Шестнадцать
— Простые вещи важнее всего, — вещал Деке, выкладывая на стол сливочное масло, молоко и муку. — Вот спрашивается: как из таких простых ингредиентов получается отличный белый соус? А ведь на его основе можно приготовить много что еще, например морне или субиз*.
* Морне — сырный соус к овощным блюдам и блюдам из птицы; субиз — молочный соус с луком.
Вот чем Майки так нравилась поварская профессия: берешь для начала что-то очень простое, добавляешь такие же простые продукты, а получается новое изысканное блюдо. Деке называл это алхимией — кажется, так будет «волшебство» по-французски.
Сейчас Деке попросил его сделать соус бешамель для лазаньи. Это было любимое блюдо Майки — паста, много сыра. И он знал, что Дексу нравится его соус. Он даже согласился поменяться с ним обязанностями и теперь отмывал противни в раковине.
— Однажды я сделал лазанью для мамы, — признался он, — видел бы ты ее лицо!
— Гордилась тобой?
— Не то слово. Она даже не знала, что я так могу.
— У тебя дар, Майки. Я всегда говорил.
Майки бросил на сковородку кусок масла и стал смотреть, как тот тает. Повозил его по дну деревянной ложкой, потом добавил столько же муки и размешал. Получился жирный комок, скользкий и шипящий. Он влил горячее молоко, медленно разбавляя мучную массу. Как же здорово не волноваться больше ни о чем, кроме как о том, что варится на плите. Майки знал, что хорошая основа для соуса должна быть плотной, отставать от дна и краев сковороды, а чтобы ароматизировать молоко, добавил в него луковицу, наколотую бутонами гвоздики. Вот такой простой секрет.
— Мне кажется, ты однажды станешь мастером соусов, — добавил Деке. — Знаешь, что это самый высокий пост у поваров?
— Нет, что-то не хочется все время заниматься одними только соусами. Хочу быть поваром, готовить весь обед от начала до конца.
— Что ж, тогда придется потрудиться. Надо учиться и внимательно слушать, и, когда придет время, еда сама подскажет, что у тебя лучше получается.
Майки рассмеялся, представив, как это «еда сама подскажет». Мысль казалась ему смешной и прекрасной одновременно. Деке тоже усмехнулся. Как же здорово стоять вот так на кухне и смеяться вместе, подумал Майки.
Вошел Джеко с коробками салата в руках и озадаченно уставился на них:
— Чего смеетесь?
— Майки тренируется делать бешамель, — объяснил Деке и помахал щеткой для мытья посуды. — Взбивает, взбивает, хотя рука уже отваливается.
— Знаете, сколько там народу?
— Ага, — ответил Деке, — поэтому и прячемся тут.
Джеко с грохотом бросил коробки:
— А мне что делать? Самому весь этот салат рубить, что ли?
Все утро Джеко был как на иголках, и Майки чувствовал, что это из-за него. За последнюю неделю он ни разу не явился на работу вовремя, и Джеко пришлось его прикрывать. А сегодня он даже одолжил ему машину. Майки его и поблагодарил и пообещал сыграть на бильярде и угостить пивом после смены, но как знать, может, этого недостаточно?
— Иди сам попробуй, Джеко, — обратился он к нему. — Теперь надо просто следить. И взбивай потихоньку. А я нарежу салат.
— Да брось, я сам.
— А вдруг понравится?
— С чего это? Я-то не хочу быть поваром. Деке нахмурился:
— А что, замахнулся повыше?
— Еще как повыше. Мир полон возможностей.
— Да, но ты-то еще здесь. Так долго у нас еще ни один помощник на кухне не задерживался.
Джеко не нашелся что ответить. Майки знал, что тот уже тысячу раз ходил в бюро по трудоустройству, пытаясь найти любую работу, кроме паба. Он ненавидел чистить и резать овощи, жаловался, что запах еды ему под кожу проникает. Но взамен ему предложили лишь место в супермаркете, и женщина из бюро сказала, что даже за него придется побороться. Майки вдруг стало жаль Джеко, и он расстроился, глядя, как его друг покраснел.
— Может, ты скоро девчонку встретишь, — проговорил он, — и она-то о тебе и позаботится.
Он хотел, чтобы это прозвучало по-доброму и Джеко развеселился, чтобы между ними вновь все стало, как прежде, но взгляд, которым его наградил приятель, сообщил ему, что он ошибся.
