ГЛАВА 2 Методологический статус, принципы и методы сопоставительной лингвокультурологии

Цель науки – познание объективных законов развития природы и общества. Развитие научного исследования идет от сбора фактов, их изучения и систематизации, осмысления и обобщения некоторых закономерностей – к связанной, логически стройной системе научных знаний, позволяющей объяснить уже известные факты и предсказать новые. Следовательно, получение объективных и точных знаний является целью науки.

Прогресс в области научного познания стимулировал потребность в систематизации опыта научного познания, вследствие чего возникла новая наука – науковедение, наука о науке. Вести исследование, с точки зрения современного науковедения, значит:

− осуществлять научный поиск в направлении: единичное – особенное – всеобщее;

− размышлять, производить мысленный эксперимент;

− искать противоречия в существующих научных представлениях;

− возвращаться к уже решенным вопросам и задачам, предлагать их рассмотрение с новых методологических позиций, в новых ракурсах познания истины [108,С.314-315].

Общая методология – это способы организации теоретической и практической деятельности, а также система принципов научного познания и учение об этой системе. Следовательно, это совокупность наиболее значимых существенных элементов теории, которые являются конструктивными для развития науки. Бесспорно, если методология – концепция развития науки, то концепция – методология перехода от теории к практике. Таким образом, методология является теорией метода, в задачу которой входит обобщение и обоснование принципов и методов, которые применяются в определенной области познания.

В современном науковедении различают, как правило, три взаимосвязанных и взаимообусловленных иерархических уровня методологии:

1) философскую методологию;

2) общенаучную методологию;

3) частную (конкретно-научную) методологию.

Определяющее значение для философской методологии имеют законы, принципы и категории диалектики, сформулированные и развитые Гераклитом, Платоном, И.Кантом, И.Фихте, Ф.Шеллингом, Г.Гегелем. К ним относятся: закон единства и борьбы противоположностей; закон перехода количественных изменений в качественные; закон отрицания; категория общего, частного и отдельного; качества и количества; необходимости и случайности; возможности и действительности; формы и содержания; причины и следствия и др.; принцип всеобщей связи явлений; принципы противоречия; причинности и т.д.

Основополагающим элементом общенаучной методологии является логика научного познания. Фактически диалектика, логика и теория познания представляют собой единое целое. Логика научного познания требует соблюдения законов логики в применении к правилам оперирования мыслями, чтобы получить непротиворечивые результаты исследования. Логика научного познания включает в себя дедуктивные (от общего к частному, от теории к фактам) и индуктивные (от фактов к общему утверждению) способы научного познания мира. Взаимозависимыми общеметодологическими (логическими, философскими) способами исследования являются анализ (расчленение на элементы) и синтез (соединение элементов в единое целое) изучаемых явлений, процессов.

На наш взгляд, исследовательские методы и приемы следует считать одним из компонентов понятия – «методология». Оба понятия, с точки зрения этимологии, восходят к греческому methodos – (букв.) «путь к чему-либо». Однако первое из них имеет еще и аффиксоид – logos – «учение, наука, теория». Полагаем, что сама этимология достаточно точно указывает на объективные критерии разграничения данных понятий: «метод» − путь, способ, инструмент решения задач лингвистики, а «методология» − учение об основных путях и способах познания языковой действительности.

Любая лингвистическая методология базируется на конкретном представлении о языке. Именно это представление о языке определяет пути и способы познания языковой действительности.

В нашем случае в основе методологии сопоставительной лингвокультурологической науки лежит понимание тесного взаимодействия языка и культуры, языка как инструмента познания культуры, обязательного отражения в языке культуры конкретного этноса. В это представление о языке в рамках лингвокультурологии входит понимание того, что культурный компонент может четко ощущаться не только в номинативных единицах, но и глубже в коммуникативных тактиках, в речевом поведении и шире – в мироощущении и миропонимании, поэтому контакты представителей разных культур могут быть результативны только при наличии знаний о лингвокультурных особенностях коммуниканта инофона (т.е. представителя другого языка).

В основе сопоставительной лингвокультурологии как самостоятельного научного направления лежит конкретная лингвокультурологическая концепция, согласно которой взаимопроникновение языка и культуры представляется настолько тесным, что по сути количество языковых единиц, не содержащих в той или иной степени культурный компонент, минимально.

Исходя из этого, объектом лингвокультурологии может быть огромное большинство языковых и коммуникативных единиц, начиная от уровня словообразования и кончая текстом – дискурсом, актами коммуникации, аксиологической картиной мира.

