Уважение к минувшему – вот черта, отделяющая образованность от дикости. А. С. Пушкин

В последние десятилетия появилось немало работ, в которых осмысливает­ся становление и развитие лингвистической мысли в период античности и средневековья, возросло количество публикаций и переизданий памятников, усилилось внимание к теоретическим проблемам лингвистической историогра­фии. И хотя научная разработка многих проблем данных периодов еще далека от завершения, совершенно очевидно, что в настоящее время мы располагаем бо­гатым материалом. На этом фоне изложение лингвистических вопросов античности и средневековья в учебной литературе предстает неоправданно крат­ким, нередко лишенным освещения существенных черт культурно-истори­чес­кого контекста, а в ряде случаев страдает недооценкой как отдельных идей, так и в целом исторических периодов.

В данном учебном пособии предпринимается систематизация и обобщение имеющегося в науке материала и предлагается авторское решение ряда воп­ро­сов. Большое внимание уделяется активизации работы студентов по изучению науч­ных источников и осмыслению лингвистических теорий, возникших в разные периоды развития языкознания. С этой целью, а также с надеждой заин­те­ресовать сту­дентов в чтении научной литературы как древних, так и совре­мен­ных ученых автор обращается к широкому цитированию различных источников. С этой же целью в конце каждого па­раг­рафа даются вопросы, которые позволят сосредоточиться на глав­ном, обобщить изложенные сведения, сопоставить различные подходы к одной и той же проблеме, сделать самостоятельные выводы и поразмышлять над достоинствами и недостатками в решении того или иного вопроса. Кроме того, вопросы и задания сопровождают тексты, помещенные под заголовком «Чтение и анализ научной литературы». Работа над этими текста­ми поможет более детально разобраться в некоторых существенных вопросах теории и истории лингвистических учений, позволит познакомиться с особенностями сти­ля, присущего авторам античности и средневековья. Из классических текстов для освоения привлекаются (с разной степенью полноты) фрагменты работ Платона, Лукреция Кара, св. Григория Нисского, Немесия Эмесского. При этом автор учебного пособия стремился к тому, чтобы фрагментация текстов не нарушила ни манеру, ни логику повествования великих мыслителей прошлого.

В предлагаемом учебном пособии более подробно, чем в других известных нам работах, излагаются теоретические вопросы лингвистической историографии, предпринята попытка периодизации истории лингвистических учений на основе выделения доминирующих проблем, обсуждаются вопросы внутренней периодизации эпохи средневековья. Осознавая единство и общность мирового процесса в развитии лингвистической мысли, автор стре­мился избежать сглаживания различий, присущих разным культурным и культурно-религиозным ареалам. В связи с этим раскрываются некоторые специфи­ческие черты в решении вопросов теории и практики языка, обусловленные те­ми или иными философскими и теологическими воззрениями, в том числе черты, обусловленные различиями во взглядах христианских богословов Западной и Восточной Церквей.

Учебное пособие предназначено для студентов, осваивающих раздел «История лингвистических учений» в курсе «Общее языкознание». В зависи­мос­ти от конкретных задач, по­ставленных преподавателем, отдельные разделы могут использоваться либо для детального освоения, либо для ознакомления с основными направлениями в изучении тех или иных вопросов, т. е. как обзорные. В этом случае разнообразные факты, связанные с разработкой данных вопросов, не обязательны для запоминания, но они необходимы для понимания сути излагаемых идей. Студентам, самостоятельно работающим над материала­ми учебного пособия, советуем внимательно отнестись к вопросам и заданиям, данным в конце каждого параграфа, которые помогут сосредоточиться на усвоении наиболее важных положений. Отметим, что некоторые вопросы и задания нацелены на понимание общих закономер­ностей развития лингвистических идей, другие же предполагают анализ частных проблем, поставленных в определенные периоды в рамках некоторых лингвистических школ или выдвигаемых отдельными учеными (вопросы частного характера отмечены *). Систе­матизация материала рассматриваемых исторических периодов по отдельным разделам языка (фонетика, лексика, лексикография, грамматика) позволяет обратиться к выяснению истории становления и решения проблем названных разделов при изучении теоретических курсов. Автор надеется, что данное пособие может оказаться полезным не только студентам, но и аспирантам.


Историография лингвистики как часть теории языка
Задача исследователя истории науки заключается в раскрытии логической природы каждого нового шага в развитии науки и тем са­мым в установлении материаль­­ной природы нового открытия как опреде­лен­ной ступени в познании мира.

