Проект образцового города
Остров Кильдин, омываемый незамерзающими водами Баренцева моря, издревле привлекал внимание российских государственных мужей. Первым об уникальности Кильдина писал ещё Михаил Ломоносов: "Португальцы от своих берегов имели ходу в Ост-Индию до Малабарского берега семнадцать тысяч верст; у нас от Кильдина-острова (ежели оттуда главное предприятие воспоследует) до Чукотского носу, до которого из Камчатки доходил открытым морем Беринг, не больше пяти тысяч верст". Великий патриот ратовал за освоение Северного морского пути, доказывая полезность и выгодность такого предприятия: "Россия, имея Северный океан, лежащий при берегах, себе подданных и по большой части исследованных и описанных, за одним только льдом и стужею не продолжает своих важных и преславных предприятий, дабы достигнуть к тем берегам восточным, где не токмо от неприятелей безопасна, но и свои поселения и свой флот найдет..".
Однако призывы осваивать русский Север российскими чиновниками не воспринимались. Больше того, в 60-70-е годы XIX века в правительственных верхах бытовало твердое мнение: "целесообразнее и выгоднее все северное население переселить в другие местности, а Кольский полуостров продать Англии, как это сделали с Аляской".
Когда слухи о подобном намерении разнеслись по столице, лучшие люди того времени стали на защиту Кольского севера. Ученые убеждали сановных особ в стратегической значимости незамерзающих Кольских губ, указывали на огромные богатства тамошних рыбных промыслов, на необходимость строительства железной дороги и Беломорского канала (о чем мечтал ещё Петр I), чтобы связать столицу с северным краем надежными сухопутными и водными путями. И хотя упорство чиновников было необычайное (доводы ученых они называли "сказками из тысячи и одной ночи"), правительство решилось наконец серьезно заняться проблемами Мурмана.
Как всегда, начали с обещаний. В "высочайше" утвержденном Положении Комитета министров от 22 ноября 1868 года "О льготах для поселенцев Мурманского берега в Архангельской губернии" было объявлено: тем, кто решится осесть на мурманских берегах "на времена вечные", правительство поможет с обустройством. Разрешит беспошлинную торговлю в течение шести лет и безденежный отпуск леса на постройку домов и промысловых судов в течение десяти лет. Освободит от рекрутской повинности. И даже бесплатно снабдит новых хозяев коровами холмогорской породы. Коренным жителям тех мест - саамам, если они перейдут к оседлости, построят школы и больницы.
Вместе с россиянами на мурманский берег устремились и иностранцы. Правительство приветствовало такую эмиграцию в надежде, что норвежцы и финны, известные своим трудолюбием, послужат достойным примером для наших переселенцев. И действительно, многие из иностранцев быстро разбогатели и уже через несколько лет фактически безраздельно хозяйничали на северных российских промыслах. А "достойный пример" свелся к банальному спаиванию русского мужика. Казна вместо прибыли несла колоссальные убытки.
Первым забил тревогу Кольский надзиратель Амон. Регулярно объезжая поселения колонистов, он внимательно приглядывался к быту и взаимоотношениям русских поморов с иностранцами. Съездил даже в Норвегию - посмотреть на тамошнюю жизнь. В итоге пришел к выводу о необходимости в корне менять политику хозяйствования на Мурмане и предложил проект обустройства Севера. В основе его лежали две стратегические задачи:"Подорвать торговые интересы нашей соседственной Норвегии в самом основании её" и "учредить всей торговли норвежской на нашем Российском берегу сильную конкуренцию и тем уничтожить мысль о контрабанде".
В его проекте особая роль отводилась созданию на Мурмане образцового города - порта по типу норвежского Вардё, в котором поморам были бы созданы все условия для нормальной жизни. Местом строительства такого города Амон выбрал Кильдин. Там он предлагал учредить торговую компанию, организовать таможню, торговые лавки, склады для товаров, питейные дома, полицейскую управу и вооруженную охрану. Устроить больницу, школу, открыть аптеку. Для совершения религиозных обрядов лицам лютеранского вероисповедания присылать на остров не менее одного раза в год пастора, знающего норвежский и финский языки. План этот не был реализован. Правительственные чиновники нашли его слишком затратным и утопичным.