Так, например, исследование по универбам и перифразам казахского и русского языков, проведенное З.К. Ахметжановой, позволило выявить отсутствие ряда словообразовательных значений в тюркских языках и наличие их в русском словообразовании, связанное с теми или иными культурными особенностями этих этносов. Она отмечает, что производящая основа ряда универбов обозначает предметы, не столь актуальные в быту тюркских народов, чтобы стать содержанием деятельности отдельных лиц (гробовщик, кружевница). Если обычаи русского народа требовали, чтобы каждый человек был погребен в отдельном гробу, то у тюркских народов, в частности, у казахов, гроб (табыт) служил только для перевозки покойника до места захоронения, хоронили же не в гробу. Часто одним гробом пользовался весь аул. В силу этого не было необходимости в мастере изготовления гробов [71, с. 64].

На уровне лексики культурный компонент может быть заключен в понятийном содержании тех или иных слов и тогда мы имеем так называемые слова-реалии. Это национально-культурные специфичные слова, характерные для определенной культуры. Например, в каз. яз.: бешбармак, шубат; в русс. яз.: щи, кисель; в анг. яз.: pudding – пудинг, whiskey – виски; в кит. яз.: mantou – пампушки (хлеб на пару), lucha – зеленый чай.

Или же культурный компонент представлен мотивемой, т.е. обозначаемый предмет или понятие может быть универсальным, но признак, который лег в основу наименования, может быть культурно-специфичным, например, среда обитания: күнбағыс – поворот «головы» по направлению к солнцу; подсолнух – расти под солнцем; по различным признакам: балмұздақ – вкусовые качества (мед); мороженое – способ приготовления.

На уровне морфологии существует представление о том, что грамматика языка – это наиболее абстрактно-отвлеченный уровень языка, но и на этом уровне проявляется национально-культурная самобытность языка. Например, наличествующие в тюркских языках (казахском) и славянских языках (русском) категории одушевленности/неодушевленности различаются тем, что в казахском языке категория одушевленности проявляется только по отношению к антропонимам, а в русском – по отношению к наименованиям всех живых существ.

В сфере синтаксиса З.К.Темиргазина рассматривает оценочные высказывания в качестве основного способа выражения оценочной семантики. Система оценочных предложений русского языка представлена автором как отражение ценностной картины мира народа, обусловленной национальной и культурно-исторической спецификой, и связанной с менталитетом народа [110,с.72].

Отражение национально-культурной самобытности на уровне невербальных средств общения можно проиллюстрировать отрывком из статьи «Лингвокультуремы в переводном художественном тексте» З.К.Ахметжановой, где объектом анализа выступает перевод трилогии И. Есенберлина «Кочевники» [111].

Национально-культурная самобытность невербальной коммуникации в рамках традиционной культуры казахов находит широкое отражение в тексте трилогии. Так, жест, обозначающий желание высказаться в серьезном разговоре – бросить плеть перед собой – неоднократно описывается в тексте:

1) «Джанибек батыр бросил перед собой плеть в знак начала разговора: «Аблай рассуждает здраво. Только в какую сторону нам двигаться?» [112,с.324].

2) «Помолившись, старый, поседевший в боях легендарный батыр Богенбай – левая рука султана Аблая – бросил перед собой плеть и повернулся к Аблаю:

− О, мой султан, почему не пришли мы на помощь нашим братьям из большого жуза, которые истекают кровью на шуршутском аркане?» [112,с.331].

И совершенно иную информацию передает та же плеть, брошенная иначе и в иной коммуникативной ситуации – как объявление войны:

3) «Снова скачи в аулы рода джалаир и поторопи их. Скажи, что как бы после кокандских эмиров не пришла бы пора биев джалаировцев.

− А если будут молчать?

− Вот моя плеть… Брось им ее тогда и скачи назад!» [112, с.338].

Следует отметить, что для понимания языка как инструмента познания культуры необходимо рассмотрение культурного компонента глубже – в коммуникативных тактиках. Так, З.К.Ахметжанова указывает на факторы, объясняющие популярность тактики опоры на авторитет: «психологический фактор заключается в том, что мнение большинства людей формируется под влиянием той или иной социальной группы людей, членом которой он себя осознает. Если в общении есть ссылка на мнение лидера или типичного представителя большинства, воздействующая сила сообщения увеличивается.

Социальный фактор, объясняющий частотность использования тактики опоры на авторитет, заключается в особенностях менталитета большинства казахов, для которых традиционно характерно почтительное отношение к старшим по возрасту, к уважаемым людям, деятелям искусства, науки и т.д.

Языковой фактор – это наличие нескольких вариантов реализации и полифункциональность тактики опоры на авторитет. Так, использование анализируемой тактики может служить усилению достоверности информации, усилению воздействия информации ссылкой на экспертизу, иллюстрацией результативности на собственном примере и т.д.» [113,с.165].

Автор, анализируя материал, приходит к выводу о том, что популярность тактики опоры на авторитет в казахском тексте опирается на существующие традиции религиозных текстов.

Любая сфера научного знания, оформляясь как новое самостоятельное научное направление, характеризуется собственной частной методологией, которая включает в себя знания об особенностях объекта исследования, знания об общих подходах к изучению данного объекта (принципы исследования), а также методов и приемов исследования объекта, т.е. частная лингвистическая методология предстает в виде четырехчленной цепочки: объект – принцип – метод – прием.

