История II : «Детские шалости»

В углу подвешен стареньких черно-белый телевизор, сигнал слабый, по экрану постоянно пробегает рябь, но можно понять, что идёт программа новостей. Ползёт информационная строка: «Число жертв пожара продолжает расти».

Анна со вздохом отвернулась от экрана.

- Местный канал крутит один и тот же репортаж, - сказал сидевший возле девочки Джонс и, взглянув на часы, добавил. – Ничего, через десять минут уеден отсюда.

Когда мужчина и ребёнок, держась за руки, вышли из прохладного зала на прокалённый солнцем асфальт и направились к автобусу с табличкой «Мэдисон, Висконсин», к станции подъехал знакомый красный пикап. Хесус выбрался из него, держа подмышкой связанные бечёвкой книги.

- Эгей, вы ещё здесь! – помахал бывший дворецкий. – Мне сегодня везёт. Доброе утро, мистер Джонс, привет, Анна. Вот, держи, достал всё, что сумел из нашей прекрасной библиотеки.

Хесус с торжествующим видом вручил книги девочке.

- Вот уж точно, друзья, рукописи не горят, - сказал старик. – Немножко почернели уголки, позолота осыпалась от жара, но худшего не случилось.

- Спасибо большое, - тихо сказала Анна.

- И ещё это, - Хесус достал из кармана розовое пластиковое колечко. – Понимаю, слишком скромно и глупо для прощального подарка, однако на другое мне фантазии не хватило. К тому же, тебе ведь нравится этот цвет?

- Да, Хесус, очень, - ответила девочка.

- Так, Анна, оставь книги мне, а сама возьми билеты и займи нам места в салоне, можешь сесть у окна, - распорядился Джонс.

Девочка оставила мужчин, которым теперь можно было поговорить начистоту.

- Вы серьёзно решили, сэр? Опекунство, в самом деле? – спросил старик. – Четыре года назад вы на это не согласились, так почему решились теперь?

- Люди меняются со временем, - сказал Джонс. – У меня… перед ней ответственность.

- Или перед её покойной матерью? – уточнил Хесус.

Адвокат кашлянул, лицо невольно приобрело суровое выражение, выдавая тайные мысли.

- В любом случае, документы уже оформлены, и моя жена согласна. К тому же, я был хорошим другом родителей Анны, даже несмотря на… на мои отношения с Эшли.

Пока Джонс говорил, Хесус кивал, почти как экзаменатор, выслушивающий прекрасный ответ студента.

- Что ж, надеюсь вы станете лучшим опекуном, чем была госпожа Харлин, - подытожил экс-дворецкий. – После этого кошмара…

- Полиция что-нибудь выяснила? – перебил адвокат.

- Следователи сбиты с толку, уверяют, что мощность взрыва была невероятна, - ответил Хесус. – Настоящая мистика. До сих пор не верю: столько лет я жил на кладбище.

- Успокойтесь, человеческая цивилизация стоит на костях прошлых эпох, - Джонс похлопал старика по плечу. – Что вы-то собираетесь делать? Как жить будете?

- Ну, у меня есть хорошая пенсия. Хватит на нормальную жизнь и на жильё – я уже снял апартаменты здесь, в Бовине. Да и сколько мне осталось…

- Бросьте говорить о смерти, - попросил адвокат.

- Ладно, не буду, - Хесус протянул для прощания мозолистую руку. – Прощайте, мистер Джонс, дайте девочке жизнь, которую она заслужила.

«Грейхаунд» - серый гончий пёс американских шоссейных дорог – отчалил от станции, ослепительно блеснув стёклами и боками с нарисованной синей краской бегущей собакой. Дворецкий, оставшийся без дома, за которым нужно смотреть, помахал удаляющейся машине, хотя и не мог рассмотреть пассажиров за маленькими окошками.

Адвокат оправдывался:

- Придётся ехать так, моей машине осколки повредили радиатор, заберу после.

- Понятно, - кивнула девочка.

Она вскоре задремала. Изредка просыпалась, но перед глазами проносился однообразный пейзаж: городки, похожие, как две одинаковые монеты, бензозаправочные станции, дорожные указатели, грохочущие по встречной полосе тяжеловозы. Впереди, в конце пути, был родной штат, почти забытый.

Ранним утром автобус достиг Мэдисона – столицы Висконсина, выстроенной на берегах четырёх озёр: Кегонса, Мендота, Монона и Уобеса. По ним скользили прогулочные яхты, катера, пропахшие рыбой траулеры – лишь движущиеся точки на водной глади, из которой буквально восставал город. Насчитывая четыреста тысяч жителей, он не был мегаполисом, однако язык также не поворачивался назвать его захолустьем. Здесь хватало высотных домов и старых правительственных зданий, современных торговых центров и музеев. Улицы были чистыми и опрятными, лица людей дружелюбными, не то что в захудалом Виксбурге.

Джонсы жили в многоквартирном доме «Лорейн», бывшей десятиэтажной гостинице, возведённой в 1925 году. Из окон был виден ослепительно-белый Капитолий, почти неотличимый от вашингтонского. Он высился совсем близко, в конце улицы. Семейство адвоката владела «астором» - так назывались сравнительно дешёвые апартаменты с двумя ванными комнатами, парой спален и гостиной, совмещённой с кухней.

Настоящая семья… Анна позабыла, что это значит. Жена адвоката, Рэйчел, была блондинкой с золотистыми кудрявыми волосами, спадающими на плечи, высокая, стройная, с добрым лицом, озарённым белозубой улыбкой. Саманта, падчерица Джонса и ровесница девочки, очень походила на мать, но смотрела на гостью с подозрением, в зелёных глазах мерцали огоньки ревности: «Мало мне брата, ещё и чужую привели». Маленький Фрэнк, пухленький и краснощёкий, наблюдал за гостьей с интересом.

Вечерело, и Джонсы сели ужинать за столом в гостиной, перед работающим телевизором. Анна обратила внимание, что Саманта не называла отчима отцом.

- Гилберт, расскажи, тебе было страшно? Там погибли люди, да? Мама не дала мне смотреть новости!

Адвокат ответил:

- И правильно сделала. Тебе не стоит знать о таких вещах, и Анна вряд ли хочет пережить всё заново.

- Ну вот, - надулась Саманта. – Не успела в доме появиться, а уже права качает.

- Сэм, - Рэйчел слегка хлопнула ладонью по столешнице. – Довольно спорить, выпей молока и отправляйся чистить зубы. Покажешь нашей гостье ванную комнату, после такой долгой дороги Анна наверняка захочет принять душ. Спать пока будете вместе.

- Мама! – возмутилась девочка. – У меня и так комната маленькая!

Джонсам пришлось разделить вторую спальню перегородкой, половинку с окном переделали под детскую, там спал Фрэнк.

- Не обсуждается, - ответила Рэйчел. – Ты не возражаешь пожить вместе с Сэм, Анна?

- Нет, миссис Джонс, - ответила Ландер.

Через полчаса она лежала на широкой мягкой постели, повернувшись на бок и пытаясь заснуть. Городской шум казался оглушительным после лет, проведённых в глуши, сон не шёл. Саманта ворочалась, дёргала тонкую простыню, перетягивая её на себя и, наконец, не стерпела.

- Эй, Анна, - похлопала она по плечу соседку. – Почему Гилберт решил приютить тебя? Здесь какая-то тайна, я чувствую. Ты его дочь? Ведь так, угадала?

- Ошибаешься, - ответила девочка и не сказала больше ни единого слова.

На кухне за чашкой кофе супруги беседовали на схожую тему.

- Тебя трудно назвать филантропом и вдруг такой поступок, - размышляла Рэйчел. – В чём подвох, дорогой? Девочка должна получить наследство?