Но жизнь показала, что Кольский надзиратель был прав. Уже в 1872 году вновь вернулись к идее Амона. При Министерстве финансов России была создана специальная комиссия. Тщательно обследовав всё побережье, она пришла к тому же выводу: лучшим местом для постройки города является остров Кильдин. Были составлены план и смета (на общую сумму 132.219 руб.). В нем, как и в проекте Амона, предполагалось построить все необходимые службы и учреждения, кроме того, православную церковь на 160 человек, дома для церковных служителей, лиц административного и судебного персонала с помещением для арестантов, училище для обучения детей морскому делу и новые пристани для гребных и больших судов.
Однако некоторые высокопоставленные лица усмотрели в этом проекте чрезмерные затраты и потребовали "подвергнуть рассмотрению в установленном порядке вопросов о самой необходимости учреждения предписываемого портового города...". А тут подоспел и отзыв начальника Архангельской губернии действительного статского советника Игнатьева, который утверждал: "Значение этого порта для благ устройства северного края является маловажным и процветание его в будущем маловероятным... поскольку архангельские торговые конторы, имея сношение не с Норвегией, а с английскими, германскими и голландским портами, вовсе не нуждаются в промежуточных станциях на Мурмане". В итоге завязалась канцелярская переписка, которая в очередной раз похоронила смелый проект.
И все же к нему вновь вернулись почти полвека спустя. На этот раз инициатором строительства "образцового города" на Мурмане выступил архангельский губернатор И. Сосновский. В 1910 году он подал в правительство записку о мерах развития Мурмана. В ней губернатор предлагал не распылять государственные деньги, отпускаемые на обустройство мурманского края, а, выбрав наиболее подходящее место, пустить их на строительство образцовой промысловой колонии. Особое внимание Сосновский уделял грамотному выбору места её постановки. По его мнению, место должно быть благоприятным в географическом смысле, близким от промыслов, иметь удобную гавань для судов и удовлетворительные топографические данные. "Оценив с этих точек зрения различные пункты Мурманского побережья,– писал он в записке,– я, на основании личного знакомства с краем, а также отзывов сведущих лиц и литературных указаний специалистов, нахожу наиболее подходящим местом для обустройства первой образцовой колонии - самый крупный остров Мурмана Кильдин".
Взяв все лучшее из проектов Амона и правительственной комиссии 1872 года, учтя опыт преуспевающих колонистов Эриксенов, Соснонский разработал подробный план образцового города-колонии, в котором постарался максимально учесть как интересы живших тогда на острове колонистов, так и возможных будущих поселенцев. Не упустил из виду губернатор санитарную и экологическую безопасность намечаемого города-порта: "В предотвращении антисанитарной и опасной в пожарном отношении скученности, обычно наблюдаемой в Мурманских колониях, разраставшихся бессистемно, - усадебные участки на Кильдине спроектированы в кварталах, разделяющихся широкими улицами".
Хорошо представляя первостепенные нужды людей, приехавших издалека, Сосновский прежде всего предполагал построить на острове склад с пиленым лесом и стандартными бревнами для жилищ с расчетом на единовременную постройку не менее 20 домов и склад снастей, такелажа и дельных вещей для рыболовных судов. "Эти предметы, - указывал Сосновский, - важно иметь на месте и притом хорошего качества и усовершенствованного типа".
Настоящей бедой Кольских поморов всегда являлось отсутствие на Мурмане эллингов, где промышленники в любое время могли бы произвести быстрый и качественный ремонт судов. Реформатор предлагал разрешить и эту проблему, устроив современные эллинги на южном берегу Кильдина.
План Сосновского и смета денежных средств на строительство были одобрены российским правительством. Но случившиеся революции и военная междоусобица погребли его, как и другие важные для процветания России проекты, под развалинами рухнувшей Империи...
Кильдинская одиссея Эриксенов
В 70-х годах XIX века в Кильдинской бухте Могильной, на месте разрушенного англичанами становища Соловецкого монастыря, обосновалась молодая норвежская пара Юхан Педер (29 лет) и Каролина Мартея (24 года) Эриксены с двумя малолетними дочерьми. Место было прекрасное: обильные выпасы для скота, по берегу много плавника, пригодного для строительства жилья, недалеко озеро и ручей с отличной пресной водой, и... почти необитаемый остров. Лишь на западном побережье несколько летовищ Кольских лопарей. А до ближайшего населенного пункта Териберки, на восточном берегу Мурмана, -20 морских миль.
