Еврей против еврея Иудейское сопротивление сионизму

Сионизм, бесспорно, влияет на традиционное отношение евреев к войне. Исторические исследования, а тем более исторические романы вскрывают контраст между романтическими идеалами мужества, свойственными христианским правителям и аристократам, и глубоко укоренившимся миролюбием их советников-евреев (Фейхтвангер). В начале XXI в. руководство еврейских организаций во многих странах — сторонники применения силы, как в израильском конфликте, так и в связи с интервенцией США в Ираке. Они же призывают к бомбардировке Ирана. Такие заявления руководителей еврейских организаций отражают скорее их тесные связи с израильскими правящими кругами (Walt), чем серьезный поворот самих евреев многих стран к воинственности. Известно, что накануне перевыборов Джорджа Буша на пост президента Соединенных Штатов в 2004 г. еврейские деятели единодушно поддерживали его кандидатуру. Однако три четверти американских евреев проголосовали против Буша, несмотря на его постоянную поддержку Израиля. Интересно, что на этих выборах евреи проголосовали точно так же, как и американские мусульмане. Другими словами, безоговорочная воинственность отталкивает американских евреев, большинство которых остаются верными моральным ценностям, заложенным в еврейскую Традицию.

Опросы общественного мнения, проведенные через два года после начала интифады Аль-Аксы (2000–2003), унесшей тысячи жизней, показали, что всего лишь 8% американских евреев считают, что применение силы способно разрешить конфликт на Ближнем Востоке (Arab). Отвращение к насилию продолжает преобладать в еврейской среде, несмотря на совокупное влияние, сперва — сионизма, а затем и Государства Израиль с его извечными проблемами безопасности. По-видимому, отвращение к насилию, характерное для еврейских недругов сионизма, вполне созвучно отношению к вопросам мира и войны среднего статистического еврея, живущего в США, равно как и во многих других общинах мира.

Сотрудничество с властями и его пределы

(Псалмы, 24:3–4)

Еврейская жизнь в Палестине не началась с приездом сионистов. Более того, большинство населения Земли Израиля в конце XIX в. с неприязнью отнеслось к их прибытию в страну. Фактически уже первая реакция на их прибытие, оказавшаяся резко негативной, последовала со стороны благочестивых иерусалимских евреев, считавших сионистов бунтовщиками против Торы, людьми злыми и опасными. Старая община призывала к «разрыву всяческих отношений, даже семейных уз, с теми, кто принадлежит к еврейской общине, руководимой новыми сионистскими учреждениями» (Кригель). В самом начале ХХ в. район Меа Шеарим в Иерусалиме стал одним из центров сопротивления сионистскому вторжению, и с тех пор, наряду с Нью-Йорком, Монреалем, Антверпеном и Лондоном, он составляет оплот движения против сионизма и Государства Израиль.

Реакция на сионизм со стороны мусульман и христиан Палестины набирала силу куда медленнее. Вначале у местного арабского населения складывались сердечные отношения с такими сионистскими лидерами, как Хаим Вейцман, который предложил им экономическое и политическое сотрудничество. Лишь осознав политические амбиции сионистского движения, мусульмане и христиане сблизились с религиозными евреями и заняли позицию неприятия по отношению к сионизму. Эта позиция преобладает в арабском мире и поныне.

Безбожные взгляды сионистов были изначально неприемлемы для евреев, населявших тогда Святую землю. Неприятие сионизма и Государства Израиль традиционно ориентированными евреями было обусловлено их приверженностью иудейству, а не политикой. Многие видели в сионистском движении просто колониальное вторжение, но харедим скорее опасались Небесного возмездия за действия нечестивцев, которое могло обрушиться на головы всех, кто населяет Землю Израиля.