- Вот какого ты мнения обо мне, - вздохнул Джонс и сделал большой глоток ароматного напитка. – Сколько можно повторять, она дочь моих друзей и первых в жизни клиентов.

- Это я слышала, - сказала женщина. – Но дело не только в этом, есть и другая причина. Не увиливай, я знаю, что так и есть.

Так бывает: адвокат, умелый обманщик, когда этого требуют интересы дела, способный обвести вокруг пальца доверчивых присяжных, не мог долго скрывать правду от жены. Джонс поведал обо всём и добавил:

- У девочки удивительные способности, она способна слышать голоса мёртвых и, что больше всего потрясает, заглядывать в прошлое. Я должен показать Анну доктору Стиксу…

- Опять я о нём слышу, - повысила голос Рэйчел. – Стикс… Это даже не настоящая фамилия, наверняка. Ты помешался на этом шарлатане!

- Тише, дорогая, дети спят, - спокойно попросил Гилберт. – К тому же доктор, уважаемый в определённых кругах человек, он даже построил устройство, с помощью которого можно общаться с духами.

- Ты про тот хрипящий и шипящий магнитофон? – ехидно поинтересовалась женщина. – О да, великое открытие! В том треске можно что угодно расслышать, хоть божественное откровение. А те круги, которые уважают твоего кумира, это всякие охотники за привидениями, пришельцами и полоумные медиумы. И ты хочешь сделать девочку подопытным кроликом этого человека?

- Просто попрошу у него консультации, - ответил адвокат. – Веришь ты или нет в его исследования, он может помочь.

Женщина взяла опустевшие чашки и повернулась к раковине, зашумела вырвавшаяся из крана вода.

- Для этого вовсе не нужно было оформлять опекунство, - сказала Рэйчел не оборачиваясь. – Саманта уже отдалилась от меня после нашей с тобой свадьбы, потом родился Фрэнк, теперь ещё этот острый приступ филантропии. Ты разве не знаешь, что у Сэм проблемы в школе?

- Послушай, Рэйчел, она большая девочка и должна понять: мир не вертится вокруг неё, - возразил Гилберт.

- Сэм – моя дочь, - произнесла женщина.

- И моя тоже, я очень люблю её, - сказал Джонс. – Проблемы будут в любом случае, она взрослеет.

Гилберт собирался привести новые доводы, однако его прервал душераздирающий вопль из детской:

- Ночник! Отключился!

Супруги сорвались с места, как скаковые лошади. В комнате, обклеенной синими обоями с жёлтыми медвежатами и зелёными щенками, малыш Фрэнк забрался с головой под одеяло и верещал. Ночник с перегоревшей лампой стоял на тумбочке. Гилберт включил свет, Рэйчел, достала сына из его убежища и взяла на руки.

- Всё хорошо, темнота ушла, не плачь, - ласково говорила женщина. – Хочешь, сегодня будешь спать с нами?

- Да, мама, - всхлипнул малыш.

- Потакаешь, - покачала головой Джонс.

- Чем давать советы, лучше купи завтра лампочки понадёжней, - сказала на это женщина. – А пока пора в кроватку, верно, Фрэнки?

- Только пусть не перетягивает на себя одеяло, - с улыбкой сказал Гилберт.

В квартире скоро стало темно и тихо. Постепенно погасли все окна в «Лорейн», только уличные фонари освещали мостовую и железные ставни магазинов на первом этаже здания. Погрузились во мрак белоснежные стены великолепного Капитолия, похожего на римский дворец, и растаял на фоне неба острый шпиль баптистской церкви.

После завтрака, взяв с парковки машину жены, Джонс повёз Анну к своему приятелю доктору Стиксу. Он снимал под офис и лабораторию студию в Даунтауне, деловом районе Мэдисона. Услугами секретарши или других помощников не пользовался, дел было немного, справлялся сам, да и основная работа учёного находилась не здесь, а на севере штата, где Стикс занимал должность главного врача психиатрической лечебницы.

Девочка предстала перед мужчиной с загорелой блестящей лысиной, островками чёрной шевелюры на висках и жиденькими усами. О внешности доктор явно не заботился, его халат был измят, стол захламляли папки с документами и компьютерные дискеты, подписанные фломастером. Анна впервые видела компьютер, на экране которого мерцали зелёные буквы текста и какие-то цифры, правда содержание было непонятно – слишком много странных слов и чудовищных оборотов мысли. По-видимому, Стикс не умел изъясняться в письменной речи, и в обычном разговоре был косноязычен.

- Это и есть она? – спросил доктор, поглаживая усы. – Так, тебя Анной зовут, девочка? Ага… Мне Гилберт говорил по телефону о твоих способностях. Поразительный случай, если всё верно. Улавливание звуковых проявлений потустороннего мира… Ты ведь слышала голоса призраков?

- Наверное, - пожала плечами Анна. – Но мне кажется, это не имеет отношение к духам умерших, скорее было похоже на запись мыслей и чувств. Я читала, что когда-то были такие теория о призраках.

- Память места! Глупости! – всплеснул руками Стикс. – Почему-то эта версия многим кажется более правдоподобной, хотя по мне она в сотни раз безумней! Какие у тебя доказательства правоты?

- Эм, доктор, - подал голос адвокат. – Думаете стоит вступать в научные дискуссии с одиннадцатилетней девочкой?

Учёный повалился в кресло.

- Вы правы, мистер Джонс. Прости меня, я… я всегда увлекаюсь и могу спорить до хрипоты. Значит, хотите проверить, есть ли у девочки способности? Это быстро.

В дальнем углу студии стояло кресло, вроде стоматологического, с удобной плавно откидывающейся спинкой и мягкими подлокотниками. Стикс указал на него, Анна послушно села. Ей на голову надели шлем, из которого к стальному ящику отходили проводки. Возле этого агрегата стоял стол с очередным компьютером, за ним и разместился доктор, а Джонсу мягко, но настойчиво велел держаться подальше.

Стикс стал задавать странные вопросы:

- Ты часто общаешься с мёртвыми? Что они говорят? Как описывают загробный мир?

Затем стал показывать рубашки игральных карт и просил угадать масть, достал закрытую книгу и предложил прочесть, используя сверхчеловеческие способности, определённую строку. Обследование продолжало сорок минут, после чего доктор разочаровано поднялся из-за стола.

- Она не экстрасенс и не медиум, - вздохнул Стикс. – Во всяком случае, машина не зафиксировала активности в областях мозга, отвечающих за особенные человеческие возможности. Так что, мистер Джонс, девочка вряд ли на самом деле видела или слышала призраков. Может, вам стоит обратиться к психиатру?

- Доктор, вы просто не представляете, что там случилось, - сказал ему адвокат. – Может, есть другие методики?

- У меня нет, - ответил Стикс.

Пришлось покинуть доктора, не добившись результатов. Гилберт заскочил в супермаркет, купил целую кучу лампочек для ночника. Подумывал приобрести новый, с рекламной наклейкой, обещавшей «фантастическую долговечность», но передумал. Фрэнк слишком привязывался к своим игрушкам и просто вещам в комнате, и очень любил свой ночник, который украшали олени Санта-Клауса и сам жизнерадостный толстяк в красной курточке.

Дел предстояло много, нужно было наверстать упущенное за дни, проведённые в другом штате. Заехать домой и оставить Анну на попечение Рэйчел не получилось, так что Анна до вечера скиталась с Гилбертом по Мэдисону. Видела офисы торговых компаний и адвокатские конторы – пристанища дельцов. Пообедали в забегаловке жареными куриными крылышками. Себе мужчина взял крепкого кофе, а девочке апельсиновый сок.

