Сборни к научных работ студентов тувинского государственного университета

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«ТУВИНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Республика Тыва

Кызыл – 2011
УДК 001

ББК 72

С 23

Печатается по решению научно-практической конференции студентов Тывинского государственного университета

Отв. за научно-исследовательскую работу студентов ТывГУ, к.б.н.

Художественный редактор:

© Тувинский государственный университет, 2011

На территории Тувы и Монголии в разные исторические периоды формировались и развивались различные религиозные системы, многие из которых носили синкретичный характер в силу тех процессов, которые протекали на территории данного историко-культурного региона. При этом важной составляющей духовности этих стран является то, что они испытали значительное влияние буддизма.

Вопрос о распространении буддизма в Туву многие историки, буддологи, в том числе и М.В. Монгуш [6], О.М. Хомушку [12] связывают с утверждением его в Монголии. То, что буддизм проник в Туву непосредственно через Монголию, обусловлено было во многом тем, что монголы и тувинцы обитали на смежных территориях, находились в составе одних и тех же государственных образований, имели общие черты материальной и духовной культуры. При этом они отмечают очень важную особенность утверждения буддизма в Туве. Да, официально буддизм был признан государственной религией, но на самом деле он был религией, не совсем понимаемой основной частью населения, так как ее религиозная идеология была более тонкой по сравнению с шаманизмом. Поэтому можно говорить о том, что первоначально это было политической акцией со стороны правящей верхушки для закрепления статуса светского правителя.

Длившийся столетиями «эксперимент» внедрения буддизма в кочевую степь закреплялся возведением храмов и монастырей.

Место для строительства монастыря в Туве и Монголии выбиралось ламами, которые совершали особые обрядовые действия. В ходе исследований мы выяснили о том, что многие монастыри изначально начали строиться на священных территориях, на которых сооружались «обо» (оваа). Как средство фиксации священной территории обо могло быть выполнено из различных материалов или вообще быть созданным самой природой: шалаш или причудливой формы дерево в таежной зоне, куча камней в степных широтах.

Как наиболее архаичное культовое сооружение, обо являлось носителем самых глубинных этнорелигиозных представлений кочевников, а затем – необходимой деталью «производственной» среды шаманов. Несмотря на решительный тон кодекса Алтан-хана, объявляющего ламаизм единственной религией монголов, полностью изжить культ обо так и не удалось, поскольку его истоки лежат в самой сути кочевничества; но как культовое сооружение обо постепенно приобрело пространственную форму ансамбля, моделирующего буддийский космос [8].

Исходя из такого понимания, процесс возникновения храма можно представить следующим образом. Сначала священный участок территории фиксируется каким-либо ориентиром: столбом, кучей камней, деревом, вершиной горы, источником, у которого и проводятся обряды поклонения духам местности. Затем объектом поклонения становится сам ориентир, что стимулирует развитие его форм.

Обход как основа первичных действ поклонения естественно сложился в силу простоты и цикличности магического акта, адресуемого неодушевленному сакральному объекту. С появлением антропоморфных духов обряды поклонения им продолжали строиться по концентрической форме: идол - в центре, обряд - в виде обхода. Церемония обхода насыщается обрядами. Затем культовое сооружение включается в архитектурное пространство в виде коридора или трассы обхода, выделенной другими архитектурными средствами (например, рядами колонн). Объект поклонения тем самым приобретает оболочку, а функционально-пространственное сочетание реликвии и акта поклонения ей уже есть храм [7].

Первоначально все монастыри в Туве и Монголии представляли собой большие войлочные юрты, которые легко переносились с одного места на другое, но с течением времени за счет поборов с населения они заменялись деревянными зданиями.

Для Тувы, в отличие от Монголии, был характерен только один вид религиозных строений, называвшихся хурээ (монастырь) [10]. В то же время, как отмечает В.П. Дьяконова [2], в Халхе (Северная Монголия) имелось три типа монастырей, каждый из которых имел определенное название: хурээ, сумэ и хиты.

