Некоторые вопросы в связи с событиями 11 сентября

«Отправной точкой для исламистов служит не по­вседневное присутствие в их жизни ислама, то есть ислам, толкуемый как форма культуры, а политиче­ское видение. Для многих из них возвращение к религии было обусловлено их политическим опытом, а не ве­рой в Аллаха. Улемы определяют политику, исходя из отношений внутри общества в соответствии с за­коном; государство - это инструмент, благодаря ко­торому в мусульманском обществе может править закон. Именно мусульмане, а точнее - мусульманское сообщество представляет собой основу политичес­кого мышления; политика - это продолжение закона. Для исламистов природа общества предопределяется природой государства» (Roy, 1986; 80).

Ключевой момент при рассмотрении движения моджахедов - это то, в какой мере группы, считавшиеся его представителями, были на самом деле репрезентативными. То есть, нам необходимо разобраться с определения­ми. По меньшей мере можно сказать, что все афганцы, взявшиеся за ору­жие, чтобы противостоять НДПА и советским войскам, все, кто считал себя участниками джихада, были воистину моджахедами, воинами в священной войне. Они находили себе лидеров на местном уровне, некоторые из этих лидеров приобрели известность. Движение сопротивления также извлекло выгоду при массовом дезертирстве из армии НДПА, вынудив советских сол­дат, надеявшихся в этом смысле на афганские войска, непосредственно уча­ствовать в боевых действиях.

Джихад узаконил с точки зрения религии крупномасштабный исход значительной части населения в соседние исламские страны, поскольку в Афганистане взяла верх светская власть и он таким образом перестал быть исламским государством. Побег Мухаммеда из Мекки в Медину в 622 году под угрозой преследования и физической расправы служит необходимым прецедентом такого религиозного права. 3,2 миллиона беженцев направи­лись в Пакистан, где их разместили в лагерях по всей длине границы, в пер­вую очередь в Северо-Западной Пограничной провинции, и в Белуджистане и Пенджабе. В лагерях они получали пайки и имели доступ к медицинским и образовательным учреждениям. Почти столько же человек, 2,9 миллиона, от­правилось в Иран. Здесь они пользовались медицинскими и образовательны­ми учреждениями на такой же основе, как малоимущие иранцы; им также бы­ли положены субсидии для приобретения предметов первой необходимости. Какую-то часть из них расселили в лагерях вдоль границы, откуда с помощью иранского правительства они могли пересечь границу с Афганистаном, что­бы сражаться с советскими войсками (BAAG, 1997).

Под определение моджахедов подпадают все те, кто перебрался в Паки­стан и Иран и участвовал в боях в Афганистане, совершая набеги из этих стран, а также многие люди, принявшие решение остаться в Афганистане на время войны, которые часто искали убежища со своими семьями в горах и организовывали набеги оттуда. Одни входили в организованные группы. Другие действовали спонтанно в составе групп из своих деревень или пле­менных общин. А третьи, главным образом таджики, бежали в города, запо­лонив их до предела. Поэтому в Кабуле значительную долю населения со­ставляют таджики, говорящие на дари.

Лидеры исламистских партий, бежавшие в Пакистан в середине 70-х го­дов, расценили объявление джихада как возможность возглавить движение сопротивления. Чистки их рядов, предпринятые правительством Дауда, значительно ослабили их положение, и они были готовы пойти навстречу пакистанскому правительству, желавшему добиться определенных целей, связанных с интересами Пакистана, если, в свою очередь, им будет оказана поддержка.

Когда эти лидеры впервые приехали в Пакистан, их тепло приветство­вал тогдашний президент Зульфикар Бхутто. Полагают, что он видел в них потенциальных сторонников своей позиции по чрезвычайно щекотливому вопросу о Пуштунистане, в то время как президент Афганистана Дауд был настроен агрессивно (Агпеу, 1990; 1320). Бхутто разрешил партиям создать свои отделения в Пешаваре и также снабдил их всем необходимым, чтобы организовать вооруженные выступления внутри Афганистана в надежде, что они окажут дестабилизирующее воздействие на режим Дауда. Аресты и казни, последовавшие за неудачными попытками мятежа, еще больше осла­били исламистское движение.