Итак, объектом сопоставительной лингвокультурологии являются языковые единицы, коммуникативные единицы (речеповеденческие лингвокультуремы, коммуникативная дистанция, коммуникативные тактики и стратегии и т.д.), аксиологическая картина мира двух и более языков, исследуемые в сопоставительном аспекте.

В силу многообразия и многочисленности единиц – объекта сопоставительной лингвокультурологии возникает необходимость в определении параметра соизмеримости сопоставления, т.е. что с чем можно сопоставлять. Используемый в других отраслях сопоставительного языкознания (сопоставительная фонетика, сопоставительный синтаксис и.т.д.) принцип соизмеримости как определяющий возможность сопоставления равноструктурных либо равнофункциональных (как в сопоставительно-функциональном языкознании) единиц для сопоставительной лингвокультурологии не вполне релевантен. Как можно понять из предыдущего изложения, в качестве объекта сопоставительного лингвокультурологического анализа выступают такие виды единиц, как:

1) Номинативные лексические единицы, организованные в определенные понятийно-тематические группы, типа: музыкальные инструменты, наименование домашних и диких животных, пища (блюда, ингредиенты, способ приготовления, способ подачи), одежда, домашняя утварь, спортивные состязания, обычаи; антропонимы, топонимы, термины родства и.т.д.

2) Фразеологические номинативные единицы, национально-культурная специфика которых проявляется в их образно-фоновой основе. Это соматические фразеологизмы, анималистические фразеологизмы, фразеологизмы с компонентами цветообозначения, фразеологизмы с жестовой семантикой, устойчивые сравнительные обороты и.т.д.

Данные две группы номинативных (лексических, фразеологических, сюда же включаем и словообразовательные) единиц являются языковыми единицами. Культурный компонент содержания этих языковых единиц легко вычленяется, отчетливо ощущается носителями языка и обычно отражен в их словарных дефинициях. Так, в «Казахско-русском словаре» под редакцией Р.С.Сыздыковой и К.Ш.Хусаина ( Алматы, Дайк-Пресс, 2001 г.) слово сүйінші дефинируется следующим образом:

«1) возглас, предшествующий сообщению радостной вести;

2) подарок за радостную весть – дано с приметой этн., т.е. в содержании этого слова культурный компонент занимает ядерное положение» [114,с.115 ].

Следовательно, данное слово обозначает реалию, отсутствующую в культуре японского, корейского, русского и других языков.

Национально-культурный компонент может занимать периферийное положение в структуре содержания номинативных лексем, выступая в качестве коннотации.

Так, Р.Е.Валиханова отмечает, что төбе (теменная часть головы) носителями казахского языка воспринимается как место, наиболее чутко реагирующее на ощущаемые субъектом чувства страха, ужаса либо, наоборот, радости, гордости, удовлетворенного самолюбия, тщеславия [71, с.116]. См. выражение төбем көкке жеткендей – букв. как будто мое темя коснулось неба.

Указанные группы языковых единиц издавна привлекали внимание исследователей. Существует значительное число работ по лингвокультуремам данной группы, отметим лишь некоторые из работ казахстанских лингвистов по этой проблематике.

Специфике мотивации орнитонимов и фитонимов славянских (болгарский, польский) и тюркских (казахский, татарский) языков и отражения ее в метаязыковом сознании современных славян и тюрков посвящено исследование А.Д. Жакуповой [115]. Национально-культурная самобытность антропонимов, этнонимов и топонимов древних тюрков исследуется в фундаментальном труде В.У.Махпирова [116]. Этнокультурному аспекту казахской ономастики посвящены труды: Г.Мадиевой, С.Иманбердиевой [117]; Е.А.Керимбаева [118,119].

Следует отметить в этом плане коллективную монографию «Казахское слово в русском художественном тексте» под редакцией М.М.Копыленко [120], кандидатскую диссертацию Ж.Ж.Есеналиевой, посвященную использованию Абаем арабизмов и фарсизмов [121], работу М.Ш.Сарыбай по терминам родства в русском, казахском и английском языках [122].

Фразеологизмы как своеобразное зеркало культуры и истории народа, характеризующиеся образностью, эмоционально-оценочной окраской, основанные на метафорических, метонимических, ассоциативных связях и проводящие параллель между окружающим миром и человеком, никогда не были обделены вниманием исследователей. Это труды, посвященные лингвокультурологическому аспекту фразеосочетаний казахского языка: Г.Смагуловой [123], Р.Аваковой [124], работы сопоставительного характера на материале казахского и немецкого языков М.Т.Сабитовой [125], С.Е. Исабекова [126,127], М.Х. Абилгалиевой [128], статьи начинающих исследователей Р.К.Смагуловой [129], Г.О.Асылбековой [130], М.М. Нуржигитовой [131] и др.; сопоставительный лингвокультурологический анализ фразеологических единиц английского и казахского языков: труды С.К. Сатеновой [132], Ф. Оспановой [133] ряд исследований А. Ислам [134] и др.

