Восстание 1734-1740 годов

Восстание 1734-1740 годов.

В 30-е годы XVIII века Башкирия привлекла внимание центральных властей в связи с намерением реализовать стратегические интересы в южном и восточном направлениях. Представленный в 1734 г. проект обер-секретаря Сената И. К. Кирилова об организации Оренбургской экспедиции предусматривал установление (через территорию Башкирии) торгово-экономических связей с Казахстаном и Средней Азией, создание предпосылок для их присоединения к России.

1 мая 1734 г. проект был утвержден. Включенные в него мероприятия предусматривали сооружение на восточных границах России нового центра колонизации — города и крепости Оренбурга. Предвиделось и строительство ряда других крепостей. Начальником Оренбургской экспедиции был назначен И. К. Кирилов, а его заместителем — крещеный татарский мурза А. Тевкелев.

Башкиры были не в восторге от этих намерений. Они прекрасно понимали, что основание Оренбурга неизбежно приведет к ограничению и изъятию их земельных владений, наплыву новой волны поселенцев, строительству крепостей, горных заводов и т. д. Так что за приготовлениями И. К. Кирилова башкиры следили внимательно и с нарастающей тревогой. Обе стороны готовились к решительным действиям.

Отправившись летом 1734 г. из Москвы, Оренбургская экспедиция в ноябре прибыла в Уфу. 15 июня 1735 г. И. Кирилов с войсками вышел из Уфы к месту основания предполагаемого города Оренбурга. И почти сразу подвергся нападениям повстанцев. На этот раз восстание возглавил Кильмяк-абыз Нурушев и Акай Кусюмов^*. Активное участие в восстании наряду с башкирами приняли татары, а также часть чувашей.
* Дед Акая (Тюлекей) был одним из предводителей восстания 1682–1684 гг., отец (Кусюм) возглавлял восстание 1705–1711 гг. Сам Акай Кусюмов был казнен в 1737 г.
С середины июля 1735 г. повстанцы во главе с Акаем направили свои удары против гарнизонов Старой и Новой Закамской линий^**. Крупные силы сосредоточились под Мензелинском. Город подвергся нескольким штурмам, но устоял. Повстанцы осадили также Заинск, Новошешминск, Кичуевск. В августе они действовали по берегам Камы, разоряя дворцовые и монастырские села — Челны, Бетьки, Тихие Горы. Была блокирована связь между крепостями, а также с Уфой, в том числе и водным путем.
** Новая Закамская линия была построена в 30-е годы XVIII века и протянулась от Самары до Сергиевска, где она соединялась со Старой Закамской линией.
Указом Сената от 13 августа 1735 г. главным командиром по подавлению восстания был назначен А. И. Румянцев^***. Согласно данной ему инструкции, он должен был действовать, «употребляя в начале всякие пристойные, добрые способы и уговариванья..., а ежели оные добрые способы для скорейшего усмирения их не преуспеют, то в таком случае употребить оружие, и против тех возмутителей неприятельски действовать...» 23 августа были отданы распорядения о принятии предосторожностей от доставления башкирам оружия и пороха, об охране г. Казани и о командировании в г. Мензелинск вологодского драгунского полка под командованием полковника Протасова. Кроме того, к Мензелинску должны были прибыть 600 волжских казаков (самарских, алексеевских, царицынских).
*** Александр Иванович Румянцев незадолго до этого находился в опале, был сослан в свои казанские имения. Однако затем ему были возвращены генерал-лейтенантское звание, александровская лента. Получил А. И. Румянцев и новые назначения — сначала астраханским, а через некоторое время — казанским губернатором.
1 сентября 1735 г. восставшие вновь подступили под Мензелинск. Действовал против них подоспевший полк Протасова. Сам командир так доносил казанскому губернатору Мусину-Пушкину об этих событиях: «Сентября де 1 числа, подъехав под Мензелинск, башкирцев скопясь сборище великое из за-Ику, которых он от города отбил, и был с ними бой с утренней зари до вечера, у которых несколько из ружья и из пушек побито, а что числом, написать не можно: многих увозят с собою. А было де их войска... человек с тысячу или больше...» В сентябре состоялся еще один штурм Мензелинска и тоже окончился неудачей.

Почти одновременно с этим вновь подверглись нападению прибрежные села и деревни, прежде всего с русским и крещеным населением. В частности, управитель села Елабуги камер-лакей Иван Котляревский сообщал властям, что «за Камою, в селе Челнах и в деревне Калинове-Починке, сего же сентября 4 и 5 чисел, набегами оных воров побито обывателей до смерти пять человек, да елабужских три, ранено пять». Сам он, имея малое число регулярных войск, не решался оставить крепость Елабугу и идти на помощь левобережным селениям и Мензелинску. Тем более, что, по данным разведки, крупные силы восставших находились верстах в двадцати от Елабуги.

