Некоторые вопросы в связи с событиями 11 сентября

В предыдущих главах рассматривались системы ценностей и их воздействие на поведение населе­ния, гуманитарных учреждений и «Талибана». Было бы наивным полагать, что поведение определяется только системами ценностей, как и отрицать вклад этих систем в историческое развитие. Личные инте­ресы многих действующих лиц Афганистана также являются важным фактором.

Как объяснялось в главе второй, Афганистан как единая страна существует не более сотни лет. Века­ми города и деревни в рамках его теперешних границ были неразрывно связаны с Иранским плос­когорьем, Средней Азией и Индийским субконти­нентом посредством торговли, культуры, религии, этнических и военных экспансий. Хотя горный ре­льеф обеспечил стране редкую степень изоляции, а следовательно, и неистовое стремление к независи­мости, ее изменчивая история свидетельствует, что события в других странах региона влияли на поли­тическую, экономическую, культурную и религиоз­ную атмосферу Афганистана.

Когда советские войска покинули Афганистан в феврале 1989 года, Пакистан играл активную роль в попытке собрать различные группы моджахедов, радикальные и традицио­налистские, под своей эгидой. В 1992 году и позднее удалось достигнуть ря­да компромиссов, которые должны были способствовать эффективному управлению страной. Первое соглашение, подписанное в Пешаваре в апре­ле 1992 года в присутствии премьер-министра Пакистана и представителей Ирана, Саудовской Аравии и ООН, предусматривало, что комитет из пяти­десяти человек, возглавляемый Сибхатуллой Муджадиди, получит контроль над Кабулом и подготовит почву для создания переходного правительства во главе с президентом Раббани, которое просуществует четыре месяца вплоть до формирования ассамблеи, избирающей президента на следую­щие два года. В декабре 1992 года Раббани добился переизбрания «прота­щив» для участия в голосовании несколько своих сторонников, обеспечив­ших ему победу, что вызвало возмущение других партий и привело к кровавым столкновениям в Кабуле. Им положило конец только посредни­чество Хамида Гуля, бывшего главы пакистанской разведки ISI¹, которая иг­рала ведущую роль в поддержке семи группировок моджахедов в период советской оккупации. Пакистан организовал новое межпартийное совеща­ние в Исламабаде 7 марта 1993 года, на котором было достигнуто соглаше­ние, что Раббани останется президентом еще на восемнадцать месяцев.

Пока все это происходило, Дустум усиливал свои позиции на севере, развивая торговые и другие связи с недавно образованными среднеазиат­скими республиками. Одновременно Исмаил-хан, создавший полунезави­симый эмират с центром в Герате, с трудом пытался заключить взаимовы­годный альянс с Ираном. Последний приветствовал стабильность, привнесенную Исмаил-ханом в западный Афганистан, которая давала воз­можность осуществить репатриацию трех миллионов афганских беженцев в Иране. Исмаил-хан извлекал выгоду из иранской помощи, уменьшающей его зависимость от возглавляющих «Джамиат» Раббани и Масуда, однако настороженно относился к быстрому росту влияния этой страны в запад­ном Афганистане.

Крах СССР лишил США предлога развивать далее свою программу под­держки Афганистана. Военные поставки моджахедам официально прекра­тились 31 декабря 1991 года, а программа гуманитарной помощи была свернута в начале 1993 года. Это открыло дорогу Пакистану для осуществ­ления собственных интересов.

Раббани тем временем все больше дистанцировался от Пакистана. В Исламабаде всегда возлагали большие надежды на Хекматьяра, как на по­тенциального лидера, чьи интересы совпадали бы с пакистанскими, но ра­зочаровались его неспособностью создать эффективную оппозицию Раб­бани и Масуду.