— По себе судишь, Майки?
— О чем ты?
— Ведь это тебе вечно достаются все девчонки, а? Майки замер с венчиком в руке:
— Это что еще значит?
Джеко отступил на шаг и поднял руки, точно Майки грозился пристрелить его венчиком.
— Я просто напоминаю, что у нас был план, забыл?
— Нет, помню.
— И ты сам попросил меня помочь. Но потом вмешалась эта девица.
— Не все так просто, понимаешь? Джеко пожал плечами:
— Она же тебе ничего полезного так и не сказала. А прошло уже пять дней, между прочим. От нее никакого толку, Майки. По мне, так все просто.
— Я на прошлой неделе был занят. — Майки говорил очень медленно, чтобы Джеко вспомнил: его мать пропала, ему одному пришлось заниматься Карин и Холли. — А сегодня утром у меня была встреча, забыл? Или считаешь, мне следовало заглянуть к этому ублюдку с утреца и набить ему морду при предках его, а?
— Может, и следовало.
— Сбрендил, что ли?
— Эй, ребята, ну хорош, — вмешался Деке. — Так расшумелись, что сама начальница явилась.
Сью стояла в дверях, скрестив руки на груди и глядя на них троих.
— В зале нужен официант.
— Я тебе каждый день повторяю: перед тобой три шеф-повара, — ответил Деке.
— Вообще-то, передо мной один шеф-повар, один чернорабочий и один посудомойщик, — возразила она, шагнула и постучала Майки по плечу. — И кажется, ты знаешь, кто ты.
Майки покачал головой: .
— Да, но официант из меня никудышный.
— Зато чаевые получишь.
— Да я все тарелки уроню.
— У меня как раз есть рубашка, которая тебе подойдет, а брюки твои и так сгодятся.
— Я соус делаю.
— Давай так договоримся. Ты выходишь в зал и обслуживаешь столики, а я делаю вид, что не замечаю твоих опозданий.
Джеко рассмеялся, а Майки схватил рубашку и пошел в туалет переодеваться. Сью стояла у двери и поджидала его, потом проводила к барной стойке и прицепила ему значок с именем.
— Будешь сегодня Тайлером, — улыбнулась она. Вокруг стойки толпилась куча народу — туристы,
расстроенные из-за плохой погоды, из-за того, что приходится сидеть в своих коттеджах и домиках на колесах; для них поход в паб — главное событие дня. У одной парочки волосы промокли от тумана, и они сидели рядом, как тюлени, склонив блестящие головки и изучая меню. Какая же у людей бывает простая, незамысловатая жизнь. Майки вдруг стало очень паршиво.
Он подумал о матери — проснулась ли она, удалось ли Карин привести ее в чувство? Нравится ли Холли в школе? Он вдруг позавидовал младшей сестре — сидит себе в классе с друзьями, рисует картинки блестками и пальчиковыми красками.
В паб вошла семья и неуверенно остановилась в дверях; Сью подошла к ним, потащив его с собой:
— Столик на четверых? Идите за мной, прошу. Она провела их вглубь зала. Мать, отец, двое детей.
Майки тащился сзади и думал о том, каково это — быть их сыном, их большим мальчиком, и обедать всем вместе. Фантазия длилась недолго: как только они уселись, Сью повернулась к нему и прошептала:
— Два раза повторять не буду, так что слушай внимательно.
Она объяснила, что в рамках спецпредложения можно брать любые блюда из салат-бара, а также подойти за горячим и овощами к разделочному столу.
— Тайлер — ваш официант, — добавила она. — Он принесет налитки, десерт и все, что захотите.
Майки стоял в сторонке и ждал, пока они выберут. Семейство не обращало на него ни малейшего внимания. Дети дрались за бесплатные цветные карандаши и раскраску, а мать тем временем складывала мокрые пальто на спинке стула. Отец все время проверял мобильник. Майки улыбнулся, поймав взгляд женщины, — хотел дать ей понять, что муж у нее идиот. Ему явно был до лампочки этот обед. Женщина улыбнулась в ответ.
— Что входит в салат-бар? — спросила она. Мужчина взял меню и проглядел его, словно сам хотел ответить на этот вопрос, но Майки его опередил:
— Несколько салатов, дыня и горячий суп.
— Какой? — спросила она.
— Сейчас уточню. Муж поднял голову:
— А вам разве не положено знать такие вещи?