Обстоятельства, вынудившие Эриксенов покинуть родину и перебраться на чужбину, до конца не ясны. Скорее всего, как это и бывает в жизни, их несколько. Норвежский исследователь Ула Сеттер объясняет этот поступок тем, что Юхан Педер при крещении получил общественный статус "innerst" - "рабочий, живущий у арендатора". Поэтому не мог рассчитывать на самостоятельное владение и даже на аренду отцовского хутора. Кроме того, в Норвегии было принято, что молодой человек, прежде чем обзаводиться семьёй, обязан обзавестись собственным домом. А тут двадцатидвухлетний Юхан в октябре 1864 года неожиданно женится на 18-летней Каролине Мартее Ергенсен. Отец, которому тогда не было и пятидесяти, конечно, возмутился, но приютил молодых в своем доме. Однако делиться хозяйством не собирался, поскольку сам был физически крепок и полон энергии.
Через три года в семье росли уже две дочери, настала пора подумать о самостоятельной жизни. Выходя на рыбные промыслы в Лафонтены и Финмаркен, Юхан присматривался к новым местам, прислушивался к рассказам бывалых людей и мотал себе на ус. А между тем жизнь на родине дорожала, росла конкуренция среди местных рыбаков, тяжелее становилось налоговое бремя. Особо неурожайным выдался 1867 год. Цены на все товары подскочили невероятно. Многие норвежские семьи эмигрировали в страны Европы и набиравшие силу американские штаты.
Покинули отцовский дом в Брейвике и Эриксены. Сначала попытали счастья в Вардё, но вскоре перебрались на северное побережье полуострова Рыбачий в колонию Сесбуска (Зубовские острова). Там было вольготнее. Проживало всего шесть норвежских семей. Но колония быстро росла, пополняясь такими же, как и они, переселенцами. Через два года в ней уже жили 37 семей. Предприимчивый Юхан видел, что особо размахнуться с хозяйством здесь не получится. Погрузив на большую ёлу домашний скарб, орудия лова и домочадцев, он отправился в поисках лучшей доли на Мурман. Там была отличная рыбалка. Ходили упорные слухи, что на необитаемом острове Кильдин вскоре вырастет город-центр Мурманского края по благоустройству, не уступающий Вардё. На нем он и решил обосноваться.
Это было время расцвета колонизации Мурмана. Россия охотно принимала на его берега как своих переселенцев, так и иностранцев, пожелавших навсегда остаться в этом краю. Юхан Эриксен принял российское гражданство и получил неплохую государственную поддержку: лес для строительства дома, большие сенокосные угодья на южном берегу Кильдина, несколько коров холмогорской породы, ссуду на приобретение плавсредств и орудий лова рыбы и охоты на морского зверя. А главное - право беспошлинной торговли своими товарами. Благодаря исключительной целеустремленности, рачительности и умелому ведению хозяйства рос достаток в постоянно увеличивающейся семье. С открытием регулярного пароходного сообщения между Архангельском и Вардё появилась возможность прибыльно сбывать продукты и за границу. В отличие от многих своих земляков, Эриксен не занимался торговлей дешевым норвежским ромом, дававшей бешеные и быстрые деньги, не наживался на перекупке товаров и эксплуатации наемных рабочих. Единственному работнику, которого подряжал на сенокос, всегда платил хорошо.
К 1890 году в дружной семье было уже 11 детей (5 сыновей и 6 дочерей). Усадьба Эриксена на берегу Кильдинской бухты стала достопримечательностью края. В "Путеводителе по Северу России", составленном вице-губернатором Д. Островским в 1898 году, говорится: "У моря, в бухте Монастырской, стоит дом норвежского колониста Ивана Эриксена - образец мурманских построек. Дом деревянный, двухэтажный, с крыльцом, балконом и флагштоком, без фундамента, крытый дерном. Два нижних до пола венца бревенчатые, четыре следующие венца до окон из двухвершковых досок... Сруб по мере достатка постепенно, но плотно обшивается тесом. Рамы двойные... Печи кирпичные и чугунные. Дом теплый, семейство большое, рослое, здоровое, приветливое. Живут зажиточно и чисто".
Нажитое тяжелым трудом добро глава семейства, человек по натуре властный, бдительно охранял, не разрешая никому селиться в окрестностях своих владений. Пытавшихся нарушить запрет Юхан травил собаками, ломал их орудия лова, грозил физической расправой, поэтому в течение почти тридцати лет Эриксены оставались единственными постоянными жителями острова. Но, несмотря на крутой нрав, Юхана на Мурмане уважали, почтительно называя "Кильдинский король".