Исламабад также беспокоило, что Иран и Турция развивают крепкие торговые связи с республиками Средней Азии и что Иран, похоже, стремит­ся создать важный рынок сбыта для среднеазиатской торговли на побере­жье Индийского океана через Бендер-Аббас, конкурируя таким образом с Карачи. Пакистанский министр внутренних дел Насрулла Бабар решил противостоять этой тенденции, так как Пакистан также служит для Средней Азии выгодным рынком сбыта. В октябре 1994 года он совершил путешест­вие по Афганистану через Герат и Кандагар, сопровождаемое шумной рек­ламой, а затем организовал торговый караван по тому же маршруту. Охра­на этого каравана талибами привела к предположению, что Пакистан оказывает поддержку «Талибану».

Когда вслед за развалом СССР в 1991 году в Средней Азии возникли не­зависимые государства, Пакистан стал стремиться к расширению с ними торговых связей. Его непосредственное участие в открытии торгового пути (например, ремонт дорог и организация переговоров с нефтяными компа­ниями) послужило доказательством его заинтересованности в «Талибане».

Пакистан постоянно отрицал свою поддержку «Талибана». Однако вес­кие косвенные доказательства привели США и другие государства к выводу, что правительство и частные лица в Пакистане оказывают талибам значи­тельную помощь. Так, организация «Хыомен райтс уотч» отмечает, что крупные наступательные операции «Талибана», безусловно, увенчались ус­пехом благодаря тщательному планированию и материально-техническо­му обеспечению, резко отличаясь от более мелких военных столкновений. Отмечается также, что к сторонникам талибов в Пакистане принадлежат многие бывшие армейские офицеры и сотрудники разведки - например, Хамид Гуль, экс-глава пакистанской ISI. Организация утверждает, что воен­ные поставки осуществляются из китайских источников через частные компании, возглавляемые бывшими пакистанскими офицерами. К тому же «Талибан» пользуется прочными связями с радикальной исламской парти­ей Пакистана «Джамиат-уль-Улема аль-Ислами», которая активно вербует для него сторонников среди студентов своих медресе.

После возникновения «Талибана» ходили слухи, что США вместе с Па­кистаном и Саудовской Аравией тайно способствует его усилиям добиться полного завоевания страны. Гипотеза была выдвинута в то время, когда у США имелись основания считать, что талибы могут, используя ислам в ка­честве основы, обеспечить в Афганистане стабильность, которая предоста­вит возможность сооружения через страну газо- и нефтепроводов. В про­тивном случае среднеазиатские нефть и газ, возможно, пришлось бы транспортировать в Европу и другие регионы Азии через Иран, а это гро­зило Европе перерывами в поставках в случае ухудшения отношений с этой страной.

Когда талибы захватили Джелалабад, а затем Кабул в сентябре 1996 года, это стало сюрпризом для большинства наблюдателей. Отсутствие какого-либо прогресса во время восемнадцатимесячной осады Кабула указывало на то, что движение выдыхается. Внезапные успехи вызвали предположе­ние, что чья-то сильная рука обеспечивает талибам организационную и ма­териальную поддержку. Поток готовых пожертвовать собой новобранцев из лагерей беженцев, афганских деревень и религиозных учреждений в Па­кистане подтверждал это мнение.

Международная реакция на захват Кабула 26 сентября 1996 года была весьма любопытной. 3 октября премьер-министр Пакистана Беназир Бхут-то заявила, что если «Талибан» сможет объединить Афганистан, то подоб­ное развитие событий было бы желательно. Выразив желание, чтобы тали­бы несколько умерили свою политику по отношению к равенству полов, Бхутто добавила, что не собирается указывать афганскому народу, какое правительство выбирать. Она вновь отрицала, что Пакистан оказывает под­держку «Талибану».

4 октября 1996 года радио Пакистана комментировало: «Похоже, тали­бы пользуются полной поддержкой уставших от войны людей, которые ра­ды появившейся перспективе мира в Афганистане». Далее выражалась на­дежда, что администрация «Талибана» станет осуществлять исламские принципы равенства, терпимости, справедливости и уважения по отноше­нию ко всем слоям общества, в частности к женщинам и детям, и не будет играть на руку тем, кто стремится очернить ислам.

