Науково-практичної конференції
Г. Базлов «Кулачный боец – Алехан»
жүктеу/скачать 1.21 Mb.
|
Г. Базлов«Кулачный боец – Алехан»(Исследование «Оды кулачному бойцу» Ивана Баркова. Фрагмент)Московский государственній университет Герой, противник бузника в "Оде" - лакей Алёшка - персонаж яркий и незаурядный. Барков нам сообщает только имя бойца, его лакейское звание и то, что он "дока", то есть специалист редкостный в искусстве кулачного боя. Вероятно, можно было бы остановиться на перечислении этих характерных черт героя и просто признать Алёшку неким абстрактным "лакеем", но ряд замечательных, но при первом прочтении незаметных черт, которыми Барков щедро украсил лакея, наводят нас на интересные размышления. В отличие от бузника, имя которого Барков скрыл, Алёшка именуется. То, что автор не даёт ему иных эпитетов, кроме сравнения с Гектором, Зевсом, Енцеладом, и не сопровождает характерным боевым прозвищем и фамилией, даёт нам повод предположить, что боец – Алёшка был личностью хорошо известной в кругах кулачников. Иван Семёнович, прославившийся не только переводами античных авторов, но и своей крамольной, дерзкой, часто нецензурной поэзией, наверняка рассчитывал, что такой известный боец будет легко угадан современниками, при этом маскарадная и комичная форма описания героя не даст повода прототипу предъявить поэту претензии за оскорбление влиятельной особы. Мы решимся предположить, что за гротескной фигурой удалого кулачника – лакея Алёшки скрывается знаменитый на весь Петербург, а позже и на всю Россию – Алехан, как звали его братья, выдающийся кулачный боец, блестящий красавец и силач Алексей Орлов, граф, ставший позднее героем Чесменской битвы. Матрицей-схемой, положенной в основу "Оды", стал сюжет троянской войны, отношения троянцев и ахейцев. Поэт, известный в то время переводчик античных текстов, подражает Гомеру и Вергилию не только судьбами своих героев, стилем изложения, но даже в мелочах – описанием природы. "Греки и троянцы бились так, как бьются восточный и южный ветры, Эвр и Нот, в лесистой долине; с шумом гнутся тогда деревья, ударяясь друг о друга ветвями, и раздаётся вокруг треск ломающихся дубов, сосен, елей. Долго бились троянцы и греки. Уже склонилось солнце к западу". А вот как пишет о кулачном бое Барков: Как тучи с тучами сперлися, Секут огнем друг друга мрак, Как силны вихри сорвалися, Валят древа, туманят зрак Стеной так в стену ударяют, Меж щек, сверх глав тычки сверкают. Как ветр развеял тонки прахи, Исчез и дым, и дождь, и град, - Прогнали пестрые рубахи Так вмах холопей и солдат, Тогда земля оделась тьмою, А тем конец пришел дню боя. В "Оде" Баркова троянцы символизируют государство, а ахейцы – народ. Когда события древнегреческой мифологии не совпадали с сюжетом современной Баркову истории, он вводил в повествование новых мифологических персонажей со схожими судьбами или использовал героев мифологии римской. Так бузник у него предстаёт перед читателем в образе Ахиллеса, а когда необходимо описать победу над лакеем и сообщить о конкретном боевом приёме (удар головой в лицо), повергшем Алёшку наземь, он превращает бузника в Зевса (Юпитера), убивающего гиганта – Енцелада "громовой плешью". Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский, замаскированный под личиной бойца Алёшки, также меняет имена, чаще всего он – Гектор, иногда – разгневанный Зевес или гигант – Енцелад. Императрица Екатерина II фигурирует за кулисами "Оды" в качестве царицы Елены, один раз иносказательно называется богиней охоты – Дианой. Её муж, царь Пётр, предстаёт в двух ликах, но он всегда из рядов ахейцев. В начале произведения это спартанский царь Менелай, муж прекрасной Елены. Совпадение в образах царя Менелая и Петра III усиливается, если вспомнить, что царь Пётр увлекался прусской военной дисциплиной, и выглядел, в пародийном, конечно смысле, сторонником спартанских идеалов, измучив армию муштрой и смотрами. Бузник – Ахиллес, дерущийся с Гектором – Орловым, мстит за кого-то: "дрожит в сердцах, отмстить желает". В Илиаде Ахиллес сражается под предлогом защиты чести царя Менелая, но истинная причина его финального боя с Гектором – это месть за убитого