После того как новый президент Пакистана Зия уль-Хакк отправил Бхутто на виселицу, исламистские партии нашли лидера, чьи идеологичес­кие устремления по отношению к Пакистану весьма соответствовали их собственным представлениям и взглядам похожих партий в Пакистане, тагах, как «Джамиат-и-Ислами». У Зии было явное намерение установить в Кабуле правительство, которое мог бы контролировать Пакистан. Скры­вавшаяся за этим стратегия была ключевой для обороны Пакистана: создать стратегическую силу против Индии, сформировав исламский блок на тер­ритории от Пакистана до Средней Азии. Зия настороженно относился к пу­штунским племенам, чьи традиции твердо отстаивать свою независимость превращали их в сомнительных партнеров по оборонной коалиции. Поэтому он искал союзников среди афганцев, у которых была идеологиче­ская база для сопротивления Советскому Союзу, а исламисты казались подходящими кандидатами. Но Зия не спешил оказать им существенную помощь. Было далеко не безопасно дать волю мощному и нескоордини-рованному движению, прежде чем можно будет установить над ним кон­троль.

Решение США оказать сначала тайную помощь в 1979 году, а начиная с 1986 года и явную широкую поддержку с использованием Пакистана в ка­честве канала позволило исламистским партиям укрепить свое положение и стать главным передаточным пунктом поставок оружия и других ресур­сов моджахедам, сражающимся в Афганистане. Однако взятая ими на себя роль лидеров вызвала резкое недовольство спонтанного руководства, по­явившегося в Афганистане. Возникло множество новых организаций, про­сивших Пакистан о военных поставках. В конце 1980 года правительство дало ответ, заявив, что признает только семь из многих существующих пар­тий и групп и что всем обращающимся за военным снаряжением надо бу­дет присоединиться к той или иной группе. Среди так называемых партий моджахедов четыре были исламистскими, то есть они стремились создать политическое движение с идеологической базой, построенной на новой интерпретации главных элементов ислама. Три других обычно называют традиционалистскими, поскольку они вышли из традиционных племенных и других образований в Афганистане. Партии и их лидеры были следующими:

«Джамиат-и-Ислами», созданная в 1972 году на основе неофициальной группировки, возникшей в 60-х годах, была первой исламистской партией, появившейся в Кабуле. Ее лидер Раббани был преподавателем исламской теологии в Кабульском университете. На него оказало большое влияние движение «Братья-мусульмане» в Египте, в частности, и тот факт, что оно нашло большое количество приверженцев. Партия поставила перед собой задачу добиться радикального изменения всех аспектов общества в соот­ветствии с особой интерпретацией догм ислама и тем самым стремилась включить в сферу ислама политическую, социальную и экономическую системы. Раббани был сторонником того мнения, что, проводя линию ис­ламистов, партия должна действовать осторожно и учитывать существу­ющие убеждения, традиции и обычаи, включая традиционно предпочита­емую консенсусность принятия решений. Он был сторонником умеренных взглядов и прагматиком, и на его мировоззрение оказали большое влияние его эрудиция и то, что он выходец из академических кругов. Разногласия внутри «Джамиат-и-Ислами» по поводу тактики, которой надо придержи­ваться для достижения целей партии, привели к расколу в 1976 году и к по­явлению новых партий. Раббани хорошо понимал, что, прежде чем начи­нать поход во власть, необходимо создать широкий народный фронт. Другие выступали за более радикальные решения. Раббани бежал в Пакис­тан, спасаясь от ареста со стороны президента Дауда.

Другой ключевой фигурой «Джамиат-и-Ислами» был Ахмад Шах Масуд, вступивший в партию, будучи студентом-технологом в Кабульском универ­ситете. Он сыграл главную роль во время советской оккупации, возглавив продвижение сил сопротивления в Панджшерской долине на северо-вос­ток от Кабула. Он создал в этом районе гражданскую администрацию, в ко­торой не было государственных структур. Поме взятия Кабула в апреле 1992 года он взял на себя ответственность за оборону столицы и наведение в ней порядка. Масуд сыграл одну из главных ролей, оказывая сопротивле­ние наступающему «Талибану» с 1996 по 2001 год. Он был убит в сентябре 2001 года. Как и Раббани, он был таджиком.

