Исторические предпосылки возникновения режиссуры

К истории режиссуры

Ч. 1: Исторические предпосылки возникновения режиссуры.

Театральные дневники (1956 – 1965).

Примечания 304 Читать

{5} Сергей Васильевич Владимиров

Историк, теоретик и театральный критик сочетались в нем органически.

Владимиров много смотрел, много читал, много писал, много думал. Б. О. Костелянец написал о нем: «Может быть, в Ленинграде не было более добросовестного театрала»¹. На книгах Сергея Васильевича «Действие в драме», «Драма. Режиссер. Спектакль», на его статье «Об исторических предпосылках возникновения режиссуры» учатся все новые и новые поколения театроведов.

Однако его человеческая и профессиональная судьба была далеко не безоблачной. В детстве он перенес тяжелую болезнь, в годы Великой Отечественной войны — все тяготы ленинградской блокады, умер вскоре после своего пятидесятилетия. Основные его театроведческие работы были изданы уже после его смерти и далеко не в полном объеме. Сталкивался {6} он и с непониманием, порой агрессивным, со стороны некоторых своих коллег².

Семья Сергея Васильевича была тесно связана с искусством. Его рано умерший отец, Василий Васильевич Владимиров, был художником, автором обложки первого издания «Стихов о Прекрасной Даме»; и Александр Блок, и Андрей Белый упоминают его в своих дневниках и мемуарах. Дядя со стороны матери — Н. М. Сизов — писал музыку к вахтанговской «Принцессе Турандот». Брат Василий преподавал на художественно-графическом факультете Педагогического института им. А. Герцена. В их удивительно уютный и теплый дом на Моховой, 27, рядом с Ленинградским институтом театра, музыки и кинематографии, постоянно заходили товарищи и однокурсники Сергея Васильевича, позднее вспоминавшие особую атмосферу домашнего единства в этой небогатой ленинградской «коммуналке» и особенно мать Сергея Васильевича — Лидию Михайловну.

Владимиров родился в 1921 году, в 1950 м закончил филологический факультет ЛГУ, а в 1954 м защитил диссертацию на тему «Литературно-эстетические взгляды В. Маяковского». Эта 500 страничная работа не утратила своего научного значения до сих пор. На ее материале были написаны монография «Об эстетических взглядах Маяковского» и биография Маяковского, неоднократно переиздававшиеся. После окончания аспирантуры Владимиров год работал в архиве, два года — в отделе критики и искусства только что созданного журнала «Нева», а с 1957 года и до конца жизни — на секторе театра нынешнего РИИИ (в те годы имевшего статус научно-исследовательского отдела ЛГИТМиК). Параллельно был Ученым секретарем ЛГИТМиКа, проректором по научной работе, входил в Совет драматического факультета, в бюро {7} секции критики Союза писателей, в Правление и бюро секции театральной критики Ленинградского отделения Всероссийского Театрального общества (ныне Союз театральных деятелей). И это вовсе не формальный набор должностей. Хотя основные профессиональные интересы Сергея Васильевича были связаны с драматическим искусством, он никогда не расставался и с литературной критикой, написал немало статей о современной поэзии, замечательную монографию «Стих и Образ. Размышления о современном стихе». Владимиров живо интересовался работой драматического факультета, обучением актеров и режиссеров, дальнейшей судьбой молодых выпускников. Он ходил на занятия по актерскому мастерству, смотрел курсовые работы и дипломные спектакли, участвовал в их обсуждении, записывал и анализировал свои впечатления. Не пропускал он и показы самодеятельных актерских и режиссерских работ в ВТО. Одним из первых он заметил и высоко оценил начинающую актрису Алису Фрейндлих, молодого режиссера Евгения Шифферса и многих других. По словам Я. С. Билинкиса, «его привлекало все. Не только яркое. Зачастую не только свершения, но и процесс их далекой подготовки, их вызревания, иногда весьма долговременный»¹.