Майки извинился; жена при этом ему улыбалась, а муж не заметил. Знает, что он придурок, подумал Майки, и ей за него неловко. Этот взгляд был ему знаком. У его матери было такое же лицо, когда она напивалась и начинала вспоминать одного из своих старых бойфрендов. Майки пожелал ему супом подавиться. Для начала.
Он завидовал Джеко, оставшемуся на кухне: наверняка сейчас потеет над духовкой, переворачивает запеченную репу, вываливает дымящийся горошек на блюда. Деке посыпает почти готовую лазанью сыром. На кухне Майки все было знакомо.
— Ну и как там, в реальном мире? — спросил Джеко.
— Одни идиоты.
— Кто бы сомневался.
На секунду Джеко вроде подобрел.
Может, Майки и почудилось, что он на него дуется, и все между ними по-прежнему хорошо? Он на всякий случай добавил:
— Я обязательно достану этого ублюдка, так и знай. Обещал Карин — значит сделаю.
Джеко пожал плечами:
— Только поторопись, а то так никогда и не соберешься.
Он сказал это таким тоном, будто то была его операция, а Майки все эти дни, можно подумать, не обдумывал в подробностях, как все провернуть.
— Ладно, — выпалил он, — может, в субботу? Джеко кивнул:
— Я с тобой.
— Суббота — короткий день. А потом наведаемся в гольф-клуб.
Они пожали руки, заключив договор. Снова друзья.
|
Семнадцать
Элли сидела на набережной, глядя на лодчонки, качающиеся на волнах, и слушая протяжный скрип тросов. Ей было холодно и скучно; был отлив, вода отступала, обнажая песок, но больше ничего не происходило. За последние десять минут рыбак на причале не поймал ровным счетом ничего, солнце, кажется, выходить не собиралось, и туман не желал рассеиваться.
Самое странное, что где-то там, чуть подальше, погода была хорошая. Солнце ведь просто затянуло тучами, как паутиной. А вот в миле-двух отсюда оно наверняка сияет. Может, Том сейчас играет с Фредди в гольф на солнцепеке или сидит в ресторане клуба с пинтой ледяного сидра в руке.
Она все еще очень злилась на него за то, что бросил ее в этой глуши, оставив всего пять фунтов. Автобус по расписанию был всего через несколько часов, и он наверняка об этом знал. Знал также, что она никогда не расскажет родителям о том, что он ее кинул, потому что ей самой первой достанется за то, что прогуляла школу.
Вот еще минутку посидит и пойдет пешком в город. Тут наверняка не больше трех миль, и, кажется, она помнит дорогу. Побродит по магазинчикам, может, в библиотеку заглянет, пока не кончится школьный день, а потом постоит у ворот школы — может, кто-нибудь из девчонок захочет пообщаться. Пора ей уже завести друзей. Может, она даже расскажет им о том, что случилось на речке, да и о своем новом приятеле, чтобы они посчитали ее более интересной. Есть шанс, конечно, что никто ей не поверит — ведь не поверили же, когда она призналась, что целовалась с Дэнни на рождественской вечеринке. Иногда она сама начинала сомневаться, было ли все хорошее, что с ней происходило, на самом деле или нет, а то как-то слишком мимолетны были эти прекрасные мгновения в сравнении с плохими.
Даже ее потрясающий план провалился. Ей он сразу пришел в голову после того, как Том ее высадил, и она тут же приступила к его выполнению. Тот парень говорил, что работает в пабе в гавани — значит, она отправится на его поиски и остаток дня проведет, сидя за барной стойкой и мило его убалтывая.
Но первый паб, куда она заглянула, назывался «Белая лошадь», и в нем были одни мужики с кружками пива. Когда она вошла, они, как по команде, обернулись и уставились на нее, и хоть ей и удалось, заикаясь, пролепетать, что она ищет одного парня, который здесь работает, все рассмеялись — ведь старикану, разливавшему пиво за барной стойкой, было лет сто, не меньше, а других сотрудников в пабе и не было.
В «Эрл Маубрей» она вошла уже посмелее и даже решилась подойти к барной стойке и спросить, не работает ли у них молодой парень — темноволосый, высокий, лет восемнадцати. Бармен сально усмехнулся и сказал:
— А я не гожусь для тебя, малышка?
Она сильно покраснела — снова над ней посмеялись.