Нарушать Тору в Святой земле и подстрекать других к нарушениям считается особо тяжким грехом. Молитва Амида (Шмоне-Эсре), которую евреи произносят трижды в день, содержит высказывание, которое не только объясняет, но и иллюстрирует неприязнь к поселенцам-сионистам:

«...и все враги Твои да будут в скором времени истреблены; и поскорее искорени злодеев, и сокруши, и повергни в прах, и унизь [их] — в скором времени, в наши дни. Благословен Ты, Господь, сокрушающий врагов и побеждающий злодеев» (Сидур, 107).

Некоторые молитвенники содержат комментарии и объяснения глубинного смысла слов молитвы. У хасидов процитированная выше молитва иногда сопровождается следующим замечанием: «Следует настраивать свою молитву на то, чтобы сионистское государство исчезло поскорее, в наши дни, но без кровопролития». Подобный комментарий имеется и на одну из молитв, читаемых в еврейский новый год Рош а-шана:

«Итак, праведные увидят и возрадуются, и прямодушные возликуют, и благочестивые с пением торжествовать будут; кривда сомкнет уста свои, и все нечестие рассосется, как дым, когда Ты устранишь власть зла с земли» (Махзор,17).

Против сионистов выдвигались весьма тяжкие обвинения. Они считались еретиками более опасными, чем последователи Саббатая Цви, ибо угрожали самой сущности еврейства и тем самым наносили непоправимый вред еврейским душам.

Однако сионисты, изначально уступавшие по численности правоверным евреям, очень скоро перешли в наступление. Воспоминания германского генерала, прикрепленного к османским частям в Палестине во время Первой мировой войны, показывают нам события с весьма далекой от внутренней еврейской полемики точки зрения:

«Любопытно, что война привела к обострению борьбы между сионистами и несионистами, неприглядной борьбы, которая мало что принесла еврейству в целом. Несионисты, то есть те евреи, которые не имели никаких политических целей и принадлежали к ортодоксальному течению, в то время составляли подавляющее большинство в Палестине. Сионисты там представляли не более 5% населения, но они были очень активны, фанатичны и терроризировали несионистов. Во время войны несионисты попытались освободиться от сионистского террора при помощи турок. Они справедливо опасались, что деятельность сионистов разрушит те добрые отношения, которые существовали между старым еврейским населением Палестины и арабами» (Von Kressenstein).

С самого начала осудив сионизм, набожные евреи Палестины — а других там тогда и не было — не хотели иметь ничего общего с первыми сионистскими поселенцами. Так, они отшатнулись от попыток сионистов организовать съезд всех евреев Святой земли в 1903 г. (Weinstock, 146). Ни о каком сотрудничестве, не говоря уже о единстве, не могло быть и речи.

Идеалы еврейского единства и солидарности не раз подвергались серьезным испытаниям и раньше. Раскол в иудействе — явление не редкое: между фарисеями и садуккеями на заре Новой эры, между сторонниками и противниками Саббатая Цви в XVII в., между хасидами и их хулителями в конце XVIII в. Эмансипация и возникновение реформистского иудейства еще больше расшатали общинные устои. Так, для защиты своих религиозных интересов ортодоксальные общины Германии и других стран уже в XIX в. установили контакты с официальными инстанциями в обход представителей большинства еврейских организаций, принадлежавших реформистскому направлению. Одним из ответственных за решение отделиться от реформистского крыла был раввин Самсон Рафаэль Гирш, который резко осуждал реформизм за его отход от Традиции:

«Я не могу понять, как нормально мыслящий еврей может принадлежать к организации, основанной для еврейской деятельности и столь далекой от всего еврейского... В конечном итоге различие между теми, кто служит Богу, и теми, кто этого не делает, быстро исчезает... Мне кажется, что если и была когда-нибудь эпоха, нуждающаяся в ясности мысли, в четкой демонстрации приверженности иудейству со стороны каждого индивидуума, так это наша бедная, скудоумная эпоха» (Klugman, 182).