Сейчас трудно выяснить, почему в Туве распространились только строения типа хурээ. Само слово «курень» отмечено в летописи Рашид-ад – дина: «Значение курень-кольцо. В давние времена, когда какое-нибудь племя останавливалось в какой-либо местности, оно располагалось наподобие кольца, а его старейшина находился в центре этого круга, подобно центральной точке; это и называли курень» [9].

Но, конечно, планировка монастырских строений по кругу не может быть объяснена только традицией. Она диктовалась еще и предписаниями религиозного характера. В частности, в хурээ одним из канонических праздников считалось богослужение, посвященное круговращению бурхана (бога) Майдара. Для этого праздника был обязателен такой ритуал: изображение бога Майдара на колеснице, запряженной лошадью, ламы обносили вокруг храмового комплекса. Круговращение символизировало объезд богом Майдаром земли, и в данном случае само хурээ понималось как земля, которую объезжает бог Майдар и распространяет свою благодать на собравшихся сюда верующих [2]. Кстати, в своей картине «Самагалтайское хурээ» С.К. Ланзыы изобразил именно этот праздник. Эта картина на сегодняшний день является, к сожалению, единственным источником, по которому мы можем понять, увидеть то, каким был самый первый буддийский монастырь в Туве. Сам С.К. Ланзыы – первый профессиональный художник Тувы в детстве сам видел этот хурээ.

Строение по кругу также объяснялось национальной традицией. Способ расположения жилища по кругу был характерен для многих кочевых народов Центральной Азии, в том числе и тувинцев. Например, монгольский ученый М. Майдар отмечал, что у монголов с древних времен существовал обычай располагать жилище в виде большого круга, обнесенного невысоким забором, внутри которого ставилась юрта, сооружалась хашаа – кошара, где держали скот в ночное время [3]. Такой способ, как отмечалось выше, называлось «куренным способом».

Первый монастырь на территории Тувы – Эрзинский (Кыргызский) был построен в 1772 г [11]., другой, самый крупный в этом кожууне, Самагалтайский (Оюннарский) – в 1773 году [1], хотя годом основания первого хурээ в Самагалтае считается 1662 год.

Распространению буддизма и строению монастырей весьма активно содействовали амбын-нояны [6]. Так, Самагалтайский монастырь был построен по инициативе Оюна Дажы – первого тувинского амбын-нойона, который был страстным поборником ламаизма.

Место для строительства монастыря было выбрано ламами, которые при выборе места проводили религиозные обряды и церемонии. К сожалению, в источниках отсутствуют сведения о том, как долго шло строительство этого первого монастыря, который перестраивался два раза.

После строительства хурээ дисциплина лам в нем резко ухудшилась. Они перестали заучивать тексты буддийских книг, начали вести себя безнравственно и разнузданно, что обеспокоило Оюна Дажы. Решив, что это может не только дискредитировать буддийское учение, но и серьезно подорвать авторитет представителей светской власти, выступивших инициаторами этого проекта, Оюн Дажы приказал своим чиновникам и монастырской верхушке принять меры по устранению подобной ситуации.

На совете, который был созван по этому поводу, ламы, прибегнув к особым гаданиям, «установили», что место для хурээ было выбрано неудачно – хозяйкой данной местности якобы является женское божество, оно и оказывает разлагающее влияние на лам. Было решено перенести хурээ на другое место [6].

Во время вторичного строительства Самагалтайского хурээ ургинский Богдо-гэгэн Джебцун Дамба хутухта обратился к правителям кожууна с заявлением, в котором он обещал, что отныне ламы Сайн-нойоновского аймака Монголии будут покровительствовать ламам Самагалтайского хурээ. В честь предстоящего открытия хурээ Богдо-гэгэн передал через своих посыльных в качестве подарка статую божества-охранителя буддийского учения Махакалы. Впоследствии при Самагалтайском хурээ был построен специальный дуган в честь этого божества [6].

Интересно отметить то, Самагалтайское хурээ, который представлял собой целый архитектурный комплекс, по многим параметрам схож с Морон хурээ, который также был построен в XVIII в. (точная дата неизвестна). В ходе полевой этнографической экспедиции в Хубсугульский аймак Монголии нами в музее г. Морон была заснята картина монгольского художника Баян-Очира, на котором изображен Морон хурээ в XVIII веке. Данная картина очень похожа на работу тувинского художника Сергея Ланзыы «Самагалтайское хурээ».