Особый интерес в рамках лингвокультурем первой группы вызывает проблема национально-культурной маркированности «эталона» сравнения, пересекающаяся с проблемой коннотации языковых единиц. Разработке этой проблемы на материале фразеологических единиц казахского и ряда других языков посвящены труды Т.К. Конырова [135], А.М. Еримбетовой [136], М.Р. Сабитовой и Г.И. Исиной [137], Г.И.Исиной [138], З.А. Божеевой и Г.Ж. Тунгатовой [139] и др.

Вторая группа лингвокультурем – речеповеденческие – тесно связана с актом коммуникации, как с внутренними его параметрами, так и внешними. Под внутренними параметрами мы понимаем использование языковых единиц в рамках речевого акта. Известно, что в разных языках и культурах предпочтение отдается определенным видам языковых единиц. Так, например, в казахской культуре в функции обращения к незнакомому человеку традиционно предпочтительным является использование терминов родства, особенно в ситуации разновозрастных коммуникантов. К внутренним параметрам мы относим также использование речевых клише – высказываний в повседневном общении и в строго ритуализованных ситуациях. Есть ряд исследований по данной проблематике М.К. Кармысовой [140], К.Ш. Кажгалиевой [141], Г.М. Алимжановой [142]. Так, например, при встрече двух носителей русского языка традиционное приветствие обязательно содержит вопрос Как дела?, казахи же обязательно осведомятся Бала-шаға қалай? и это свидетельствует о различиях в иерархии ценностей.

К внешним параметрам акта коммуникации мы относим невербальные средства общения, коммуникативную дистанцию, национально-культурно маркированное соотношение вербальных и невербальных компонентов коммуникации, преимущественное использование тех или иных видов коммуникативных тактик. Так, например, носители казахской культуры более, чем носители русского, корейского языков, склонны к тактильному общению, когда путем объятий, похлопываний, поглаживаний, рукопожатий выражается уважительное, доброжелательное отношение, симпатия друг к другу.

Носители русской культуры более склонны к эксплицитному выражению своего отношения и своей оценки происходящего, тогда как носители казахской и корейской культур в ряде случаев выражают это имплицитно: намеком, взглядом, жестами.

Э.Д.Сулейменова отмечает: «Речевое поведение регулируется специфическими для каждого народа представлениями о том, как следует вести себя в стереотипных ситуациях и пр. и речевым этикетом, т.е. социально заданные и культурно-национально-специфические правила речевого поведения в ситуациях установки, поддержания и размыкания контакта коммуникантов в соответствии с их социальными ролями в официальной и неофициальной обстановке общения [143, с.83].

Значительный интерес в данной группе лингвокультурем представляют речеповеденческие тактики. Е.М. Верещагин следующим образом характеризует само понятие РП-тактики и ее значимость: «если сказать кратко и в самом общем виде, то РП-тактика – это (в границах определенной речеповеденческой ситуации) однородная по интенции и реализации установка, стоящая за вербальным поведением коммуниканта и входящая в его усилия ради достижения стратегического перлокутивного эффекта. РП-тактика сама по себе – невербальна (она представляет собой sensus purus), но она состоит из вербальных (т.е. речевых) актов, а также из актов поведенческих (нередко в переплетении)… РП-тактики могут быть в двух культурах тождественными, но гораздо чаще они имеют национально-культурные особенности» [144,С.364-365].

Третья группа – аксиологические лингвокультуремы – отражают аксиологическую картину конкретного этноса, ценностные ориентиры, стереотипы, архетипы, получающие отражение как в номинативных языковых единицах, так и в тексте, дискурсе. Сюда следует отнести исследования концептов, поскольку в структуре концепта исследователи выделяют понятийную, национально-культурную и аксиологическую составляющую.

Следует отметить, что концепты в настоящее время разрабатываются как на материале одного, так и на материале двух и более языков. Так, можно назвать работы С.Г. Воркачева [145,146], Т.В. Гонновой [147], Е.В. Димитровой [148], Н.В. Дорофеевой [149].

На материале казахского языка разрабатываются концепты ақыл (Ә.Ғалиева), жан – тән (С. Жиренов), человек, семья, ребенок (Ж. Джамбаева), бірлік, жан-жақты (Ш. Сейітова), сұлулық (А.Сейілхан) и др.

Итак, лингвокультурология характеризуется многообразием типов и видов лингвокультурем, выступающих как объект изучения. Ситуация осложняется еще и разной степенью изученности, разработанности разных видов лингвокультурем как в частном, так и в сопоставительном языкознании. Если мы имеем достаточно высокую степень изученности лингвокультурем номинативного типа, то речеповеденческие и аксиологические лингвокультуремы слабо исследованы.