Власти предпринимали меры, чтобы не допустить переправы повстанцев на правый берег Камы, главным образом с целью воспрепятствовать контактам восставших башкир с татарами Казанского уезда. Это было жизненно важно для властей, ибо, как показали допросы, «все татара с ними, башкирцами, согласны». На всем протяжении реки было запрещено перевозить татар через Каму. По реке на лодках непрерывно курсировала команда солдат в пятьдесят человек. По правому берегу Камы были расставлены вооруженные караулы. Опасения вызывало скорое наступление ледостава, когда реку можно будет переходить в любом месте.

Во второй половине сентября 1735 г. генерал-лейтенант А. И. Румянцев прибыл в Мензелинск. Здесь находилась главная квартира начальника Башкирской комиссии, созданной для борьбы с восстанием и решения других вопросов, связанных с башкирским населением. В ноябре состоялась его встреча с начальником Оренбургской экспедиции И. К. Кириловым. Оба они сильно расходились в вопросе о путях дальнейших действий. И. Кирилов настаивал на применении жестких мер, на введении в Башкирию новых войск, решительном проведении розысков и казней. А. Румянцев, опасаясь разрастания пламени восстания на другие территории, предпочитал привести повстанцев к повиновению без оружия, довольствуясь принесением повинной челобитной от имени всего башкирского народа.

Императрица Анна Иоанновна вначале поддержала А. И. Румянцева, так как шла война с Турцией и нужно было как можно скорее утихомирить Закамье. Румянцевым в короткое время были разосланы многочисленные воззвания к башкирам, где содержался призыв прекратить «замешания» и прибыть в Мензелинск с повинной. Вследствие этого к нему действительно явилось немало знатных и влиятельных старшин, в том числе один из главных руководителей восстания Акай Кусюм. Всем им по принесении присяги было дано прощение, и они были отпущены по домам. Не принес повинной, однако, Кильмяк-абыз с верными ему людьми. Тем не менее размах восстания на Казанской дороге осенью 1735 г. несколько уменьшился. Его эпицентр все больше смещался на восток.

Именно в центральных районах Башкирии ситуация в начале 1736 г. серьезно обострилась. Воспользовавшись этим, И. К. Кирилов вновь стал настаивать на принятии жестких мер. На этот раз он добился своего. В феврале 1736 г. были приняты два Указа императрицы Анны Иоанновны, которые носили репрессивный характер по отношению к башкирам. В частности, был отменен действовавший почти сто лет запрет на продажу и долгосрочную аренду вотчинных башкирских земель. Отныне разрешалось покупать и закреплять за собой эту землю дворянам, офицерам, мишарам, тептярям, бобылям.

Служилым мишарам надлежало от башкир «быть отделенными, и за их верность и службу... земли и угодья, которыми они по найму у башкирцев владели, те дать им вечно, безоброчно». Тептяри и бобыли «за претерпенное их разорение от воров-башкирцев» освобождались от зависимости от них и от платежа башкирам за арендованную у них землю. Содержались в указах и многочисленные запреты — на владение оружием, на существование кузниц и кузнечных промыслов в башкирских селениях и т. д. Вводился также запрет башкирам свататься к казанским татарам без позволения казанского губернатора. С целью скорейшего прекращения восстания предусматривалось дальнейшее наращивание военных сил, строгое наказание для активных его участников.

Для защиты поселений по Каме и Белой (русских, крещеных «инородцев», а также мусульманских, не участвовавших в восстании) от нападений повстанцев указами предписывалось «где способность усмотрится, сколько возможно, для защиты укрепить палисадником, или, по месту смотря, окопать рвами самими жителями в такое время, когда им свободно от домашних работ, а для обороны, ежели надежные люди,.. определить ружья... и, не раздавая в руки, содержать в особом амбаре». Эти меры обороны были обязательны и для жителей Челнов.

С началом реализации февральских указов ситуация в Закамье вновь резко обострилась. Действия обеих сторон были жестокими, и за свои военные неудачи они нередко «отыгрывались» на мирном населении. Елдаш-мулла так впоследствии вспоминал обстоятельства подавления восстания в 1735-36 гг.: «Казанской дороги людей всех Румянцов вырубил, и добрых и худых людей не разделяя, а Ногайскую дорогу вырубил Иван Кирилович (Кирилов — В. Е.), добрых с худыми не разделяя, а Сибирскую дорогу вырубил мурза (А. Тевкелев — В. Е.), добрых и худых людей не росмотря». Только войсками А. Румянцева на Казанской дороге с марта по май 1736 г. было убито более 3 тыс. человек, сожжено несколько сот деревень. В Мензелинске проводились массовые казни повстанцев.

В то же время восставшие продолжали наносить удары по правительственным войскам, разоряя селения с русским и крещеным населением, сжигали церкви. Продолжались разрушения деревень, жители которых не желали участвовать в восстании. Так, 5 августа 1736 г. А. И. Румянцев доносил в столицу, что «... воры многих доброжелательных и знатных башкир побили, домы их без остатку разорили».