Гектором Ахиллесова побратима – Патрокла. Имя Патрокл фонетически созвучно имени Пётр, можно предположить, что поэт намекал на какие-то личные мотивы, спровоцировавшие бузника так жестоко избить противника. Была ли это месть за убитого царя? Принадлежал ли исторический прототип к политической партии Никиты Панина или просто был верным подданным законного монарха и противником иноземной – немецкой культуры, олицетворяемой принцессой Софией Августой Фредерикой Ангальт-Цербстской – Екатериной II и её окружением? Скорее всего, просто враждебно относился к засилью нерусского – басурманского в одежде, манерах, обычаях двора и государственных людей. Не случайно Барков подчёркивает это противостояние разницей в социальном составе и во внешнем виде враждующих партий: Прогнали пёстрые рубахи Тут в миг холопов и солдат Или:
Уже камзолы уступают, Уже Брады поверх летают В первом случае "пёстрые рубахи" – это люди, одетые в народные русские рубашки – косоворотки, холопы и солдаты соответственно в мундирах и ливреях. Во втором случае "камзолы" – это нарицательное прозвище тех же солдат, драгун и холопов, снявших для удобства перед боем мундиры и ливреи и оставшихся в длинных немецких безрукавках. Бороды госслужащим носить запрещалось. "Брады поверх летают" означает, что народ – бурлаки, фабришные, "берут верх" над бритыми, как говорили староверы – "бабалицыми" противниками. Из других сочинений Баркова видно, что он не без иронии относился к братьям Орловым и, случалось, адресовал им свои небезобидные стихотворения. Одно из произведений – "Григорий Орлов" – целиком посвящено старшему брату Алексея и его близким отношениям с императрицей Екатериной II. В этом стихотворении Барков обмолвился о склонности князя Григория к кабацким дракам, той же страстью наделён был, как мы увидим позже, и его брат Алексей.
– Какой приказ? – Вскочил Григорий. Пакет вскрывает сгоряча, По строчкам взгляд летает скорый И вдруг завыл, приказ прочтя. – Погибло все, о мой Творец – Пропал, пропал, теперь уж знаю,
Весьма вероятно, что Григорий Орлов в посвященном ему произведении просыпается как раз после драки, описанной в "Оде", в которой он участвовал вместе с братом Алексеем, но не в основных событиях, а в последнем акте "Оды", когда в кабак врываются вооруженные солдаты, вероятно, он даже предводительствовал ими. В этом смысле "Григорий Орлов" должен хронологически следовать за "Одой". В тексте "Оды" есть строки, подтверждающие наше предположение, там одновременно фигурируют все упомянутые исторические персонажи: братья Орловы, бузник, заочно императрица: С горы на красной колымаге Фетидин сын (то есть – Бузник (Г.Б.)) уж скачет вскок, Затем, что ночь прошед в овраге, Фату развесила платок, Тогда земля оделась тьмою, А тем конец пришел дню боя. Немного проясним эзопов язык Баркова. Фетидин сын – это бузник, который в "Оде" постоянно сравнивается с Ахиллесом. Красная колымага, наверное, – пожарная карета или просто телега. Ахиллес, как вы помните, протащил вокруг Трои тело поверженного Гектора, привязав его к своей колеснице, и этим опозорил его. Конечно, бузник не поступил в точности так, но сравнение с Троянской войной призвано иносказательно сообщить читателю, что позор Алёшки был подобен позору Гектора, общеизвестен и велик. Вероятно, смысл, подтекст этих запутанных строк можно прочесть так: бузник своей победой опозорил Алексея Орлова, и слава этого поражения быстро разнеслась по Петербургу, достигнув императрицы. То же, что произошло далее с Григорием Орловым, описано в упомянутом посвященном ему произведении Баркова. Поэт был не одинок в своей неприязни к братьям. В противовес жаждущим власти Орловым в России сложилась целая политическая партия во главе с Никитой Паниным, которого поддерживали Воронцовы и Разумовские. Между этими группировками шла скрытая, но непримиримая борьба. Описывая фигуру столь влиятельную, если не сказать всемогущую, Иван Семенович, будучи тогда ещё, предположительно, молодым и ещё не защищённым покровительством Ломоносова человеком, предусмотрительно прибегал к Эзопову языку. Впрочем, язык этот был хорошо понятен тогдашнему образованному читателю. Осторожность эта была насущно необходима. "На преданности дворянству Екатерина решила утвердить свою власть, а для недовольных из народа были сейчас же по её воцарении открыты действия тайной канцелярии, куда шпионы Шешковского тащили болтунов и приверженцев Петра. Впрочем, все были запуганы и молчали". Барков, как известно, прекрасно знал античную мифологию, профессионально переводил с греческого и латыни Гомера, Вергилия, Горация, басни Федра и Эзопа, работал переводчиком и переписчиком у М.