2 октября 1996 года, спустя всего несколько дней после захвата талиба­ми Кабула, одна из радикальных исламских партий Пакистана, «Джамиат-уль-Улема аль-Ислами», возглавляемая Мауляной Фазл-ур-Рахманом, объявила, что по просьбе «Талибана» подготовила проект конституции Афгани­стана, который будет рассмотрен исполнительным комитетом партии пе­ред отправкой талибам.

12 октября 1996 года поверенный в делах посольства Саудовской Ара­вии в Кабуле передал поздравления саудовского короля и выразил удовле­творение по случаю введения талибами священных законов ислама и вос­становления ими мира и безопасности в большей части Афганистана.

Слухи, что США симпатизируют «Талибану», отчасти подпитывались за­явлением американской нефтяной компании «УНОКАЛ» от 2 ноября, что она считает «позитивным развитием» переход власти к талибам. Утвержда­лось, что единое правительство создаст в стране стабильность и улучшит перспективу сооружения нефте- и газопроводов через Афганистан из Сред­ней Азии. Подобным слухам способствовало и усиление дипломатической активности США в Афганистане за прошедший год, а также указания вско­ре после захвата Кабула, что США ищут встреч с руководством «Талибана». Сообщалось, что американское правительство не видит ничего предосуди­тельного в действиях талибов. Очевидно опасаясь, что чрезмерная симпа­тия может вступить в слишком яркое противоречие с волной международ­ного возмущения, вызванного политикой «Талибана» по отношению к равенству полов, государственный департамент 8 октября опубликовал за­явление, предупреждающее администрацию талибов, что ее признание бу­дет зависеть от уважения к правам женщин. Представитель госдепартамен­та подтвердил, что США намерены искать контактов с «Талибаном».

Сага с трубопроводами выглядела весьма интригующе. Перед взятием Кабула талибами аргентинская компания «Бридас» приобрела права добы­чи газа на туркменских нефтяных месторождениях, но, получив более вы­годное предложение от американской нефтяной компании «УНОКАЛ», туркменское правительство отказалось от соглашения с «Бридас». Арген­тинцы подали на руководство Туркменистана в суд и стали соперничать с «УНОКАЛ» в стремлении получить от «Талибана» согласие на строительство трубопроводов через Афганистан. Талибы не стали связывать себя догово­ром, но склонялись к выбору аргентинской компании, опасаясь американ­ского влияния в случае подписания контракта с «УНОКАЛ». Комментарии нефтяных компаний по поводу афганских событий были неоднозначными. Когда талибы взяли Кабул, «УНОКАЛ» приветствовала это, как предвестие грядущей стабильности. Однако последующие заявления были более осто­рожными, указывая, что компания не видит достаточной стабильности для сооружения трубопроводов и что ее, возможно, придется дожидаться не­сколько лет. Тем не менее в июле 1997 года между «УНОКАЛ», Саудовской компанией «Дельта ойл», пакистанским и туркменским правительствами было подписано соглашение о начале строительства в конце 1998 года га­зопровода, связывающего Туркменистан и Пакистан через Афганистан. При этом «УНОКАЛ» загадочно заявляла, что не начнет работы, пока правитель­ство Афганистана не получит международное признание. Несмотря на упо­мянутое соглашение, «Талибан» объявил 28 августа, что предпочитает усло­вия, предложенные аргентинской компанией «Бридас», и что переговоры о подписании контракта находятся в заключительной стадии, хотя «Бридас» намекала, что нужно как следует подумать, прежде чем начинать работы в остающейся нестабильной ситуации. Тем временем Иран в мае 1997 года подписал соглашение с Туркменистаном о строительстве трубопровода, связывающего туркменские газовые и нефтяные месторождения с ирански­ми, турецкими и европейскими предприятиями. За год до того была достиг­нута договоренность, что Казахстан будет экспортировать свою нефть через Иран, передавая неочищенный продукт иранским нефтеперерабаты­вающим заводам на Каспии в обмен на право экспортировать нефть из иранских портов Персидского залива. Дальнейшему прогрессу перегово­ров о возможном маршруте трубопровода через Афганистан препятствова­ла растущая нестабильность на севере страны с мая 1997 года и решение «УНОКАЛ» выйти из консорциума с «Дельта ойл» и прочими партнерами после американских бомбардировок в августе 1998 года и в ответ на резкие протесты общественных организаций США против любых соглашений между американскими компаниями и «Талибаном». Вначале США не проти­вились подписанному в мае 1997 года договору о транспортировке нефти через Иран, но спустя год-два стали склоняться к маршрутам транспорти­ровки среднеазиатских нефти и газа в Европу через Каспийское море.