С.Д. Кацнельсон
1.1. Курс «История лингвистических учений» – неотъемлемая часть курса «Теории языка». Собственно, обе дисциплины имеют дело с одним и тем же объектом – определенным информационным блоком о языке. Но в «Теории язы­ка» главным образом собраны резуль­таты познавательного процесса после того, как из совокупности накопленных данных выделено, приведено в систему все самое значительное и представлено в виде относительно законченных и перспективных концепций, в курсе «Теории языка» рассматриваются также дискуссионные проблемы, раскрываются пути и причины разных решений тех или иных вопросов, определяется круг нерешенных, но уже поставленных проблем и т.п.

В «Истории языкознания» изучается сам познавательный про­цесс, ведущий к накоплению определенных сведений о языке, рассматриваются особенности постановки и решения проблем языка. Историю языкознания интересует развитие лингвистической мысли как в мире в целом, так и в отдельной стране, при этом для историографа-лингвиста важно выяснить, как складываются те или иные традиции, кто первым высказывает определенные представления о языке, кто и как развивает их, в связи с чем меняются лингвистические взгляды и под. Как образно писал С.Д. Кацнельсон: «История язы­­кознания – персонифицированная и дра­ма­ти­зи­ро­ван­ная теория языка, в ко­торой каждое научное понятие и теорети­ческое положение снабжено ярлыком с указанием лиц, дат и конкретных об­с­то­я­тельств, связанных с их появлением в науке» (Кацнельсон 1980: 5). Однако принимая данное положение, следует учесть два сложных обстоятельства, требующих разъяснения.

Первое из них связано с тем, что мы далеко не всегда можем выяснить конкретные даты и лица, если начало истории языкознания не станем относить лишь к ΧΙΧ в., заявившему о себе общей теорией языка (В. Гумбольдт), становлением научных методов генетических исследований (Ф. Бопп, Р. Раск, Я. Гримм, А.Х. Востоков), формированием основ типологического языкознания, попытками определения области языковедческих проблем в структуре научных знаний. ΧΙΧ в. нам пред­ставляется веком расцвета лингвистических учений, но никак не их началом. Все богатство лингвистических исследований ΧΙΧ в. возникло не сразу и не на пустом месте, поэтому естественнее искать истоки размышлений о языке в более отдаленных эпохах. Данный поиск осложняется тем, что при продвижении в глубь веков мы начинаем в определенный момент ис­тории наталкиваться лишь на косвенные свидетельства о принадлежности тех или иных представлений о языке определенным мыслителям прошлого. Из­ложения лингвистических взглядов каких-либо ученых, известные в более поз­дних интерпретациях, могут оказаться противоречивыми, нередко из таких источников нам становится известно об обращении к определен­ным проблемам языка, но остается неясным, как они решались. Период античного и средневекового языкознания как раз изобилует подобными фактами, поэтому порой при­ходится довольствоваться неполными сведениями, обозначая лишь общее направление развития без указания конкретных лиц, дат и обстоятельств. Более того, отметим, что даже многое из того, что сохранилось в письменных памятниках, из-за их малой изученности еще не вошло в научный оборот и не осмыслено с точки зрения развития лингвистической мысли. Разумеется, из-за того, что многие памятники письменности безвозвратно утрачены, мы вряд ли сможем полностью воссоздать ис­торию языкознания, в этом отношении наша наука находится в таком же положении, как и другие возникшие в древности науки. Однако осознавая это, необходимо тем более бережно относиться к тому, чем мы располагаем, что, к счастью, и наблюдается в современном языкознании.

Второе обстоятельство, обусловливающее трудность работы историографа-линг­виста, связано со спецификой развития лингвистической мысли, которая на про­тяжении веков была органичной частью философского, эстетического и богословского учений. Стремясь понять, как складывалась и развивалась лингвистическая мысль, важно не только вычленить те проблемы, которые имеют отношение к языкознанию, но и рассмотреть их в том контексте, в котором они возникли. Особенно важно это при анализе лингвистической проблема­тики эпохи античности и средневековья, но, думается, вне контекста истории невозможно рассматривать любой период в развитии языкознания. Собственно, это предопределено самой сущностью языка: его неотделимостью от становления и развития общества, от всех и любых проявлений общественной жизни, его глобальностью, включенностью «во все сферы общественного бытия и общественного сознания» (Мечковская 1983: 33). Поэтому рассмотрение проблем лингвистической историографии вне контекста общественных и культурных проблем может «не только обеднить, но и исказить кар­тину развития знаний о языке, включая и собственно научное знание» (Бокадорова 1986: 74). Вне контекста эпохи невозможно понять ни злободневности определенного круга вопросов, ни системы обоснования тех или иных положений, ни сути понятий, которые стоят за знакомыми нам терминами, но которые в контексте другой эпохи означают не совсем то или совсем не то, что они означают сейчас.

