Перевод на русский язык А. М
жүктеу/скачать 2.95 Mb.
|
| [Ср. прим. 2, с. 175.J
3 «Солнце — потаскуха» (384). 3 «Впрочем, также еше и сейчас солнце является передо мной отчасти в ином образе, чем тот, который был у меня о нем ло моей болезни. Его лучи тускнеют передо мной, когда я, к нему повернувшись, громко говорю. Я могу спокойно смотреть на солнце, и оно ослепляет меня в весьма незначительной степени, тогда как в здоровые дни мне, как, наверное, и другим людям, смотреть на солнце минутами было бы невозможно вовсе» (139, прим.). [К этому Фрейд возвращается еше раз в «Дополнении» к данной работе, ниже, с. 201 и далее.J 4 «Теперь (с июля 1894 года) говорящими со мной голосами он напрямую отождествляется с солнцем» (88). 5 [В немецком языке слово «солнце» (die Sonne) женского рода. — Примечание переводчика.} 178
щераспространенное словосочетание «мать-земля». Подтверждение этого тезиса довольно часто встречается при психоаналитическом разъяснении патогенных фантазий у невротиков. На связь с космическими мифами я хочу указать только одним этим высказыванием. Один из моих пациентов, рано потерявший отца и пытавшийся обрести его снова во всем великом и возвышенном в природе, заставил меня счесть вероятным, что гимн Ницше «Перед восходом солнца» выражает именно это стремление1. Другой пациент, который в своем неврозе пережил первый приступ тревоги и головокружения после смерти отца, когда во время работы лопатой в саду его осветило солнце, самостоятельно представил следующее истолкование: он испугался, потому что отец наблюдал, как он острым инструментом обрабатывал «мать». Когда я отважился сухо возразить, он обосновал свою точку зрения, сообщив, что еще при жизни отца сравнивал его с солнцем, правда, пытаясь тогда его пародировать. Всякий раз, когда его спрашивали, куда его отец отправится этим летом, он отвечал звучными словами из «Пролога на небесах»: И в хоре сфер гремя, как гром, Златое солнце неизменно Течет предписанным путем2. Отец имел обыкновение по совету врача каждый год отправляться на курорт Мариенбад. У этого больного инфантильная установка по отношению к отцу проявилась в два приема. Пока отец был жив, — открытое неповиновение и полный разрыв; непосредственно после его смерти — невроз, который основывался на проявившихся задним числом рабском подчинении отцу и послушании3. Стало быть, также и в случае Шребера мы находимся на хорошо знакомой почве отцовского комплекса4. Если борьба с Флехсигом раскрывается больному как борьба с богом, то мы должны перевести его на язык инфантильного конфликта с любимым отцом, неизвестные для нас детали которого определили содержание бреда. Мы ' «Так говорил Заратустра». Третья часть. — Также и Ницше знал своего отца только ребенком.
179
имеем перед собой весь материал, который обычно выявляется при анализе таких случаев, в нем все представлено теми или иными намеками. В этих детских переживаниях отец выступает помехой достижению ребенком — чаще всего аутоэротического — удовлетворения, которое позднее в фантазии нередко заменяется менее бесславным1. В конечном продукте бреда Шребера полностью торжествует инфантильное сексуальное стремление; сладострастие становится богобоязненным, сам бог (отец) не перестает требовать его от больного. Самая страшная угроза со стороны отца, угроза кастрации, прямо-таки предоставила материал вначале подавленной, а затем принятой фантазии-желанию о превращении в женщину. Ука-зание на провинность, которая прикрывается замещающим образованием — идеей о «душегубстве», — более чем очевидно. Главный санитар идентифицируется с тем соседом по дому фон В. [с. 166J, который, по сведениям голосов, ложно обвинил его в онанизме (108). Голоса, словно в обоснование угрозы кастрации, говорят: «Вас должны будут изобразить как предающегося сладострастным излишествам» (127— 128)2. Наконец, принудительное мышление (47), которому подвергает себя больной, предполагая, что бог будет считать, что он стал слабоумным, и отдалится от него, если он на мгновение перестанет думать |см. с. 153], также известная нам реакция на угрозу или опасение потерять рассудок вследствие сексуальной деятельности, в частности вследствие онанизма1. При не- 1 Ср. замечания об анализе «Крысина» (\909d) (выше. с. 72—74, прим.). 