Самагалтайское хурээ превосходило все другие по своим размерам. Он состоял из девяти дуганов и каждый из них имел свое название: Махакала, Чоксун, Шойраа, Сан, Омнээ, Шонер, Номна, Сандуй, Ажикай. Названия давались в честь конкретных божеств из буддийского пантеона или в честь человека, отличившегося своими заслугами. Так, последний дуган Самагалтайского хурээ был построен на средства богатого нояна Ажикая, поэтому и назван его именем.

Морон хурээ был одним из самых крупных во всей Монголии. Если мы будем сравнивать с Самагалтайским хурээ, который состоял из 9 дуганов, то Морон хурээ представлял собой действительно целый «город».

По словам нашего информанта Эрднэ из рода Соян, родившегося в 1944 г. в Тоджинском районе РТ и проживающего сейчас в сумоне Цагаан Нуур Хубсугульского аймака Монголии, Морон хурээ был самым большим хурээ в Северной. По его словам, в хурээ было более 20 дуганов, многочисленные субурганы, площадь, на которой происходили религиозные празднества.

Действительно, при Морон хурээ было 20 дуганов, которые носили названия различных божеств, более 20 субурганов, огромная площадь. Своей красотой восхищал центральный (главный) дуган, в котором находилось изображение или статуя главного божества данного хурээ. Интересно отметить то, что например, в Самагалтайском хурээ названия дуганам давались в честь конкретных божеств из буддийского пантеона или в честь человека, отличившегося своими заслугами. Так, последний дуган Самагалтайского хурээ был построен на средства богатого нояна Ажикая, поэтому и назван его именем. Мы также предполагаем о том, что и в Морон хурээ многим дуганам (а их было 20) названия давались в честь конкретного человека.

В обоих монастырях постоянно жили буддийские ламы, в них обучали хуураков (послушников), которые также там и жили. По словам наших информантов, мы выяснили, что в Морон хурээ, как и в Самагалтайском хурээ, кроме дуганов, на территории монастыря возводились жилые постройки для лам и учеников, хозяйственные строения, разбивалась специальная площадка для отправления религиозных культов и церемоний. Весь комплекс построек был обнесен также забором и имел входные ворота. Схожими чертами является и то, что дуганы иногда строились двухэтажными и были снабжены изнутри и снаружи различными аксессуарами буддийской символики. На верхней точке дуганов из позолоченной меди делали ганжир, в него вкладывали отпечатанные на ксилографе тексты ламаистских молитв (мани). На фронтоне дуганов, перед входом в помещение, устанавливали чойж хорал – восьмирадиусное «колесо вероучения», а по сторонам его располагали по фигурке газели. Внутри дуганов находились изображения бурханов (скульптурные, рисованные), наборы культовых предметов, посуды, музыкальные инструменты, библиотека и т.д.[2] Каждый дуган, как упоминалось выше, носил определенное название.

Как отмечают многие исследователи, планировка и архитектура тувинских хурээ была сходна с планировкой таких же комплексов Китая, Монголии, тем более что проекты их зачастую привозились оттуда. Иногда комплексы создавались под руководством монгольских мастеров, а материалы приобретались вне пределов Тувы. Однако в целом хурээ нового стиля все же нельзя назвать точной копией китайского или тибетского буддийских храмов. Если учитывать то, что в Тибете, например, был распространен тип построек с преобладаниями прямых линий в два или несколько этажей с плоскими крышами, а в Монголии освоен распространенный стиль с системой пирамидально расположенных одна над другой черепичных крыш с приподнятыми углами, то смещение этих архитектурных стилей в Туве привело к тому, что все комплексы, в том числе и Самагалтайский хурээ, были отмечены особым сочетанием разных стилей [5].