Анализ представлений о языке в широком контексте предостерегает также от поиска в прошлом только тех проблем, которые актуальны в настоящее вре­­мя, и, напротив, от забвения тех насущных вопросов, которые возникали в раз­ные периоды развития человечества. Учитывая все сказанное, следует подчеркнуть, что, обладая несомненной близостью с такой областью лингвистических знаний, как теория языка, история науки о языке имеет свою специфику и свои собственные задачи.

1.2. Интерес к истории языкознания особенно заметно возрос в последние десятилетия, появилось много новых публикаций, в которых осмысливаются как работы отдельных ученых прошлого, так и особенности складывающихся традиций, направлений, в том числе отдаленных эпох. Представляется, что сложившаяся ситуация в области лингвистической историографии свидетельствует о зрелости науки о языке, которая проявляется как в стремлении понять место языкознания в структуре человеческих знаний, так и в необходимости и желании оценить новизну той или иной концепции, выяснить причины ее появления, установить степень и меру зависимости определенных идей от пред­шествующих учений и логику связей нового и старого.

Лингвистика, как и другие гуманитарные знания, не может существовать без обращения к своему наследию: «прошлое естественным образом связано с настоящим. Уже достигнутое знание, ставшее частью духовной истории общества, непременно влияет на зарождение и становление новых идей и концепций <...>. В современном научном осмыслении языка мы невольно анализируем его сквозь призму прошлых научных построений, творчески пересматривая прежние идеи и теории, т.е. критикуя, развивая, дополняя и совершенствуя их. Как бы мы ни пытались освободиться от прежних идей и построений, они невольно сказываются на наших новых построениях и переходят в будущее» (Ольховиков 1985: 20–21).

Аналитическая работа по осмыслению прошлого науки о языке предполагает два взаимосвязанных аспекта. С одной стороны, она помогает увидеть ошибочные идеи и, главное, понять причины их «тупиковости», что важно для по­ступательного развития науки. А с другой стороны, аналитическая работа по­зволяет в старом увидеть новое: «Конечно, новое содержится в старом не в готовом для использования виде, и только вооруженный современными знаниями и по-новому ориентированный исследователь способен усмотреть в стародавних суждениях зародыши актуальных концепций. В этой обновляющей функции содержится, быть может, самое удивительное из того, что способна предложить история языкознания современному исследователю языка» (Кацнельсон 1980: 6). Вместе с тем поиск в прошлом проблем, созвучных современ­ной науке, хорош лишь при соблюдении чувства меры и трезвости в оценке как прошедшего, так и настоящего. В этом отношении уместно вспомнить слова В.С. Храковского, который писал, что изучение истории науки сопряжено со следующими трудностями: «во-первых, нас подстерегает опасность модернизации науки прошлого, во-вторых, в ней можно не заметить новых идей и методов исследования» (Храковский 1985: 127).

Осмысливая прошлое определенного временного отрезка науки о языке, как и наблюдая за современным процессом развития лингвистических теорий, можно заметить, что определенная проблематика на каком-либо этапе развития становится доминирующей, захватывает умы разных ученых нередко различных стран. Другие же проблемы оказываются на периферии и разрабатываются лишь немногими учеными или даже одним ученым (Косарик 1995: 104). Однако относительно этих проблем далеко не всегда можно утверждать, что их разработка менее важна для науки, чем разработка доминирующих проблем. Если это так, то в чем причина того, что данные, «периферийные», проблемы не привлекли внимание многих? Какова судьба этих проблем в дальнейшем? Если они в какой-то момент истории начинают привлекать ученых, то что стало этому причиной? Такие и подобные вопросы нередко возникают перед историографом-лингвистом, и на них необходимо ответить, хотя сделать это не всегда просто.

Иногда лишь по прошествии времени идеи, не привлекшие должного внимания современников и не оцененные по достоинству, осознаются как значимые для науки или даже великие. Но ведь и такая ситуация создается не без причины, а следовательно, должна получить объяснение в истории лингвистических учений. Например, сейчас бесспорно мнение, что гениальный немецкий ученый Вильгельм фон Гумбольдт (1767 – 1835) является основоположником теоретического языко­зна­ния. Однако бесспорно и другое, что при жизни В. Гумбольдта его идеи отнюдь не были доминирующими и не разрабатывались так интенсивно и таким значительным количеством сил, как проблемы сравнительно-исто­ри­ческого языкознания. Изданный посмертно его труд «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества» мало изменил ситуацию, хотя и нашел последователей, которые, кстати, во многом по-своему и по-разному интерпретировали идеи В. Гумбольдта, что породило различные лингвистические школы. Чем это обусловлено, почему так произошло? Все эти непростые вопросы также находятся в поле зрения лингвиста-историографа.