2 Системы «изображения [128, прим.) и записывания» (126-127) в связи с «подвергшимися испытанию душами» указывают на школьные переживания. (Процесс очищения душ после смерти (с. 150) на «основном языке» назывался «испытанием». Души, которые еще не были очищены, назывались не «не подвергшимися испытанию», а сообразно со склонностью «основного языка» к эвфемизмам (с. 151) — «подвергшимися испытанию». Соответственно, «изобразить» означало «изобразить неправильно»'. Посредством системы «записывания» все мысли и поступки Шребера, вообще все, что было с ним связано, год за годом фиксировались в записных книжках существами, полностью лишенными духа и, вероятно, жившими на далеких космических телах.] 1 «То, что это является намеченной целью, раньше совершенно открыто признавалось в исходящей от верхнего бога, бесчисленное множество раз слышанной мною фразе: "Мы хотим разрушить ваш разум"» (206, прим.). 4 Мне не хочется упустить здесь возможность отметить, что я сочту теорию паранойи заслуживающей доверия только тогда, когда ей удастся включить во взаимосвязь паранойи чуть ли не регулярно проявляющиеся сопутствующие ипохондрические симптомы. Мне кажется, что ипохондрия относится к паранойе точно так же, как невроз тревоги к истерии. [Несколько подробнее значение ипохондрии Фрейд обсуждает в начале раздела II своей работы, посвященной нарцизму (19I4c), Studienausgabe, т. 3, с. 49 И далее.] 180
сметном количестве ипохондрических бредовых идей4, которые развивает больной, наверное, не следует придавать большого значения тому, что некоторые из них слово в слово совпадают с ипохондрическими опасениями онанистов'. Тому, кто был бы в толковании более дерзким, чем я, или благодаря контактам с семьей Шребера больше бы знал о людях, среде и незначительных происшествиях, наверное, было бы легко свести бесчисленные детали бреда Шребера к их источникам и тем самым выявить их значение, несмотря на цензуру, которой подверглись «Мемуары». Мы же должны довольствоваться расплывчатым схематичным изложением инфантильного материала, с помощью которого паранойяльное заболевание изобразило актуальный конфликт. Для обоснования того конфликта, разразившегося из-за женской фантазии-желания, пожалуй, я вправе добавить еще несколько слов. М ы знаем, что наша задача — связать появление фантазии-желания с неким отказом2, лишением в реальной жизни. Шребер признается нам в подобном лишении. Его брак, изображенный в остачьном как счастливый, не дал ему счастья иметь детей, в первую очередь сына, который возместил бы ему потерю отца и брата и на которого он мог бы излить неудовлетворенную гомосексуать-ную нежность3. Его род грозил вымереть, и похоже на то, что он немало гордился своим происхождением и семьей. «Флехсиги и Шреберы относились, как тогда говорили, к "высшему небесному дворянству"; в частности, Шреберы носили титул "маркграфов Туе -кании и Тасмании" соответственно привычке людей, следуя своего
рода тщеславной гордости, украшать себя несколько высокопарными земными титулами» (24)'. Великий Наполеон решился, хотя и после тяжелой внутренней борьбы, развестись с Жозефиной, потому что она не могла продолжить династию2; у доктора Шребера могла возникнуть фантазия, что будь он женщиной, он смог бы иметь детей, и таким образом он нашел способ снова вернуться кженской установке по отношению к отцу, существовавшей в первые детские годы. Стало быть, отодвигавшаяся затем все в более отдаленное будущее бредовая идея, что мир в результате его оскопления будет населен «новыми людьми из духа Шребера» (288), была предназначена также и для того, чтобы спасти его от бездетности. Если «маленькие человечки», которых сам Шребер находит такими загадочными, — дети, то нам становится совершенно понятным, почему они в таком огромном количестве скапливаются в его голове (158); они действительно являются «детьми его духа». (Ср. замечание об изображении происхождения от отца и о рождении Афины в истории болезни «Крысина», выше, с. 91, прим.) 1 После этого высказывания, сохранившего доброжелательную иронию здоровых дней, он прослеживает отношения между семьями Флехсигов и Шреберов в прошлых столетиях, то. как один жених, который не мог понять, как он сможет прожить столько лет без отношений с возлюбленной, хочет во что бы то ни стало перенести их знакомство на более ранний срок. : В этом смысле заслуживает упоминания возражение пациента на данные медицинского заключения: «Я никогда не вынашивал мысль о разводе и не давал повода говорить о моем безразличии к сохранению супружеских уз. как это кому-то хотелось бы предположить, исходя из слов в экспертизе, будто "я тотчас же намекаю, что моя жена может со мной развестись"» (436). 182
