Если ты мужчина, будь только таким

Если ты мужчина, будь только таким

Человек, который хотел поговорить с нами, был одет в темно-синий хорошо отутюженный европейский костюм, обувь на ногах была модельная, был он чисто выбрит и тщательно причесан, напоминая собой итальянского аристократа. Лет ему было не более тридцати, но выглядел он старше. У него было истинно кавказское лицо. Во всем его облике чувствовалась культура и порядочность. Свою речь он начал приятной улыбкой, настраивая нас на до­брожелательный разговор:

— Каждый, кто родился на свет, должен пользо­ваться правом на свободную счастливую жизнь, — сказал он. — Иначе бог не создал бы его. И во всем мире, во всех странах говорят об этом. Но в дейст­вительности это не так. Вы сами видели, что мы за свою короткую жизнь испытали на собственной шкуре. А что нас ждет впереди, кроме Аллаха, никто не знает. Мы в своем большинстве уже знако­мы друг с другом. Знакомство надо продолжать и вы увидите, что мы связаны одной судьбой. Мы прошли горнило войны и многих своих близких оставили на полях сражений. А чего достигли? Ник­то не оценил наш подвиг. Мы отстаивали свободу нашей Родины и в знак «благодарности» наших отцов, матерей, наших братьев и сестер — пого­ловно всех изгнали с их собственной родины. А что мы сами испытали в фашистском плену? Какую только гадость мы не ели и не пили вплоть до собачьей мочи? Скольких из нас обглодали бро­дячие собаки? Кто из нас пошел служить немцам по своей воле? Да никто. Мы Родине не изменяли никогда. Это скорее всего сделал сам Сталин, бро­сив нас, пленных, на произвол судьбы. Перед вой­ной я пять лет провел в Сибири, где меня «обучали» рубке леса, рытью каналов, строительству дорог. Там я увидел сколько стоит человек для сталиных. Там я увидел, как пухнут и умирают люди от недоедания. Там творилось то же самое, что в концентрационных лагерях фашизма. До сих пор мы все прошли одинаковый адский путь. Дальше наши судьбы сложатся по-разному. Я, как старший среди вас, прошу о следующем: где бы вы не на­ходились, берегите родной язык, не вмешивайтесь в проблемы, которые не касаются вас. Будьте пра­вдивыми и порядочными. К сожалению, среди нас были и такие, которые ради спасения собственной шкуры, продавали и предавали других и это мы видели собственными глазами. Могут появиться провокаторы — не поддавайтесь. Будьте мужест­венны и никогда не падайте духом. Даже в самых безвыходных ситуациях. Только так, только таким путем вы можете отстоять свое право на свободную жизнь. Сейчас всём нам кажется мир тесен и нам отведена только эта поляна. Но это не так. Мир велик и нам найдется место в нем. Пока еще нас окружают черные тучи, но, даст Бог, они скоро рассеются. Будьте молодцами!

Не ожидая ни вопросов, ни ответного слова, он повернулся и пошел к себе на стоянку...

Луна уже заходила за гору, пряча от нас свое тусклое освещение. Сытые кони по-прежнему от­дыхали. Нам тоже пора было расходиться. «Если ты мужчина, то будь только таким», подумал я, глядя вслед удаляющемуся аристократу, как я назвал его про себя.
Глава девятая

Мать покраснела

Абсолютный покой сытых лошадей свидетель­ствует о том, что время перевалило за полночь. Предвещая скорый рассвет, на небосклоне слабо мерцают звездочки, словно потухающие костры.

Во многих стоянках еще горит огонь и хорошо слышны голоса людей. Видимо, тревожная обста­новка взбудоражила их и они заняты обсуждением темы дня. Не нарушая покоя лошадей, я, ступая, тихо, направился к нашему стойбищу. И в нашем «дворе» горел огонь. На жерди, прикрепленной к | колесу повозки и торчащей над костром, висел ко­тел. Мать моя хлопотала у огня, готовя еду из того! немногого, чем мы располагали. Висевший над or-1 нем котел кормил восемнадцать человек. Четверо мужчин сидели, устроившись у «очага», остальные спали кто в повозках, кто прямо на земле, подо­стлав под себя что-то из постельных принадлеж­ностей.

Я подошел тихо, чтобы не разбудить людей, так же тихо поздоровался и устроился около своей матери.

Ты что так задержался, сынок? Приходил один балкарец с товарищем и спрашивал тебя. Они посидели здесь значительное время и, не дождав­шись тебя, ушли, — сказала она мне шепотом.