— А как зовут-то его, девушка? — спросил бармен, когда она направилась к двери.
И Элли вдруг поняла, что так и не знает его имени, а весь ее план вдруг показался смешным и унизительным. Ей лишь хотелось войти в следующий паб и сразу увидеть его улыбку, сесть рядом, выпить чего-нибудь. Она стала воображать, как он подвезет ее до дома, а там уж они договорятся о следующем свидании. Сегодняшний день поначалу казался даром свыше, но уж лучше бы она в школу пошла, в самом деле.
Она встала и хотела было взять сумку, но ее отвлекло внезапное движение на причале. Рыбак снимал удочку с подставки — должно быть, поймал большую рыбу: леска сильно натянулась. Элли перегнулась через каменный парапет, чтобы разглядеть получше.
В тумане и дымке блеснула серебристая чешуя, и тяжелая рыбина упала к ногам рыбака. Он наклонился и схватил ее за шею, прежде чем она успела ускользнуть в воду. А другой рукой нащупал большой камень.
Элли прищурилась. Кажется, он собирается ее убить. Разве в здешних местах рыбу ловят не для того, чтобы сразу отпустить?
Рыбак занес камень над головой и, не колеблясь, ударил так, что размозжил рыбе голову. Даже с того места, где стояла Элли, было видно мозги, расползшиеся по доскам причала.
Элли застыла от шока. В одно мгновение рыба дергалась, была живой, хватала ртом воздух. А теперь вот лежала мертвая. Впервые за все время рыбак поднял голову и заметил Элли.
— Макрель, — выкрикнул он.
Можно подумать, что теперь, когда она знает, что это за рыба, что-то изменится. Элли притворилась, что не слышала, — не хотелось вступать в разговор с маньяком — убийцей рыб. Одним глазом она продолжала коситься в его сторону, а он тем временем сунул рыбину в ведро, перетянул леску и снова забросил удочку. Только когда он сел на табуретку, достал свой обед и развернул сэндвич, она перестала за ним наблюдать.
Она посидела на парапете еще немного, размышляя, что же будет дальше. Что, если она случайно упадет в воду и замерзнет в холодной воде? Или рыбный психопат подкрадется сзади и вмажет ей камнем по башке, как той рыбине? Или ее охватит вегетарианское негодование и она сама подкрадется к нему и столкнет с причала? Или решится на куда более отважный поступок — к примеру, украдет лодку и уплывет в Скандинавию?
Так она сама себя развеселила своими фантазиями. Как в фильме «Осторожно, двери закрываются», когда Гвинет Пэлтроу не успела забежать в поезд в метро. Точнее, в одной жизни успела, познакомилась с симпатичным парнем по имени Джеймс, приехала домой и обнаружила своего приятеля Джерри в постели с другой женщиной. А другой поезд уехал, и в итоге ее ограбили.
У Элли тоже был выбор, так ведь? Были сотни вариантов. Например, сегодня она должна была пойти в школу, а оказалась вот в гавани. Потом она отправится домой, родители спросят, как она провела день, — и тут у нее снова будет выбор: солгать или сказать правду. Что бы она ни выбрала, ее поступки породят целую цепочку новых событий.
Вот почему Том на нее сердится: у нее есть выбор, а у него нет. Она может согласиться свидетельствовать в его защиту и сказать, что ничего не видела, но может и отказаться. Возможно, он был прав и копы станут допрашивать ее снова. Может, даже заставят прийти в суд, но даже там она вполне может молчать как рыба. Тут-то они ничего не сделают. Или сделают?
Полная решимости, она слезла с парапета. Ну что вот она сидит и жалеет себя, когда у нее есть такая прекрасная возможность выбирать, что случится дальше. Нет, она так просто не сдастся и продолжит поиски загадочного гостя с вечеринки, ведь он прислал ей уже пять сообщений, а значит, она ему правда понравилась. Вон там, напротив, справочная для туристов — ну сколько пабов может быть в гавани, в самом деле?
Даже если она его не отыщет, то хоть убьет время, а там и автобус придет. А если отыщет, распустит волосы, медленно облизнет губы и скажет: ну надо же вот так встретиться.