Вечером семейство вновь собралось за ужином. Но ещё не разложили еду по тарелкам, как Саманта, молчавшая с самым мрачным видом, на какой способна маленькая девочка, спросила:

- Анна, слушай, мама сказала, ты вроде как… медиум?

Джонс посмотрел на жену, потом на дочь.

- А что? Это не мои слова! – невинно сказала девочка.

- Сэм, перестань, - велела Рэйчел.

- Но мама! Я просто веду к тому, чтобы Анна переночевала в комнате братишки. Если она такая… особенная, то узнает, кто шалит в темноте.

Анна видела, что у маленького Фрэнка затряслась губа. Мальчишка был готов расплакаться и всё глядел под стол, куда не пробивался электрический свет. Саманта явно не шутила.

- О чём ты? – спросила Ландер.

- Снежная королева снизошла до меня! – делано обрадовалась Сэм. – Гилберт тебе не говорил? Странно, я-то считала, он взял тебя из-за этого. В детской комнате завёлся этот… как же это называется? Полтергейст! Предметы двигаются без причины, бьётся посуда, на стенах, даже потолке появляются надписи. Вчера вон лампочка сгорела, хотя её всего три дня назад вкрутили. Ну, Анна, это призраки?

Фрэнки заплакал в полный голос, спрыгнул со стульчика и прижался к матери.

- Вы двое, остаётесь сегодня без ужина! – воскликнула Рэйчел Джонс.

Саманта сделала обиженное личико, однако была рада тому, что навлекла гнев матери на свою соперницу. Она думала, Анна будет дуться на неё, но просчиталась. Оказавшись в спальне, Ландер спросила с таким спокойным тоном, словно сцена за столом приключилась с кем-то другим:

- Кроме шуток, в комнате мальчика действительно творятся странные вещи?

Сэм закатила глаза.

- Я похожа на лгунью? Говорю же, в детской кто-то играет в плохие игры. Может, это злые демоны? Или души бывших обитателей гостиницы, самоубийцы и грешники?

- Или ты? – спросила Анна.

- Я бы не смогла забраться на потолок, - ответила Саманта, прислушалась – Фрэнк продолжал плакать – девочка скривилась. – Маленький трус! Ну какой от него прок? Ладно, давай ложиться спать, пока мама и Гилберт не решили нас наказать.

Тем временем, Гилберт поменял лампочку в ночнике, щёлкнул выключателем, и расписной абажур стал медленно крутиться, отбрасывая стены и заплаканное лицо ребёнка живописные тени сказочных персонажей. Рэйчел поцеловала сына в лоб.

- Видишь, Фрэнки, всё снова работает. Спокойной ночи, и пусть тебе приснятся добрые сны.

За родителями закрылась дверь. Ветер с озёр в эту ночь не дул и в комнате было по-летнему жарко, но мальчик натянул простыню до подбородка и зажмурился. Маленький Фрэнк Джонс не хотел видеть того, что могло случиться даже при включённом свете. Он услышал поскрипывание совсем рядом, на тумбочке, и накрылся с головой.

Звук издавал красный фломастер, который неожиданно, без чьей-либо видимой помощи пустился в путешествие, достиг края, свалился и не достиг пола – завис в воздухе. Слетел колпачок, снятый невидимой рукой. Фломастер скользнул в простенок между кроватью и тумбочкой, где стал выводить линии на обоях. Фрэнки сжал челюсти и на этот раз не закричал.

Гилберт Джонс встал до рассвета, чтобы сразу отправиться в офис. Дел всё ещё было по горло, и адвокат был занят до полудня. Улучив свободную минутку, он решил воспользоваться советом эксцентричного доктора Стикса и позвонил женщине психиатру, которая брала за консультации сравнительно недорого – сорок долларов в час. В три часа дня мужчина отправился к ней вместе с Анной.

Доктор Флоринда Уоллес выглядела лет на тридцать, одевалась неброско: в коричневый костюм с юбкой, прикрывавшей колени, и туфли на невысоком каблуке. На приёме, когда девочка лежала на кушетке, женщина сидела подле неё в кресле, закинув ногу на ногу, и курила с выверенной до секунд периодичностью: одна сигарета в двадцать пять минут. Весь кабинет и в том числе каштановые волосы психиатра, уложенные в пышную причёску, пропахли табаком.

Узнав от Джонса суть проблемы, Флоринда кивнула и затянулась. Треск от сгорающего табака был столь противным, что мужчина пожалел о своём выборе и стал мысленно корить себя: «Кто тебе мешал сначала приехать, взглянуть на этого эксперта и только потом тащить ребёнка?»

- Анна, ты ведь потеряла родителей? – спросила женщина довольно хриплым голосом, не вязавшимся с хорошей внешностью.

- Пять лет назад, - ответила девочка.

- Их тебе не хватает?

«Оригинальный вопрос», - подумал Гилберт.

- Раньше очень скучала, теперь… трудно сказать, прошло столько времени, - сказала Анна. – У меня оставались семейные снимки, но я редко на них смотрела. Все они сгорели, так что мои воспоминания… как бы сказать… пошли прахом.

- Довольно мрачно для такой милой девочки с таким красивым колечком на пальчике, - произнесла доктор Уоллес, Анна молча развела руками. – А вот скажи, это после гибели родителей ты стала говорить с мёртвыми?

- Я не говорю с мёртвыми, доктор, - девочка приподнялась на локте и посмотрела в глаза психиатру. – Сколько можно? Ещё назовите меня медиумом.

- Ладно, ты не говоришь, но они-то с тобой беседуют?

- Нет, нет и нет же! Поймите, эти самые, простите за выражение, призраки просто говорят. Не с кем-то конкретным, они словно изливают свою боль на тех, кто может услышать, как ваши пациенты.

- Ты их слышишь, - кивнула Флоринда. – А своих родителей?

Разговор быстро зашёл в тупик. Доктор уверилась, что девочка до сих пор страдает от посттравматического синдрома, предложила создать дома благоприятную атмосферу и выписала рецепт. Гилберт выбросил его в урну за дверью кабинета и сказал Анне:

- Она тебя не поняла.

Мужчина и девочка вернулись в Лорейн. Джонс зашёл проведать сына. Тот пытался придвинуть тумбочку вплотную к кровати.

- Что такое, Фрэнки? – спросил адвокат.

Мальчик молча показал на рисунок, неумело выведенный красным фломастером.

- Ну, зачем ты рисуешь на обоях? – поинтересовался адвокат, присаживаясь на колено у простенка.

Палочки и кружки составляли три фигуры, две большие, у одной из них были изображены длинные волосы, и ещё маленькая – ребёнок.

- Красиво, но больше так не делай, - сказал Джонс.

- Это не я! – запротестовал Фрэнки. – Фломастер спрыгнул на пол и сам…

- Сколько можно говорить, обманывать – плохо, - Гилберт погрозил пальцем, а потом указал на большую «лысую» фигуру. – Это кто?

- Ты, папа.

- А это мама и ты?

- Нет, - мальчик уставился в пол.

- Кто тогда?

- Другая тётя… и мальчик. Это он играет моими игрушками, когда вас нет в комнате. Папа, я не знаю, откуда я это знаю.

Деланная весёлость исчезла из голоса Гилберта.

- Хочешь, сынок, я закрою картинку тумбочкой?

- Очень! Очень, очень, очень! – затараторил мальчик.

Джонс так и сделал, мальчик был счастлив. Анна наблюдала за этой сценой из коридора и заметила бледность на лице мужчины, когда он обернулся. Позже в гостиной, Гилберт серьёзно спросил девочку:

- Видела? Как думаешь, это не шуточки Саманты? К моему сыну действительно является… что-то?