Мама, я не шатался без дела и очень многое успел сделать. Во-первых, я накормил лошадей ав­стрийской травкой на берегу Драу. Во-вторых, уча­ствовал в собрании ночных табунщиков и услышал там кое-какие интересные хапары. И, в третьих, по пути сюда увидел множество костров. И еще боль­ше таких же полуночников, как вы, — старался отшутиться я и спросил:

Ты сказала о каком-то моем балкарском дру­ге, приходившем сюда. У меня много друзей — балкарцев. Не помнишь, как его зовут?

Да тот, о котором говорят, что он хороший человек. Но я его недолюбливаю: шутит он грубо, не считаясь, кто при этом присутствует — дети или взрослые. Помнишь, он рассказывал о парне, кото­рый не мог различить дыню от тыквы. Он говорил, что товарищ его прибыл недавно, видимо, разыски­вает знакомых или друзей. Его товарищ выглядел довольно прилично. И одет был хорошо и годами, наверно, тебе ровесник. А твой друг пытался сделать мне замечание, сказав:

Как же так, вы, такая умная женщина, могли отпустить от себя своего сына? Разве вы не знаете, что мы находимся на берегу большой реки Драу? Надо быть осторожными. Благодарение богу, что он подарил нам ясное ночное небо, полную луну и свет английских танкеток, а то ваш сын, увидев туман над рекой, мог бы принять его за перину своей бабушки и прыгнуть в нее. У него хватило настроения на шутку и мы от души посмеялись.

Кто бы он ни был, если он сегодня вызвал улыбку на ваших устах, это безусловно хороший человек.

Гулистан, — обратился к маме один из сидя­ щих у огня мужчин. — В народе говорят: «Если ты смял у кого-то шапку, сторожи свою». Если кто-то вместо колесной смазки «одолжил» товарищу раз­жиженный битум, и вывел тем самым его повозку из строя, то и с шутками пострадавшего можно согласиться. С ним такую шутку сыграл твой сын и он об этом догадывается, но не знает точно. Пришел просто поразведать. Я знаю, что твой сын у них чистый гость и, очевидно, Гулистан, вам суждено породниться с этим балкарцем. Ведь у него прелестная дочь! — сказал он, глядя на меня с хитрецой в глазах и улыбнулся.

— Пусть бог благословит тебя и твои слова. Это моя мечта. Лишь бы прошло смутное время благо­получно и нашлась девушка по его душе, — отвечала мама и покраснела. Она была еще молода и ее смущала, очевидно, предстоящая новая роль — роль свекрови.

Собеседник мамы посмотрел на меня и искренне сказал:

Пусть Аллах бережет твое счастье. Ты уже взрослый, а рядом мать, которая лелеет тебя, как ребенка. — Потом он повернулся к маме и строго сказал: — Гулистан, хватит его баловать.

Что делать, видно все матери таковы, — ответила мама. — Есть в народе поговорка: «Дума матери о ребенке, дума ребенка о вольном поле». Мать не замечает возраста детей. Дети ее всегда, в любом их возрасте, только лишь дети. Еще говорят: «Тот, кто вышел из нутра — вечная болезнь нутра». И твоя бедная мать, где бы не скиталась, думает только о тебе. И умирая думают матери только о детях. Бедные матери! — Мама нагнулась над кот­лом, специальным половником достала мясо. — Попробуй, пожалуйста, может уже сварилось.

Собеседник достал нож, отрезал кусок, бросил в рот, и смачно разжевывая, утвердительно кивнул.

— Снимите котел и поставьте под повозку. Уже рассветает, надо всем поспать хоть немного, — сказала мама и, подняв край тента, вошла в фургон.

Холодное черное небо начало уже светлеть с восточной стороны и звезды тускнели прямо на глазах. Потухал и наш очаг, остатки головешок дотлевая, гасли и покрывались серым пеплом. К нашему счастью дождя не было, каждый устраивал­ся, как хотел. Большинство людей спали во дворе, предпочтя свежий весенний воздух. Я тоже лег во дворе, лег в постель, которую приготовила мне мама около фургона. Лег я на спину и устремил свой взгляд в глубину светлеющего неба. К моему удивлению я обнаружил, что расположение звезд здесь такое же, как на Кавказе. Мне показалось, что это не случайность. Я знал из астрономии, что звезды движутся. Но чтобы они следовали за людь­ми, как верные псы, никогда не думал. Я смотрел на Большую Медведицу и вспоминал, как я это делал в родном ауле. Правда, там звезды были более крупными и яркими, чем здесь, но расположение их точно такое же, как и над нашей поляной. Свежий ночной ветерок, дующий со стороны реки Драу, напоминал о родной Кубани. Мне слышался ее убаюкивающий шум, и я отчетливо видел бурное и стремительное течение реки, неповторимый рисунок ее волн, омывающих круглые валуны, оттачивае­мых на протяжении столетий. О, как хотелось мне сейчас оказаться на берегу своей родной реки, пасть на колени, прося прощения, что я ее покинул, пить и смаковать целительную прозрачную воду! Сон со­всем не шел ко мне. Я перенесся мысленно на Кав­каз и прокрутил молниеносно всю свою жизнь там. Пройдя все ее этапы, я, наконец, остановился на дате, которая фиксировала последний день моего пребывания на моей милой родине — Карачае. Это было 11 января 1943 года. Вся обстановка того кошмарного дня предстала перед моими глазами. Мой последний прощальный взгляд на Эльбрус, на родной аул Карт-Джурт, на Кубань, на могилы предков... Тяжелая разлука и печальная дорога в никуда, в неизвестность. Потом Тамань, Крым, Украина, Белоруссия, Польша, Австрия, Италия и вновь Австрия. А дальше? Куда? Что.. Что ждет меня, нас всех на чужбине? Начатая три года назад темная дорога осталась такой же, как и в своем начале. Дорогою в никуда. Черной и отвратитель­ной змеей извивается эта дорога перед моими гла­вами...