Таким образом, в основные задачи лингвистической историографии входит: 1) раскрытие логики развития науки о языке, уста­но­вление оснований, объясняющих возникновение новых идей в определенный исторический период, определение последовательности, в которой складываются различные концепции; 2) обнаружение связи языкознания с другими науками на каждом этапе развития, объяснение причин обращения к другим наукам и характера их влияния на развитие языкознания; 3) определение доминирующих теорий на разных этапах исследования языка, выявление их особенностей в различных национальных научных традициях и характера преемст­вен­нос­ти в последующие эпохи; 4) обоснование принципов периодизации истории развития науки о языке, выделение на их основе отдельных этапов; 5) теоретическое обоснование основных по­ня­тий, которые используются при описании истории лингвистических учений.

1.3. Объем материала, который подвергается анализу историографом-линг­вис­­том, может быть различным, в соответствии с этим различны степень де­тализации рассматриваемого материала и аспекты его изучения. Поэтому, по аналогии с разделами, выделяемыми в теории языка, можно говорить об общей лингвистической историографии и о частной лингвистической историо­гра­­фии.

Первый из разделов выстраивается как обобщение наиболее существенных тенденций в развитии истории науки о языке в различных странах, как осмысление их в тесном единстве с развитием истории и культуры цивилизации. Следовательно, в поле зрения общей лингвистической историографии попадает прежде всего глобальное направление в развитии лингвистической мысли. При этом анализ лингвистических идей, возникших у того или иного народа, обусловлен либо признанием приоритета данного народа в развитии этих идей, либо задачей раскрыть реализацию определенных общих тенденций на примере наиболее ярких образцов. Как пра­вило, именно так строятся учебные курсы по «Истории лингвистических учений», в которых представляется развитие лингвистики на всех этапах человеческой цивилизации.

В частной лингвистической историографии можно выделить два основных раздела. Первый из них можно рассматривать как историю становления и развития лингвистики в отдельной стране, например, история русского (английского, германского и т.д.) языкознания. При наличии тесных исторических связей между отдельными народами, а также при наличии принципиально общих тенденций на определенном временном отрезке, по-видимому, можно говорить об общем этапе в истории развития лингвистической мысли ряда народов. Например, таким общим этапом в существенных своих чертах является, с нашей точки зрения, становление лингвистической проблематики в славянских странах в эпоху распространения кириллической письменности. Поэтому влияние лингвистических воззрений, развивающихся в одних странах, на другие, взаимосвязь между ними, совместная разработка отдельных вопросов и т.п. предполагает обобщение, позволяющее установить наиболее существенные особенности истории славянского языковедения, которая также рассматривается как частный раздел лингвистической историографии.

Нередко предметом частной лингвистической историографии становится опи­­сание истории становления отдельных проблем языка и эволюции их решения, например, в качестве отдельной страницы частной историографии можно рассматривать: развитие теории глагольного вида, становление и развитие фонологических идей, история изучения односоставных предложений русского языка и под. В этом случае вопрос рассматривается либо на базе работ ученых одной страны, либо с привлечением трудов ученых разных стран, что в любом случае не меняет статуса таких описаний как частных разделов лингвистической историографии.

Интенсивное развитие историографических работ выявило в настоящее время слабую теоретическую разработку методологического аппарата лингвистической ис­торио­гра­фии. Поэтому неудивительно, что в последнее время от разных ученых исходят призывы сосредоточиться на теоретических проблемах историографии. В.И. Абаев, размышляя над особенностями описательной и объяснительной лингвистики, напоминает, что первым, кто пытался поднять историю на уровень объяснительной науки, был итальян­­ский мыслитель Джамбаттиста Вико (1668 – 1744), считавший, что исторический про­­цесс – это не беспорядочная смена от­дель­ных событий, а подчиненный определенным законам круговорот с перио­ди­чески пов­торяющимися стадиями. Учитывая этот общий взгляд на историю, В.И. Абаев пишет: «Исследования такого рода принято называть «философией истории». Посколь­­­ку описательный уровень исторической науки зовется историографией, почему бы объяснительный уровень не именовать историологией?» (Абаев 1986: 29). По-видимому, историография (в рассматриваемом нами значении как историография лингвистики) также не должна быть лишена объяснительной силы, но акцент на выяснении законов развития, надо полагать, в определенной мере показывает специфику еще одного, третьего, раздела истории науки о языке.