«Хизб-е-Ислами» («Партия ислама») Хекматьяра как партия возникла в ре­зультате раскола в 1979 году «Хизб-е-Ислами», которая в свою очередь обра­зовалась из «Джамиат-и-Ислами». Ее лидер Гульбеддин Хекматьяр, бывший студент Кабульского университета, родом из Кундуза с севера Афганистана, пуштун, возможно, ведущий свой род от тех пуштунов, которых переселил в северный Афганистан Абдуррахман в конце прошлого столетия. Для «Хизб-е-Ислами» он избрал советскую организационную модель, создав движение с ячейками в основании этой структуры и с пирамидальной цепочкой власти. Всех желающих вступить в организацию тщательно проверяли и в обязатель­ном порядке назначали им испытательный срок. Хекматьяр в гораздо боль­шей степени является пуристом¹ по сравнению с Раббани, он стремился ис­коренить существующие уклады, обычаи и структуры и заменить их новой, высокоорганизованной структурой, специально рассчитанной на создание исламского государства. У Хекматьяра никогда не было достаточной под­держки внутри Афганистана, и, комплектуя армию, он в основном рассчиты­вал на лагеря беженцев, на провинцию Нангархар в восточном Афганистане и Кундуз. «Хизб-е-Ислами» Хекматьяра главным образом ориентировалась на относительно образованную часть радикально настроенной молодежи, кото­рая в основном имела техническое образование. Партия рассматривала обра­зование как важнейшее средство распространения своей идеологии и созда­ла ряд школ в Пакистане, включая школу для девочек Хекматьяр фактически не обладал никакой властью после захвата Кабула «Талибаном» в 1996 году и последнее время жил в изгнании в Иране.

«Хизб-е-Ислами» Халиса как партия откололась от «Хизб-е-Ислами» в 1979 го­ду после того, как Юнис Халис, вождь племени из провинции Пастил с ради­кальными исламистскими убеждениями, решил пойти своим путем. Халис по­лучил подготовку в области исламской теологии в колледже Деобанд в Дели, из стен которого вышло несколько поколений афганских улемов. Из-за своих нападок в прессе на реформы Дауда ему пришлось бежать в Пакис­тан. Стиль его руководства - это стиль патриарха племени, а среди его сто-

ройников в основном традиционные религиозные вожди и местные воен­ные командиры юго-восточного Афганистана. Говорят, что мулла Омар присоединился к «Хизб-е-Ислами» Халиса в период сопротивления совет­ской оккупации.

Партия «Иттихад-и-Ислами» («Исламский союз») была создана Абдулрасу-лом Сайяфом, бывшим преподавателем богословия Кабульского универ­ситета, в совершенстве владеющим арабским языком, заместителем Рабба­ни в раннем исламистском движении внутри университета. Режим НДПА 1978-1979 годов приговорил его к тюремному заключению за его деятель­ность, а после советского вторжения он был освобожден по амнистии и бе­жал в Пакистан, где основал свою исламистскую партию. У партии «Итти-хад-и-Ислами» никогда не было сторонников за пределами Кабула, но она всегда имела тесные связи с Саудовской Аравией, которая в основном и оказывает ей поддержку. Однако несмотря на многие сходные черты ее идеологии и идеологии саудовских ваххабитов, партия настаивает на сво­ей обособленности от этого движения, которое имеет особенно сильные позиции в Кунаре на северо-востоке Афганистана. Партия встала в оппо­зицию по отношению к шиитскому меньшинству в Афганистане, что на­поминает соперничество Эр-Рияда и Тегерана, стремящихся занять исключительное положение в мусульманском мире. Сайяф входит в оппо­зиционный альянс, существующий на северо-востоке с 1996 года.

«Афганский фронт национального освобождения» был создан Сибхатул-лой Муджадиди в 1980 году и является одной из трех партий, которые на­зывают традиционалистскими в силу отсутствия идеологии и из-за опоры на сельское население в Афганистане. Муджадиди родом из известной пу­штунской семьи, возглавляющей один из суфийских тарикатов Накшбан-дия¹ в южном Афганистане и имеющей связи с прежним правительством. Он связан с консервативной традицией и был ярым сторонником возвра-

Партия «Харакат-и-Инкилаб-и-Ислами» («Движение за исламскую рево­люцию») возникла в 1980 году, ее лидер Наби Мухаммади - ученый-исла-_. мист. Политическую поддержку его партии оказывают улемы и деревенские муллы, возглавлявшие первые восстания против НДПА, вместе с «талибами» - учащимися медресе (религиозных школ), в которых преподают улемы. Благодаря своему составу партия приобрела огромное число последовате­лей в первый год своего существования, но она не располагала организаци­онными возможностями, чтобы адекватно удовлетворить запросы своих сторонников, и многие стали тяготеть к «Джамиат» или «Хизб-е-Ислами» Халиса, сочтя их достаточно умеренными и уважающими традиции, чтобы оправдать свою приверженность этим движениям. Из всех партий она бли­же всех к убеждениям «Талибана». Она не считала себя связанной ни с ка­кой идеологией и стремилась вернуться к строгому применению законов ислама и главенству шариата.