Парни всегда на такое ведутся.
|
Восемнадцать
Элли медленно приоткрыла дверь паба «Квинсхед», и в нос тут же ударил теплый запах пива и еды. Она чувствовала себя каким-то первобытным человеком, вышедшим из тумана, дикой женщиной, для которой тепло и укрытие мало что значат. Как-никак, она девчонка, которая назначает парням свидания на кладбищах и на спор ныряет с ними в реку. А еще смело входит в офис справочной и требует перечень всех пабов в гавани. Мужчина из офиса даже ручку ей дал, чтобы она пометила пабы на карте красными чернилами.
Если он работает здесь, она подойдет к нему со спины, уперевшись рукой в бок, словно весь мир ей что-то должен, и пристально взглянет, пока он не почувствует, что его тянет к ней всем сердцем. Короче, загипнотизирует его спину так, что он ощутит непреодолимое желание обернуться.
Увидев Элли, женщина за барной стойкой нахмурилась. На груди у нее был значок с надписью: «СЬЮ, МЕНЕДЖЕР».
— Несовершеннолетним алкоголь не продаем, — отрезала она.
— Я выпивать не собираюсь. Просто ищу одного знакомого, который, возможно, здесь работает. Парня.
Женщина рассмеялась:
— Неужели? Что ж, у нас только двое ребят работают — Майки и Джеко. Тебе какого?
Элли сразу поняла, что не Джеко — ведь так звали друга ее таинственного знакомого, который заезжал за ним на машине. Она заулыбалась во весь рот:
— Майки.
— Так я и думала. — Сью указала на обеденный зал. — Он там, в глубине зала.
Майки стоял у столика, за которым сидела компания улыбчивых пожилых дамочек. У него был уверенный, целеустремленный вид; парни в школе не смогли бы выглядеть так круто, даже если бы постарались. Стоило его увидеть, и ей кровь ударила в голову.
— Он?
— Да, он самый.
Сью прищелкнула языком:
— Опять смешивает работу и личную жизнь, а? Придется мне перекинуться словечком с Майки Маккензи.
— Маккензи?
— Да, милочка, и если ты его новая подружка, подожди уж до обеденного перерыва — всего пять минут осталось. Ну и поскольку восемнадцати тебе явно нет, отойди от бара, пожалуйста.
Майки Маккензи? Но это значит... Имя это было как удар в солнечное сплетение. У нее закружилась голова, к горлу подкатила тошнота.
— Садись в семейном зале, а я ему передам, что ты пришла.
Элли, как зомби, прошагала туда, куда указала хозяйка, и села.
На самом деле ей хотелось броситься к двери и убежать, но почему-то у нее возникло чувство, что, если она это сделает, внутри у нее что-то оборвется. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания: посетители переговаривались или молча смотрели телевизор. Весь ее мир только что перевернулся, и никто даже не заметил. Сью вернулась.
— Он сейчас придет, и передай ему от меня, пожалуйста, что, если он хоть на минуту больше положенного получаса задержится, я его тут же на улицу выставлю.
Она улыбнулась, словно показывая, что на самом деле шутит, но Элли не ответила ей улыбкой. Не смогла. Она дышать-то едва находила силы.
Он медленно подошел, как-то странно, неохотно переставляя ноги:
— Что ты здесь делаешь?
Она взглянула на него, прищурившись, словно туман проник и в паб, словно она принесла его с собой. Вот теперь она разглядела сходство — те же темные волосы и глаза. И почему раньше не заметила? Как же это очевидно и как ужасно — он брат Карин Маккензи.
Он сел за стол, нахмурился:
— Ты как узнала, где я работаю?
— Ты же сказал — в пабе в гавани.
— Но не сказал в каком.
— Ну вот, а я проходила мимо этого и решила заглянуть.
— Мимо проходила, значит?
Она чувствовала себя идиоткой. Надышалась туманом, вот и вбила себе в голову дурацкую идею о том, что он будет рад ее видеть, что она для него что-то значит. Ее лицо горело от стыда. Она встала:
— Знаешь что? Пойду-ка я, пожалуй.
— В чем дело?
— Ни в чем.
Он покачал головой:
— Нет, что-то случилось, я чувствую.
Ну, как так может быть, что он читает ее, как раскрытую книгу, лучше, чем кто-либо из ее близких? Даже лучше, чем родной брат?
-Да все у меня в порядке. Поссорилась кое с кем, вот и все.
— Хочешь поговорить?
— Не очень.
— Я хорошо слушать умею.
У нее сердце ухнуло. Какой же он классный. Может, правда не знает, кто она такая? И все это — удивительное совпадение и в итоге им предначертано быть вместе?