Что только не предстало моему взору в эту ночь. И пришло решение: если мне посчастливится остаться в живых, я сяду за стол и опишу подробно эти видения. И если хватит на то мастерства, получится большая интересная и очень поучительная книга. Пока я мысленно побывал на Кавказе и проделал описанный выше долгий и мучительный путь до берега реки Драу, на небе не осталось ни одной, звезды и снежные пики были освещены щедрыми лучами восходящего солнца.

Долина реки Драу во многом напоминает до­лину Кубани: ущелье такое же глубокое как Кубанс­кое, такое же тёмное, малодоступное солнечному и лунному свету, так же отдыхает здесь душа челове­ка, как и там.

Видимо, я спал не долго. Проснулся я, услышав голоса людей, посмотрел на часы и увидев, что уже десять, быстро оделся. Все, что видит глаз вокруг, было освещено ярким теплым весенним солнцем. Солнце — это большое счастье. Его живительные лучи впитывает в себя пробужденная от зимней спячки природа, словно новорожденный младенец молоко своей матери. И кажется, что трава, цветы, листва деревьев и даже холодные камни сегодня улыбаются, как живые существа. Все вокруг благо­ухает, поют на разные лады сытые и согретые солн­цем птицы. Жужжат без устали пчелы, перелетая от цветка к цветку, собирая нектар и для себя и для неблагодарных людей. Видимо, с облика весны ско­пировано представление о потустороннем прекрасном рае!

Как благодарен я был Богу за вознаграждение нас таким прелестным днем на нашем новом стойбище!..

Я пошел на берег реки, разделся по пояс, умыл­ся, обдал себя прохладной водой и, вернувшись обратно, позавтракал с большим аппетитом. Теперь я был готов исполнить любое мужское задание гря­дущего дня.

По чьей-то инициативе было решено созвать сход карачаевцев и, услышав об этом, я пошел к месту сбора. Тут выяснилась причина сбора: получе­но было указание, чтобы каждая община выбрала себе руководителя. В этот же день должны были определить руководителя всей Северо-Кавказской колонии.

На сходе выступили несколько человек старшего поколения. Сразу стало ясно, что предстоит решить не очень легкую задачу. О законах демократии мы не имели никакого понятия. Подчинение меньшин­ства решению большинства не прошло. Каждый из претендентов казался себе неприступной скалой. Оставалось одно: воспользоваться древним обыча­ем гор, который не раз выручал нас до сих пор: подчиниться решению старейшин общины. По это­му принципу для исполнения наших внутри общин­ных дел были избраны пять человек.

Теперь предстояло избрать руководителя всей северо-кавказской колонии. Все остановились на кандидатуре генерала Солтана Клыч Герия. В пользу избрания его на этот пост говорило следу­ющее: он отличился в годы Первой мировой войны, был награжден английским орденом, в годы Второй мировой войны преследовался немцами как агент английской разведки, и самое главное, он был хоро­шо знаком с командующим 8-ой армии англичан фельдмаршалом Александером. Поскольку мы на­ходились на территории, занятой этой армией, та­кое знакомство имело важное значение. Мы, карача­евцы, выступили за его назначение. Видимо, здесь сказалось и то, что Клыч Гери был нашим земля­ком.

Были такие, которые предлагали кандидатуру Улагая, считая, что он среди старой эмигрантской гвардии наиболее яркая личность, занимал более ответственные посты, чем другие и знакомства у него хватает и т. д.

Некоторые настаивали отвергнуть кандидатуры старых эмигрантов и выдвинуть кого-то из новых людей, доказывая что они лучше ориентируются в жизни и текущей международной политике, но... несмотря на разнобой, руководителем северо-кав­казской колонии был избран генерал Солтан Клыч Герий...