«Махаз-и-Милли-и-Исламш («Национальная исламская лига») во главе с Сайидом Ахмадом Гайлани, лидером кадирийского тариката Афганистана. Пир¹ Гайлани, религиозный лидер, связанный с движением суфиев, унасле­довавший духовный сан и имеющий большое количество приверженцев среди пуштунских племен южного Афганистана. Породнившись благодаря браку с королевской семьей и имея тесные связи с бывшим правительством Дуррани, он стал последовательным сторонником бывшего короля Захир-шаха; такой же позиции придерживается большая часть населения Кандага­ра. Партия является эффективным проводником идей бывшей государст­венной власти. Пир Гайлани - умеренный либерал и в силу этого в гораздо большей мере, чем другие вожди моджахедов, представляет взгляды немно­гочисленных оставшихся групп образованных специалистов.
' пир - (араб.) учитель, старец, глава религиозного движения
С того момента, когда было решено, что через эти партии будет посту­пать военная помощь, стало трудно определить, в какой мере различные группы в Афганистане присоединялись к ним ради предлагаемых средств и в какой мере решающим фактором были убеждения. Еще большую путани­цу вносит то обстоятельство, что в любой данной деревне или семье могут быть представлены несколько партий. Но все-таки можно выделить кон­кретные регионы и сказать, с какими конкретно партиями они были связа­ны в первую очередь.

Так, сторонники «Джамиата» находились в долине Шомали к северу от Кабула и на северо-востоке в Каписе, Такхаре и Бадахшане. Через Исмаил-хана она также была представлена в северо-западном Афганистане. «Хизб-е-Ислами» Хекматьяра удалось приобрести последователей в провинции Нангархар и Кундуз, а также в городе Баглан к югу от Кундуза. Юнис Халис опирался на своих сторонников в Пактии. Гайлани оказывали сильную под­держку в Кандагаре. Муджадиди и Мухаммеди были представлены района­ми по всему югу.

Партии «Джамиат» оказалось трудно организовать свое движение в районах пуштунских племен, и она всегда оставалась партией, представляв­шей северные меньшинства, особенно таджиков. Это в основном объясня­лось тем, что у населения севера с нарушенными устоями племени не было структур, которые могли бы противостоять напору хорошо организован­ного движения. Напротив, вожди племен на юге сильно противились любо­му влиянию извне.

Пакистанское правительство, возможно, в надежде установить хоть ка­кой-то контроль над беженцами, подталкивало партии моджахедов к созда­нию отделений во многих лагерях беженцев и к организации своих собст­венных лагерей. Беженцам, чтобы иметь право на пайки, приходилось вступать в ту партию, которая верховодила именно в их лагере. Партии на­бирали в лагерях мужчин и подростков, чтобы те воевали за них, и лагеря стали базами для вылазок в Афганистан, в результате чего партии приобре­ли огромную власть.

Из всех партий «Хизб-е-Ислами» Гульбеддина Хекматьяра пользовалась особым расположением тех групп в Пакистане, которые оказывали под­держку моджахедам, особенно партии «Джамиат-и-Ислами». В США знали об этом дисбалансе, но закрывали на это глаза из тех соображений, что «Хизб-е-Ислами» обладает гораздо большими организационными возмож­ностями.

Семь партий, сформировавЕшх в мае 1985 года Альянс семи партий, были сторонниками суннитского толка ислама и все, кроме одной, «Джамиат», были пуштунскими. Кроме того, были еще две шиитские партии. Са­мая крупная из двух, «Хизб-е-Вахдат», была создана с подачи иранского правительства, чтобы свести разнообразные афганские партии, обосно­вавшиеся в Иране, под одной крышей и тем самым укрепить шиитов во внутренней борьбе за власть внутри Афганистана. «Хизб-е-Вахдат» под ру­ководством Абдул Али Мазари взяла под контроль область Хазараджат на севере Афганистана в 1987 году. Другую шиитскую партию, еще одну «Ха-ракат-и-Ислами», возглавляет шейх Асеф Мухсини, имеющий последовате­лей среди живущих в городах образованных шиитов. Мухсини часто вы­ступал в роли посредника, когда основные игроки сражались за первое место.

