупланового явления: межъязыковой и кросс-культурной асимметрии. Напомним также, что термин «межъязыковая асимметрия» употребляется Н.К. Гарбовским, но исследователь толкует его в первую очередь как межъязыковую лексическую асимметрии [Гарбовский 2004]. Мы понимаем под межъязыковой асимметрией явление, которое проявляется при сопоставлении систем языков как лексическая, грамматическая, фонетическая асимметрия. Кросс-культурная асимметрия проявляется при сопоставлении систем культур как асимметрия концептов, фреймов, стереотипов, невербального поведения и др. Не всегда представляется возможным зафиксировать проявления данных типов асимметрии в системе перевода в изолированном виде, в таком случае речь может идти о комплексном явлении - этноязыковой асимметрии.

На основании лингвопереводческого исследования, мы пришли к выводу о дихотомическом характере этноязыковой асимметрии, влияющем на результат перевода. В одном случае она приводит к переводческим ошибкам и несоответствиям, порождая дисгармонию, квазиадекватность и квазиэквивалентность, в другом случае она приводит к гармоничному тексту перевода, который становится достоянием другого языка и другой культуры вследствие синергии симметричных и асимметричных смыслов текстов взаимодействующих языков и культур.

Лингвопереводческий экспиримент, для которого был выбран отрывок из романа Т. Бруссига «Am kürzeren Ende der Sonnenallee» («Солнечная аллея») и варианты его перевода, выполненные профессиональным переводчиком М. Рудницким и студентами старших курсов переводческого отделения ПГПУ, показал, что системы смыслов текстов оригинала и перевода не совпадают и носят асимметричный характер.

Профессиональный переводчик выбрал для перевода немецкого Zoni вариант зонни с последующим разъяснением, студенты выбрали следующие варианты перевода Zoni – цони, осси, зэк.

На наш взгляд ни один из вариантов перевода нельзя признать гармоничным, так как ассоциативно-семиологический смысл не был передан: русскоязычному читателю остается неясным смысл лексем цони, осси, зонни, отсутствующих в русском языке. Ремарка переводчика не передает коннотативное значение данного понятия. Лексема зэк имеет в русском языке совершенное иное денотативное значение, которому соответствуют в немецком языке Häftling (заключенный) или Knacki (отсидевший в тюрьме, бывший зэк). Выбор данной русской лексемы объясняется незнанием истории Германии и/или непониманием контекста.

Проведенный лингвокультурологический переводческий анализ фрагмента романа Т. Бруссига выявил межъязыковую (лексическую) асимметрию, проявляющуюся в отсутствии в русском языке лексемы с соответствующими денотативным и коннотативным значениями, и являющуюся, на наш взгляд, следствием кросс-культурной асимметрии, выражающейся в данном случае в исторически обусловленной асимметрии концептов «образ немцев в собственных глазах», «противоречия Восток – Запад Германии» и стереотипа восприятия другого.

Таким образом, этноязыковая асимметрия, как сущностное свойство перевода, предполагает две противоположные переводческие стратегии. В данном случае была выбрана стратегия, приведшая к дисгармонии и как следствие к непониманию коммуникантов, принадлежащим к разным системам языков и культур. Их взаимодействие в переводческом пространстве как системе оказалось неэффективным, следовательно, дисгармоничным.