Архитектурный ансамбль тувинских монастырей состоял из одного или нескольких храмов (дуганов), которые возводились из дерева или из сырцового кирпича с оштукатуренными и побеленными наружными стенами (Самагалтайский хурээ). Кроме дуганов, на территории монастыря возводились жилые. У некоторых тувинских хурээ и у всех монгольских имелись, как упоминалось выше, культовые сооружения – субурганы (в санскр.- ступа). Они представляли собой культовые сооружения, представляющие собой постамент в форме пирамиды, сложенной из плоских каменных плит. Субурган восходит к погребальным сооружениям древности. Буддийская традиция придала этим культовым сооружениям новее значение. Так, первые восемь субурганов (ступ) были построены после смерти Будды и сожжения его тела, прах от которого был поделен на восемь частей и захоронен в восьми субурганов, расположенных в памятных местах, связанных с деятельностью Будды в его земной жизни. В данном случае число восемь выступало как символ восьмеричного пути спасения, предложенного самим Буддой [7].

В Монголии субурганы окрашивались только в белый цвет. Ни наблюдения, ни исторические источники пока не дают примеров другой окраски. Цветной делалась только доска посвящения, голубое поле которой по аналогии с центром мандалы окантовывалось широким окладом, иногда позолоченным, чаще окрашенным желтой масляной краской.

Интересно отметить и то, что монгольские субурганы переняли от обо функции ориентиров в степном бездорожье. Они уведомляли путника о приближении к монастырю или другому религиозному объекту. Здесь их белая окраска наиболее целесообразна. Недаром одна из монгольских народных мер длины, называемая харцагаан, равна расстоянию, на котором еще различимы черное и белое (около 1 км).

Трехчастная по вертикали структура ступы иллюстрирует буддийские представления о Вселенной. Ступенчатое основание соответствует нижнему миру, где дух, поглощенный материей, совершает вечный круговорот страданий – сансару. Второй мир (его символизирует бумба) – место действия полубожеств, способствующих освобождению духа от уз материи. И наконец, третий мир, символом которого выступает шпиль, есть обиталище свободного духовного начала, совершенной пустоты, нирваны. Деталировка шпиля: расчленение его на кольца, введение зонта, сваямбхи (символа Ади-Будды) и других элементов – связано с развитием «прикладного» института бодхисатв и апологией «Высокого пути» [7].

Неоднократно перестраивался и Нарынский хурээ в Оюннарском кожууне [4]. В первые годы своего существования он тоже представлял из себя юрту, поставленную в местечке Модкол. Но через некоторое время в нем тоже начали болеть ламы. Тогда хурээ перенесли в долину реки Нарын. Здесь с помощью плотников из Монголии были воздвигнуты деревянные здания. Вскоре хурээ посетило высокое духовное лицо, которое нашло, что место вновь выбрано неудачно. Пришлось искать для него новое пристанище, на сей раз, им оказалось местечко Модколин, расположенное между двумя вершинами гор. Панкын ноян, которому подчинялись все проживавшие здесь тувинцы, привез из Монголии проект плана монастыря китайского образца [6].

Основные молитвенные храмы монастыря построены из лиственницы; деревья для постройки возили лошадьми. Крыша храма была покрыта тангириком (нержавеющий металл золотистого цвета), закупленным в Монголии. При Нарынском хурээ была открыта школа для мальчиков, из которых готовили лам. После основателя Нарынского хурээ его возглавлял лама Будун-келин, затем Ага-ловун Айн-ловун. Нарынское хурээ просуществовало до 1929 года. Его последний настоятель Айн-ловун лама был похоронен в специальном культовом сооружении, называвшемся сувург (или сувурган) [2].

Самагалтайский хурээ был разрушен в 1930 г [13]. Несколько дуганов его уничтожались постепенно. В конце концов, от целого комплекса остался всего один дуган, в котором жил хелин Дуктуг.