Н.Ю. Бокадорова наряду с историографией, которая занимается описанием событий и анализом их причин, предлагает выделить отдельную область исследований истории науки о языке и назвать ее историологией. Данный раздел должен бы заняться «разработкой собственного понятийного строя и концептуального аппарата, методами и принципами историографического исследования» (Бокадорова 1986: 68). Предлагая выделить в качестве особой области науки о языке историологию, Н.Ю. Бокадорова опирается на сформулированные Б.Г. Кузнецовым задачи и цели историологии по отношению к общей истории науки. В частности, ученый писал, что эта дисциплина соединяет гносеологию с историографическим анализом эпох, периодов, отраслей, национальных школ, создания и развития центров науки, занимается анализом проблемы генезиса науки, ее предмета, принципов периодизации, всего того, что выходит за пределы отдельных периодов и эпох (Кузнецов 1983: 18).

Таким образом, надо полагать, что есть основания говорить об особом разделе истории науки о языке – лингвистической историологии, которая, если учитывать стоящие перед ней задачи, должна рассматриваться как теоретический и методологический раздел лингвистической историографии. Именно в этом разделе разрабатывается содержание понятий, используемых в лингвистической историогра­фии. С основными из них, такими, как лингвистическое направление, школа, периодизация, научная традиция, необходимо познакомиться в учебном курсе.

1.4. Лингвистическое направление определяется единством представлений о целях, задачах изучения языка, о предмете исследования и о методах описания. При этом следует различать объект исследования, предмет исследования и материал, привлекаемый для изучения.

«Объект исследования – это определенный круг реальных явлений, происходящих в окружающем нас мире и в нас самих независимо от исследователя; вещи и процессы, которые наблюдает исследователь и с которыми он экспериментирует, составляют так называемый протокольный материал или сырые данные науки <...>. Предмет изучения определяется тем аспектом, в котором рассматривается данный объект. Основные задачи исследования объекта, проблематика науки связаны с пониманием предмета» (Засорина 1974: 45–46; выделено мною. – Т.С.). Предмет изучения предопределяет выбор и разработку методов исследования, которые, чтобы быть лингвистически обоснованными, должны соответствовать природе объекта и аспекту его исследования. Вместе с тем само выделение предмета изучения отнюдь не простое дело. Нельзя не согласиться с В.Я. Мыркиным, который, касаясь вопросов прагматики речи, пишет, что ученые испытывают большие затруднения при выделении предмета прагмалингвистики, потому что при изучении речи обнаруживается, что она не просто неразрывно связана с жизнью человека, но сама «жизнь входит в актуальное содержание речи» и лишь «будущее покажет, какие ограничения наложит на себя лингвистика речи, какие более специализированные разделы разовьются внутри нее» (Мыркин 1994: 3–4).

Любое лингвистическое направление складывается постепенно, вырастает, как пра­вило, в борьбе с чуждыми подходами к языку и в соперничестве сходных подходов, идей, но различающихся какими-то частностями. Поэтому одномоментное заявление ученых о начале какого-то нового направления, что в истории лингвистики не раз случалось (вспо­м­ним хотя бы Манифест младограмматиков), вначале всегда воспринимается именно как заявление, а не как особое лингвистическое направление. Требуется время для его вызревания, корректировка наиболее существенных положений, необходимы конкретные резуль­таты исследований и под., чтобы стало очевидно, что лингвистика обогатилась новым направлением. Так, анализируя пути становления психолингвистических исследований в се­редине XX в., отличительные черты во взглядах разных ученых этого направления, Т.И. Ерофеева от­мечает, что при всех различиях «предметом исследования в психолингвистике является не просто структура кода (т.е. языка) и не просто сигнал, не обезличенный текст, который можно сегментировать (как это делала американская дескриптивная лингвистика), а человеческие процессы кодирования и декодирования, т.е. то, что связано с созданием и осознанием текста, весь сложный комплекс факторов, связанный с человеческой коммуникацией» (Ерофеева 1998: 91).