III О МЕХАНИЗМЕ ПАРАНОЙИ До сих пор мы обсуждали комплекс отца, доминирующий в случае Шребера, и центральную фантазию-желание заболевания. Во всем этом нет ничего характерного для формы болезни, называемой паранойей, ничего из того, чего мы не могли бы найти и что мы действительно находили в других случаях невроза. Своеобразие паранойи (или параноидной деменции) мы должны отнести к чему-то другому, к особой форме проявления симптомов, и мы ожидаем, что за это ответственны не комплексы, а механизм симптомообра-зования или механизм вытеснения. Мы бы сказани, что характерная особенность паранойи заключатся в том, что для защиты от гомосексуальной фантазии-желания человек реагирует как раз манией преследования подобного рода. Это утверждение будет тем более веским, если, основываясь на опыте, мы укажем на то, что именно между гомосексуальной фантазией-желанием и этой формой болезни существует тесная, возможно, постоянная связь. Не доверяя своему собственному опыту, я вместе с моими друзьями К. Г. Юнгом из Цюриха и Шандором Ференци из Будапешта в последние годы исследовал касательно данного пункта множество наблюдавшихся ими случаев параноидного заболевания. Это были как мужчины, так и женщины, истории болезни которых предоставили нам материал для исследования; они отличались расой, профессией и социальным положением, и мы с удивлением обнаружили, что во всех этих случаях в центре болезненного конфликта можно было отчетливо распознать защиту от гомосексуапьного желания и что все эти больные потерпели крушение, пытаясь преодолеть свою бессознательно усилившуюся гомосексуальность'. Разумеется, это не соответствовало нашему ожиданию. Именно при паранойе сексуальная этиология отнюдь не очевидна; напротив, в качестве причины возникновения паранойи, особенно у мужчины, в первую очередь бросаются в глаза социальные
183
обиды и унижения. Но здесь нужно лишь чуть-чуть углубиться, чтобы в этих социальных травмах в качестве главного действующего фактора распознать участие гомосексуальных компонентов эмоциональной жизни. До тех пор пока норматьное функционирование не позволяет заглянуть в глубины душевной жизни, можно даже усомниться в том, что эмоциональные отношения индивида с окружающими его людьми в социальной жизни фактически или генетически могут что-либо обострить эротикой. Бред регулярно выявляет эту связь и возвращает социальное чувство к его корням в чувственно грубом эротическом желании. Также и доктор Шре-бер, чей бред достигает высшей точки в фантазии-желании, гомосексуальный характер которой нельзя не увидеть, в период здоровья — согласно всем сообщениям — не проявлял никаких признаков гомосексуальности в вульгарном смысле. Я думаю, что будет оправданным и нелишним, если я попытаюсь показать, что наше сегодняшнее, полученное благодаря психоанализу знание душевных процессов уже позволяет нам понять роль гомосексуального желания при заболевании паранойей. Исследования, проведенные в последнее время1, обратили наше внимание на стадию в развитии либидо, которую оно проходит на пути от аутоэротизма к объектной любви:. Ее назвати нарциссизмом; я предпочитаю, возможно, менее корректное, но более краткое и благозвучное название «нарцизм»3. Она состоит в том, что находящийся в развитии индивид, который объединяет свои ауто-эротически работающие сексуальные влечения в некое единство, чтобы заполучить объект любви, сначала выбирает объектом любви свое собственное тело и только затем переходит от него к выбору объектом постороннего человека. Возможно, эта фаза, выступающая посредником между аутоэротизмом и объектной любовью, в нормальных условиях является необходимой; похоже на то, что многие люди задерживаются на ней необычайно долго и что многое от этого состояния сберегается для более поздних стадий развития. В этом «я», взятом в качестве объекта любви, главную роль уже могут играть гениталии. Дальнейший путь к гетеросексуаль-ности ведет к выбору объекта с такими же гениталиями, то есть 1 I. Sadger (1910). — Фрейд, «Детское воспоминание Леонардо да Винчи» (1910с). 2 «Три очерка по теории сексуальности» (190.V) \Studienausgabe, т. 5, с. 56, прим. Этот пассаж был добавлен во втором издании, 1910.|. 1 [Приведенная в предыдущем примечании ссылка на «Три очерка», содержит, вероятно, самое первое опубликованное в печати упоминание темы нарпизма.| 184