Он также выступал против недавно созданного в Париже Альянса (Alliance israélite universelle, Всемирный еврейский союз) и отказался поддержать предвестников сионизма из Хибат Цион. Категорический отказ раввина Гирша от всяких компромиссов послужит впоследствии образцом для противников сионизма: «В народе Торы есть место даже для грешников и бунтовщиков, поскольку, как учат нас мудрецы, грешный еврей — это все же еврей. Но узаконенному греху и организованной ереси нет места в народе Торы» (Klugman, 184).

Со времен Декларации Бальфура сионисты пользовались поддержкой британских властей, которые относились к ним как к представителям не только всех евреев Палестины, но и евреев мира. Напомним, что многим английским официальным лицам, поддержавшим сионистскую инициативу, было естественно мыслить в категориях «мирового еврейства» и даже «мирового еврейского заговора». Миссия Сионистского комитета, осуществлявшаяся в 1918 г. под руководством Хаима Вейцмана, была первой попыткой установить контроль сионистов над всеми палестинскими евреями. В ответ на протесты раввинов Вейцман протянул им пряник: финансирование ешив. Такой подход умилостивил некоторых критиков; другие остались непреклонны, подозревая, что в долгосрочной перспективе сионистская помощь станет лишь средством лишения ешив свободы действий.

На самом деле Всемирная сионистская организация, пытаясь сконцентрировать в своих руках благотворительную помощь по всему миру, увеличила материальную поддержку некоторым ешивам лишь с тем, чтобы впоследствии лишить их независимых спонсоров. Эти усилия увенчались успехом лишь отчасти: харедим по сей день, как правило, используют свою собственную систему сбора средств, независимую от сионистских учреждений.

Раввины, руководившие старой палестинской общиной, непреклонные в своей оппозиции сионизму, не были организационно едины. Британский верховный комиссар Палестины сэр Герберт Самуэль (1870–1963) выдвинул инициативу по созданию объединенных структур, которые следили бы за соблюдением иудейского закона. Ассамблея раввинов, созванная в 1921 г., утвердила новые структуры, напоминавшие те, что существовали в стране в османские времена, но внесла в них важную поправку: в Палестине появились два главных раввина, ашкеназский и сефардский^*. Такое положение существует в Израиле и поныне. Первым ашкеназским главным раввином Палестины стал раввин Кук, относившийся к сионизму более терпимо, чем большинство раввинов той поры. Но попытка объединения в единую структуру не имела успеха. Идея подчинения раввинских судов высшей власти была неприемлема для многих иерусалимских раввинов, не признававших авторитета главного раввина. Между новыми раввинскими структурами и харедим росло отчуждение. Это повлекло за собой раскол в образовательной системе между харедим и мизрахи: причина раскола — отношение к сионизму, а сегодня — к Государству Израиль.

Движение Агудат Исраэль отказалось принять участие в Еврейском национальном совете, организованном сионистами. Формулировка этого отказа красноречива сама по себе: движение отказалось сотрудничать с теми, кто принял «торжественную декларацию низложения власти Бога и Торы над еврейским народом» (Reinharz, 135). Причины отказа не были политическими: они коренились в принципиальной оппозиции новому, то есть нерелигиозному, еврейскому самосознанию, лежащему в основе сионистского движения. Естественно, что при своем активном осуждении нового самосознания евреев-безбожников Агудат Исраэль, во главе которой стоял раввин Зонненфельд, не могла допустить ни малейшего контроля со стороны организации, где господствовали сионисты.

Раввин Зонненфельд обращался к британским властям, а также к Лиге Наций, пытаясь добиться признания своего движения в качестве независимой, никак не связанной с сионистами общины. Агудат Исраэль удалось заблокировать принятие британскими властями законодательства, предоставляющего сионистам полный контроль в еврейской религиозной жизни Палестины. Благодаря усилиям Де Хаана это движение также установило контакты с влиятельными кругами в Европе.