Лингвистическое направление, содержательно связанное с наиболее крупным движением лингвистической мысли, либо вырастает на базе более частных исследовательских подходов, ориентированных на один и тот же аспект изучения языка (независимо от того, будь то группа ученых или отдельные ученые), либо дробится на более частные подходы, найдя в общей идее данного лингвистического направления свой аспект. В каждом конкретном случае появление и эволюция лингвистического направления требует и конкретного разрешения, которое, как нам представляется, во многом обусловлено степенью зрелости данного направления. Потому что только при этом условии в том, что вначале казалось несовместимым, можно обнаружить общее, позволяющее при развитости разнообразных течений выделить их в единое направление. Например, как говорится в цитированной выше работе, при всех различиях, которые возникают между учеными психолингвистического направления, вплоть до разной трактовки явлений речевой деятельности, остается неизменным учет комплекса трех факторов: «Фактор человека, фактор ситуации и фактор эксперимента – обязательные, ведущие признаки лингвистического направления, которое может быть квалифицировано как психолингвистическое» (там же). Принципы выделения лингвистического направления, как и конкретное их описание до сих пор представляют собой мало разработанную теоретическую проблему.

Вопрос о формировании лингвистических школ – важный и непростой вопрос теории историографии, требующий выяснения их истоков, системы теоретических положений, анализа их обоснованности, определения их результативности, сте­пени влияния на современников и последующее поколение. Разнообразие конкретных реализаций названных факторов создает большие трудности для выявления не только общих принципов формирования школ, но и для описания особенностей каждой из них. Например, по меньшей мере три фонологические школы восходят к учению о фонеме, разработанному Иваном Александровичем Бодуэном де Куртенэ (1845 – 1929), который, занимаясь этой проблемой на протяжении всей жизни, вносил уточнения в определение этой языковой единицы, рассматривал разные ее ас­пекты. Ученые, образовавшие Московскую, Петербург­скую (Ленинградскую), Праж­скую фонологические школы, опирались на различные идеи, высказанные И.А. Бодуэном де Куртенэ, акцентировали и развивали отдельные его по­ложения, внося много нового, что в результате и создало неповторимый облик каждой из них.

Лингвистическая школа может быть частью лингвистического на­прав­ле­ния, но может находиться вне доминирующего направления. Так, Пражский лингвистический кру­­жок (школа), наряду с копенгагенской или американской школами, относится к структуралистскому направлению, «позиция пражцев в целом отражает более компромиссную линию в трактовке основных дихотомий Соссюра» (Засорина 1974: 84). От некоторых категорических противопоставлений, высказанных Фердинандом де Соссюром (1857 – 1913) – родоначальником структурализма, пражцы были свободны, они отвергали утверждение о непреодолимости преград между синхронным и диахронным анализом, ими был выдвинут тезис о системном характере диахронических явлений и др. Однако по существу они не только не противоречили общим установкам структуралистов, но и отстаивали представление о языке как структуре вместе с другими школами данного направления.

Когда говорят о научной традиции, то имеют в виду сохранение определенных принципов научного исследования и описания языка, сложившихся на некотором этапе развития лингвистики и используемых как совокупное знание последующими поколениями ученых. Конечно, это не означает полного копирования взглядов предшественников.

Следование той или иной традиции надо понимать как сохранение каких-то важнейших положений, что не отменяет поступательного движения вперед. Например, основ­ные принципы текстологического исследования сложились в рамках античной александ­рий­ской школы и использовались на протяжении веков, в том числе и в эпоху средневе­ковья в патристике, однако в патристике эти принципы анализа были усовер­шен­ство­ва­ны за счет разработки новых методов исследований, за счет уточнения отдельных положений и др. Научная традиция может восходить к взглядам одного ученого, например, до сих пор отечественные лингвисты активно развивают отдельные положении неисчерпаемого богатства лингвистического наследия Александра Афанасьевича Потебни (1835 – 1891).

Проблема установления научной традиции осложнена по крайней мере двумя обстоятельствами. Во-первых, далеко не всегда легко определить, в русле какой тра­диции находится развитие той или иной концепции, хотя бы из-за ее многогранности и отсутствия ретроспективных взглядов самого исследователя. Во-вторых, не всегда можно однозначно связать те или иные идеи с предшествующими учениями потому, что здесь может быть не следование каким-то положениям, высказанным в прошлом, а возникновение в новых условиях подобных идей безотносительно к высказываниям предшественников (см. об этом: Косарик 1995: 104–117). С последним связана и сложность в решении вопроса о соотношении традиции и инновации, особенно это касается рассматриваемого периода. Достаточно вспомнить хотя бы о том, что до сих пор недостаточно изучен вопрос о становлении и развитии лингвистической проблематики в работах эпохи античности и средневековья.