Но потом она заметила значок с именем:
— Так тебя Тайлер зовут?
Он взглянул на значок и нахмурился:
— Это мое не настоящее имя.
Том говорил, что Карин Маккензи — лгунья. Может, это у них семейное, ведь, похоже, он ей еще ни разу правду не сказал. Явился на вечеринку без приглашения, причем нарочно, а не случайно, как объяснил сначала, и нарочно заговорил с ней, потому что знал, кто она такая. Даже сейчас он смотрел на нее вроде бы дружеским, заинтересованным взглядом, но, видимо, это всего лишь игра.
— Ты красивая, — проговорил он вдруг. — Волосы растрепались, но тебе идет.
Она даже не покраснела и не ответила глупость вроде «о нет, что ты» — знала, что все это ложь, что он пытается ею манипулировать.
— Пойду я, пожалуй, — сказала она. — Как-нибудь увидимся.
— Как-нибудь увидимся? В такую даль притащилась уже уходишь?
— Прости. Дурацкая была идея.
— Нет, не дурацкая. Не уходи, у меня перерыв. Возьму куртку, и посидим на улице.
— Там холодно.
— Значит, сядем поближе друг к другу.
Он улыбнулся, и она не удержалась и улыбнулась в ответ. Ей саму себя стало жалко. Знает ведь, что он пытается ее одурачить, — и все равно он ей нравится. Она как безмозглая девица из фильма ужасов, та, которой все кричат с той стороны экрана: беги, дура! — а она не понимает, что вот сейчас же надо бежать, иначе маньяк из тебя фарш сделает.
— Я сейчас, — проговорил он, — не уходи.
Она встала у выхода, обдумывая возможные варианты. Можно, конечно, сесть на автобус в город и никогда больше с ним не встречаться. Или остаться и выяснить, что он затеял. Ведь подтверждается же, что вся семейка Маккензи — лгуны, а значит, Том говорит правду. А если он говорит правду, то ей нужно отбросить все глупые сомнения по поводу того, что случилось той ночью, и помочь ему, как и должна помогать родная сестра.
К тому же, если она порасспросит Майки, пококетничает с ним и заставит потерять бдительность, возможно, и узнает информацию, благодаря которой дело вовсе до суда не дойдет. Станет героем, и отец с Томом будут вечно у нее в долгу.
Сделав глубокий вдох, она включила улыбку. Слишком уж хорошая возможность, такую никак нельзя упустить.
|
Девятнадцать
Когда он вернулся, что-то в ней переменилось, потому что она взяла его за руку — прямо вот так взяла за руку — и повела через стоянку к парапету.
— Там есть скамейка, — сказала она, — пойдем.
Был отлив, обнажилась полоска берега. Майки посмотрел в обе стороны, но, кроме парня с собакой и рыбака, поблизости никого не было.
— Пойдем спустимся к воде, — предложил он. — Там не так ветрено.
— Нет, давай лучше здесь. Тут вид лучше.
Она села и похлопала по скамейке с собой рядом. Он поразился, какая же она красивая, — это осознание на него словно снисходило постепенно, как будто она хорошела с каждым разом, чем дольше он смотрел на нее. Ее кожа была идеально гладкой, а глаза совершенно удивительные — голубые с крапинками серого. Он огляделся. И правда, какая разница, где сидеть? Пусть тут более открытое место, но, кроме Джеко, никто в здешних краях ее не знает. Он натянул капюшон на всякий случай и сел.
Она чуть приблизилась и прильнула к нему.
— Смотри, — проговорила она, — какое море, и никого, кроме нас двоих.
Майки не раз видел, как другие люди это делают — просто сидят и смотрят на море, на волны. Не то чтобы он не любил ветер или запах пляжа и неутомимые волны — он просто не видел в этом смысла. Но сегодня все было иначе. Сегодня рядом была Элли.
Он должен вести себя правильно, относиться к ней правильно. Разве не этому его всегда мать учила? Хочешь понравиться девчонке — слушай, как женщина, люби, как мужчина. Мать считала, что мужчины никогда не задают вопросов, а если и задают, то не слушают ответы на них.
Пожалуй, начать стоит с чего-нибудь попроще, для затравки.
— Ты почему не в школе?
— Прогуляла.
— Второй раз за пять дней?
— Такая я плохая.