Таким образом, в XVII-XVIII вв. буддизм стал официальной религией в Туве и Монголии, чему способствовали с самого начала цинские власти для укрепления и поддержания своей власти. Свидетельством утверждения и распространения буддизма стало строительство первых буддийских монастырей в Туве и Монголии. При этом первые буддийские монастыри в Туве монастыри были по своей архитектуре и организации во многом схожи с монгольскими, что подтверждается в сравнительном анализе. Тем не менее, было бы ошибкой сказать о том, что первые буддийские монастыри были копией монгольских, так как наблюдаются различия в сравниваемых параметрах. Тувинские мастера, ламы и активные поборники буддизма создали свой особый стиль, который был основан на смещении различных архитектурных стилей. Все это привело к тому, что все комплексы, в том числе и Самагалтайский хурээ, были отмечены особым сочетанием разных стилей. Хочется отметить и то, что буддийские монастыри выполняли роль не только религиозных, но и политических, культурно-просветительных центров. В то время они выступали единственным местом просвещения, накопления и развития знаний.
Литература:

1. 
   Дамба-Хуурак Д. Бузурелин шынзыдар дээш…: (Самагалтай хурээзи)// Шын.- 1997.- Июль 15.
   
2. 
   Дьяконова В.П. Ламаизм и его влияние на мировоззрение, и религиозные культы тувинцев // Христианство и ламаизм у коренного населения Сибири (вторая половина 19-начала 20в.). - Л., 1979.
   
3. 
   Майдар Д. Архитектура и градостроительство Монголии.- М., 1970.
   
4. 
   Монгал С. Тоогулуг чон, тоогулуг чер: (Эрзин дугайында новелла орнунга) // Шын.- 1997.- сентябрь 27.
   
5. 
   Монгуш М.В. Ламаизм в Туве: Историко-этнографическое исследование.- К.: Тувинское книжное издательство, 1992.
   
6. 
   Монгуш М.В. История буддизма в Туве (вторая половина 6-конец 20в.).- Н.: Наука, 2001.
   
7. 
   Монтлевич В.М. О символике ламаистских субурганов.- Центральная Азия и Тибет. История и культура Востока Азии. Т.1. Новосибирск.- 1972.
   
8. 
   Позднеев А.М. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства в Монголии. СПб., 1887.
   
9. 
   Сборник летописей. Т1., кн. 2. М., 1952, с.86.
   
10. 
    Тувинско-русский словарь. М., 1956.
    
11. 
    Хангай К. Ыдыктыг Мандал: (Эрзиннин Кыргыс хурээзинин дугайында) // Шын.- 1997.- Июль 15.
    
12. 
    Хомушку О.М. Религия в истории культуры тувинцев. Институт этнологии и антропологии РАН. Координационно-методический центр «Народы и культуры». М.,1998.
    
13. 
    Чинмит О. Хурээни тудуп эгелээн: (Самагалдайда хурээ) // Шын.- 1992.- Март 10. С.24.
    

В настоящее время высшими государственными органами страны взят курс на борьбу с коррупцией. Коррупция может быть отнесена к одному из самых опасных и всепроникающих негативных явлений, характеризующих Российское государство и представляющих угрозу национальной безопасности. Областями деятельности, наиболее подверженными коррупции, названы: государственные закупки; операции с земельными участками; сбор налогов; назначение на ответственные посты в органах государственной власти; местное самоуправление [1].

«Коррупция в России стала системой государственного управления. Основные причины коррупции - отсутствие политической конкуренции и независимых СМИ", - эти слова руководителя Национального антикоррупционного комитета К.В. Кабанова очень хорошо характеризуют сегодняшние российские реалии. По результатам опроса жителей нашей страны Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ) в 2005году 65% считали, что коррупцию победить невозможно: треть респондентов называли наиболее коррумпированными власти на местах и правоохранительные органы, примерно столько же отмечали коррумпированность всего общества.

Коррупции может быть подвержен любой человек, обладающий дискреционной властью — властью над распределением каких-либо не принадлежащих ему ресурсов по своему усмотрению (чиновник, депутат, судья, сотрудник правоохранительных органов, администратор, экзаменатор, врач и т. д.). Главным стимулом к коррупции является возможность получения экономической прибыли (ренты), связанной с использованием властных полномочий, а главным сдерживающим фактором — риск разоблачения и наказания.