В то же время раввины Старого ишува в стремлении обеспечить безопасность своих общин налаживали контакты с арабскими лидерами, как, например, с Хусейном, королем Хеджаза, независимого государства, просуществовавшего с 1916 по 1924 г. на территории современной Иордании и Саудовской Аравии. В феврале 1924 г. раввин Зонненфельд, возглавлявший в то время движение Агудат Исраэль, вместе с Яковом Де Хааном подали королю петицию. В ней подтверждались мирные намерения ортодоксальных евреев, а также высказывалось пожелание, чтобы харедим были представлены в ходе любых переговоров по вопросу о будущем Палестины:

«Мы заверяем Его Величество, что еврейское население всегда стремится к братской гармонии в отношениях со своими соседями. Этой традиции мы собираемся придерживаться и в Святой земле, мы хотим сотрудничать со всеми ее обитателями для устройства и процветания страны в условиях благословения и мира между всеми этническими группами» (Memorandum, 5).

Обеспокоенные возможными отрицательными последствиями сионистской деятельности для жизни евреев в арабских странах, авторы документа заключают его просьбой, чтобы «Его Величество использовал свое огромное влияние на благо еврейского народа, живущего в арабских странах».

Эта встреча также укрепила налаженное Де Хааном сотрудничество с эмиром, а впоследствии королем Иордании Абдаллой, сыном короля Хусейна. В результате эмир подписал документ, в котором приветствовал евреев, переселяющихся в Палестину, но только при условии, чтобы они не стремились к созданию исключающих участие местного населения политических структур, не говоря уже о создании отдельного государства для евреев. Письмо Абдаллы было оглашено на съезде движения Агудат Исраэль, состоявшемся в Вене в 1923 г. Этот документ огромного значения принимал идею массовой иммиграции и мирного поселения евреев в Земле Израиля. В нем лишь отвергался еврейский национализм, который был чужд как традиционным евреям, так и не менее традиционному большинству арабов. Это письмо пропало при ограблении дома Де Хаана, а год спустя он сам был убит агентом Хаганы. Тем самым была уничтожена возможность мира, основанного на индивидуальных и равных правах всех обитателей Палестины. Сионисты поставили своей целью не дать этому соглашению претвориться в жизнь, но сам факт, что такой документ существовал, напоминает нам о том, что мир между евреями и арабами был возможен. Однако мировоззрение приехавших из России сионистов одержало победу над интересами исконных еврейских общин Палестины. Харедим настаивали на своем участии в разработке любого соглашения с британскими властями. Для них это было вопросом самоопределения их общин. Тем временем сионисты всерьез восприняли угрозу своему делу, исходившую от Якова Де Хаана: если бы он поехал в Лондон, он мог бы подорвать их позиции и помешать им в дальнейшем действовать в качестве представителей всех евреев в отношениях с британскими властями. У Де Хаана были прекрасные связи на Западе, и он готов был задействовать их для борьбы с сионизмом и с целью реализации собственных планов относительно традиционных общин в Палестине. Он должен был также убедить своих собеседников в Лондоне, что религиозные евреи, с лидерами которых Де Хаан находился в тесном контакте, не представляют собой никакой угрозы для местного арабского населения. Он подчеркивал отсутствие националистических амбиций у приверженных Традиции евреев, что выгодно выделяло их на фоне беспорядков, связанных с растущим межнациональным накалом в Палестине. Этого нюанса тогдашние сторонние наблюдатели часто не замечали. В их сознании сионисты сливались с их злейшими врагами харедим — ведь обе группы называли себя евреями. Эта путаница не исчезла и сегодня.

Многие палестинские раввины, как ашкеназы, так и сефарды, говорили по-арабски и поддерживали добрососедские отношения с арабами, но были плохо знакомы с европейскими языками, а еще хуже — с такими западными понятиями, как столь важная для сионизма идея национализма. Сионисты же чувствовали себя комфортнее с европейцами, чем с раввинами в черных долгополых кафтанах. К началу 1920-х гг. стало насущной необходимостью найти умелого защитника интересов евреев-антисионистов. Де Хаан блестяще подходил для этой роли, но враждебная атмосфера, созданная сионистами вокруг старой общины, поставила под угрозу всю его деятельность и в конечном итоге привела к его убийству.