Несмотря на усилия Пакистана преуменьшить свои связи с «Талиба­ном», министр внутренних дел Насрулла Бабар играл видную роль в попыт­ках посредничества между талибами и Дустумом после взятия Кабула и све­дения на нет силами Масуда и Дустума начальных успехов «Талибана» к северу от столицы. Выбор Пакистаном в качестве посредника министра внутренних, а не иностранных дел указывал, что Бабар уже установил проч­ные контакты с талибами и что появление «Талибана» одновременно с от­правкой Бабаром торгового конвоя через Пакистан не просто совпадение.

Складывание воедино фрагментов картинки-загадки наводит на мысль, что «Талибан» возник как мелкое спонтанное движение в Кандагаре, кото­рое отражало надежды населения на восстановление закона, порядка и оп­ределенности. Явная популярность талибов за пределами Афганистана должна была обратить на себя внимание тех, кто видел потенциальные пре-

имущества в стабильности, которую мог обеспечить в стране «Талибан». Корни движения в одном из крупнейших медресе Пакистана также должны были казаться привлекательными для радикальных исламистских элемен­тов в пакистанской армии и разведслужбах. К тому же пуштунский харак­тер движения, несомненно, обращала на себя внимание пуштунов в пакис­танских коридорах власти.

Пакистан мог прийти к выводу, что «Талибан», приспосабливая общест­во к условиям, традиционным для сельских районов, должен быстро завое­вать поддержку среди пуштунских племен южного Афганистана. Популяр­ность талибов могла оставить позади исламистские партии, так как они не пытались уничтожить существующие властные структуры, заменив их при­годными для своих партийных интересов, и не стремились навязать чуж­дую идеологию. Их кредо был возврат к ситуации, существовавшей до того, как либерализм 1950-х годов перевернул все вверх дном. Движение апелли­ровало и к определенным элементам среди молодежи, без труда находя до­бровольцев, готовых стать мучениками. Поэтому Пакистан мог полагать, что у талибов есть немалые шансы оккупировать все пуштунские районы, а впоследствии, при условии поддержки, и всю страну, как это сделал в кон­це XIX века Абдуррахман с помощью Великобритании. Предлагаемая ими стабильность обеспечила бы Пакистану доступ к торговле со Средней Ази­ей и стратегическое преимущество над Индией.

Как мы уже видели, «Талибан» смог привлечь исламистские движения в Пакистане, набирая молодежь в лагерях афганских беженцев и многочис­ленных медресе - эти мусульманские центры обучения организовывались радикальными исламскими организациями по всей стране и получали зна­чительное финансирование из Саудовской Аравии. Процесс вербовки со­провождался призывами к вождям племен в пуштунских районах Афганис­тана и лагерях беженцев отправлять молодежь на войну. Эти призывы часто находили позитивный отклик в семьях, где было много сыновей, которых просили присоединиться к джихаду в обмен на финансовую поддержку племени и повышение статуса. Таким образом, талибы могли рассчитывать на поддержку не только из-за рубежа, но и внутри Афганистана.