Джонс стал уговаривать Анну провести одну ночь в детской, девочка сдалась. Рэйчел не особо радостно приняла эту идею, но, поразмыслив, решила, что вреда от этого не будет. И родители забрали Фрэнка к себе в комнату.

- Желаю удачи, охотница за привидениями, - ехидно пожелала Саманта и закрыла дверь спальни.

Девочка вошла в детскую. По стенам ползли друг за другом тени, синее свечение создавало мистическую атмосферу, пугавшую больше, чем полная темнота. Анна выключила ночник и легла в кровать. Спать не собиралась, нужно было наблюдать. Сейчас юная Ландер ощущала себя профессионалом, делающим важную работу.

Электронные часы, встроенные в детское пластмассовое радио, показали полночь. Глаза слипались, и Анна тряхнула головой. Загадочный шалун, если он существовал, не собирался пока появляться.

Прошёл ещё час, и вдруг радио, стоявшее на широком подоконнике, дрогнуло. Оно подскочило на прорезиненных ножках, точно газель, трижды повернулось вокруг своей оси и стало двигаться к краю. Через секунду устройство мягко шлёпнулось на ковёр, а слух Анны уловил посторонний звук – глухой детский плач. Он исходил не из хозяйской спальни, ребёнок находился здесь. Девочка ждала дальнейших проявлений.

Шорох, словно кто-то полз от окна к постели. Ковёр закончился, и раздались шлепки маленькими ладошками по линолеуму.

- Ребёнок, - прошептала Анна.

- Мама, темно, - послышалось в комнате, и на этом представление закончилось, однако девочка бодрствовала до рассвета, надеясь услышать или увидеть что-нибудь ещё.

С первыми лучами солнца, пробившимися сквозь опущенные жалюзи, Анна покинула комнату. В коридоре нос к носу столкнулась с Самантой, которая сразу гордо выпрямилась и спросила:

- Ну, встречалась с нашим призраком?

- Да, - ответила девочка и зевнула, прикрывая рот ладонью.

- И как его зовут? – насмешливо поинтересовалась Сэм.

- Не знаю, он плохо умеет говорить – слишком маленький, года два или три.

Надменное выражение на лице Саманты сменилось недоверчивым.

- Правда что ли?

- Ага. Извини, Сэм, мне нужно поспать часок.

Завтрак Анна пропустила и встретилась с Гилбертом и Рэйчел только ближе к полудню. Девочку выслушали внимательно, хотя женщина и относилась скептически к её способностям.

- Призрак ребёнка, - задумался Джонс. – Тогда понятно, почему он достаёт Фрэнки – ревнует, возможно, он сам раньше жил в этой квартире или умер здесь. Я постараюсь узнать о трагедиях в Лорейн, которые могут объяснить эту загадку.

Однако расследование адвоката результатов не дало. В архивах, среди тысяч старых газетных статей, встречались упоминания о гостинице, но случаев с гибелью детей или даже беременных женщин не попадалось. Наличие более древних секретов вообще представлялось сомнительным, так как раньше на месте «Лорейн» был пустырь.

Джонсы пока перенесли игрушки сына к себе, а детскую заперли на ключ. Гилберт поздней ночью часто вставал и приникал ухом к двери закрытой комнаты. Иногда ему доводилось слышать шорохи внутри и поскрёбывания, словно котёнок просился выйти. Открывать Джонс не решался.

Близился сентябрь. Рэйчел бесилась, когда супруг намекал на сверхъестественные причины творящихся в квартире шалостей. Вслух она подозрений не высказывала, а мысленно винила всех и каждого: дочь, которая могла завидовать младшему брату, Анну, возможно пытавшуюся доказать свои способности, и доктора Стикса, пробравшегося при помощи мужа в дом и установившего хитроумную аппаратуру. Каждый, по её мнению, мог быть замешан.

- Вот что, - сказала однажды женщина, - наш сын большой, сколько можно ему спать в нашей спальне? Гилберт, ты хочешь вырастить Фрэнка слабым, боязливым и несамостоятельным человеком? Знаешь, что пишут семейные психологи: ребёнку нельзя долго спать в одной комнате с родителями, это нарушает нормальное развитие. Пускай дети просто поменяются комнатами.

И в последних числах августа девочки переселились в детскую, а мальчику досталась их комната. Впервые за два месяца помещение, которое облюбовал призрак, оказалось не заперто.

В первую ночь Сэм и Анна услышали перестук над головой, затем раздался скрип, словно раскачивалась детская кроватка, затрещала погремушка. Этих вещей не было в комнате, от этого становилось страшнее.

- Анна, ты его видишь? – сдавленным шёпотом поинтересовалась Саманта. – Мороз по коже, мы же в самом деле не одни.

Снова шлепки ладошек по полу – невидимка слонялся возле кровати.

- Он ищет твоего брата, - сказала Анна.

- Зачем ему Фрэнк? – Сэм почти сорвалась на визг.

Бестелесное создание прекратило слоняться от стены к стены и, судя по звукам, отправилось к выходу. Повернулась ручка, дверь открылась. Призрак прошлёпал в коридор. Сразу стало легче дышать, посторонний удалился.

- Я слышала его, - сказала Саманта, прячась под одеяло. – Боже, Анна, это же настоящее привидение! Но оно ушло, правда?

Оказалось, не совсем – призрак не ушёл, а перешёл в соседнюю комнату и в последующие ночи с возросшей яростью принялся за Фрэнка. Кровать мальчика тряслась, билось о стену, стук со всех сторон сделался настолько громким, что его слышали в других квартирах. Настал черёд этой спальне стоять запертой на ключ. Ребёнок вновь спал в хозяйской спальне, и здесь его не тревожили.

Рэйчел Джонс стала задумываться, уж не сам ли сын каким-то загадочным способом устраивает это шоу, чтобы не отрываться от родителей? Где-то она слышала, что человек может помимо своей воли вызвать полтергейст. Нет, это казалось абсолютно безумной фантастикой.

Пришла осень, и девочкам настала пора пойти в школу. Анну эта новость поразила почище всех остальных – она же пять лет не сидела за партой и смутно помнила только начальные классы.

- Там интересно, - говорила Саманта. – Учителя хорошие, много ребят, среди них есть и нормальные, хотя идиотов хватает.

- Именно это меня пугает, - призналась Анна.

Школа находилась в зелёной зоне, окружённая парками с перекрещивающимися тропинками. На шпилях реяли флаги: звёздно-полосатый государственный, синее полотнище с печатью штата Висконсин и знамя футбольной команды. В прохладном холле выстроились шкафчики для личных вещей, имелся стенд спортивных и научных достижений с кубками, медалями и красочными грамотами.

После рассказов покойной Елизаветы Харлин об ужасных нравах молодёжи, Анна ожидала столкнуться со злыми старшеклассниками, которые сразу начнут обижать новенькую. Этого не было, большие ребята не обращали внимания на шныряющую под ногами мелочь.

Анну записали в один класс с Самантой. Он оказался большим и дружным. Но в нём действительно встречались дети с самооценкой, завышенной до предела, были и свои группки по интересам.

Перед уроком американской истории Сэм Джонс занервничала и стала теребить тетрадку. Ландер хотела узнать о причинах её волнения, но этого не дал сделать вошедший в кабинет учитель: темноволосая женщина с очень бледным лицом, одетая в блузку цвета вечернего неба с рукавами-трубочками, почти скрывающими тонкие кисти, и чёрную юбку до пола.

Бегло оглядев класс, женщина задержала взор на Анне.

- Вот она какая, наша новая ученица, - голос дамы был очень суров. – И тоже из Джонсов. Что ж, Анна, меня зовут мисс Сидней, я преподаю историю.