Определяя такие понятия, как лингвистическое направление, школа, научная традиция, нельзя замыкать их государственными границами, однако следует помнить о том, что проявляются они в каждой стране со свойственной им национальной окраской. Поэтому у каждого народа складывается собственная лингвистическая традиция, которая обусловлена специфическими чертами его истории и культуры, сложившейся системой ценностей. Специфика лингвистической традиции оп­ре­деленного народа обнаруживается особенно ярко при решении каких-то глобальных задач языкознания. Так, например, «при нормировании языка в русской традиции разработке грамматики принято уделять большее место, чем лексикографии, тог­­да как английский или китайский языки нормированы в большей мере или преимущественно лексикографически» (Рождественский 1975: 24). Или, например, древ­негреческая лингвистическая традиция, безусловно, отличается от древнеиндийской лингвистической традиции, вместе с тем по определенным параметрам они обнаруживают сходство. В настоящее время предпринимаются попытки выделить типологические черты, присущие различным древним лингвистическим традициям, и описать лингвистическую традицию древних на основании единых критериев их оценки (Алпатов 1990: 13–25).

Важной теоретической проблемой историографии является определение прин­ципов периодизации и установление периодов, или этапов, в развитии язы­кознания. При выделении этапов в развитии лингвистики следует «стремиться к тому, чтобы отразить реальный процесс эволюции научного познания языка» (Рождественский 1975: 29), смену типов различных языковых теорий, которая подготовлена как процессом внутреннего развития науки о языке, так и задачами общественно-язы­ковой практики, влиянием на лингвистическую проблематику наиболее авторитет­ных в определенную эпоху областей знаний (философии, логики, математики, психологии и др.). Тот или иной период в развитии языкознания можно связать с доминирующей проблематикой, но нельзя исчерпать ею особенности каждого этапа. Тот или иной новый период с присущими ему специфическими чертами зарождается в хронологических границах предшествующего периода, поэтому конкретная дата нового периода не обязательно совпадает с концом предыдущего этапа в развитии лингвистики. Кроме того, следует помнить, что в каждой конкретной стране тот или иной этап развития науки о языке может охватывать большую или меньшую длительность конкретно-исторического времени. Если выделить крупные периоды в развитии истории лингвистической мысли, учитывая как временной, так и концептуальный (содержательный) фактор, то внутри них можно говорить о подпериодах, границы которых, не затрагивая глобального направления лингвистической мысли, определяются существенными изменениям, связанными с развитием тео­рии и с возникновением новых практических задач. Основные крупные периоды в развитии языкознания можно представить следующим образом.

1. Период античности: середина первого тысячелетия до н. э. – III – V в. н. э. Данный период характеризуется постановкой и решением вопросов о природе имен, их соотношением с миром «вещей», рассмотрением критериев правильности имени и созданием грамматики как искусства (техники, мастерства), основанной на признании существования принципов нормы, выведенной из круга канонических текстов и обеспечивающей освоение иных, неязыковых, сфер духовной жизни.

2. Период средневековья: первые века нашей эры (не позднее II–III вв.) – XVI – начало XVII в. Развитие лингвистических проблем данного периода сти­му­ли­руется распространением мировых религий, усвоением конфессиональных языков и текстов, предопределившим расцвет экзегетики, созданием письменности для бесписьменных народов, адаптацией классических грамматик для новописьменных языков и/или появлением первых грамматик «новых» языков на базе античного грам­матического канона, формированием идеи всеобщей сущности языка и развитием на этой основе семантических проблем языка.

3. Новое время – XVII – XVIII вв. – характеризуется разработкой принципов всеобщей рациональной философской грамматики и созданием грамматик на основе данных принципов, качественно новым подходом к родным языкам и формированием вследствие этого специфической проблематики, обусловленной задачами укрепляющихся национальных государств и достигшей своего расцвета благодаря разработке и созданию разнообразных грамматик и словарей на национальной основе.

4. Период сравнительно-исторического языкознания: конец XVIII – XIX вв. Становление и развитие данного периода языкознания обусловлено признанием принципов историзма и эволюции по отношению к языковому материалу, что приводит к анализу языка с учетом закономерностей его развития, установлению генетического родства языков мира, их типологических свойств и формированию теоретического языкознания.

5. Период семиотического языкознания: конец XIX – первая половина XX в. В этот период сравнительно-историческое языкознание вступает в полосу кризиса, вызвавшего разнообразную критику сложившегося направления как изнутри, т.е. со стороны самих компаративистов, так и извне, т.е. со стороны ученых, выдвигающих новые подходы к языку; постепенно складывается и развивается представление о языке как особой семиотической системе, сложной и неоднородной в своей организации, но замкнутой «в самой себе».