через гомосексуальный выбор объекта. Мы предполагаем, что люди, ставшие впоследствии явными гомосексуалистами, так никогда и не освободились от требования, чтобы объект обладал такими же, как и у них, гениталиями, при этом существенное влияние оказывают детские сексуальные теории, приписывающие обоим полам одинаковые гениталии'. По достижении гетеросексуального выбора объекта гомосексуальные стремления не исчезают и не упраздняются — они просто оттесняются от сексуальной цели и находят новое применение. Они теперь соединяются с частями влечений Я, чтобы в качестве «примкнувших»2 компонентов конституировать вместе с ними социальные влечения, и таким образом представляют собой эротический вкладе дружбу, товарищество, чувство солидарности и всеобщую любовь к людям. Насколько, собственно, велик этот вклад из эротического источника с торможением сексуальной цели, едва ли можно догадаться, исходя из нормальных социальных отношений людей. Но к этой же взаимосвязи относится то, что именно явные гомосексуалисты, а среди них опять-таки те, кто противится проявлению чувственности, отличаются особенно активным участием в общих интересах человечества, возникших в результате сублимации эротики. В «Трех очерках по теории сексуальности» я высказал мнение, что каждая стадия развития психосексуальности выявляет возможность «фиксации» и тем самым место предрасположения к тому или иному расстройству3. Лица, которые не полностью освободились от стадии нарцизма, то есть те, у кого произошла на ней фиксация, которая может предрасполагать к болезни, подвержены опасности того, что высокий прилив либидо, не нашедший иного оттока, приведет к сексуапизации их социальных влечений и тем самым аннулирует достигнутые ими в ходе развития сублимации. К такому результату может привести все, что вызывает обратное течение либидо («регрессию»): как коллатеральное подкрепление с одной стороны вследствие разочарования с женщиной или непосредственный застой вследствие неудачи в социальных отноше-
185
ниях с мужчиной (и тот и другой случай представляют собой «отказ»), так и общее повышение либидо, которое становится слишком сильным, чтобы с ним можно было бы совладать уже открытым путем, и которое поэтому прорывает плотину в слабом месте сооружения1. Поскольку в нашиханализах мы обнаруживаем, что параноики пытаются защититься от подобной сексуализации своих социальных влечений, мы склонны предположить, что слабое место в их развитии следует искать где-то между аутоэротизмом, нар-цизмом и гомосексу&тьностью, что именно там находится предрасположение к болезни, которое, возможно, предстоит определить еще более точно. Сходное предрасположение мы должны были бы приписать dementiaргаесох (по Крепелину) или шизофрении (по Блейлеру), и мы надеемся, что в дальнейшем получим отправные точки, которые позволят нам объяснить различия в форме и исходе этих двух расстройств через соответствующие различия в предрасполагающей фиксации. Если, таким образом, мы предполагаем, что ядром конфликта при паранойе является гомосексуальная фантазия-желание о любви к мужчине, то все же не будем, разумеется, забывать, что условием сохранения столь важной гипотезы должно быть исследование большого множества разнообразных форм паранойячьного заболевания. Поэтому мы должны быть готовы к тому, чтобы в зависимости от обстоятельств ограничить свое утверждением одним-единственным типом паранойи. Тем не менее бросается в глаза, что все известные основные формы паранойи можно представить как возражение тезису: «Я (мужчина) люблю его (мужчину)», — и что они исчерпывают все возможные формулировки этого возражения. Предложению «Я люблю его (мужчину)» противоречит: а) мания преследования, поскольку она во всеуслышание провозглашает: «Я нелюблю его — я его ненавижу». Но это возражение, которое не могло бы звучать иначе в бессознательном2, в этой форме не может быть осознано параноиком. Механизм симптомообразования при паранойе требует, чтобы внутреннее восприятие, чувство, заменилось восприятием внешнего. Поэтому тезис «Я его ненавижу» в результате проекции превращается в другой: «Он ненавидит (преследу- 1 [Эта проблема и понятие «отказ» подробнее обсуждаются в несколько более поздней работе Фрейда «О типах невротического заболевания» (1912с).| 2 В своей формулировке на «основном языке» по Шреберу [см. выше, с. 151.] 186
ет)меня, и это дает мне право его ненавидеть». Таким образом, побуждающее бессознательное чувство выступает как следствие внешнего восприятия: «Я не люблю его — я его ненавижу, потому что он меня преследует». Наблюдения не оставляют сомнения в том, что преследователь — это не кто иной, как человек, которого прежде любили.