В 1737-1738 гг. крупных выступлений повстанцев на Казанской дороге уже не было. Хотя центром руководства по подавлению очагов сопротивления по-прежнему был Мензелинск. Здесь же размещались крупные силы правительственных войск, производились следствие и казни активных участников восстания.

Наряду с применением силовых методов разрабатывались и некоторые меры административного характера. Их целью было создать такие условия, которые бы сделали невозможным повторение крупных восстаний. В частности, была сделана попытка определить Мензелинск не только как место размещения Башкирской комиссии, но и как особый административный центр с широкими военными и властными полномочиями. В 1736 г. уфимский воевода полковник Никита Дмитриевич Мерзлюкин подал в Сенат доношение, в котором предлагал образовать особую Мензелинскую провинцию. В ее состав должны были войти и крепости Закамской черты со многими селами и деревнями, и башкиры Казанской дороги, чтобы «впредь отделить их для злых их намерений». Сам Н. Д. Мерзлюкин изъявил желание стать воеводой предполагавшейся провинции.

Этот вопрос в июле и декабре 1737 г. обсуждался на совете в Мензелинске и в целом предложение было одобрено^*. Из столицы на соответствующее ходатайство потребовали ланд-карту проектируемой провинции. Она была составлена офицерами геодезии и отправлена в столицу, но никаких решений относительно образования особой Мензелинской провинции оттуда не последовало. Видимо, документы затерялись в процессе многочисленных согласований.
* Генеральный совет под председательством В. Н. Татищева (после смерти И. Кирилова в апреле 1737 г. он был назначен начальником Оренбургской экспедиции и оставался им до мая 1739 г.) и решал многие административные вопросы. В работе совета принимали участие — генерал Соймонов, уфимский воевода Шемякин, полковники Тевкелев и Бердекевич и др.
В целом восстание 1735-1740 гг. имело для закамских земель ужасающие последствия. Десятки тысяч людей погибли, сотни сел и деревень (русских, башкирских, татарских и др.) были разорены. Попытки преградить путь русскому движению в центр и на восток Башкирии особенно дорого обошлись башкирскому народа. С 1735 по 1741 гг. башкиры потеряли убитыми, казненными, сосланными на службу и на каторгу 28,5 тыс. человек. Было сожжено около 700 башкирских деревень^**. Ускорилась колонизация края, массовый характер приобрели отчуждения башкирских вотчинных земель (теперь уже на официальной основе), увеличилось взяточничество и различные поборы с населения.
** См. : Н. А. Фирсов. Инородческое население прежнего Казанского царства в новой России до 1762 года и колонизация закамских земель в это время. — Казань, 1869, с. 303.
Резкое ужесточение произошло и в проведении политики христианизации нерусского населения. Период с 1736 по 1789 год (в этот год в Уфе было открыто магометанское духовное собрание) — время самого активного наступления на ислам и язычество. Указом от 11 сентября 1740 г. принявшим православие в дополнение к прежним льготам добавлялись новые — освобождение от крепостной зависимости некрещеному помещику, прощение преступности, совершенной до крещения и др. В 1751 г. было велено уволить крещеных с корабельных работ.

В голодные годы за крещение бесплатно раздавали хлеб. Инструкцией от 2 апреля 1740 г. Новокрещенской конторе^*** были установлены денежные и иные вознаграждения принявшим христианство: «Приходящим ко крещению в награждение за восприятие св. крещения, против прежних дач, покупая из положенной на новокрещеных суммы, давать каждому по кресту медному, да по одной рубахе с порты и по сермяжному кафтану с шапкою и рукавицы, обуви чирики с чулками». Для людей родом познатнее и подарки были побогаче — крест серебряный, кафтан из сукон крашеных, сапоги. Учет крестившихся был налажен неважный, поэтому многие ради подарка крестились по два-три раза.

Стараниями казанского епископа Луки Конашевича усилилось давление на ислам. За 1738-1755 гг. было разрушено 418 мечетей из 536, а строить новые запрещалось. Лишь в 1744 г. разрешили строить одну мечеть на 200-300 мусульман в селениях, где не было крещеных. Большое недовольство вызывало у местного населения и распоряжение выселять из деревень мусульман, если крещеных там было более одной десятой части жителей. Появилась в крае и сеть миссионерских школ, где учащимся пытались привить чуждую религию и культуру. В 1750 г., например, такая школа была открыта в Елабуге.

Поскольку политика насильственной христианизации проводилась не только с ведома государства, но и непосредственно государственными структурами, с использованием всех мыслимых и немыслимых средств, то все это, несомненно, заслуживает осуждения. Недовольство башкирского и татарского населения религиозной политикой царизма явилось одной из главных причин восстания 1755 г. (основные события его происходили вдали от берегов Камы), а также активного участия в Крестьянской войне 1773-1775 гг. под руководством Е. Пугачева.