Руководя сектором театра, Владимиров мог проводить в жизнь свои идеи, настаивал, несмотря на конфликты, на публикации талантливых научных работ. Сергей Васильевич был инициатором создания и редактором трехтомника «Очерки истории русской советской драматургии», автором нескольких вошедших в него статей (в том числе и статьи о творчестве А. М. Володина, новаторство драматургии которого он оценил одним из первых). Совместно с П. П. Громовым он планировал проблемный сборник по истории режиссуры (куда должны были войти работа Владимирова «Исторические {8} предпосылки возникновения режиссуры» и статья Громова о ранней режиссуре Вс. Мейерхольда)². Громов вспоминал: «Без Владимирова я не пишу александринского периода. При нем бы написал. Его тактика была проводить свои идеи явочным порядком, и книгу бы так провел. У него бы моя статья была напечатана своим объемом». Но давалось все это непросто. «Наташа (Н. Б. Владимирова, жена Сергея Васильевича. — А. В.) уже после смерти говорила мне, что она советовала ему уйти с заведования сектором, но он отвечал, что тогда ему придется вообще уйти. Понимаете, не было видно, чего ему это стоит»³.

Владимиров пришел в театроведение из филологии (как, впрочем, и основатели ленинградской школы театроведения 1920 х годов, а из более позднего поколения — Б. О. Костелянец, П. П. Громов, Е. С. Калмановский). Филологическая культура явственно ощущается в его текстах, но сам подход к явлениям сценического искусства — сугубо театроведческий. Уже в 1962 году в его книге «Драматург и современность» была опубликована статья «О сценичности», темой которой стала «сложная диалектика взаимодействия драматургии и сцены, где каждая сторона по-своему самостоятельна и активна», а основным тезисом — что «образы драмы вовсе не тождественны по своей природе образам спектакля» и даже диалог на сцене — «это уже совершенно особый, отличный от литературного образ». Сближает же драму и театр, считал ученый, «единый угол зрения», позволяющий открывать то, что недоступно в такой полноте эпосу и лирике¹. Предметом анализа в его дневниковых записях становится специфика не только театрального искусства, но и кинематографа, пантомимы, радиотеатра. В 1964 м, когда появляются {9} первые телепостановки, Владимиров размышляет о несовпадении поэтики, стилистики и приемов телетеатра с театром драматическим.

Соотношение спектакля и пьесы — одна из постоянных его тем, но средоточие интереса — это драматическое действие, действенный каркас, который в постановке либо сохранен, либо разрушен, либо пересоздан по-своему. Позднее, в «Исторических предпосылках возникновения режиссуры», Владимиров скажет о «смысле драматургического целого как единства развивающегося действия», а в «системе драматических отношений пьесы» увидит залог целостности спектакля предрежиссерской эпохи — еще не ансамбля, но ансамблевого единства².

Над понятием «действие» и его различными модификациями Владимиров размышлял постоянно. Первый вариант его монографии «Действие в драме» был закончен еще в 1962 году, получил хвалебные отзывы рецензентов, значился в плане издательства «Искусство». Но автор задержал публикацию рукописи на десять лет, исправляя и переделывая текст. Книга вышла уже посмертно — и стала классикой, до сих пор отличаясь глубиной и тонкостью понимания искусства. Ю. М. Барбой так сформулировал одно из ее главных достоинств: Владимиров ни разу «не принял за действие какую-то одну его форму» — «ни софокловскую, ни шекспировскую, ни расиновскую». И избежал искушения «принять за драматическое действие даже сумму всех его исторических форм»³.

В настоящем издании Владимиров представлен и как историк драматического искусства, и как теоретик, и как театральный критик. Первый раздел книги состоит из большой историко-теоретической работы «Исторические предпосылки {10} возникновения режиссуры», законченной в 1969 году и предназначавшейся для первого тома так и не осуществленных «Очерков истории русской предреволюционной и советской режиссуры». В полном объеме эта рукопись, по тексту из архива Научной части РИИИ, публикуется впервые. Часть ее была опубликована в сборнике «У истоков режиссуры»⁴ под названием «Об исторических предпосылках возникновения режиссуры», еще один небольшой, но значимый раздел «К истории понятия “режиссура”» — в сборнике «Театр и драматургия»⁵.

Второй раздел — это «Дневник театрального критика», куда вошло большинство дневниковых записей (хотя далеко не все), хранящихся в Кабинете рукописей РИИИ. Небольшая часть этого раздела отдана рецензиям Сергея Васильевича, опубликованным в прессе, однако здесь они представлены в авторском варианте.