В 1903 году от сердечного приступа скончалась Каролина, а двумя годами позже от рака горла умер Юхан. Их похоронили на острове недалеко от усадьбы. Большое хозяйство поделили между собой сыновья, и монопольному владению угодьями пришел конец. С началом первой мировой войны на Кильдине расквартировали небольшой военный гарнизон, а в бухте Могильной появились первые дома русских поморов. В основном из Архангельска.
Революция 1917 года свершилась на Мурмане быстро и бескровно. Но спокойной жизни она не принесла - началась гражданская война. На остров прибывали беженцы. Там тоже жилось несладко, но зато мирно. В марте 1919 года заведующий (он же учитель) Кнльдинским училищем 1-й ступени Дмитрий Андреевич Козырев (27 лет) сообщал в Александровскую уездную управу, что занятия в школе (избе из двух комнат и небольшой кухни) идут по плану и "...на острове детей школьного возраста - 20, населения - 130 чело век. Количество учащихся обоего пола -12 (мальчиков - 4, девочек - 8). В училище за неделю дается 28-29 уроков". Среди учеников были и дети норвежских колонистов.
Окончание гражданской войны на Мурмане (март 1920 года) не оправдало надежд на восстановление семейного достатка. Западная часть Печенги стала финской территорией, свободный проезд и обмен товарами с Норвегией прекратились. Новые власти смотрели на "русских норвежцев", как на людей с подозрительным "буржуазным прошлым". В 1931 году всех поморов, живших на Кпльдине, объединили в рыбколхоз "Смычка". Однако 59-летний Карл Юхан (старший представитель рода Эрнксенов) вступать в колхоз не захотел. Тогда на сельском сходе его обязали отдать в общее хозяйство моторную лодку, которая "кормила" семью. Эту несправедливость Юхаи не стерпел - вывел из строя мотор и утопил его в море. А вот дети - дочь Ингрид и сын Эрлпнг новую власть с энтузиазмом поддержали. Ингрид вышла замуж за одного из организаторов колхоза "Смычка" Нила Садикова, а пятнадцатилетний Эрлииг стал шкипером на колхозном рыболовном судне "Кралик". Унаследовав от своих предков независимый и прямой характер, он открыто критиковал местную колхозную власть за головотяпство и вредительство. И она не осталась в долгу. В 1937 году по доносу Эрлинг был обвинен в шпионаже и арестован. В справке "О реабилитации жертв политических репрессий", выданной прокурором Мурманской области в 1993 году, сказано: " Эриксен Алинг (Эрлинг} Карлович, 1916 года рождения ...находясь под следствием, скончался 28 декабря 1938 года во 2 й градской больнице г. Мурманска от обострившегося двухстороннего хронического туберкулеза легких". Еще нескольких Эриксенов постигла такая же участь.
Тяжелый удар по норвежскому роду нанесла эвакуация с острова всего гражданского населения. В 1939 году их сначала перевели на Абрам-Мыс, напротив Мурманска, затем переправили в глубь Архангельской области и далее за Урал. Мало кто из них дожил до победного дня 1945 года. Выживших жизнь разбросала по городам и весям огромной страны. Некоторым потом удалось вернуться на родину своих предков, в Норвегию. А вот на остров не вернулся никто.
...Так закончилась семидесятилетняя кильдинская одиссея трудолюбивого норвежского рода Эриксенов.
Брусчатка в тундре
...Вдоль отлогого южного берега Кильдина вьется лента грунтовой дороги. Она соединяет Западный и Восточный (Могильное) поселки. Дорога давно брошена, избита тяжелым транспортом, изъедена промоинами и ухабами. Езда по ней в любое время года утомительна и небезопасна - того и гляди, угодишь в предательскую рытвину. Об этой дороге не стоило бы и упоминать, если бы... не отменная брусчатка, которая вдруг начинает приятно шуршать под колесами где-то на середине пути. Около двух километров машина лихо катится, даже не покачиваясь, по свинцово-серым мостовым камням. Разглядывая тщательно пригнанные граниты, невольно вспоминаешь брусчатку на Красной площади и, даже не будучи специалистом-дорожником, отмечаешь, что строили её высококлассные умельцы на века.