- Какая великая тайна, - прошептала Саманта.

- Встаньте, когда с вами говорит учитель, Анна, - велела Сидней, сделав вид, что не расслышала колкости. – Вы, насколько мне известно, получали домашнее образование? Всегда была против этого анахронизма. А вы, наверное, считаете себя умнее остальных?

- Нет, мисс Сидней, - ответила девочка.

- Странные слова для члена семьи Джонсов, у вас всегда о себе завышенное мнение, верно, Сэм? – тёмно-зелёные глаза вперились в Саманту, которая не отвела взгляда и произнесла:

- Только мама называет меня «Сэм».

- Видите, очень дерзкие люди, не уподобляйтесь им. Можете сесть, Анна. А вы, Саманта, пройдите к доске, поговорим с вами о теме прошлого учебного года.

Сэм поперхнулась.

- У нас же только первый… мы и тест тогда писали, мисс Сидней!

- И вы предпочли забыть прошлый материал и выучить только домашнее задание? – спросила учитель. – Так не пойдёт, образование требует систематичности и последовательности. Смелее…

Сидней начала допрос – по-другому этот поток вопросов нельзя было назвать. Саманта потела, нервно топала ногой и закатывала глаза к потолку, выуживая из закоулков памяти завалявшиеся остатки знаний. Анна кожей чувствовала предвзятость, а в спокойных словах учителя слышалась даже злоба.

Дети молчали, правильно сложив руки на парте, и упорно изображали интерес. На самом деле, ребята надеялись, что так смогут избежать экзекуции. Тишина стояла почти звенящая, только голоса учителя и ученицы разбавляли её.

Анне было жалко Саманту, несмотря на то высокомерие, которое девочка выказывала дома, поэтому лишь Ландер сидела спокойно, не играла, и смотрела на свою почти сестру с открытым состраданием.

Посторонний шум вмешался в тяжёлую атмосферу. Вроде чуждый в школьных стенах, но знакомый – плач младенца, громкий и жалобный. Ученики не среагировали на него, хотя рыдания доносились из-под учительского стола. Мисс Сидней продолжала задавать изощрённые вопросы.

У Анны глаза на лоб полезли: «Призрак последовал за нами в школу! Разве ему больше не нужен Фрэнк? Или… Почему я слышу его только сейчас, ведь на прошлых уроках он себя не проявлял?» Лихорадочные размышления прервал звонок. Учитель покинула класс, следом, оставив на столе вещи, выскочила Саманта.

Анна нашла её на заднем дворе, напротив школьной парковки. Девочка сидела на корточках и плакала. Заметив рядом свою новую сестру, она пожаловалась:

- Эта Сидней меня ненавидит! Всю нашу семью!

Мимо прошла та самая ненавистная женщина. Она села в старенький двухдверный «Шеви» и уехала.

- Мне кажется, наша учительница мать невидимого шалуна, - высказала предположение Анна.

- Призрака? – переспросила Сэм.

- Я так и сказала.

- Не буду с тобой спорить. Но зачем оно, это создание, терзает нас?

Анна хмыкнула и пожала плечами.

Вернувшись в Лорейн, девочка улучила момент, когда Джонс отдыхал в гостиной, читая вечернюю газету и попивая кофе.

- Вы знакомы с мисс Джонс? – поинтересовалась Анна, присев на диван рядом с адвокатом.

Мужчина опустил газету на колени.

- Нет… А откуда такие мысли?

- Наш призрак, мистер Джонс, младенец… он как-то связан с этой женщиной, - Анна не стала озвучивать все подозрения.

Гилберт засмеялся:

- Вот так дела! Первый день в школе, и уже связала незнакомого человека с чертовщиной в нашем доме? Анна, я верю в твои исключительные способности, но такая мнительность больше подходит для старого английского детектива. Как там обычно бывает? Убийца находится в этой комнате, дамы и господа! Признайся, она тебе просто не понравилась?

- Мисс Сидней слишком жестоко обращается с Сэм, - сказала девочка.

- У Саманты тяжёлый характер, - отмахнулся адвокат, - слишком свободолюбивый. Она в каждом постороннем может увидеть врага. Это настроение передалось и тебе. Ты так не думаешь? Забудь про свою учительницу, она не виновна в наших бедах. Лучше сходи на кухню и возьми в холодильнике бутылку клубничного молока, оно очень вкусное. Только не попадись на глаза Рэйчел, ей не нравятся, когда портят аппетит перед ужином.

Мужчина снова погрузился в чтение. Едва Анна ушла в детскую с полулитровой стеклянной бутылкой, в которой плескалось молоко с лёгким розоватым оттенком, он смял в руках газету и задрожал от макушки до пят.

«Как?! Господи, ну как она узнала? – подумал Гилберт, но был готов выкрикнуть это вслух. – Мисс Сидней… Агнесса… Несс, одинокая милая Несс. Ребёнок… Ребёнок?»

Джонс стал метаться по гостиной. Рэйчел до завтра уехала к своей матери в Милуоки и забрала с собой Фрэнка, Саманта гуляла с друзьями, Анна, эта одиночка, сидела в комнате. Ему не могли помешать думать. «Ребёнок… мальчик».

Гилберт отпер дверь в спальню, где неделю назад ещё спал Фрэнки, на тумбочке остались несколько его фломастеров. Мужчина встал в проёме, сам не ведая, зачем хотел войти, и тут он воочию убедился в реальности призрака – красный фломастер воспарил и вывел на обоях корявым почерком два слова: «Папа», а ниже «Дэвид». Отшатнувшись к стене коридора, мужчина закрыл лицо руками. Раздвинул пальцы и увидел третью строчку: «Приезжай».

«Как он может писать, если даже плохо говорит», - подумал Джонс. – «Наверное законы мертвецов сильно отличаются от наших. Джеймс… Это его призрак? Но тогда…»

Часы в гостиной показывали девять часов вечера, за окнами темнело, однако адвокат не собирался ждать. Утром должна была приехать жена. Гилберт схватил бумажник, выбежал из квартиры и, спустившись на скрипучем лифте с решетчатыми дверями, остановил возле дома такси.

- Сан-Прайер, дом двадцать пять.

Жёлтая машина устремилась в пригород, где проживало десять тысяч человек. Среди них была и Агнесса Сидней. Ей принадлежал классический одноэтажный дом с гаражом на тихой улочке под высокими липами.

- Подождите меня, я скоро вернусь, - попросил Джонс водителя, когда тот остановил машину по нужному адресу.

Но мужчину ждало разочарование – жилище оказалось заброшено, окна и дверь заколочены, а трава на лужайке разрослась до дикого состояния. Естественно, на стук в дверь хозяйка не отозвалась. Тогда Джонс прошёлся по улице и обратился к старику, дремавшему в качалке на веранде.

- Скажите, давно уехала мисс Сидней, возле её дома нет даже таблички с объявлением о продаже.

Веки старика приподнялись, подслеповатые глаза оборотились на Джонса, как на муху, мешающую сну.

- Полгода назад, думаю, - ответил житель пригорода. – В феврале, точно. Подъехал грузовик, в него запихнули мебель, и эта интеллигентная женщина укатила. Странно, почему она не доверила дом агентству по недвижимости.

- С ней был маленький мальчик? – спросил Гилберт.

- Откуда у неё может появиться ребёнок, если она не замужем? – поинтересовался старик. – Нет, молодой человек, она уехала одна. Я всегда здесь сижу и всё вижу.