В войне между советскими войсками и моджахедами было несколько этапов. С 1979 по 1986 год, при поддержке СССР у власти находился Бабрак Кармаль. Марионеточное правительство и советские войска занимали весь­ма агрессивную позицию, и это соответствовало жесткому курсу Леонида Брежнева, Юрия Андропова и Константина Черненко. Когда в 1985 году к власти в Кремле пришел Михаил Горбачев, какое-то время энергично под­держивавший военные действия, он постепенно стал менять политический курс, и это привело к решению о выводе войск из Афганистана. Его приход к власти совпал с намерением президента США Рональда Рейгана значи­тельно увеличить в 1985 году американскую помощь моджахедам. Сюда входила поставка «стингеров» - ракетных установок, позволявших моджа­хедам сбивать вертолеты и летающие на малых высотах самолеты. Многие утверждают, что «стингеры» были решающим фактором, обернувшимся во­енным поражением русских. Такое вполне возможно, но необходимо при­знать, что Горбачев мог свернуть деятельность в Афганистане из-за серьез­ных проблем внутри самого СССР.

С 1987 года Советский Союз демонстрировал все большую склонность участвовать в мирных переговорах под эгидой ООН, которые шли во вре­мя войны и в которых участвовали Пакистан, США и афганское правитель­ство, но не были задействованы партии моджахедов. Подписанные в апре­ле 1988 года Женевские конвенции, предусматривающие вывод советских войск 15 февраля 1989 года, не содержали положения о новом правительст­ве Афганистана, подразумевая наличие власти у поддерживаемого СССР прежнего правительства и тем самым исключая партии м< Щ Ю i (OB как по­тенциальных участников будущей администрации, (лиспгни I оюз тем не менее предпринял меры, чтобы сделать правительсп«> НД1 [Аб< юсе приемле­мым для населения. В частности, Бабрак Кармаль был ЮМенен в 1986 году Мухаммедом Наджибуллой, с тем чтобы перед ii:i|-! -1 rt] i п меньший

доктринер. Президент Наджибулла продемонстрировал немалое умение, заручаясь поддержкой традиционных лидеров по всей стране - к этой по­литике прибегал и его предшественник, но с гораздо меньшим успехом.

Международное сообщество было уверено, что поддерживаемое СССР правительство президента Наджибуллы падет сразу после вывода советских войск. В ожидании этого Пакистан и США оказали сильное давление на Альянс семи партий, чтобы те сформировали Временное правительство. Перед телекамерами всего мира лидеры моджахедов проводили долгие встречи в течение последних дней советской оккупации. Договориться до чего-то определенного они так и не смогли, но Альянс семи партий все же был преобразован во Временное правительство Афганистана всего за не­сколько дней до вывода войск.

В то же время ООН обратилась с требованием к мировому сообществу оказать помощь в ожидаемой репатриации шести миллионов беженцев в Пакистане и Иране, не без оснований полагая, что отставка поддерживае­мого СССР правительства послужит сигналом к окончанию джихада. Но вы­шло так, что 15 февраля благополучно миновало и, хотя советские войска ушли, как обещали, правительство Наджибуллы даже не пошатнулось. Аф­ганское Временное правительство решило обеспечить себе легитимность, создав альтернативную столицу в Афганистане. В качестве наиболее подхо­дящей базы был выбран Джелалабад, и моджахеды предприняли осаду го­рода, обрушив на него невероятную огневую мощь. Несмотря на это они потерпели неудачу, и прошло еще три года, прежде чем в апреле 1992 года окончательно пал поддерживаемый Советским Союзом режим, пережив­ший сам СССР. В последние месяцы перед распадом Советскому Союзу на­конец удалось достичь соглашения с США, согласно которому обе стороны прекращают поставки вооружений своим протеже - правительству Наджи­буллы и моджахедам.

В период с 1989 по 1992 год правительство контролировало города Ка­бул, Мазар-и-Шариф, Кандагар, Герат и Джелалабад, а также ряд небольших центров, тогда как моджахеды находились в сельской местности, нападая на позиции правительства и осуществляя ракетные удары по столице. Пра­вительство смогло удержаться у власти в основном благодаря средствам, предоставленным Советским Союзом, позволившим защищать свои города и обеспечивать их жителям приемлемый уровень жизни. Кроме того, ему удалось заручиться поддержкой в сельских районах, включая помощь раз­личных групп ополченцев, таких, как группа Рашида Дустума в северном Афганистане. Когда же средства иссякли, Наджибулле было труднее устоять под напором других лидеров, жаждущих власти и ждавших своего часа.