В связи с этим мы вынуждены корректировать сам подход сопоставления, вводя в качестве одного из принципов: сопоставление лингвокультурем на основе функционально-коммуникативно-предметной соположенности.

Как писал В. фон Гумбольдт, основоположник европейского направления антропологической лингвистики: «В каждом языке заложено самобытное созерцание. Как отдельный звук встает между предметом и человеком, так и весь язык в целом выступает между человеком и природой, воздействующей на него изнутри и извне… И каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка» [151,с.80].

По мнению Э.Сепира, основателя американской школы этнолингвистики: «культуру можно определить как то, что данное общество делает и думает. Язык же есть то, как думают… Само собой разумеется, что содержание языка неразрывно связано с культурой» [18,С.193-194].

Сопоставительная лингвокультурология находится на стадии развития, о чем свидетельствует единичность фундаментальных работ.

Объект лингвокультурологии – взаимодействие языка и культуры – является сложным объектом. Интегративный характер лингвокультурологии как науки предполагает выделение в качестве основы лингвокультурологического исследования ряд принципов, которые учитывают, с одной стороны, специфику самого объекта, его многогранность: лингвистический, культурологический, этнографический, культурно-антропологический характер объекта; с другой стороны, необходимость использования широкого спектра методов: лингвистических, культурологических, социологических, экспериментально-когнитивных, находящихся между собой в отношениях взаимодополнительности.

Прежде чем говорить о принципах сопоставительного лингвокультурологического исследования, остановимся на принципах сопоставительной лингвистики.

Мы считаем логически правомерным и целесообразным рассмотреть принципы сопоставительной лингвистики, выделяемые такими исследователями, как З.К. Ахметжанова, У.К.Юсупов., Э.Д.Сулейменова. Общеизвестно, что место сопоставительной лингвистики среди комплекса языковедческих дисциплин определяется не только специфическим предметом исследования, но и набором тех приемов и методов анализа языкового материала, которые могут быть обозначены как типичные именно для работ сопоставительного характера.

В настоящее время, по мнению У.К. Юсупова, в сопоставительной лингвистике существуют два направления:

1) сопоставительное изучение языков в теоретических целях;

2) сопоставительное изучение языков в лингводидактических целях.

В данной работе нами избирается первое направление, так как теоретическое обоснование сопоставительной лингвокультурологии в казахстанской лингвистике фактически не представлено. Можно отметить лишь работы по отдельным фрагментам определенной национальной картины мира.

Для фиксации сходств и различий между сопоставляемыми языками У.К. Юсупов ввел четыре понятия:

«1) методически релевантное сходство между двумя языками, стимулирующее положительный перенос навыков речи на иноязычную речь;

2) методически нерелевантное сходство, не стимулирующее положительного переноса навыков;

3) методически релевантное различие между родным и неродным языками, способное стать причиной межъязыковой интерференции;

4) методически релевантное различие, которое не может послужить причиной межъязыковой интерференции.

При сопоставительном изучении разнотипных языков важна роль родного языка. Именно благодаря этому принципу сопоставительная лингвистика становится лингвистической основой обучения неродному языку, а соответственно, и культуре народа – носителя языка.

З.К. Ахметжанова предложила следующие принципы сопоставительного исследования применительно к двум разнотипным языкам – русскому (флективному) и казахскому (агглютинативному):

«1) Сопоставительная грамматика строится на семантических основаниях. Отправным пунктом анализа при этом являются содержательные категории, что обусловлено рядом факторов. Во-первых, опора на семантику обязательна в том случае, если сопоставительное исследование нацелено на практику обучения неродному языку; во-вторых, семантическое содержание служит надежным основанием сопоставления при различиях в системах языковых категорий, характерных для генетически далеких и типологически контрастных языков; в-третьих, сопоставление с опорой на содержательные категории позволяет обнаружить специфику каждого из сравниваемых языков (пока же в сопоставительных исследованиях один из языков является исходным, в сопоставлении с ним обнаруживается лишь специфика второго языка)…» [153, С.30-31].

«2) Второй важный принцип состоит в том, что языки сопоставляются в функциональном плане.

Это означает, что нельзя ограничиваться сопоставлением инвентаря единиц исследуемых языков, необходимо определить, что общего в функционировании единиц языка и каковы различия между ними, каким образом, в каких комбинациях они реально функционируют в живой речи. Таков принцип функционального сопоставления, который реализуется через понятие категориальной характеристики. Категориальная характеристика должна быть определена путем анализа на уровне текста. Таким образом, в сопоставительное исследование входит понятие «текст».

Основной единицей уровня текста принято считать сверхфразовое единство, определяемое как сложное структурное единство, состоящее более чем из одного самостоятельного предложения, обладающее смысловой целостностью в контексте связной речи.

Только анализ сверхфразового единства позволяет выявить категориальные характеристики конкретного языка и тем самым создать предпосылки для функционального сопоставления языков.

Функциональное сопоставление языков неразрывно связано с коммуникативной ориентацией сопоставительного исследования, с его направленностью на практику обучения общению на неродном языке» [153, С.35-36].