И в самом деле, тогдашние жители Палестины, как евреи, так и люди других конфессий, самим своим существованием опровергали идею «земли без народа», столь близкую провозгласившим себя «народом без земли» поселенцам-социалистам из России. Сионисты прибыли в страну, где евреи, друзы, христиане и мусульмане столетиями жили по большей части в мире. Но для сионистских идеологов Земля была пуста: живописные традиционные общины для них были не более чем деталью ландшафта. Сионисты игнорировали не только арабов — они почти не замечали традиционных евреев, чье сефардское большинство прекрасно вписывалось в местное арабоязычное общество. Это были те самые сефарды, которых османские власти признавали представителями евреев Святой земли и чей глава, хахам баши, занимал видный пост в иерархии Высокой Порты. Набожные ашкеназы также создали сеть взаимопомощи и благотворительных фондов для своих нужд, и эта система по сей день остается для них источником существования.

Сионисты видели в этих евреях осколок прошлого, обреченный на исчезновение в водовороте новой сионистской действительности. Верные европейским идеям о существовании объективных законов истории, сионисты преследовали далеко идущие цели. Они представляли себя авангардом мирового еврейства, а поскольку возвращение евреев на свою землю было, с их точки зрения, неизбежным, лишь они, сионисты, по их мнению, представляли «истинные интересы» евреев, даже тех, кто не подозревал об их существовании или открыто вступал с ними в борьбу.

Убийство Якова Де Хаана (см. главу 4) стало, видимо, первым террористическим актом, совершенным сионистами в Палестине. Де Хаан собирался в Лондон, где рассчитывал убедить британские власти признать самоопределение харедим и их представителей. Угроза возникновения альтернативной еврейской структуры, по своему характеру — принципиально антисионистской и пацифистской, была недопустимой для сионистского руководства в Палестине. Ликвидация Де Хаана уничтожила связи, которые верные Традиции евреи пытались наладить как с арабами, так и с великими державами. Достойной замены Де Хаану не нашлось. Из-за недоверия к европейскому образованию среди религиозных евреев тогда редко появлялись люди, способные поддерживать связь с внешним миром. Из-за своей особой манеры одеваться харедим остаются самыми заметными евреями, но в то же время они наименее способны донести свои идеи до окружающего мира: их легко увидеть, но трудно услышать.

Ведомые непоколебимой верой в возрождение еврейского народа путем переселения (на языке сионистов «репатриации») и созидательного труда, сионисты подчинили себе еврейские структуры самоуправления, организованные британскими мандатными властями. Еврейское агентство, исполнительный орган сионистского движения, получило официальный статус; Гистадрут (профсоюз, основанный поселенцами из Восточной Европы) стал центром рабочего движения в Палестине, предоставляя работу в своей сети предприятий и социальные услуги через систему поликлиник, клубов и тому подобных учреждений (Lockman; Shalev; Karsal).

Быстрый рост сионистского движения в Палестине заставил руководство Старого ишува вступить в союз со своими единомышленниками в Европе. Раввин Зонненфельд порвал с Агудат Исраэль и в 1927 г. основал новую организацию — Эда харедит («община богобоязненных»). За ним последовала почти половина еврейского населения Палестины — как ашкеназского, так и сефардского.

Хотя большинство активных борцов против сионизма были ашкеназами, сефарды также внесли свою лепту в движение сопротивления. Хахам Шломо Элиэзер Альфандари, саба а-ка-дош, «Святой дед» из Стамбула (ок. 1826–1930), стал воплощением сефардского сопротивления. Он запретил любые контакты с сионистами и вдохновлял других знатоков Торы на публичные выступления против сионизма. С его точки зрения, движение Мизрахи мало чем отличалось от Агудат Исраэль, организации, изначально созданной для противостояния Мизрахи: «Мизрахи и Агуда различаются лишь по названию; их объединяет [стремление] к деньгам и власти, а не [забота] о достоинстве Небес» (Ravitzky 1996, 57).