«Талибан» обладал влиянием на пуштунское население Пакистана, уве­личивая силовой потенциал радикальных исламских партий в стране. Кор­респондент Би-би-си в Исламабаде сообщал 13 октября 1996 года, спустя две недели после захвата талибами Кабула, что распространение в Пакис­тане коррупции и экономический спад могут побудить студентов ислам­ских институтов последовать примеру талибов и играть более активную роль на политической сцене. Он добавлял, что казнь Наджибуллы и неудача «Талибана» в попытке достичь соглашения с Дустумом о формировании стабильного национального правительства встревожили даже тех, кто счи­тал захват талибами Кабула позитивным фактом. Спешное открытие по­сольства Пакистана в Кабуле уступило место более осторожному подходу к дипломатическому признанию.

Воздушные удары США в августе 1998 года, как отмечалось повсюду, ра­дикализировали политическую обстановку в Афганистане и Пакистане. Связи между «Талибаном» и пакистанскими радикальными партиями типа «Джамиат-уль-Улема аль-Ислами» стали более очевидными, а использова­ние этих партий для вербовки в вооруженные силы талибов сделалось куда более открытым. Военному перевороту, осуществленному Первезом Му-шаррафом в октябре 1999 года, предшествовали усилия президента Наваза Шарифа достичь какой-то степени контроля над превращением Афганис­тана в базу для тренировки террористов. Правительство Пакистана особен­но тревожило предполагаемое присутствие в Афганистане пакистанских фанатиков, обвиняемых в убийствах и террористических актах.

Санкции ООН в октябре 1999 года дали «Талибану» повод заявить, что правительство США подвергает их необоснованным преследованиям, ис­пользуя Совет Безопасности ООН в качестве орудия своей внешней поли­тики. За новыми санкциями в декабре 2000 года немедленно последовали выражения солидарности со стороны сорока радикальных организаций Пакистана, съезд которых был созван Сами уль-Хакком, главой исламской семинарии в Акора-Хаттаке, где обучались многие лидеры талибов.

В последующие месяцы радикальные партии постоянно наращивали политическую «мускулатуру». Это вызвало разговоры о растущей «талиба-низации» в Пакистане, побуждая многих задумываться о переезде в США и другие страны Запада. Участившиеся случаи убийств шиитов усиливали беспокойство. Мушаррафу приходилось лавировать между уличной силой радикалов и усиливающимся давлением США, требующих обуздать их и по­мочь определить местонахождение лагерей подготовки террористов в Аф­ганистане. Его задачу осложняли тесные связи между армейскими элемен­тами и радикальными партиями, а также демонстративные действия в поддержку радикалов бывшего главы ISI, Хамида Гуля.

Атаки террористов на Всемирный торговый центр и Пентагон 11 сен­тября 2001 года поставили Мушаррафа перед необходимостью выбора: либо откликнуться на просьбы США о помощи в связи с возможными воен­ными акциями против «Талибана» и Усамы бен Ладена, либо солидаризиро­ваться с радикальными партиями в противодействии таким акциям. Воз­можно, побуждаемый тревогой вследствие относительно неудачной попытки поставить под контроль радикальные организации, он пошел на немалый риск, заявив о намерении сотрудничать с правительством США, предоставив им право использования воздушного пространства Пакистана, а также снабжать их разведданными. Это вызвало демонстрации радикалов против любой поддержки американских военных операций в Афганистане. Начатые США 7 октября бомбардировки резко увеличили масштабы этих демонстраций. Несмотря на это, американцам было позволено осуществ­лять разведывательные полеты с пакистанских баз. Хотя Мушарраф и не разрешил боевым самолетам взлетать с пакистанской территории, это яви­лось еще одним доказательством его намерений действовать против ради­калов. Решение усилить присутствие полиции на улицах пакистанских го­родов и аресты лидеров радикальных партий ясно давали понять, что он собирается воспользоваться представившейся возможностью обратить вспять набирающий силу процесс «талибанизации».