«3) Третьим принципом является учет парадигматических и синтагматических отношений языковых единиц.

Парадигматическими отношениями принято считать отношения между грамматическими формами, расположенными в одной (иногда очень широкой и своеобразно сконструированной) семантико-функциональной плоскости грамматического строя» [153, с.36].

Наиболее важным внутри парадигмы являются отношения противопоставленности и синонимичности. Однако, как отмечает В.Г. Адмони [154,с.13], парадигматические отношения с точки зрения существования связи между единицами парадигмы являются, в первую очередь, отношениями «восполнения».

«С этих позиций, например, все элементы функционально-семантического поля поссесивности, являясь составными частями единой поссесивной парадигмы, лишь вместе в совокупности позволяют выразить все многообразие оттенков поссесивного отношения в нужной коммуникативной форме.

Между отдельными элементами парадигмы возникают отношения «подобия», синонимического восполнения, когда их значения в какой-то мере тождественны, а сами единицы в определенных контекстах могут взаимозаменяться. Однако это «подобие» является относительным и создает основу для выражения различных оттенков значения. Так, конструкция Y X есть Y и X владеет Y-м («У Тома есть автомобиль» и «Том владеет автомобилем») разнятся тем, что в первом случае выражается значение «быть в чьем-то постоянном владении», во втором – «быть чьей-либо частной собственностью».

Анализ семантической структуры языковой единицы немыслим без соотнесения ее с другими членами парадигмы, в которую она входит. Парадигматический ряд при функциональном подходе составляют все средства выражения данной функционально-семантической категории независимо от уровней принадлежности.

Так, определить состав лексемы купить можно путем соотнесения ее не только с лексемами продать, владеть, иметь, наследовать, украсть, но и с конструкциями Y X есть Y, X имеет Y. Подобное сопоставление языковой единицы с другими членами функционального парадигматического ряда позволяет определить ее место в структуре функционально-семантического поля, отнести анализируемую языковую единицу к ряду или периферии поля.

Синтагматические отношения – это взаимоотношения между компонентами развертывающейся речи. Как и в парадигматике, основное содержание синтагматических отношений составляет восполнение.

Функциональное сопоставление предполагает учет синтагматических отношений единицы, возникающих в процессе порождения текста и влияющих на семантическую ее структуру. Сравнить: иметь дом и иметь возможность. В первом случае глагол иметь выражает отношение обладания, которое обусловлено в определенной мере конкретным существительным дом. Во втором случае глагол иметь в сочетании с абстрактным существительным возможность выступает как строевой глагол. Или: семьялы адам «человек, имеющий семью», сыйлы адам «человек, которого уважают», «уважаемый человек», аффикс относительного прилагательного, присоединяясь к основе конкретного существительного (семья), выражает отношение пассивности, присоединяясь к основе абстрактного существительного (сый «уважение»), выражает значение объекта сый.

Оценивая парадигматические отношения как относящиеся к языку, а синтагматические – как относящиеся к речи, выдвигаемый принцип учета как парадигматических, так и синтагматических отношений следует рассматривать как признание необходимости сопоставительного исследования не вообще языковой единицы, а реального ее употребления, ибо реальное употребление языковой единицы есть не просто реализация потенций этой единицы, но и фактор, влияющий, изменяющий эти потенции. Иначе говоря, изучая как парадигматические так и синтагматические отношения языковой единицы, мы тем самым исследуем изменение грамматических форм и единиц в языке.

Учет парадигматических и синтагматических отношений языковой единицы позволяет определить ее значимость, место в ФСП, обосновать отнесение ее к ядерной или к периферийной части поля.

Указанный принцип тесно связан с двумя предыдущими: учет парадигматических отношений предполагает опору на семантику, без анализа синтагматических отношений невозможно функциональное сопоставление» [13, С.36-38].

«4) Четвертым принципом построения сопоставительной функциональной грамматики является обязательное соответствие понятий и терминов Я₁ и Я₂.

«Успешно сопоставлять и сравнивать можно лишь явления, измеренные при помощи одних и тех же мер, т.е. описанные при помощи одних и тех же единиц» [155,с.106].

«Дело в том, что одни и те же термины, используемые при исследовании языков, принадлежащих к разным языковым семьям, нередко наполняются разным содержанием. По крайней мере так обстоит дело в грамматических учениях, трактующих факты русского и казахского языков» [153, с.39].

«5) В ходе сопоставительного функционального исследования следует четко разграничивать семантические и структурные функции языковых средств, что обусловлено необходимостью в практике преподавания неродного языка предупреждать ошибки интерференционного характера.

Для овладения структурой того или иного языка одинаково важно и необходимо знание как грамматических категорий, опирающихся на определенные понятийные концепты и выполняющих семантические функции, так и формальных классов с полной и частичной семантической опустошенностью, передающих информацию о деталях языкового механизма.