...В 1933 году страна чествовала строителей Беломорско-Балтийского канала. Но ещё до официальных торжеств (18 мая 1933 года) по новой водной системе из Кронштадта в Белое море отправилась военная экспедиция особого назначения. Два эскадренных миноносца ("Урицкий" и "Валерий Куйбышев"), два сторожевых корабля ("Смерч" и "Ураган") и две дизельные подводные лодки (Д-1 и Д-2) благополучно достигли конечной цели, доказав реальность оперативной переброски на Север военных кораблей по внутренним водным артериям. А спустя два месяца (13 июля 1933 года) к ним присоединился пароход "Анохин" с высокой правительственной комиссией на борту.
5 августа 1933 года корабли прибыли в Мурманск. Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И.В.Сталин, нарком по военным и морским делам К. Ворошилов и первый секретарь Ленинградского губкома (обкома), главный куратор Беломорско-Балтийского канала и Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН) ОГПУ С. Киров на буксире "Буревестник" совершили инспекторский осмотр Кольского залива и близлежащего морского побережья Мурмана с целью выбора мест базирования кораблей и береговых частей будущего Северного флота.
Последующие события развивались стремительно. Уже в сентябре был сформирован Мурманский укрепленный сектор береговой обороны, а 10 мая 1935 года на острове Кильдин началось строительство мощной (калибр 180 мм) башенной артиллерийской батареи. Одновременно строили открытые позиции для артиллерийских и зенитных установок, причал для военных кораблей на Западном Кильдине. В скалах метростроители пробивали штольни для будущих ремонтных цехов. На южном берегу, в районе мыса Пригонный, возводили взлетно-посадочную полосу для авиации Северного флота. На кильдинском плато (около 250 м над уровнем моря) ставили казармы, жилой городок (Кильдин Новый) для военных, базовый лазарет, клуб, пекарню и банно-прачечный комбинат.
Для бесперебойной доставки тяжелых крупногабаритных грузов и техники с нового причала на строительные объекты, разбросанные по острову, нужна была дорога с твердым покрытием. О строительном материале позаботилась природа – осушка южного берега сплошь усыпана гранитными булыжниками, а проблем с кадрами у начальства ГУЛАГов никогда не было. Набиравшая в стране обороты шпиономания поставляла в их распоряжение и классных военспецов, и умелых организаторов производства, и квалифицированных рабочих любых специальностей, в том числе в каменотесов. Понимая ответственность решаемой задачи и реальную угрозу (в случае малейшей промашки) личной безопасности, главный "мастер заплечных дел" жесткий кнут сдабривал мягким пряником. В одной из директив начальнику УНКВД Ленинградской области он требовал: "...лично наблюдать за качественным отбором контингентов... Отправить только мужчин — лучших производственников, здоровых, пригодных к тяжелому физическому труду в условиях Севера, имеющих остаток срока заключения не менее 6 месяцев.
....Объявить заключенным, что всем хорошо работающим на строительстве будет выдаваться повышенное премиальное вознаграждение. Лучшим ударникам и особо отличившимся по окончании строительства будут применены льготы в виде сокращения сроков. А лучшие ударники-рекордисты будут освобождены досрочно и представлены к наградам.
По отношению же отказников, дезорганизаторов производства и лагерного режима применять самые суровые меры.
Народный комиссар внутренних дел СССР, комиссар госбезопасности Л. Берия".
...Долгие годы сведения о пребывании в тюрьмах НКВД кадровых офицеров и использовании их на строительстве военных объектов Севера составляли государственную тайну. Да и сейчас о тех печальных событиях мы знаем толику. Впервые массовому читателю об этом рассказал Вениамин Каверин в повести "Семь пар нечистых" (Журнал "Новый мир" № 2 за 1962 год). Позже (1992-1993 гг.) ещё чуть-чуть приподнял завесу секретности мурманский краевед, доктор исторических наук, профессор А. Киселев. В подборке материалов "ГУЛАГ на Мурмане", опубликованной в местной газете "Советский Мурман", он поделился с читателями добытыми сведениями. В частности, в них сообщалось, что в ходе так называемой "проверки (1937-1938 годы) органами НКВД руководящего и личного состава" было выявлено более 30 "участников военного заговора на Северном флоте". Все они были арестованы и прошли через пытки, издевательства и психологический прессинг в застенках НКВД. Среди них - командующий Северным флотом К.И. Душенов (арестован 23.05.38, расстрелян 04.02.40), начальник штаба Северного флота капитан 1 ранга П.С. Смирнов (арестован 31.05.38, освобожден из заключения и реабилитирован в 1954 году), отважный североморец-подводник Николай Лунин (арестован 25.11.38, оправдан судом и освобожден в конце 1939 года).