Поблагодарив, Джонс вернулся на крыльцо заброшенного жилища. Вламываться через парадный он не собирался – слишком много свидетелей – так что обогнул облупившиеся белые стены и вышел на задний двор. Его с трёх сторон ограждал дощатый забор, за не стрижеными кустами стоял сарай для садового инвентаря, а центр лужайки занимал стол для пикника. Здесь чужих глаз можно было не опасаться, и мужчина высадил плечом заднюю дверь.

Дом был полностью опустошён: вся мебель вывезена, на отслоившихся от весенней влажности обоях остались белые прямоугольники от фотографий и картин, полки встроенного в стену книжного шкафа покрывала пыль. Гилберт отыскал детскую комнату. Он узнал её по обоям – таким же, как и в его городской квартире. Пол усеивали какие-то обрывки, мужчина склонился над ними и понял, что это фотоснимки, разорванные в клочья. Сложив несколько фрагментов покрупнее вместе, он сумел разглядеть собственное лицо.

- Боже мой, Агнесса, - выдохнул адвокат. – Что же случилось с тобой?

Джонс ушёл из этого покинутого места и вернулся домой, когда часы по всему Мэдисону пробили три часа ночи.

Щёлкнул замок, дверь в квартиру отворилась без скрипа. Мягкий свет из общего коридора проник в тёмную прихожую. Гилберт впервые в жизни перекрестился и вошёл, включил лампу. Сейчас адвокат походил на своего маленького сына и был бы рад спрятаться в безопасное убежище – под одеяло – до самого утра.

Миновав прихожую, мужчина попал в гостиную. Слева была кухня: газовая плита, посудомоечная машина, высокий холодильник и стойка с хромированным покрытием, заменявшая стол для приготовления еды. Хотелось выпить пива – целая пачка заветных коричневых бутылочек со свинчивающимися ребристыми крышками стояла в морозильнике. Обычно Джонс открывал одну по пятницам или же осушал сразу несколько, завершив важное дело, и не было случая, когда он использовал алкоголь, чтобы уйти от проблем. Сейчас адвокат поступил так впервые, единым махом опрокинув в себя ледяной, чуть горьковатый напиток.

- Удачно съездили, дядя Джонс?

Гилберт развернулся на месте и еле сдержал вскрик. На диване, глядя в тёмный экран телевизора, сидела Анна.

- Ты… ты почему ещё не в постели? – спросил дрожащим голосом мужчина и сделал большой глоток.

- Ждала вас, - ответила девочка. – Где вы были столько часов?

- Я? Дела, клиент вызвал. Саманта уже спит?

- Разумеется, она пришла в десять, - сказала Анна.

- Хорошо, - кивнул Джонс.

Он обогнул стойку и присел на барный стул, привинченный к полу. В задумчивости опустошив бутылку, Гилберт серьёзно спросил:

- Анна, ты умеешь хранить настоящие, серьёзные взрослые секреты?

- Да, иначе я не сидела бы здесь до глубокой ночи.

Джонс запустил пальцы в свою шевелюру, простонал:

- Боже, как же так случилось? Пойми меня, я никому не хотел причинить зла, но все совершают ошибки. Нет человека, который не был уверен в правильности своих поступков. Только совершив глупость, он начинает задумываться о том, верно ли поступает. Такова жизнь, такие уж мы, люди, существа – вроде разумные и в тоже время глупые как пробковое дерево. Ты поймёшь это, когда станешь старше.

- Вы хотели рассказать о мисс Сидней, - прервала мужчину девочка.

- Как ты… невероятно. Да, Анна, я знал Агнессу Сидней, мы встречались, любили друг друга. Знаешь, это было сущим безумием, лишь недавно женился, стал получать нормальный доход от своей юридической практики, и тут встречаю её, серьёзную, умную, но одновременно романтичную и очаровательную. Такие женщины жили в прошлом веке, не сейчас, да и то в дальних краях, где-нибудь на Аляске или острове Вознесения. Удивительные доверчивость и целомудрие – они стали отдушиной для меня. Ты сама видела Рэйчел, у неё ко всему слишком педантичный подход. Агнесса была иной, я не смог устоять. Те дни так смешались, что теперь невозможно вспомнить, где и как мы познакомились. Да, это была супружеская измена, но, боже мой, как мы были счастливы. Все получали то, что хотели: одним доставалась любовь, другим достаток и покой. До тех пор, пока…

- Ребёнок, - сказала Анна.

- Ты умеешь читать мысли? – спросил Гилберт.

- Я читала слишком много викторианских романов, - ответила девочка. – Так Агнесса забеременела, так?

- Вышло хуже. Высшие силы, если они есть, решили наказать меня за такую вольную жизнь – ребёнка ждали и Несс, и Рэйчел. Вот это переплёт, как считаешь? Агнесса сделалась такой радостной, сочиняла стихи… Как же там было? Такая красивая первая строчка! Чёрт, вылетело из головы. Она, бедная, не знала, что встречается с женатым человеком, а я не мог оставить жену. К тому же, адвокатское сословие очень консервативно, разводы у нас под негласным запретом. Я бы лишился положения! Пришлось сознаться моей возлюбленной Несс во лжи.

- И что она?

- Не поняла! Говорю же, она слишком романтична, верит – или верила – что король, влюбившийся в крестьянку, должен отказаться от короны. Мои доводы ничего для неё не значили. И тогда меня захватил испуг, Анна, честное слово. Агнесса могла из самых благородных побуждений пойти к Рэйчел и рассказать о нас. Я… совершил новый глупый поступок: предложил моей Несс деньги на аборт. О, Анна, она на меня так посмотрела… такой взгляд, не представляю, с чем его сравнить. Словно смотришь, как в озере отражается сказочная страна, и вдруг она начинает рушиться. Вот и в глазах Агнесс погиб её мир романтики и благородства. После этого мы не встречались, но спустя девять месяцев, едва порадовавшись рождению Фрэнки, я нашёл в почтовом ящике конверт без адреса. Внутри оказалось фото младенца, подписанное кратко: «Дэвид». Естественно, снимок пришлось сжечь. Теперь появляется этот призрак, а дом Агнессы заброшен. Призрак! Скажи, Анна, значит ли это, что мой второй сын умер?

- Сейчас вас это стало волновать? – с недетской строгостью спросила Анна.

- Он же может навредить моей семье! Пожалуйста, помоги нам, поговори с ним, попроси уйти. Фрэнки не виноват в моих грехах!

- Дядя Джонс, я вам не колдунья с ярмарки и не экзорцист, чтобы изгонять из квартиры духов, - сказала девочка. Если это в самом деле призрак Дэвида, то он просто хочет быть с вами, своим отцом, и, несомненно, ревнует к Фрэнку. Вам лучше переговорить с мисс Сидней и узнать, что случилось с вашим ребёнком.

- Я же пытался сегодня, но она давно переехала! – воскликнул Гилберт.

- Тогда встретьте её возле школы, она же приедет утром на работу, - тут же посоветовала девочка.

Джонс сам изумился, как ему не пришла на ум такая простая идея, и, встретив утром жену, вернувшуюся из Милуоки, сказал:

- Дорогая, вам с Фрэнки нужно отдохнуть, я подвезу девочек.

Глаза у Рэйчел сделались огромными, точно корабельные иллюминаторы.

- Тебя же и в магазин отправить – целая эпопея!

- Ну, я же должен делать это хоть изредка, раз в год, например, - сказал Гилберт, и жена улыбнулась.

Ещё месяц назад Джонс забрал из Виксбурга свой автомобиль и теперь вёл его по городским улицам. До этого он отправлялся по делам на такси или общественном транспорте – слишком привык быть «безлошадным». Девочки сидели сзади, Саманта настукивала кончиками пальцев ритм по спинке водительского сиденья.

- Как загадочно, - протянула Сэм. – В последний раз Гилберт отвозил меня в школу в позапрошлом году.