Отмечу что, возникновение и существование коррупции становится возможным тогда, когда функции управления общественной деятельностью обособляются и закрепляются правом. Именно в этом случае у должностного лица появляется возможность распоряжаться не принадлежащими ему общественными ресурсами и принимать решения не в интересах общества или государства, а исходя из своих корыстных побуждений. В число таких ресурсов могут входить бюджетные средства, государственная или коммунальная собственность, государственные закупки или заказы, льготы или преференции и многое другое. Коррупция тем самым выступает как сложное социально-правовое явление, которое зародилось в глубокой древности и продолжает существовать в настоящее время практически во всех странах мира. Об этом часто говорят и первые лица государства - председатель правительства В.В.Путин отмечает, что в странах с переходной экономикой к которым относится Россия, коррупция сейчас является проблемой номер один.

Виды. Классически различают верхушечную и низовую коррупцию. Первая охватывает политиков, высшее и среднее чиновничество и сопряжена с принятием решений, имеющих высокую цену (формулы законов, госзаказы, изменение форм собственности и т.п.) Вторая распространена на среднем и низшем уровнях и связана с постоянным, рутинным взаимодействием чиновников и граждан (штрафы, регистрации и т.п.) Часто обе заинтересованные в коррупционной сделке стороны принадлежат к одной государственной организации. Например, когда чиновник дает взятку своему начальнику за то, что последний покрывает коррупционные действия взяткодателя,- это также коррупция, которую обычно называют «вертикальной». Она, как правило, выступает в качестве моста между верхушечной и низовой коррупцией[2]. Это особо опасно, поскольку свидетельствует о переходе коррупции из стадии разрозненных актов в стадию укореняющихся организованных форм.

Несмотря на ухудшающуюся в стране коррупционную обстановку, законодатель долгое время медлил с изданием нормативного акта о противодействии коррупции. Однако, законопроекты, посвященные проблеме коррупции стали появляться в России с 1992 года. В те годы понимали коррупцию в узком смысле. В узком смысле коррупция представляет собой совокупность составов правонарушений, предусмотренных в законодательстве РФ и отличающихся таким важным признаком, как использование должностным лицом своего публичного статуса в корыстных целях для личного обогащения или в групповых интересах.

Позднее, Федеральный закон «О противодействии коррупции» закрепил определение «коррупции». Коррупция-это злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами; а так же совершение таких деяний, от имени или в интересах юридического лица.

Более развернутое определение разработано в 1995г. междисциплинарной группой Совета Европы по коррупции: «коррупция представляет собой взяточничество и любое другое поведение лиц, которым поручено выполнение определенных обязанностей в государственном или частном секторе, которое ведет к нарушению обязанностей, возложенных по статусу государственного должностного лица, частного сотрудника, независимого агента или иного рода отношений и имеет целью получение любых незаконных выгод для себя и других» [3].

Рассматривая коррупционные проявления в образовании, стоит главным образом обратить внимание на субъектный состав участников коррупционных отношений. Обратимся к Федеральному закону «О противодействии коррупции». Субъектный состав, как нам кажется, достаточно узкий. Включение в понятие коррупции положения «...либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера...» по существу гласит только о должностных лицах. Понятия «должностного лица» закрепленного в примечании к статье 285 УК РФ, выделяются две разновидности должностных лиц: лица, постоянно, временно или по специальному полномочию осуществляющие функции представителя власти; лица, постоянно, временно или по специальному полномочию выполняющие организационно-исполнительные, административно-хозяйственные функции в государственных органах, органах местного самоуправления, государственных или муниципальных учреждениях[4]. Встает закономерный вопрос о коррупции в ВУЗах, т.к. преподавателей вряд ли можно отнести к представителям власти; организационно-распорядительные, а тем более административно-хозяйственные функции тоже отсутствуют.

Федеральный закон «О высшем и послевузовском образовании» гласит о том, что вне конкурса при успешном прохождении вступительных испытаний в государственные и муниципальные высшие учебные заведения принимаются дети-инвалиды, инвалиды 1 и 2 групп, которым согласно заключению федерального учреждения медико-социальной экспертизы не противопоказано обучение в соответствующих высших учебных заведениях. Не будет выдумкой предположение о том, что некоторая часть инвалидов, являются инвалидами только юридически, в результате неправомерных действий работников системы здравоохранения. На этом примере легко увидеть как коррупция, начавшись в одной сфере, приносит результат в другой, в частности, в сфере образования.