Другой сефардский раввин — хахам Яков Меир (1856–1939), один из руководителей сефардских общин в Палестине, — публично осудил сионизм на церемонии отбытия верховного комиссара сэра Герберта Плумера (1857–1932) в 1928 г. Когда распорядитель церемонии представил хахама Меира вместе с должностными лицами сионистского аппарата, раввин решительно запротестовал и объявил, что он никогда не признавал эту общину и не принадлежал к ней. Более того, он заявил, что все религиозные евреи должны держаться от сионистов подальше. Вместе с Зонненфельдом он передал Плумеру письмо, где он обличал сионизм и призывал британские власти освободить благочестивых евреев от сионистского контроля (Danziger, 450). Впоследствии Лига Наций позволила иерусалимским харедим остаться вне юрисдикции становившихся все более влиятельными сионистских учреждений.

Самоизоляция харедим («право исключения», говоря языком тех времен) формально закончилась с провозглашением Государства Израиль в 1948 г., но антисионисты попытались добиться от ООН, преемницы Лиги Наций, по крайней мере такого же статуса. Они подчеркивали, что никогда не подписывали израильскую Декларацию независимости, хотя Агудат Исраэль и присоединилась к ней. Тем самым Агуда, утверждали непреклонные антисионисты, «способствовала смерти тысяч евреев во время конфликта 1948–1949 гг.» (Statement). Отказ признать Государство Израиль лишал антисионистов всех политических и социальных прав. Остаться независимыми от «сионистского образования», как они стали называть Государство Израиль, означало для всех них полную обособленность.

Политика самоизоляции, проводимая Эда харедит, повлияла практически на все сферы возможного контакта с сионистами. После смерти раввина Зонненфельда в 1932 г. от движения откололась небольшая группа, следовавшая идейно более строгим принципам, в особенности в сфере образования. Читатель помнит, что у истоков новой группы, названной Нетурей Карта, встал раввин Амрам Блой. В 1945 г. Нетурей Карта стала господствующей группировкой в Эда харедит, а в 1953 г. президентом движения был избран сатмарский ребе Йоэль Тейтельбаум. Тем самым был сформирован широкий фронт против сионизма, объединявший Эда харедит, сатмарских хасидов и представителей Нетурей Карта в разных странах мира. Его поддерживали виднейшие раввины, находившиеся в оппозиции Государству Израиль. Похороны раввина Амрама Блоя, руководителя и вдохновителя сравнительно небольшого движения Нетурей Карта, продемонстрировали неожиданный масштаб поддержки антисионизму. На улицы Меа Шеарим вышли сотни тысяч евреев. Организаторы похорон строго запретили дотрагиваться до гроба тем, кто принимал участие в израильских выборах, будь то общенациональные или муниципальные, а также тем, кто отправлял своих детей в школы, пользующиеся поддержкой государства, какими бы ортодоксальными они ни были (Hirsch Moshe, 1974, 5). Покойный отказывался ездить в автобусе или на поезде, так как они были связаны с государством; он ездил только на такси, принадлежавших арабам или харедим.

Религиозные евреи в большинстве отвергли сионизм, ибо сионизм позволяет отречься от еврейской традиции, считая себя в то же время «хорошим евреем». Более того, сионисты считают свое движение не одним из многих политических направлений, а единой целью всего еврейского народа. Поэтому иудейская оппозиция сионизму оказалась естественной и непреходящей.

Многие харедим с беспокойством наблюдают за настойчивыми попытками представить сионистское государство «авангардом еврейского народа». Один источник описывает успех сионистов «на всех международных форумах. Они объявляют себя представителями всего еврейского народа, и в результате деятельности этих еретиков на международной арене, к нашему стыду и позору, все евреи выглядят наглыми и заносчивыми» (Mavo).