...Не миновала жестокая доля и командира кавалерийского корпуса Константина Константиновича Рокоссовского. Он был арестован в августе 1937 года в Пскове, где размещался его штаб. Ему инкриминировали связь с японской и польской разведками и участие в заговоре против руководства страны. Несмотря на изощренные пытки (жестокие избиения, варварское психологическое давление: дважды имитировали расстрел - ставили к стенке и давали холостой залп), отважный командир не сломался и с негодованием отверг все нелепые обвинения в свой адрес.
В некоторых литературных источниках (например, "Деятели отечественной истории. Биографический справочник", Москва, 1997 год, сост. Шикман А.) указывается, что, не добившись признания от Рокоссовского, его сослали в Норильскую тюрьму, где он находился до своего освобождения в марте 1940 года. Но вот недавно вышла из печати книга "Маршалы победы" (авт. А. Корольченко. Ростов-на-Дону.- Феникс, 2006). В ней приводится любопытный документ: "Справка. Выдана гр-ну Рокоссовскому Константину Константиновичу, 1896 г.р., происходящему из гр-н б. Польши, г. Варшава, в том, что он с 17 августа 1937 г. по 22 марта 1940 г. содержался во внутренней тюрьме УКВ НКВД ЛО и 22 марта 1940 г. из-под стражи освобожден в связи с прекращением его дела. Следственное дело № 25358 1937 г.". Этот документ дает основание предполагать причастность прославленного маршала к теме нашего повествования.
...В свои неполные десять лет Костя Рокоссовский был сильным, ловким и вполне самостоятельным парнем. Поступив помощником мастера в гранильную мастерскую дальнего родственника Высоцкого, толковый мальчишка быстро освоил навыки работы с гранитом и вскоре, как заправский каменотес, трудился наравне со своими старшими товарищами. В 1913 году предприятию Высоцкого поручили ответственный заказ: облицевать гранитом восьмипролетный (около 500 м) мост Николая II в Варшаве. Об этом Константин Константинович вспомнил однажды при весьма необычных обстоятельствах. Вот короткая цитата из книги Ивана Свистунова "Сказание о Рокоссовском" (Москва, Воениздат, 1976): "В штабе Донского фронта встречали Новый, 1943 год. Гостями были известная советская писательница Ванда Василевская и её муж, знаменитый драматург Александр Корнейчук. Среди оживленного разговора Рокоссовский вдруг спросил с мягкой застенчивой улыбкой:
-
Вам, Ванда Львовна, доводилось в Варшаве по мосту Николая проезжать?
-
Конечно. А почему вы спрашиваете?
-
К этому мосту я некоторое отношение имею.
-
Неужели строили? Вот не знала, Константин Константинович, что вы еще и инженер.
-
Не совсем. Я каменотесом на строительстве моста работал. Облицовывал его гранитом"...
... В январе 1961 года на Северном флоте случилось ЧП – в Баренцевом море, севернее острова Кильдин, затонула новая ракетная подводная лодка С-80. Морская пучина унесла 68 жизней. Упорные поиски пропавшей субмарины не дали результатов. Для расследования обстоятельств и причин гибели лодки была назначена правительственная комиссия во главе с главным инспектором Министерства обороны СССР Маршалом Советского Союза Константином Константиновичем Рокоссовским...
...А сорок лет спустя в клубе любителей книги при Севастопольской морской библиотеке им. М. П. Лазарева оживленно обсуждали первый литературный опыт автора -"Кильдинскую повесть". В разгар дебатов слово попросил уважаемый адмирал в отставке, отдавший многие годы службе на Северном флоте. И вот что он рассказал: "Когда мы, офицеры штаба Северного флота, выходили в море к месту гибели подводной лодки С-80, находившийся на ходовом мостике маршал Рокоссовский, глядя на проплывающую мимо угрюмую громаду Кильдина, не обращаясь ни к кому конкретно, задумчиво произнес: "Здесь я строил дорогу...".
Достарыңызбен бөлісу: |