Профессор Н.В.Щедрин усматривает еще одну возможность коррупционного поступления в ВУЗ, говоря о целевом приеме. Механизм целевого приема представляет собой договор между государственной структурой и ВУЗом, в соответствии с которым на преференциальных условиях, указанное в договоре лицо, принимается на обучение на места, финансируемые из федерального бюджета. По мнению Н.В.Щедрина, применительно к таким престижным специальностям как юриспруденция этот канал используется для облегченного доступа к образовательным услугам, финансируемым из государственной или муниципальной казны. В условиях ежегодного перепроизводства выпускников юридических вузов нет необходимости ждать специалиста пять лет. Можно отобрать лучших из числа выпускников. Должностные лица, в том числе правоохранительных органов, на целевые бюджетные места направляют преимущественно своих детей или детей «своих» людей. Ситуация воспроизводится из года в год и выгодна как заказчику, так и руководству учебных заведений, которые в обмен получают поддержку региональных руководителей и снисходительное отношение со стороны правоохранительных и контролирующих органов. Формально такой «бартер» выглядит законно [5].

Перейдем к рассмотрению следующего этапа: процесса обучения. В соответствии с Федеральным законом «Об образовании» экзамен и зачет являются формой обучения студентов. Субъектами будет преподаватель (комиссия, состоящая из преподавателей) и студент. В силу специфики образовательного процесса стоит говорить о том, что преподаватель обладает властью по отношению к студентам. Из этого следует, что теоретически, преподаватель может использовать свои возможности для удовлетворения личных интересов как материального так и нематериального характера. Причем, с позиции законодательства такое притеснение может выглядеть вполне законным. Примером тому может служить нежелание засчитывать контрольную работу студенту по мотивам неприязни, откровенное игнорирование ответов студента, явное нежелание поставить зачет или экзамен с целью вымогательства денег или иных выгод. Как показывает исследование проведенное среди студентов университетов, предметом взятки чаще всего являются деньги(75% опрошенных), на втором месте подарки(50% опрошенных),на третьем месте услуги(43% опрошенных).

Латентность таких преступлений очень велика, т.к. например, далеко не всегда «незачтено» по дисциплине, контрольной или курсовой работе преследует иную цель, чем получение студентом должного уровня высшего образования, но и отделить истинно цели обучения от иных (корыстных) целей практически невозможно. Но вместе с тем, исследование, о котором упоминалось выше, показало, что в 47% случаев, причинами, побудившими студента дать взятку, стало откровенное нежелание студента учить предмет. Поэтому причины коррупции в образовании далеко не однозначны.

Антикоррупционные меры должны пронизывать практически все отрасли права. Для противодействия коррупции необходим взаимосвязанный комплекс антикоррупционных норм в административном, гражданском, предпринимательском, трудовом, социальном, жилищном, миграционном, бюджетном, валютном, финансовом, банковском, налоговом, таможенном, экологическом и многих других отраслях законодательства Российской Федерации. Тем более что правоприменительная практика показывает: именно в этих сферах значительно снижен контроль со стороны государства и коррупция активно использует эти ниши. В качестве дополнительной меры нуждаются в совершенствовании также нормы правоохранительного законодательства (КоАП РФ, УК РФ,УПК РФ, законодательство об оперативно-розыскной деятельности, о прокуратуре, судебной системе, адвокатуре и др.) [6].

Актуальной теоретической задачей всех отраслевых юридических наук является разработка научно-методологических основ правового противодействия коррупции. Эти основы должны охватывать не только систему научных понятий, категорий и принципов, но и приемы и методы активизации правореализации и стимулирования правоприменительной практики по вопросам профилактики коррупции и борьбы с ней, расширение сферы антикоррупционных положений в действующем законодательстве на федеральном уровне и на уровне субъектов Федерации, разработку системы показателей неправомерного коррупционного поведения.

Система мер противодействия коррупции должна строиться, прежде всего, на использовании мер упреждения, направленных на создание в государственной службе «атмосферы невыгодности» коррупционного поведения. Такие меры включают уточнение обязанностей и правил служебной деятельности государственных и муниципальных служащих. Регламентация этих вопросов относится к предмету законодательства о государственной и муниципальной службе.