Ключевым фактором способности Мушаррафа достичь успеха станет сте­пень, в которой военные действия США будут увеличивать ряды сторонников радикальных партий, а также возможность сдержать этот процесс. У него мо­гут возникнуть серьезные затруднения с военными, несмотря на отставку офицеров с наиболее очевидными радикальными взглядами, которые могут привести к перевороту, возможно сопровождаемому убийством президента. Учитывая, что Пакистан ныне располагает ядерным оружием, присутствие ра­дикалов на руководящих постах страны неизбежно создаст серьезную угрозу безопасности Индии и может привести к ядерной войне в регионе.

Другой вероятный сценарий, возникающий в результате военных ак­ций США - создание условий, при которых Северный альянс сумеет отно­сительно легко завоевать непуштунские районы Афганистана, а именно се­вер и центр страны. Однако взятие под контроль пуштунских областей может оказаться куда более трудным и побудить пакистанских пуштунов оказать поддержку сопротивлению «американской агрессии». Крепкий пу­штунский пояс вдоль границы, в свою очередь, может привести к агитации за отделение от Пакистана Северо-Западной Пограничной провинции. Уже существующие тенденции к распаду страны способно усилить доминирую­щее положение, занимаемое Пенджабом. То, что Пакистан наводнен оружи­ем, попавшим в руки населения в результате крупных поставок США моджа­хедам в 1980-е годы, увеличивает риск гражданской войны. Межобщинная напряженность в Карачи в течение многих лет создает там высокий уро­вень насилия.

Вследствие этих событий возникает вопрос, должно ли правительство США вмешиваться в ситуацию, в создании которой оно сыграло важную роль. Как указывалось выше, США способствовали возникновению «Талиба­на», оказывая крупномасштабную поддержку осевшим в Пакистане ради­кальным исламским группировкам в контексте стратегической цели осла­бить Советский Союз. В результате эти партии смогли создать мощную силовую базу в лагерях беженцев в Пакистане, а также обучать и трениро­вать новое поколение приверженцев в сиротских приютах, медресе и ис­ламских колледжах. Через учебные организации осуществлялась вербовка желающих сражаться за «Талибан».

К тому же, стараясь поначалу хранить в тайне военную помощь группи­ровкам моджахедов, США позволили Пакистану действовать в качестве ка­нала поставок и, таким образом, влиять на их распределение. В итоге США помогли Пакистану в преследовании собственных стратегических целей, которые включали стремление контролировать тех, кто удержит власть в Кабуле, а также держать в узде склонных к независимости лидеров племен.

США заинтересованы в создании стабильности в регионе. Учитывая от­носительно хрупкую политическую и экономическую ситуацию на терри­тории бывшего СССР, США стремятся не допустить существования на юж­ной границе СНГ практически неуправляемой страны с почти неконтролируемыми террористами, производством и контрабандой нар­котиков и торговлей оружием. СНГ уже является основным маршрутом по­ступления афганского героина в Европу. Афганистан также способен деста­билизировать Среднюю Азию, если конфликт распространится за Амударью или если исламистам-радикалам в среднеазиатских республиках будет оказываться значительная поддержка из-за южной границы. К тому же возникает проблема среднеазиатских запасов нефти и газа, нуждающих­ся в безопасной транспортировке на мировые рынки.