«Я не люблю его — я люблю ее». И то же самое принуждение к проекции заставляет преобразовать тезис: «Я замечаю, что она меня любит». «Я не люблю его — я люблю ее, потому что она меня любит». Многие случаи эротомании могут произвести впечатление исключительно преувеличенных или искаженных гетеросексуальных фиксаций, если не обратить внимание на то, что все эти влюбленности начинаются не с внутреннего восприятия любви к кому-то, а с восприятия себя как объекта любви. Но при этой форме паранойи может осознаваться также и вторая посылка «Я люблю ее», потому что ее противоречие с первой посылкой не является диаметрально противоположным и таким несовместимым, как противоречие между любовью и ненавистью. Ведь наряду с тем, что любят его можно любить и ее. Таким образом может случиться так, что проективная замена «Она любит меня» отходит на задний план перед тезисом «Я люблю ее», выраженном на «основном языке». в) Третьим возможным видом возражения был бы теперь бред ревности, который мы можем изучать в характерным формах у мужчины и женщины. а) Бред ревности алкоголика. Роль алкоголя при этом расстройстве понятна нам по всем направлениям. Мы знаем, что это возбуждающее средство устраняет торможения и упраздняет сублимации. Нередко из-за разочарования в женщине мужчина обращается к алкоголю, но, как правило, это означает, что он направляется в трактир и в компанию мужчин, которые дают ему эмоциональное удовлетворение, которое он не получает у себя дома от женщины. Если теперь эти мужчины становятся объектами более сильного либиди-нозного катексиса в его бессознательном, то он защищается от них с помощью возражения третьего рода: «Не я люблю мужчину — это она его любит», — и подозревает жену в связях со всеми мужчинами, которых он склонен любить. 187
Искажение посредством проекции должно здесь отпасть, поскольку со сменой любящего субъекта процесс и без того оказывается выброшенным из Я. То, что жена любит мужчин, остается делом внешнего восприятия; то, что он сам не любит, а ненавидит, что он любит не этого человека, а другого, — это, однако, факты внутреннего восприятия. ft) Совершенно аналогично образуется паранойяльная ревность у женщин. «Не я люблю женщин, а он любит их». Ревнивая женщина подозревает мужа в связях со всеми женщинами, которые нравятся ей самой вследствие ее ставшего слишком сильным, предрасполагающего нарцизма и ее гомосексуальности. В выборе приписываемых мужчине отчетливо проявляется влияние периода жизни, в котором произошла фиксация; зачастую это пожилые лица, непригодные для реальной любви, воссоздания нянек, служанок, подруг из их детства или непосредственно конкурировавших с ними сестер. Можно было бы предположить, что тезис, состоящий из трех частей, такой, как «Ялюблю его», допускает лишь три вида возражения. Бред ревности противоречит субъекту, мания преследования — глаголу, эротомания — объекту. Но в действительности возможен еще и четвертый вид возражения, общее отрицание тезиса в целом:
Для других аспектов теории паранойи не может не иметь значения, что в большинстве других форм паранойяльного заболевания можно констатировать примесь мании величия. Мы вправе предположить, что мания величия вообше является инфантильной, что в ходе дальнейшего развития она приносится в жертву обществу и что интенсивней всего ее подавляет влюбленность, во власти которой оказывается индивид. Где пробуждается любовь, Там гибнет «я», наш мрачный деспот2. 1 «Три очерка по теории сексуальности» (1905^, с. 17) [Studienausgabe, т. 5, с. 61.J — Эту же точку зрения и формулировку мы встречаем у Абрахама (там же) и Медера (там же) [см. с. 167, прим. 2, и с. 183, прим.| 2Джелаледин Руми; цитировано по предисловию Куленбека к пятому тому сочинений Джордано Бруно. 188
После этого обсуждения неожиданного значения гомосексуальной фантазии-желания для паранойи вернемся теперь к тем двум моментам, к которым мы с самого начала хотели отнести характерные особенности этой формы заболевания, — к жүктеу/скачать 2.95 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|