Различие между семантически значимыми категориями и формальными классами находит отражение в характере и степени интерференции» [153,с.41].

«6) К принципу разграничения семантических и структурных функций примыкает и принцип эксплицитности сопоставительной функциональной грамматики.

Суть этого принципа заключается в том, что в сопоставительных исследованиях при фиксации употребления той или иной формы в том или ином значении обязательно должны указываться условия реализации данной формы» [153, с.42].

Как подчеркивает З.К. Ахметжанова, «из перечисленных выше принципов основополагающими являются: принцип опоры на семантику, принцип функционального сопоставления и принцип учета парадигматических и синтагматических отношений языковых единиц. Принцип обязательного соответствия понятий и терминов Я₁ и Я₂, принцип разграничения семантических и структурных функций языковых средств, принцип эксплицитности сопоставительного описания объединены тем, что они определяют эффективность сопоставительно-функциональных исследований» [153,С.43-44].

Таким образом, при сопоставительном изучении грамматических категорий и их форм важно не только сопоставление отдельных языковых уровней, но и учет их взаимопроницаемости и взаимообусловленности, их изоморфизм, так как изоморфизм постулирует отсутствие качественных различий между разными языковыми уровнями.

Для сопоставительного изучения языков чрезвычайно важным также является разграничение плана выражения и плана содержания. Как уже указывалось, языковые явления, которые имеют сходное или близкое формальное выражение в сопоставляемых языках, могут иметь различную системную интерпретацию, различные системные связи, различную дистрибуцию и функциональную нагрузку.

Как указывалось ранее, методология определяет и общие подходы к познанию объекта, и частнонаучные принципы, обусловленные спецификой объекта научного познания и целями, задачами исследовательской работы.

В аспекте общих подходов, отмеченных А.Е.Карлинским, в сопоставительной лингвокультурологии реализуются:

1) Синхронически-диахронический подход, когда лингвокультуремы исследуются не только с позиции их существования и функционирования в рамках одного временного периода, но и с учетом их исторических изменений.

2) Интерлингвистический подход, когда сопоставляются лингвокультуремы двух и более языков, двух и более групп языков.

3) Комплексный подход, когда за основу исследования берется комплекс всех факторов речеобразования, коммуникации, привлекаются данные ряда смежных наук (психолингвистики, социолингвистики, логики и др.). Данный подход разными исследователями именуется по-разному. Так, А.Е. Карлинский [156] именует его макролингвистическим подходом, А.Д. Жакупова вслед за Е.С. Кубряковой именует его экспансионизмом. Мы же сочли возможным использовать нейтральное название – комплексный.

4) В сопоставительной лингвокультурологии осуществляется как семасиологический, так и ономасиологический подходы, что связано как с разнохарактерностью объектов лингвокультурологического исследования, так и с некоторой размытостью, трудно подающейся эксплицированию речеповеденческих и аксиолингвокультурем.

5) В сопоставительных лингвокультурологических исследованиях реализуются как логический подход (наблюдение, синтез, сравнение), так и экспериментальный (тесты, анкеты).

6) Вслед за В.В. Воробьевым, мы считаем необходимым системный подход к анализу объекта исследования дополнить семиотическим, при этом существующую трехмерную семиотическую модель исследования (синтактике – отношения между знаками, семантике – отношения между знаком и его значением, прагматике – отношения между знаком и человеком) ввести сигматику, в которой анализируются отношения между знаком и объектом.

Под сигматическим значением понимается актуальный смысл языковой единицы. В.В. Воробьев подчеркивает, «выделение сигматики чрезвычайно актуально для исследования лингвокультурологической проблематики, так как она открывает выход в предметно-понятийный, внеязыковой мир» [65,с.39].

Собственно языковая семантика дает общее представление о некотором усредненном классе предметов. А внеязыковая семантика, т.е. сигматика – это сфера специального знания конкретных реалий, предметов, классов, разрядов и т.д. Именно сигматика вместе с собственно языковой семантикой и через язык раскрывает культуру народа. Лингвокультурологическая дефиниция направлена на раскрытие класса обозначаемых предметов во всей их национальной специфике.

Все вышесказанное, а также наши наблюдения и опыт лингвистического анализа позволяет сформулировать собственно лингвокультурологический принцип, – как необходимость анализа объекта культуры, выраженного в языке, как единства языковой и внеязыковой сущности, как результат выхода за пределы реалемы, как погружение в нее как факта культуры.

Выделенный Э.Д. Сулейменовой при контрастивном описании казахского и русского языков принцип соизмеримости языков определяется ею как возможность сопоставления языков и подтверждается эквивалентностью тех или иных речевых произведений (текстов), которые могут рассматриваться с разных позиций (когнитивных, коммуникативных, переводческих, прагматических и др.), а также разнообразными видами языкового сходства (типологическими, генетическими, функциональными) [157,С.30-31]. В применении к сопоставительной лингвокультурологии принцип соизмеримости корректируется нами следующим образом. Сложность, определенная размытость, слабая изученность коммуникативных, аксиологических параметров, определяющих самобытность того или иного этноса, отсутствие отлаженных методик их выявления затрудняют соизмеримость языков в лингвокультурологическом плане.

