588
лингвуд, например, называет биографию антиисторичной потому, что она основана не на
«мысли», а на явлениях природы. «Через этот каркас телесной жизни человека с ее детством,
зрелостью, старостью, его болезнями и всеми случайностями животного существования проходят
потоки мысли, его собственной и других, проходят свободно, как морские волны через остатки
заброшенного судна» [с. 290].
Кто, собственно, является носителем этой «мысли»? Кто такие носители истории, в мышление
которых, как считают, проникла эта «мысль»? Существует ли определенная цель, которую человек
преследует в своей деятельности? Коллингвуд понимает данную проблему примерно так
16
: «...Мы
можем преуспеть только тогда, когда верна основная предпосылка нашей реконструкции, а
именно то, что в своих действиях он руководствовался определенной целью. Если же они были
нецеленаправленными, то не может быть и их истории» [с. 296]. Но является ли
реконструирование целей действительно пониманием истории? Видно, как Коллингвуд против
своего намерения впутан в психологию индивида. Без теории «носителя истории мирового духа»,
то есть без Гегеля, он не может выпутаться.
Выслушивание этого не доставило бы ему радости. Ведь вся метафизика истории, и Гегеля в том
числе, кажется ему чистой системой классификации, не имеющей подлинной исторической
ценности истины. Кроме того,
мне не совсем ясно, как уживается тезис радикального историзма Коллингвуда с его теорией re-
enactment, если, с другой стороны, он видит, и я думаю — законно, что историк сам является
частью того исторического хода вещей, который он исследует и который он может наблюдать
лишь с той точки зрения, которую он сам принял в одно из мгновений этой истории. Как можно
это увязать с защитой постижения «мысли в ее опосредовании», которую Коллингвуд поясняет на
примере платоновской критики «теории познания чистого сенсуализма» в «Теэтете»? Я боюсь, что
данный пример ложен и доказывает противоположное.
Если Платон в «Теэтете» доказывает, что познание является исключительно чувственным
восприятием, то, по Коллингвуду, я, как современный человек, не знаю платоновского контекста,
который ведет его к этому доказательству. Зато сам контекст в моем уме другой, он является мне
«в контексте дискуссий, связанных с современным сенсуализмом». Но так как речь идет о «мысли
в ее
Достарыңызбен бөлісу: |