Режим Наджибуллы также выгадал от нарастающего раскола в рядах моджахедов. Относительное единство, проявленное ими в период совет­ской оккупации, быстро испарилось вслед за уходом советских войск. Сель­ские районы становились все более опасными по сравнению с прежними временами, по мере того как прежняя солидарность, скреплявшая все груп­пы моджахедов воедино, уступила место расколу и бандитизму. Между чле­нами разных групп моджахедов тут и там происходили стычки, они натрав­ливали деревню на деревню, соседа на соседа и брата на брата. Советы старейшин деревень всеми силами стремились положить конец каждой та­кой вспышке насилия. Заигрывания правительства Наджибуллы с команди­рами моджахедов и традиционными лидерами по всей стране еще больше подорвали единство этого движения.

Ситуация в Пешаваре была не намного лучше. В городе царил страх, афганские либералы и сотрудники гуманитарных организаций станови­лись излюбленными жертвами экстремистских движений, занимавших ан­тизападную позицию, продиктованную исламистскими взглядами. По меньшей мере, один сотрудник гуманитарной организации исчез, а осталь­ные покинули страну, поскольку им угрожали расправой. Бунтовщики в од­ном из лагерей беженцев в апреле 1990 года разрушили здание главного пункта оказания.гуманитарной помощи после того, как местные муллы об­винили эту организацию в попытке обратить овдовевших женщин в хрис­тианство.

Падение правительства Наджибуллы в апреле 1992 года послужило за­конным основанием для прекращения джихада и привело к возвращению беженцев из Пакистана и Ирана. Количество возвращающихся людей, рас­тущее в предшествующие годы, теперь невероятно увеличилось. С весны по осень 1992 года из Пакистана вернулись 1,2 миллиона беженцев. К началу 1994 года их численность в Пакистане снизилась до 1,47 миллиона по срав­нению с первоначальной цифрой в 3,2 миллиона, а в Иране до 1,85 милли­она человек от исходного количества в 2,9 миллиона.

Продолжающийся джихад был до этого, конечно, главной причиной нежелания возвращаться, хотя опасения за жизнь и экономические факто­ры не могли не оказать своего воздействия. Вполне вероятно также, что партии моджахедов активно отговаривали беженцев возвращаться из лаге­рей до создания исламского правительства в Кабуле и ЧТО они были заин­тересованы в возвращении своих сторонников, как только пало правитель­ство Наджибуллы, чтобы обеспечить себе соответствующую поддержку внутри страны. Однако партии шли на риск, потому что беженцы, вырвав­шись из лагерей на свободу, могли проявить независим! к ге> I чя большинства из них не политические пристрастия, а продолжающийся джихад оп­ределял их решение о возвращении на родину.

Падению Наджибуллы предшествовала политическая измена могуще­ственного лидера северных повстанцев из узбекской территории Афганис­тана Рашида Дустума. Бойцы Дустума, выделявшиеся непривычно длинны­ми волосами и носившие брюки до середины икр, славились своей жестокостью и во многом способствовали победам войск Наджибуллы в сражениях с моджахедами в 1989-1992 годах. Когда Дустум заключил сдел­ку с Масудом, к которой имели отношение и ключевые фигуры правитель­ства Наджибуллы, это подготовило почву для вооруженного, но бескровно­го прихода к власти в Кабуле моджахедов 25 апреля 1992 года. Попытка тихо вывезти Наджибуллу из страны была сорвана в аэропорту Кабула, и он был вынужден вернуться в столицу, там он обратился в представительство ООН, где ему и было предоставлено убежище.