Выход из создавшегося положения мы усматриваем в необходимости за основу лингвокультурологической соизмеримости языков взять понятие функционально-коммуникативно-предметной соположенности. Иначе говоря, можно сравнивать лингвокультуремы двух и более языков, либо выполняющие одинаковые функции в акте коммуникации, либо относящиеся к одной и тоже предметной области.

Так, например, можно сравнивать вокативы-обращения разных языков, поскольку они выполняют одну и ту же контактоустанавливающую функцию; можно сравнивать невербальные средства (жест, мимика, поза), поскольку они выполняют одну и ту же эмотивную функцию; можно сравнивать названия музыкальных инструментов разных народов, поскольку они покрывают одну и ту же тематическую область языковой картины мира и т.д.

Итак, сопоставительная лингвокультурология основывается на таких общенаучных принципах, как:

1. 
   синхронически-диахронический принцип;
   
2. 
   интерлингвистический принцип;
   
3. 
   комплексный принцип;
   
4. 
   семасиолого-ономасиологический принцип;
   
5. 
   логический и экспериментальный принцип;
   
6. 
   системно-семантический принцип.
   

7) терминологической адекватности;

8) достаточной глубины сравнения;

9) эксплицитности сопоставления.

К числу частнонаучных принципов сопоставительной лингвокультурологии мы относим следующие:

1) Собственно лингвокультурологический принцип, – вводится нами и определяется как необходимость анализа объекта культуры выраженного в языке, как единство языковой и внеязыковой сущности, как результат выхода за пределы реалемы, как погружение в нее как факта культуры.

2) Инаковость – данный принцип вводится нами и определяется как необходимость при сопоставительно-культурологическом подходе, так же, как и в исследованиях по межкультурной коммуникации, избегать оценочной оппозиции «хорошо-плохо», а исходить из идеи инаковости, что реализуется в суждении: материалы языка одного этноса свидетельствуют о том, что понятие представлено иначе, чем в языке другого этноса. Положительная или отрицательная оценочность неуместны в исследованиях сопоставительно-культурологического характера.

3) Экспланаторность, суть данного принципа в применении к сопоставительному лингвокультурологическому исследованию состоит в обязательном соотнесении некоторых констатируемых культурных различий в семантике языковых и коммуникативных единиц с более глубинными различиями в мировосприятии, мироощущении и миропонимании народа. Иначе говоря, сопоставительная лингвокультурология должна стать объяснительной, чтобы результаты сопоставительных лингвокультурологических работ способствовали пониманию языка, культуры, а через них и ментальности народа.

4) Антропоцентризм – этот принцип в настоящее время является основой ряда перспективных современных научных направлений: когнитивной лингвистики, психолингвистики, социолингвистики, мотивологии и т.д., в том числе и сопоставительной лингвокультурологии.

Суть этого принципа, как отмечает Т.А. Золотова, в том, что «человек – центральная фигура языка и как лицо говорящее, и как главное действующее лицо мира, о котором он говорит» [158, с.112].

Более конкретно об антропоцентризме высказалась Н.Д. Арутюнова: «Человек запечатлел в языке свой физический облик, свои внутренние состояния, свои эмоции, свой интеллект, свое отношение к предметному и непредметному миру, природе,… свои отношения к коллективу людей и другому человеку» [159,с.3].

Антропоцентрическая направленность различна не только у разных языков, но и на разных уровнях одной и той же языковой системы. Так, очевидно и не требует особых доказательств проявление антропоцентризма в лексике, фразеологии и словообразовании, но и на уровне грамматических категорий антропоцентризм представлен очень ярко.

5) Этноцентризм – принцип сформулирован Е.А. Селивановой [160,С.20- 22] данный принцип был также введен в качестве частнонаучных принципов сопоставительной мотивологии А.Д. Жакуповой.

Указанными авторами принцип этноцентризма трактуется как проявляющийся в рассмотрении взаимодействия этнических особенностей сознания, культуры, обычаев, традиций с номинативными принципами.

В применении к сопоставительной лингвокультурологии принцип этноцентризма определяется нами как рассмотрение взаимодействия особенностей культуры конкретных этносов с языковыми, коммуникативными единицами.

Принцип этноцентризма оценивается, нами как частный случай проявления принципа антропоцентризма, когда исследование проводится на материале лингвокультурем одного либо двух и более конкретных этносов.

Показательным в этом отношении является концепция, что сама лингвокультурема может рассматриваться не только как дедуктивно данная единица, но и единица, рождаемая в тексте и получающая в нем свою конкретную специфическую реализацию. Система и текст, дедукция и индукция оказываются здесь тесно связанными как две стороны единого целого.