Адвокат свернул на парковку, девочки подхватили ранцы и выбрались из машины.

- Эй, Анна, - позвал Джонс, когда падчерица отошла достаточно далеко. – Разве это происходит на самом деле?

Девочка посмотрела в глаза мужчине, но этот взгляд был красноречивей любых слов: всё было реальней самой реальности.

Вскоре к школе свернул синий «Шеви», из него вышла Агнесса Сидней с сумочкой через плечо, достала стопку папок из машины. Сердце Гилберта бешено заколотилось, пришлось напрячь волю, чтобы выйти на бетонное поле парковочной площадки и пересечь его. Женщина уже собрала вещи и повернулась к школе, когда увидела Джонса. Но ни единая мышца не дрогнула на строгом лице, прикрытый чёлкой лоб остался гладким, как забытый пруд. Мисс Сидней ждала, что предпримет бывший любовник.

Он подошёл вплотную и замер. Наконец, адвокат произнёс:

- Что случилось с нашим ребёнком?

Женщина слегка наклонила голову, густые чёрные волосы рассыпались по плечу, облачённую в ту же синюю блузку, что и вчера. И ответила Агнесса так, словно с последней встречи прошло не больше суток.

- Он в порядке, за ним приглядывает няня.

- Не лги мне, Несс, - Джонс сжал кулаки. – Он… он же умер, да? Правда?

Лицо женщины помрачнело.

- Ты! Не смей так говорить! Он жив, понял!

Агнесса оттолкнула Гилберта плечом и побежала к школе. Джонс хотел удержать женщину за руку, однако пальцы были точно ватные и не смогли сцепиться в захват. Мужчина еле вернулся в автомобиль, достал из отделения для перчаток помятую пачку сигарет и закурил. Легче не стало.

- Ты совсем опустился с этими призрачными делами, - сказал себе Гилберт. – Вламываешься в пустые дома, пьёшь в будние дни, куришь. А ведь клялся отказаться от вредных привычек после свадьбы. Да, вот тебе и наказание за обман.

Ожидание обещало быть долгим.

Из окна кабинета, в котором находились девочки, парковка была видна как на ладони. Саманта показала Анне на машину отчима и спросила с недоумением:

- Он нас что, собирается до конца уроков караулить?

В класс, точно разгневанная фурия, влетела мисс Сидней. Саманта сразу забыла про Джонса и, заикаясь, произнесла:

- У нас же нет её уроков сегодня!

- Мистер Гиттинг заболел, - ответил сосед с задней парты.

Агнесса бросила папки на стол, и они разлетелись в беспорядки. Взгляды учителя и Сэм скрестились.

- Сегодня новой темы опять не будет, ребята! – почти прорычала мисс Сидней. – Мы же не закончили беседу с юной мисс Джонс. Встань, Саманта! Надеюсь, ты лучше подготовилась!

Вдруг гнев Агнессы стал стремительно затихать, она приложила ладонь ко лбу и шагнула к выходу.

- Ладно, садись. Урока сегодня не будет.

Женщина скрылась в коридоре, оставив все вещи, кроме сумочки, а класс зашумел. Саманта стояла, словно громом поражённая, отовсюду на неё обрушивались смех и радостные вопли, переходящие на визг.

Агнесса бежала к машине, отмахиваясь от попадающихся в коридоре коллег. На ступенях, начинавшихся от парадного входа, сломались каблуки, и женщина сбросила туфли. Забралась в свой маленький «Шеви», повернула ключ в замке зажигания. Теперь, в убежище, она дала волю слезам.

Когда же синее авто выехало на дорогу, следом на приличном расстоянии двинулся Гилберт Джонс. Примерно через двадцать минут он оказался в районе дешёвых апартаментов. Дома здесь напоминали отели на дорогах Невады или Техаса: выстроенные в форме подковы, с квартирами, в которые можно было попасть только с улицы, и окнами, выходящими в грязные проулки. Рядом с этими домами находились детские площадки, небольшие садики и стоянки для автомобилей, настолько близко прилегающие друг к другу, что не сразу становилось понятно, где заканчивается одно и начинается другое.

Сидней заехала в универсальный магазин, вышла оттуда с бумажным пакетом. Адвокат вовремя свернул к обочине и ударил по тормозам.

- Вроде не заметила. Нужно быть внимательней, из меня плохой шпион.

Лишь сейчас женщина поехала домой. Она остановилась возле невзрачной кирпичной постройки, похожей на две соседние, как спички из одной упаковки, и стала подниматься по внешней лестнице – внутренних в таких домах просто не существовало. Всё выше и выше, к последнему этажу под плоской крышей, усеянной рогами телевизионных антенн.

Через лобовое стекло Гилберт увидел, в какую дверь вошла Агнесса. Нервно выкурил две сигареты, бросив окурки на пол, несколько раз глубоко вздохнул и отправился в гости. Вдавил кнопку звонка – по квартире разнёсся тоскливый вой, похожий на сирену воздушной тревоги. Дверь распахнулась, женщина стояла в тесной прихожей и смотрела на любовника.

- Я должен, просто обязан увидеть сына, - твёрдо сказал Джонс.

Агнесса впервые наморщила лоб, отчего тоненькие линии бровей выгнулись треугольниками.

- Ты этого в самом деле хочешь? – женщина сделала шаг в сторону. – Что ж, проходи.

В квартире стоял какой-то кислый, довольно тошнотворный запах, заставивший адвоката высокомерно подумать: «Как же она запустила себя после нашего расставания». В большой комнате, которую отделял от маленькой кухни коридорчик в фут длиной и полфута шириной, зеркало было занавешено, окно плотно зашторены, даже телевизор был накрыт простынёй. Пол покрывала одноразовая посуда и картонные упаковки завтраков из китайского ресторана.

Подозвав к себе гостя, женщина открыла малозаметную дверь в стене. Оказалось, она вела в детскую, такую же тёмную, как и остальная квартира. Синие обои с вгоняющими в дрожь рожицами клоунов, куча разных игрушек и погремушек, новенький детский манежик. Только вонь здесь была нестерпимой! Её пытались победить освежителем воздуха, но стало хуже. Гилберт закашлялся и прикрыл нос платком.

- Наш малыш спит, - ласково сказала Агнесса. – Разбуди его, он давно тебя дожидался.

Джонс подошёл к манежу и сдёрнул одеяльце. Какой же кошмар ему открылся! Мерзкий, невероятный, убийственный! Истлевший трупик младенца, почти почерневший, вместо глаз – белые шарики с нарисованными зрачками.

Хлопок за спиной – Агнесса вытащила пробку из бутылки красного вина.

- Доволен? Это ты виноват, что он постоянно спит. Он так плакал без тебя, наш Джеймс, не хотел успокаиваться. И я набрала ванну…

- Ты утопила его! – прохрипел Гилберт.

- Опять несёшь бред! Джеймс не умер, заснул, его всегда расслабляла вода. Наконец-то он очнётся, ты же вернулся ко мне.

Джонс вдохнул смрадный воздух, закашлялся, набросил на тело одеяльце.

- Агнесса, ты хоть представляешь…

- Всё нормально, мой милый Гилберт, - сказала женщина.

Он встала с другой стороны манежа и протянула Гилберту бутылку.

- Подержи, дорогой, я схожу за бокалами. Поверь, мы будем счастливы втроём.

Когда Джонс сжал холодное стекло, нечто звериное, неуправляемое пробудилось в его образованном сознании, а такие вещи как мораль и законопослушность отключились, сгорели.

- Убийца! – проревел Гилберт и обрушил бутылку на голову Агнесс.