При этих словах у него мурашки по коже пробежали. Захотелось прикоснуться к ней, особенно к волосам. Они растрепались на ветру. Волосы — как у девчонки, что долго жила на море, с золотыми и выбеленными солнцем прядями. Он закашлялся, заерзал на скамейке, одернул куртку, попытался сосредоточиться.
— А ты как сюда добралась? — спросил он. — Пешком или на автобусе?
— Брат подвез. — Тишина. — Ты же его знаешь, да? Он кивнул, полез в карман за табаком:
— Да, кажется, виделись на вечеринке. Всего минуту, ближе к концу.
— Ну да, — повторила она, — на вечеринке. На той, куда ты явился без приглашения.
Он высыпал щепотку табака на папиросную бумагу и свернул самокрутку, чувствуя, что она сверлит его взглядом.
— Ты прямо как коп меня допрашиваешь.
— Раз я коп, то ты преступник.
Как быстро она придумывает ответы. Так и блещет остроумием.
Он предложил ей сигарету:
— Хочешь?
— Не курю.
— Молодец.
Она по-прежнему не сводила с него глаз. Он закурил и глубоко затянулся.
— А с кем ты поссорилась, не хочешь рассказать?
— Долгая история.
— Я никуда не спешу.
— Давай лучше о тебе поговорим.
Такого он не ожидал. Какой смысл расспрашивать девчонку о чем-то, если та не хочет отвечать? И что делать, если она применяет твое же оружие против тебя и сама начинает задавать вопросы?
— Расскажи мне какую-нибудь тайну, — продолжала она. — Что-нибудь о себе, чего я еще не знаю.
Что она хочет услышать? Что он женат или голубой? Майки сделал затяжку, потом другую, и тут придумал идеальный ответ.
— Ладно, — сказал он, — я на самом деле не учусь в колледже.
Она, кажется, удивилась:
— А почему соврал?
— Подумал, что не понравлюсь тебе, если будешь думать, что у меня мозгов маловато. Я здесь работаю полный день, но зато учусь тому, чему никогда бы в колледже не научился. У нас прекрасный шеф-повар, я у него уже столько опыта перенял.
Он не был уверен, понимает ли она, как все это для него важно, но он хотел, чтобы она знала. ,
— Всегда любил кулинарные шоу по телевизору... тоже смотришь, наверное? Хочу быть, как Джейми Оливер, чтобы у меня была своя кухня. Но это очень сложно, этому годами учатся.
Элли кивнула: кажется, она действительно его внимательно слушала. Спросила, давно ли он работает в пабе и по какому графику. Расспросила про Джеко, давно ли они знакомы. Он ей все рассказал, даже о своей мечте работать в ресторане в Лондоне. Вообще-то, не хотел, но с ней было так легко — казалось, для нее каждое его слово имеет вес. Он мог бы так сидеть и говорить с ней целый день. Но потом вспомнил совет матери.
— Теперь ты поделись тайной, — сказал он.
— Хорошо. — Она склонилась чуть ближе. — Вот моя тайна. Я совсем не умею готовить, даже торты из готовой смеси, даже по рецепту, где пошагово все прописано, но... — с этими словами она придвинулась еще ближе, так, что он почувствовал ее горячее дыхание, — мне кажется, мужчины, которые умеют готовить, очень сексуальны, и я бы хотела, чтобы однажды ты показал мне, как это у тебя получается.
Он рассмеялся:
— Обещаю, так и сделаю.
Странно как-то. В пабе она казалась напуганной, словно волновалась, что он не захочет ее видеть. Но здесь совсем перестала тушеваться. Откровенно кокетничала с ним, и это было здорово. Очевидно, она хочет, чтобы между ними что-то случилось. Это придало ему уверенности.
— А что еще в мужчине тебе кажется сексуальным?
— Легко отвечу на твой вопрос. — Она вытянула руку и стала считать на пальцах. — Когда мужчина играет на гитаре, умеет меня насмешить, если у него милая улыбка и он никогда не лжет.
Черт! Далеко ему до этого идеала, особенно до последнего пункта.
— А ты на гитаре играешь? — спросила она.
— Нет, но брал уроки игры на ударных.
Она закатила глаза — это же совсем не то! Что ж, тогда пусть попробует ее насмешить.
— Хочешь, расскажу любимый анекдот своей сестры?
— Валяй.
— Как называют безногую овцу?