Дневники Владимирова — явление особое. Запись только что увиденного спектакля соседствует здесь с размышлениями о его эстетике и месте в театральном процессе, а разговор о театре — с мыслями о театральной критике, о методике записи спектакля, о театроведческом профессионализме. Раздумья над спектаклем для Владимирова никогда не заканчивались с подробной записью спектакля и даже с публикацией рецензии на него. Он постоянно додумывал, подвергал сомнению свои оценки и само восприятие реалий спектакля, уточнял собственные формулировки. Владимиров часто смотрел постановку по нескольку раз, но даже если этого не случалось — продолжал обдумывать свои впечатления. На полях встречаются знаки вопроса, пометки: «проверить», «не так!», «нет». В наш компьютерный век такие диалоги с собственным текстом утрачиваются, увы, бесследно. Здесь же движение {11} мысли, изменение восприятия спектакля видны явственно. В этой публикации сделана попытка максимально сохранить обаяние текста, написанного для себя, — искреннего, шероховатого, «непричесанного». Редактура коснулась в основном недописанных слов и включения сведений о создателях того или иного спектакля.

Одно из важных достоинств «Дневников» — отсутствие цензуры, и не только государственной, но и искусствоведческой самоцензуры, заботы о том, чтобы быть понятым читателем: «Дневники» он писал для себя. Отсюда беглость ассоциаций, вольное ритмическое построение текста (иногда сам характер записи отражает стилистику описываемого спектакля, — как, например, напряженно-отрывистые фразы на страницах, посвященных Театру на Таганке). Конечно, есть тут и оборотная сторона. В «Дневниках» встречаются более резкие и обидные высказывания, отсутствующие в текстах, предназначенных для публикации: при всей своей принципиальности Владимиров не хотел намеренно унижать создателей спектакля и уж тем более давать козыри тогдашним властям для расправы над каким-нибудь театром. И надо учитывать, что высказанные в личных записях колкости проистекают от любви к театру как таковому, от боли за него, часто — от боли за любимых актеров и режиссеров.

Дневниковые тексты Сергея Васильевича зафиксировали непосредственное зрительское (причем профессионально-зрительское) восприятие спектакля. Важную роль играют и рисунки, соседствующие с текстом, — беглые, но выразительные. Они встречаются среди записей далеко не о каждом спектакле и являются своего рода тестом на театральность и пластическую выразительность.

Критик предстает в роли «идеального зрителя», умеющего не только внимательно смотреть спектакль, но и осознавать и словесно фиксировать свои впечатления, а также ассоциации, возникающие именно у современника спектакля. Владимиров остро ощущал общественные процессы, изменения {12} в настроениях общества, выражавшиеся в спектаклях и в реакции на них публики. Он никогда не обольщался «оттепелью» и в целом «шестидесятничеством», хотя гастроли зарубежных театров и новые веяния в театре отечественном его, безусловно, радовали. Но он отчетливо и болезненно чувствовал изменения, происходившие на рубеже 60 х – 70 х годов. И не только «завинчивание гаек» со стороны властей, не только новые (старые) интонации у чиновников, но и псевдолиберализм, непрофессионализм, пустую болтовню славящихся своими передовыми взглядами коллег или снижение гражданского и эстетического «градуса» в спектаклях любимых режиссеров и театров.

На страницах «Дневников» представлено немало спектаклей, не получивших в свое время адекватного, а то и вообще какого бы то ни было отражения в прессе. Благодаря этой публикации станет меньше «белых пятен» в отношении спектаклей Е. Шифферса, Студенческого театра МГУ, ранних спектаклей А. Эфроса, Р. Быкова, П. Фоменко, М. Захарова, В. Воробьева. Но дело не только в этом. Владимиров демонстрирует другую систему координат, другую точку отсчета, нечасто имевшую место в прессе тех лет. Вся картина театральной жизни 1960 х выглядит здесь по-иному, и игнорировать это уже невозможно.

Как писал Б. О. Костелянец, Сергей Владимиров в своих текстах «многое успел сказать, ибо создавал их по внутренней необходимости»¹.