В какой же степени США несут ответственность за нынешнюю ситуа­цию? Если бы Америка не снабжала оружием семь группировок моджахе­дов, отобранных Пакистаном, был бы иным исход войны? Вполне возмож­но, что население Афганистана смогло бы противостоять советским войскам и без помощи США. Конечно, сопротивление было бы менее эф­фективным, но оказалось же оно способным значительно ослабить режим НДПА еще до поступления помощи из-за рубежа. К тому же лишь часть аме­риканских военных поставок попадала в руки участников афганского со­противления. Как отмечалось выше, значительная часть оружия благодаря утечкам оседала в самом Пакистане, создавая не существовавшую там ранее «культуру оружия» (Агпеу, 1990). Факторы внутри СССР, постепенно привед­шие к решению о выводе войск из Афганистана, едва ли в значительной степени зависели от военной силы афганского сопротивления. Независимо от того, изменила ли американская поддержка ход военных действий она, безусловно, повлияла на баланс сил внутри Афганистана, способствуя со­зданию альтернативного правительства, основанного на Альянсе семи пар­тий, и, возможно, приложила руку к возникновению будущего правительст­ва в виде «Талибана». В любом случае еще ни одно правительство не появилось в Афганистане в результате выборов, а все усилия ООН и других организаций сформировать правительство либералов и технократов или обеспечить возвращение бывшего правителя Захир-шаха провалились. Возникает также вопрос, является ли радикализм неизбежной частью поли­тических процессов в Афганистане, что демонстрировали режим НДПА, партии моджахедов и «Талибана», или же этот радикализм подпитывается из-за рубежа теми, для кого он служит средством осуществления собствен­ных интересов, и без этого сошел бы на нет.

Рассматривая отклики других государств на происходящее в Афганис­тане, всегда лучше говорить об отдельных элементах в каждом из них, не­жели о стране в целом. В Пакистане армия и разведслужбы стремятся доми­нировать в отношениях с Афганистаном, а собственно политические круги демонстрируют относительное бессилие. Таким же образом радикальные исламистские партии, в особенности «Джамиат-и-Ислами» и «Джамиат-уль-Улема аль-Ислами» играли ключевую роль в поддержке соответственно мо­джахедов и талибов. Многие в Пакистане, включая правительство, глубоко сожалеют о «культуре оружия», возникшей в результате афганской войны и пустившей самые крепкие корни в Карачи. Они утверждают, что Пакистан должен прекратить попытки активно влиять на события в Афганистане. Бо­лее того, сторонники расширения торговли со Средней Азией и строитель­ства трубопроводов стремятся использовать все возможности для скорей­шего мирного урегулирования конфликта. Однако у заинтересованных в наркотиках и контрабанде иные цели, для которых необходима постоян­ная нестабильность. В задачи этой книги не входит описание и анализ от­ношений между различными «игроками». Можно с уверенностью сказать лишь то, что сложность этих отношений создает почти непреодолимые препятствия на пути у тех, кто уполномочен достичь мира в Афганистане -в частности, сменяющих друг друга представителей ООН.

Военное вмешательство США невероятно осложнило ситуацию и еще сильнее затрудняет предсказание ее исхода. Если США надеются внушить страх тем, кто сейчас поддерживает «Талибан», чтобы они прекратили эту поддержку и приняли участие в создании новой системы управления стра­ной, то многое зависит от того, насколько обоснованы эти надежды. Воз­можно, что те, сто до бомбовых ударов колебался в своей поддержке талибов, теперь твердо встанут на их сторону. Столь же вероятно, что тысячи людей захотят сейчас сражаться за «Талибан», хотя раньше и не помышля­ли об этом. Тесные связи талибов с Усамой бен Ладеном и то, что американ­ская демонизация лишь усилила его героическую роль в глазах многих, уве­личивает возможность «Талибана» вербовать новых солдат. Следовательно, возможные политические исходы уже не зависят от сравнительного балан­са сил различных групп населения Афганистана. Возмущение, вызванное американскими атаками в Афганистане, Пакистане и во всем регионе, со­здает абсолютно новые параметры и взаимоотношения. Таким образом, бу­дущее теперь выглядит куда более неопределенным.