Кабул находился под властью моджахедов совсем недолго. Хекматьяр, недовольный тем, что не получил желаемого при разделе власти, предпринял вооруженную попытку укрепить свое положение и спровоцировал граждан­скую войну, которая выплеснулась на улицы Кабула. В течение многих меся­цев на каждом углу возводились баррикады, Кабул был разделен на террито­рии, подконтрольные разным группировкам. Закона и порядка практически не существовало. При поддержке Пакистана были предприняты попытки уза­конить режим с помощью обмена мнениями между семью партиями, входя­щими во Временное правительство Афганистана. Первый временный прези­дент Сибхатулла Муджадиди с помощью Масуда в качестве министра обороны делал все возможное, чтобы взять ситуацию под контроль. Когда че­рез три месяца к власти пришел Раббани, он продолжил этот процесс, но ему пришлось реагировать на непрекращающиеся военные действия между вой­сками шиитской партии «Хизб-е-Вахдат» и поддерживаемыми Саудовской Аравией войсками «Ип'ихад-и-Ислами». После ракетного удара по Кабулу в августе 1992 года, когда погибло свыше 1800 мирных граждан, а многие жи­тели бежали на север в Мазар-и-Шариф, и после тяжелых боев в январе и фе­врале 1993 года пришлось договариваться о новом разделе власти, в резуль­тате которого Раббани должен был остаться президентом, а Хекматьяр стать премьер-министром. Последний назначил встречу на своей базе в Чарасиабе к югу от столицы с тем, чтобы сформировать правящий кабинет, но по пути туда Раббани обстреляли, и ему пришлось повернуть назад. Хекматьяр не ри­скнул войти в город, и поэтому его должность осталась номинальной.

Тяжелые уличные бои между войсками «Иттихад-и-Ислами» Сайяфа и «Хизб-е-Вахдата», оккупировавшими западный Кабул после падения Наджибуллы, привели к большим жертвам и вынудили многих бежать из города в глубь страны. Кульминацией противостояния стала известная «резня в Аф-шаре» в феврале 1993 года, когда в жесточайшей схватке на западе Кабула на стороне «Иттихада» выступили войска Масуда.

Не совсем ясно, почему Масуд поставил себя в такое положение. Он хо­рошо понимал, что правительство моджахедов пришло к власти благодаря альянсу таджиков и узбеков. Разумеется, он не хотел настраивать против се­бя пуштунов, помня о судьбе Хабибуллы И, единственного таджикского ли­дера, правившего в Кабуле и свергнутого пуштунской властью в 1929 году меньше чем через год после начала своего правления. К тому же пуштун Сайяф был полезным союзником, так как имел доступ к финансам из Сау­довской Аравии. Хазареи, которые больше всего пострадали в результате господства пуштунов в предыдущие десятилетия, тоже были возмущены по­ступком Масуда. И все же именно альянс узбеков, хазареев и таджиков, воз­главляемый долгое время именно Ахмад Шахом, противостоял пуштунско­му «Талибану». Впрочем такие противоречия не редкость в истории Афганистана.

Особые трудности были у Масуда с Хекматьяром. Трения возникли между ними уже достаточно давно, и оказалось весьма трудно прийти к со­глашению, которое распределило бы власть между основными группами в Афганистане. Масуд обвинял Хекматьяра в том, что тот пытается удовлетво­рять интересы Пакистана в Афганистане, и рассматривал любое соглаше­ние с ним как прямой путь к колонизации страны Пакистаном. Хекматьяр стремился к полной власти над Афганистаном и считал Масуда главным препятствием на своем пути.

Какими бы соображениями ни руководствовались Раббани и Масуд, пытаясь найти оптимальный способ формирования широко представлен­ного исламского правительства в Афганистане, они добились лишь того, что не только противопоставили себя хазареям, но и настроили против се­бя узбеков. Дустум, сыгравший ключевую роль в низвержении Наджибуллы, рассчитывал получить свою долю власти в Кабуле. Он настоятельно рато­вал за федеральную систему правления, при которой регионы приобрели бы значительную автономность, но постоянно получал отпор. В декабре 1992 года президент Раббани был переизбран специально подобранным составом национальной ассамблеи, продемонстрировав иошюс нежелание считаться как с другими лидерами, так и с Дустумом. В последующий год от­ношения продолжали ухудшаться. Наконец 1 января 1944 годя на Кабул об­рушился ракетный удар, когда Дустум и Хекматьяр объединенными усили­ями попытались свергнуть Раббани. Попытка сорвалась но она посеяла панику среди населения и привела к исходу более 65 тысяч человек в Паки­стан и в другие области Афганистана. Хекматьяр продолжал бомбить сто­лицу до конца 1994 года, доведя число бежавших из столицы до 300 тысяч человек, но так и не смог достигнуть успеха в попытках захватить власть.

В марте 1995 года «Талибан» выгнал Хекматьяра с его базы в Чарасиабе, и одновременно с этим «Хизб-е-Вахдат» угратил свое влияние в Кабуле. Впервые после захвата столицы моджахедами в апреле 1992 года Кабул ока­зался вне досягаемости ракет, в городе наступил период затишья, и туда вернулись организации по оказанию гуманитарной помощи. Их содейст­вие сыграло большую роль зимой, когда «Талибан» и Хекматьяр (действо­вавший с другой базы в Сароби, вдоль главной магистрали Кабул - Джела-лабад) одновременно блокировали столицу с разных сторон и удалось избежать гуманитарной катастрофы из-за нехватки продуктов и горючего.