Она сморщила нос, задумавшись над ответом. Ему это нравилось. На переносице у нее была россыпь веснушек — а раньше он не замечал.
— Сдаюсь.
— Облаком.
Она застонала, но не засмеялась. И при этом склонилась к нему, и ее волосы скользнули по его щеке. Он поцеловал ее в макушку — вдруг, повинуясь секундному импульсу. Не собирался, это само собой произошло — прямо там, на скамейке перед пабом. И хотя в глубине души он понимал, что это плохая идея, что-то сильное, неумолимое внутри подталкивало его к этому и не собиралось останавливаться. Она не отстранилась даже тогда, когда он перестал целовать ее волосы и начал целовать шею, а рука скользнула под пальто и притянула ее ближе.
— Ты такая красивая, — прошептал он.
Она замерла, потом медленно отстранилась. Вид у нее был огорошенный. Он тоже сам себе удивился — ведь это было все равно что признаться ей в любви, а этого он никогда не говорил ни одной девчонке. Правило у него было такое.
У нее глаза заблестели.
— Красивая?
— Да.
— А как же шрам?
— Мне нравится. Она опустила глаза:
— А ноги? У меня ноги ужасные.
— Прекрасные ноги. — В доказательство своих слов он слез со скамейки и взял в ладони обе ее ступни по очереди.
— У меня туфли грязные.
На ней были юбка от школьной формы и колготки, как и в прошлый раз. Сидеть внизу, так близко к ее ногам, лодыжкам, коленям, бедрам, было и страшновато, и волнующе.
Она взяла его за куртку и нежно притянула к себе. Он поднял голову.
— Садись рядом, — сказала она.
Но он шевельнуться не мог. Чувствовал себя зверем, диким и голодным. Высунул язык и подышал по-собачьи, надеясь рассмешить ее. Потерся головой о ее бедро, словно просил, чтобы его погладили.
Но она не погладила. Она как-то притихла, отодвинулась в сторону на скамейке и стала проверять мобильник.
— Тебе разве не пора уже? — проговорила она. — Не уволят?
Как-то слишком внезапно она переключилась с кокетства на холодность, но он знал, что нравится ей, пусть даже теперь она не хочет показывать виду.
— Хочу снова тебя увидеть, — сказал он. — Давай встретимся после смены. Я в десять заканчиваю.
— Я сегодня занята.
Ну конечно же, ведь ей всего шестнадцать, а сегодня обычный будний день — о чем он только думал?
— В субботу у меня короткий день, — сказал он. — Давай встретимся после обеда. Придумаем что-нибудь.
Она встала, долго и нарочито поправляла сумку на плече, затем скрестила руки на груди и посмотрела на него:
— И чем будем заниматься?
Надо было придумать, что ответить, прежде чем открывать рот. С такими девчонками непросто. В паб ее не потащишь, в клуб тоже — нет, тут надо что-то из ряда вон, типа полета на воздушных шарах или путешествия на космической ракете. Причем вдали от всех.
— Знаешь, что? Давай я возьму машину у приятеля, и поедем купаться. Помнишь, ты рассказывала про какое-то место, где большие волны?
Элли нахмурилась, будто то была худшая идея в мире. Но он уже загорелся. Никогда еще ничего он не желал так сильно. Всего лишь немного, день. Или полдня. Или даже час побыть с ней наедине.
Шли секунды. Элли закусила губу, глядя себе под ноги, на песок. Парень с собакой по-прежнему гуляли по пляжу; собака лаяла, потому что хозяин держал мяч у самого ее носа и дразнил ее. Элли взглянула на них. Майки украдкой смотрел на нее.
Слишком уж для нее это серьезно, наверное. Она же еще в одиннадцатом классе, а он ее на два года старше и уже немало знает о мире. Его задача — сделать так, чтобы она ощущала себя в безопасности.
— Ничего не будет, если только сама не захочешь, — проговорил он.
Вообще-то, это была неправда — вспомнить хотя бы Карин. Но с Элли такого не случится. Рано или поздно она выдаст всю подноготную про своего брата, но он не собирается обижать ее, пока выясняет это. Они просто пообщаются, ну, может, поцелуются еще разок. Кому от этого вред?
— Элли, ну соглашайся же. Чего боишься?
— Не тебя. — Она обернулась; ее глаза сияли. — Хорошо, давай.
Она словно приняла брошенный ей вызов.
|
Достарыңызбен бөлісу: |