Женщина упала на спину, чёрные волосы разметались по ковру, распахнутые глаза были обращены в пространство. Джонс увидел кровь – она была и на тёмно-зелёном стекле бутылки, и растекалась по ковру. Тут же возвратился разум, а за ним пришёл ужас содеянного, но его немедленно сменил инстинкт самосохранения.

Гилберт ушёл из квартиры, пряча под пиджаком орудие убийства. Был рабочий день, взрослые находились на службе, дети в школах, постороннего некому было замечать. Бутылка отправилась в мусорный контейнер в нескольких кварталах от апартаментов, а мужчина по дороге в «Лорейн» вспоминал, не оставил ли он других следов.

- Она сама открывала двери, - сказал Джонс. – Я прикоснулся лишь к одеялу, с него отпечатков не снимут. Боже мой… как она могла!

А девочки ждали его перед школой. Родители забрали детей, разъехались жёлтые автобусы, скрывалось за домами солнце. Гилберт не появлялся. Когда ушли последние учителя и стал обходить территорию, запирая двери, Анна и Сэм отправились в путь пешком.

Джонс пока не вернулся. Ему несколько раз звонили соратники по юридическому делу и рассерженные клиенты, Рэйчел, которая истратила всё красноречие, оправдывая супруга, нервничала. Анне тоже было неспокойно, но её сморил сон, и девочка прикорнула в спальне.

Ей пришлось вспомнить удивительное ощущение – бестелесный полёт. Однако сейчас он попала не прошлое, внизу лежали сбитые в правильные кварталы апартаменты, залитые красным светом заката. Возле одного здания стояли полицейские машины, «скорая» и микроавтобус с белой надписью «Коронер». Зеваки толпились перед жёлтой лентой ограждения, офицеры настоятельно просили их разойтись.

Девочка спустилась ниже, оказавшись между выступающими, подобно «рогам» подковы, крыльями жилого дома. Люди в спецовках спускали по лестнице носилки, на них лежали два чёрных пластиковых мешках для трупов, причём один был сложен в несколько раз – в нём находилось что-то маленькое. Анна задержалась перед открытой дверью квартиры на верхнем этаже, внутри работали следователи и криминалисты, они покрывали специальным порошком гладкие поверхности – искали отпечатки. В боковой комнате, которую девочка не видела, сработала фотовспышка. Долетали обрывки разговора:

- …соседка заметила открытую дверь, когда шла с работы… зашла, а там… свидетелей нет…

Анну одолевало любопытство: почему она здесь, как её забросило в незнакомый район города? Она хотела влететь внутрь, но тут из боковой комнаты вышла женщина. По бледной щеке, волосам и синей блузке стекала кровь, от этого ткань сделалась чёрной. В чертах белого, точно мрамор, лица с трудом угадывалась внешность мисс Сидней. На руках женщина держала младенца, который таращил на мир невидящие глазки. Агнесса пронесла Дэвида мимо полицейских, прошла насквозь парапет и… поплыла по воздуху. Проследив взглядом её возможный путь, девочка увидела огни Делового района, а среди этой иллюминации – окна «Лорейн».

- Что он наделал! – мысленно воскликнула Анна.

Она проснулась от криков в гостиной. Джонс вернулся пьяный, купил в магазинчике на первом этаже ещё бутылку виски, и теперь буйствовал. Пиджак бросил на пол, рубашку расстегнул так, что осыпались все пуговицы. Взгляд был просто безумным. Бедная Саманта жалась к стене и впервые в жизни прижимала к себе плачущего брата. Рэйчел пыталась уговорить мужа не пугать детей. Балансируя между истерикой и гневом, мужчина простонал:

- Я изменял тебе! С её матерью, - дрожащий палец указал на Анну, - потом с Несс, которая учит нашу дочь американской истории… то есть учила! Теперь она … она…

В дверь постучали. «Наверное, недовольные соседи, - решила Рэйчел. – Они могут помочь усмирить Гилберта».

- Сэм, открой, - велела женщина.

Девочка оставила Фрэнка, не отрывая взгляда от отчима, прошла в гостиную и, встав на цыпочки, посмотрела в глазок. Коридор оказался пуст.

- Мама, там никого нет, - сказала Саманта.

- Открой, тебе говорят! – вспылила Рэйчел.

Анна догадалась, в чём дело.

- Не делай этого, отойди! – закричала она.

Но Сэм уже всё сделала. Снаружи, прямо на коврике с надписью «Добро пожаловать», лежали два гладких шарика с нарисованными чёрными точками.

Вдруг из коридора ворвался чудовищный поток воздуха, словно заработала турбина авиалайнера. Саманту бросило через гостиную на диван, который от силы удара опрокинулся, и девочка покатилась по полу. Ураган стал бушевать, он срывал картины в рамках со стен, рвал в клочья обои, крушил на обломки столы и стулья. Вдребезги разлетелись оконные стёкла. Всё это со свистом закружилось по гостиной. Анна явственно расслышала безумный женский смех и голос, твердивший ужасные вещи.

- Дядя Джонс, она хочет тебя! – прокричала девочка. – Говорит, что добьётся своего любой ценой!

Гилберт запричитал:

- Я убил её… проломил голову…

Призраку надоело крушить жилище, он двинулся на скорчившегося у стены ребёнка и подхватил его, заключив в круговерть из обломков и стекла, метнулся в детскую, сбив с ног Анну. Дверь захлопнулась. Джонс мгновенно протрезвел и попытался её выломать, к нему присоединилась Рэйчел.

Тонкая деревянная преграда трескалась, прогибалась, она была практически растёрта в порошок ударами, но не желала падать – с обратной стороны её удерживал ветер. Фрэнки вопил нестерпимо, это только подстёгивало родителей.

Анне удалось сесть, её лицо и руки посекла стеклянная крошка, раскалывался от боли ушибленный об пол затылок. Девочка смогла проговорить:

- Остался один выход, дядя Джонс, вы сами его выбрали. Она думает, что сможет получить вас, лишив ребёнка. Смерть не меняет людей.

Гилберт расслышал её и прекратил бесплодные атаки на дверь.

- Только так, - сказал мужчина помертвевшим голосом, а затем выпалил. – Несс, я согласен! Возьми меня, отпусти мальчика!

Мгновенно ветер утих, обломки двери рухнули бесформенной кучей. В детской комнате Фрэнк сидел на кровати, из многочисленных порезов на лице и руках текла кровь. Рядом размеренно кружился смерч, который успел заключить в себя игрушки, кубики с буквами и тоненькие детские книжки с картинками.

Рэйчел вцепилась в рубашку мужа.

- Не ходи, отдай ему Анну!

- Агнессе нужен я, дорогая, - после этого слова ураган стал медленно нарастать, и мужчине пришлось перейти на шёпот. – Позаботься о детях, и об Анне тоже. Теперь, благодаря ней я знаю, что совершил.

Гилберт шагнул в жестокий смерч. Его бережно подняло над полом, но тут призрак пробил окно и рванулся в ночное небо, унося свою добычу.

Плакал от боли Фрэнк, Саманта пришла в себя и тихо постанывала, Рэйчел словно обратилась в статую.

- Призрак больше не вернётся, - нарушила тишину Анна.

Стоя к девочке спиной, женщина воскликнула с неприкрытой злобой:

- Ты сказала ему отдаться этой твари! Гилберт погиб по твоей вине!

- Я спасала невинного ребёнка, вашего сына, - попыталась защититься девочка, но Рэйчел прошипела:

- Сумасшедшая маленькая дрянь.

Труп Гилберта Джонса нашли в озере Монона спустя всего восемь часов. По всем признакам, мужчину бросили в воду далеко от берега, и он захлебнулся. А шаловливый маленький призрак и дух его безумной матери больше не тревожили «Лорейн».