После многочисленных призывов присоединиться к мирным догово­рам, предложенным ООН и другими организациями, предусматривающим передачу власти Временному правительству, Раббани и Масуд наконец за­ключили договор с Хекматьяром, согласно которому тот становился пре­мьер-министром в новом правительстве национального единства. Дустума, который до этого момента был союзником Хекматьяра и «Хизб-е-Вахдата», новое соглашение не устраивало, и он отверг все предложения присоеди­ниться. Однако Раббани, Масуд и Хекматьяр смогли удержаться у власти в течение нескольких месяцев, прежде чем их сменил «Талибан». Во время своего недолгого пребывания у власти Хекматьяр с большой осторожнос­тью осуществил ряд мер, направленных на то, чтобы население в большей мере следовало тому, что он считал требованиями ислама. Но они не были столь строгими, как те, которые впоследствии применил «Талибан».

Пока в 1992-1996 годах в Кабуле происходили все эти события, другие области страны функционировали как отдельные вотчины, обстановка в каждой из них отличалась большим своеобразием. В Герате сразу после падения правительства Наджибуллы в апреле 1992 года к власти пришел лидер «Джамиата» Исмаил-хан. Ему удалось создать необходимые условия для трехлетнего периода стабильности, закончившегося лишь в сентябре 1995 года с захватом провинции талибами. Положение в Мазаре¹ при Дус-туме было почти таким же стабильным, хотя оружием здесь бряцали боль­ше. Исмаилиты, контролировавшие в союзе с Дустумом Пули-Хумри и глав­ную магистраль к северу от ущелья Саланг, достигли соглашения с

¹ Имеется в виду Мазар-и-Шариф.

местными командирами моджахедов, благодаря чему там в основном было спокойно. Таджики на северо-востоке среди высоких гор Памира продол­жали вести достаточно размеренный образ жизни под контролем «Джами-ата». Восточные же провинции подчинялись ненадежному союзу партий моджахедов, входящих в шуру под руководством Хаджи Кадира. Отдельные инциденты вроде необъяснимого убийства в феврале 1993 года четырех членов представительства ООН служили напоминанием о непрочности мира на этой территории. Южному приграничному городу Хост «повезло» с моджахедами, захватившими его в марте 1991 года. Они были настроены «мирно» и жизнь там постепенно наладилась. Газне, к юго-западу от Хоста, также удалось найти лидера, Кари Бабара, вокруг которого можно было объединиться. А вот в Гардезе, расположенном между этими двумя города­ми, никак не удавалось навести порядок. Но даже он был тихой гаванью по сравнению с Кандагаром, где с 1992 года до прихода талибов царила самая настоящая анархия, когда различные командиры моджахедов сражались за каждую улицу и превратили город в сплошные развалины.

Так называемое правительство моджахедов Исламского государства Афганистан было просто коалиционным правительством, представлявшим собой слияние семи политических партий, которые до этого сформирова­ли Временное правительство Афганистана. Как мы уже говорили, это пра­вительство возникло по решению пакистанских властей при поддержке США, для того чтобы переправлять средства движению сопротивления в Афганистане через узкий круг организаций. Из семи отобранных три наи­более мощные организации вышли из исламистского движения, возникше­го в Кабульском университете в конце 50-х годов. Правительство США, стремясь подорвать влияние Советского Союза, создало в Афганистане пра­вительство, опирающееся на небольшую группу радикалов в элитных кру­гах университета, тем самым заменив одно правительство меньшинства НДПА другим. Относительно слабое положение трех традиционалистских партий внутри правительства привело к тому, что они так и не смогли обес­печить себе достаточную политическую поддержку в сельских районах за исключением, может быть, северо-востока, подконтрольного «Джамиату». Надежды Раббани на создание поддержки снизу так и не оправдались: это­му препятствовало его таджикское происхождение, особенно в пуштунских районах. Более того, его правительство настроило протпн себя и глубоко разочаровало пуштунов (которое в другой ситуации могли бы проникнуть­ся нацеленностью Раббани на ислам) той постоянной борьбой за власть, которая велась в период его правления. Тем самым <Талибану» была предо­ставлена возможность создать массовое движение.