6. Антропоцентрический период – со второй половины XX в. – характеризуется широким гуманитарным подходом в осмыслении языка и обнаружением разнообразных связей языка с другими знаковыми системами, стремлением в центр изучения поставить человека как творца и носителя языка, возникновением пограничных областей знаний, существенную часть которых составляет лингвистическая проблематика.

Каждый период в развитии языкознания обладает не только своими специфическими проблемами и своими практическими задачами, но и наполнен существенными конкретными результатами описания различных языков, разработкой методов и приемов исследования, наличием особых школ, яркими именами мыслителей-лингвистов, каждый из которых внес свой неповторимый вклад в развитие науки о языке.
Вопросы и задания

1. В чем состоит наиболее существенное различие курсов «История лингвистичес­ких учений» и «Теория языка»?

2. Какие обстоятельства затрудняют исчерпывающее описание истории лингвистических учений?

3. Считаете ли вы необходимым для современного исследователя обращаться к изучению истории лингвистических учений? Почему?

4. Пользуясь сведениями, полученными в изученных ранее дисциплинах, при­ведите примеры, иллюстрирующие становление какой-нибудь теории в ее «персони­­фицированном» и «драматизированном» виде.

5. На примере одной из теоретических проблем покажите, что ее постановка и решение, отражая развитие своего времени, в значительной мере обязаны идеям ученых прошлого, оказавшимся созвучными новейшим направлениям.

6. Продумайте задачи истории лингвистики. Раскройте реализацию одной-двух задач, иллюстрируя свое сообщение конкретными сведениями, полученными при изучении частных лингвистических дисциплин.

7. Каковы задачи общей и частной лингвистической историографии? Есть ли смысл выделять в качестве особого раздела истории языкознания такой раздел, как историология? Почему? Ответ обоснуйте.

8. Могут ли цели и задачи конкретных исследований языка побуждать к использованию данных других наук? Ответ подтвердите фактами.

9. Приведите примеры одного-двух лингвистических направлений и укажите, на основании каких положений они выделяются, какие школы объединяют.

10. Приведите примеры различных лингвистических школ. Назовите общие для них принципы, задачи, пути решения поставленных задач.

11. Проиллюстрируйте примерами понятие «научная традиция» и укажите, со­хранению каких основных принципов научного исследования обязано их выделение.

12. Зависит ли выделение этапов, периодов развития языкознания от националь­ных границ, учитываются ли те или иные национальные научные традиции при выделении этапов развития линг­вис­ти­ки?
Библиография

Абаев 1986: Абаев В.И. Parerga 2. Языкознание описательное и объяснительное. О классификации наук // Вопросы языкознания, 1986, № 2.

Алпатов 1990: Алпатов В.М. О сопоставительном изучении лингвистических традиций (К постановке проблемы) // Вопросы языкознания, 1990, № 2.

Бокадорова 1986: Бокадорова Н.Ю. Проблемы историологии науки о языке // Вопросы языкознания, 1986, № 6.

Засорина 1974: Засорина Л.Н. Введение в структурную лингвистику. М., 1974.

Ерофеева 1998: История лингвистических учений. Методические и хресто­ма­тий­ные материалы / Сост. Т.И. Ерофеева. Пермь, 1998.

Кацнельсон 1980: Кацнельсон С.Д. Предисловие // История линг­вис­ти­чес­ких учений. Древний мир. Л., 1980.

Косарик 1995: Косарик М.А. К проблеме традиции и инновации в истории языкознания // Вестник Москов. университета, 1995, № 5.

Кузнецов 1983: Кузнецов Б.Г. Идеалы современной науки. М., 1983.

Мечковская 1983: Мечковская Н.Б. Язык и общество // Общее языкознание / Под общей ред. А.Е. Супруна. Минск, 1983.

Мыркин 1994: Мыркин В.Я. Язык – речь – контекст – смысл. Архангельск, 1994.

Ольховиков 1985: Ольховиков Б.А. Теория языка и вид грамматического описания в истории языкознания: Становление и эволюция грамматического описания в Европе. М., 1985.

Ольховиков, Рождественский 1975: Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Введение // Амирова Т.А., Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Очерки по истории лингвистики. М.,1975.

Храковский 1985: Храковский В.С. Концепция членов предложения в русском языкознании XIX в. // Грамматические концепции в языкознании XIX в. Л., 1985.


Проблемы языка в эпоху античности
Мысли, подобно людям,

имеют свою юность.

Ф. Бэкон