В. Ломоносова. Античные персонажи, особенно герои Троянской войны и Энеиды, были ему понятны и хорошо знакомы. Сравнивая бойца Алексея с героем Троянской войны – Гектором, славным защитником Отечества, сыном царя Приама, братом пылкого прелюбодея Париса, сошедшегося с женой Спартанского царя – царицей Еленой, Барков недвусмысленно намекает, что "лакей Алёшка" – лицо высокопоставленное, приближенное ко двору и к самой императрице. Сабатье писал в это время: "Граф Алексей Орлов самое важное лицо в России… Он своим появлением затмевает всех". Невольно возникает аналогия с братьями Орловыми: Григорием и Алексеем, тогдашними фаворитами императрицы Екатерины. Играя сравнениями, Барков находит прямые совпадения в судьбах троянских братьев и фаворитов Императрицы. Читателю того времени была хорошо известна история Троянской войны, и они, конечно, замечали и оценивали этот параллелизм. Действительно, Григорий Григорьевич Орлов пользовался репутацией Дон Жуана, подобно Парису незаконно сожительствовал с чужой женой, Екатериной II – супругой царя Петра III. Он даже увёз сговорившуюся с ним Екатерину II, подобно троянскому царевичу, но не на троянском корабле, а на русской тройке в Петербург к мятежным войскам, где они поселились под защитой Семёновского и Измайловского полков. Как и спартанский владыка, Пётр III стремился наказать преступников. И подобно тому, как в греческом предании обесчещенный Парисом царь Менелай был убит братом Париса – Гектором, так же и Пётр III пал от руки Алексея Орлова, брата Григория Орлова. "Орлов был в душе цареубийцей: это было у него как бы дурной привычкой", – считала Загряжская. Заговорщики отвезли императора в имение в Ропшу, там Алексей Орлов затеял с бывшим царём ссору и под этим предлогом ударил его, а остальные добили. Удар у кулачника Орлова был сокрушительный: "…по свидетельству современников мог ударом кулака убить быка". Алексей Орлов был близок к народу, любил всё русское, уважал старину. Из всех Орловых он был "в истинном смысле народным человеком, в силу того, что у него с народом были общие вкусы, общие радости и общие стремления и верования". Слава о кулачных бойцах Орловых, выходцах из современного Бежецкого района Тверской области, гремела по всей России. "В это время между иными страстными любителями кулачного боя (как напр. гр. Растопчин), выделяется особенно знаменитый Чесменский герой граф Алексей Григорьевич, Орлов-Чесменский, хотя и брат его, князь Григорий Григорьевич, также был знаток и любитель этого спорта, но более случайно, более так сказать, мимоходом, между прочим. В то время достаточно было сказать: "кулачник Алёшка" и, безусловно, в Петербурге все в первую очередь вспомнят графа Орлова. Более видного бойца и знаменитого устроителя кулачных боёв в то время не сыскать было не то что в Северной столице, но и по всей Руси. Барков называет бойца – Алёшку холопом. Здесь слово "холоп" не выражает его буквальную принадлежность к холопскому званию, это аллегория. Так автор, скорее пренебрежительно, подчёркивает его подчинённое положение по отношению к императрице. Ведь все дворяне считались "царскими холопами" и "рабами". Само слово "дворянин" происходит от "дворня", царский слуга. Вот как писал о себе Алексей Орлов, уведомляя императрицу о совершённом им убийстве её мужа – царя Петра III: "Матушка, милосердная государыня! Как мне изъяснить, описать, что случилось; не поверишь верному своему рабу…" В глазах приверженцев законного царя Орлов был, безусловно, лакеем – выскочкой. "Орлов был всего внуком бунтовщика стрельца, помилованного Петром Великим за бесстрашие. Петр женил его на дворянке Зиновьевой и пожаловал ему дворянство. С тех пор стрелецкий солдат Орёл стал называться Орловым". Лакеем он также выглядел в глазах многих родовитых дворян за беспредельное рвение в исполнении любых прихотей императрицы. Стараясь выслужиться, Алексей Григорьевич часто и без колебаний нарушал границы дворянской чести, но всегда сохранял рыцарскую верность короне: чего стоит один эпизод похищения княжны Таракановой, долго и в подробностях обсуждавшийся в обществе. Как и подобает вельможе, бойца Алёшку из "Оды" окружает роскошная свита, вот её описание: Между хмельнистых лбов и рдяных. Между солдат, между ткачей, Между холопов, бранных, пьяных, Между драгун, между псарей Алешку вижу я стояща, Ливрею синюю спустив, Разить противников грозяща, Скулы имея взор морщлив. Вряд ли Орлов на самом деле мог быть одет в ливрею. Скорее всего "ливреей" поэт иронично называет синий мундир гвардейского – Семеновского полка, к которому братья Орловы были приписаны с юности (Алексей служил 1749-1755), или серо-синий Лейбкомпании Преображенского полка, личной гвардии Екатерины, где продолжил службу Алехан. В 1767 г. приказом императрицы, Алексей был направлен командовать лейб-гвардейским Преображенским полком, в котором до этого служил: "Указ нашей лейб-гвардии Преображенского полка подполковнику графу Алексею Орлову. Через сие всемилостивейшим повелением вам поступить в вышеописанному полку по точной силе полковничьей инструкции полевых полков, а в чём сие не найдёте достаточным, о том докладывать нам". Рисуя окружение кулачника, Барков даёт ещё один намёк на личность своего героя. Алексея окружают слуги-военнослужащие: солдаты и драгуны, вероятно Семёновцы, Преображенцы или Измайловцы, псари из собственной псарни, домашние лакеи. Нарисованная Иваном Семёновичем картина весьма совпадает с воспоминаниями об Алексее Орлове как о любимце своей дворни: "Граф Орлов любил народ и его любили крепостные его крестьяне, а особенно многолюдный штат дворовых". Ткачи же – это выбранные графом "фабришные" бойцы: "Под Девичьим монастырем, на громадном поле или на Москве-реке выставлялась на боях этих особая палатка, где окруженный знакомыми и любимцами-силачами, он (Алексей Орлов. Г.Б.) следил за ходом боя и иногда выходил драться сам, но только один на один. Особенными фаворитами его были небольшого роста, худощавый и невзрачный с виду – приказной чиновник "Ботин"; такой же невзрачный фабричный "Соколик", оба они обладали выдающейся силой и притом ловкостью и изворотливостью в боях. Но особенно Семен Трещала – громадного роста и силы непомерной, тоже фабричный, один валивший (т.е. опрокидывавший) "целыя стенки" и кулаком выбивавший кирпичи из печки". На стороне бузника тоже есть "фабричные", но, вероятно, из другой фабрики. Боевые артели разных фабрик часто сходились в Петербурге на кулачных боях. Обращает на себя внимание замечание о пристрастии графа Орлова драться один на один, так же поступает его литературный двойник Алёшка. Он избивает бурлаков по очереди, одного за другим. А вот, ещё одно косвенное указание на то, что заинтересовавшее нас событие могло происходить с непосредственным участием Алексея Орлова:
То, что бузник сбросил голицы, обозначает, что бой перестал быть состязанием, а превратился в драку. Стало некого и незачем беречь от своих кулаков. Эти рукавицы, вероятно, могли быть привезены на бой графом, то есть обидчиком – Алёшкой. Бой начался как поединок единоборцев, которых Орлов одного за другим калечил запрещёнными приёмами и после избиения с позором толкал назад в строй противников. Когда все смельчаки были побиты, Алехан устремился на приунывшую партию бузника и проломил в ней брешь. Именно в этот момент Бузник "взял в зубы шапку" (вместо современной капы) и ринулся в бой с голыми кулаками. То, что Орлов, будучи известным сторонником "гуманных боёв", сам мог нарушить правила, не удивительно и не расходится с теми характеристиками, которыми его наградили современники: "Он был так же вспыльчив, как силён, и Потёмкин – сам колосс – однажды жестоко поплатился за минуту непочтительной забывчивости: говорят, что эта стычка стоила глаза будущему фавориту". Если уж Алексей Григорьевич позволял себе бросаться с кулаками на самого Потёмкина и даже мог выбить ему глаз, то не стоит удивляться, что он в подпитии мог позволить себе калечить одного за другим простолюдинов: бурлаков и фабричных. Рассказывают, что несмотря на редкое мастерство кулачного бойца, Алексей Орлов бывал бит более опытными кулачниками. Пользуясь своим положением и властью, граф мстил победителю, и делал это с выдумкой. Бывало, что вскоре после своей славной виктории, победитель оказывался посаженым на цепь у собачей будки, где, как говорят, проводил довольно длительное время, вынося насмешки и издевательства. Не чурался граф и кабацких драк: "Алексей не был так хорош лицом как его брат, после удара саблей, полученного в кабаке, когда Алексею было 20 лет, у него остался шрам от угла рта до уха". Вспыльчивость и неуравновешенность его вошла в легенду. "Кутила как и брат, способный не меньше, но даже больше его на всякие смелые поступки, Алексей далеко опередил его бешеной горячностью темперамента, неудержимой потребностью движения и пожирающим честолюбием". Да, Алексей Григорьевич Орлов мог участвовать и наверняка не раз участвовал в драках, подобных описанной Барковым, такое поведение было свойственно его натуре и его привычкам. Княгиня Дашкова характеризовала его ещё безжалостней и жёстче: "Если верить слухам, тот из братьев Орловых, которого зовут "помеченный шрамом", один из величайших разбойников на свете".
Внешность "холопа Алёшки" весьма примечательна. Он высок ростом, богатырского телосложения, заметен в толпе. Барков сравнивает "лакея" с Енцеладом – гигантом древнегреческой мифологии. Как же описывали современники графа Алексея Орлова? Как он выглядел, какова была его сила? "Он отличался богатырским сложением, громадной силой и смелостью, граничащей с дерзостью". "…он был красавец и настоящий богатырь. Огромного роста, в плечах, как говорится, косая сажень, силы необычайной…". "...Таким же, если не большим любителем боев на кулачки, как князь Григорий Орлов в Петербурге, сделался впоследствии известным в Москве знаменитый граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский. Личность во всяком случае замечательнейшая. Обладая всеми достоинствами брата – красотой, благородством, прямодушием, а физической силой даже значительно превосходя его (ударом сабли отсекал он голову быку, одной рукой останавливал шестерку лошадей и т. п.)" Действительно, такие характеристики достойны не только былинного богатыря, но и античного гиганта. Или ещё: "...молодой Чесменский отличался необыкновенной силой и страстно любил кулачные бои". Иван Семенович снова очень точен в своих сравнениях. Гиганты древней Греции считались рождёнными Землёй-Геей после того, как Зевс сбросил Титанов в Тартар, так же как царь Пётр стрельцов – предков Орловых. Они внушали ужас своим видом, но при том были простоваты и слишком прямодушны. Современники отмечали подобные черты у Алексея Орлова. Иосиф II, император Австрии, умевший, по мнению многих, определять людей с первого взгляда, так писал о нём брату Леопольду: "Я нашёл его таким, каким вы мне его описали – крутым, откровенным, но ограниченным". В "Оде" описан не только характер и телосложение Алёшки, но и его лицо. Отсутствие бороды не является чем-то приметным, в то время все государственные служащие обязаны были чисто брить лицо. А вот характерная скуластость бойца Алешки, "взор морщлив" дважды упомянуты Барковым в "Оде". Это примечательные детали. По нашему мнению, Барков намекает на "особую примету", украшавшую чело Алексея Григорьевича, шрам, доставшийся ему в кабацкой драке. Как мы знаем, шрам проходил от уголка рта, поперёк носа, к уху, то есть через скулу. "…Скулы имея взор морщлив", это рубец на скуле, видимо, вторичного заживления. Рубцы такого рода образуются килоидной тканью, они грубы, неэластичны, легко лопаются при травмах и видны издалека. Не пытайтесь отыскать приметные следы этого рубца на гравюрах того времени, их там нет, во времена Екатерины умели "прихорашивать" власть имущих не хуже, чем сейчас. В другом месте поэт опять обращает наше внимание на необычную рану, появившуюся на лице лакея Алёшки после полученного от бузника удара головой в лицо.
Сражения кулачных бойцов были частым и привычным делом, А.А. Лебедев считает, что в XVIII веке на Руси был расцвет кулачных боёв, они достигли своего апогея. Тем более странно, что произошедшая драка влечёт за собой столь суровые последствия. Удивительно, что военные не просто пресекают драку, как предписывалось в промемориях 1751 г.: "… а вовсе части и патруличные роты кафицеромъ посланы приказы и велено иметь наикрепчайшее смотрение чтобы нигде кулачных боёв не было а где появятца, то собрав каманды техъ бойцовъ брать подкараулъ и представлять в главную полицию…". Но в нашем случае за поражение в драке явно мстят, и мстят жестоко, да кто – военные! После поражения Алёшкиной партии, когда победители, по обычаю того времени, отправляются праздновать победу в кабак, туда вламывается отряд солдат, намереваясь наказать виновных. За что мстят солдаты? Какое им дело до "простого холопа" Алёшки? Почему они, вооружённые, бросаются на безоружных? Поражает так же то, что они явно имеют предписание начальства уничтожать пирующих… Поэт, очевидец событий, вкладывает в их уста выкрик приказа: "…Руби! Коли!". Могли ли так поступать военные без соответствующего распоряжения командира? Конечно, нет! Не князь ли Григорий Григорьевич Орлов привёл солдат, чтобы отомстить бузнику за позор брата Алехана? Похоже, так оно и есть. Если мы правы, и Алёшка "Оды" Баркова – это действительно граф Алексей Орлов, то многое становится объяснимым. Орлов Григорий мстит бузнику и его товарищам за позор брата. Он, конечно, имел полномочия отдать такой беспримерный приказ. Мы предполагаем, что события, описанные в "Оде", могли происходить в действительности приблизительно в середине ХVIII века, может быть, несколько позже. Именно в это время Барков участвовал в столкновениях с полицией. Поэт рассказывает о событиях кулачного боя от первого лица, и логично предположить, что история, послужившая прообразом "Оды", как раз относится к этому периоду. Любопытно, что ещё в 1751 (вероятнее, 1761)[xxi] были составлены "промемории", распоряжения о прекращении кулачных боёв, а следить за исполнением приказа было поручено нашему герою – графу Алексею Орлову.
"Ода кулачному бойцу" Баркова – иносказательный, многоплановый, сложный текст, написанный эзоповым языком. Он требует тщательного дальнейшего исследования, т.к. это не только уникальная "энциклопедия" русского рукопашного боя ХVIII века, но и интересный литературный источник. Совершенно неожиданно "Ода" открылась в качестве документа, повествующего о жизни знаменитых братьев Орловых. Текст, не использовавшийся прежде в качестве биографического источника, сообщает новые оттенки истории славного рода Орловых. Замечательно, что в "Оде" Барков озвучивает неизвестную ранее версию происхождения шрама на лице графа Алексея Григорьевича. Если по основной, распространённой легенде, шрам появился от раны, нанесённой ударом тесака Шванвича, то по Баркову рубец на лице графа возник вследствие рассечения, после полученных от бузника ударов. Не исключено, что в первом случае мы имеем дело с "дворцовой легендой", созданной для некоторого "облагораживания" истории появления шрама. Хотя мы не можем исключить и возможность художественного вымысла автора, на который он, безусловно, имеет право, а также того, что обе легенды могут иметь под собой историческое основание. Ведь подобная рана могла появиться на лице Алексея и дважды. То есть фактически описанный современниками шрам мог быть следствием двух ран: сабельной и появившейся от кулачных побоев.
жүктеу/скачать 1.21 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|
Екатерина II
Борцы
Бойцы