Международный социалистический съезд в Копенгагене

Максим Горький говорит: «Нужно, чтобы, как звезды в небе, чело веку ясно были видимы огни всех надежд и желаний, неугасимо пылаю­щие на земле». («Городок Окуров»).

Это превосходно сказано. Само собой разумеется, что, говоря о надеждах и желаниях, неугасимо пылающих на земле, Горький имеет в виду те из них, которые выходят за пределы узкой области эгоизма и приурочиваются к поступательному движению человечества. Прекрас­ные слова нашего талантливого писателя вспомнились мне в Копенга­гене. Прогрессивное значение освободительной борьбы пролетариата бро­сается в глаза каждому непредубежденному человеку даже там, где речь идет о мелких повседневных нуждах и задачах этой борьбы. Но особенно ярким огнем вспыхивают приуроченные к этой борьбе желания в те дни, когда представители сознательных рабочих собираются на свои международные съезды для того, чтобы подвести итог тем завоева­ниям, которые уже совершены соединенными силами всемирного проле­тариата, и наметить те, которые еще стоят на очереди. В эти редкие недолгие, но в высшей степени торжественные дни, даже старики, по­седевшие под красным знаменем, видевшие всякие виды и отнюдь не страдающие излишнею восторженностью, проникаются светлым празднич­ным настроением и, помимо своей воли, незаметно для себя показы­вают, как много в современных, будто бы прозаических, социалистах неподдельной свежести чувства, и как велик у каждого из них запас того здорового нравственного идеализма, без которого немыслима упор­ная и самоотверженная борьба за общественное дело. Социализм, в котором чахлые, буржуазные сверхчеловечики не видят ничего кроме скучной мещанской прозы, оказывается полным самой захватывающей поэзии пролетарской борьбы. Вот почему международные социалистиче­ские съезды, — какими бы горячими спорами и сильными столкновениями

354

Чем дальше подвигается вперед общественная жизнь цивилизован­ных народов, тем несомненнее становится та истина, что именно проле­тариат, борющийся за свое освобождение от ига капитала, является теперь носителем человеческого прогресса. В торжественные дни между народных съездов эта истина становится очевидной для всякого непред­убежденного человека. А кто усерднее других служит делу прогресса тот более других доступен и для чувства гуманности. Характерный пример. Собравшись в Копенгагене, соц.-дем. всех стран единогласно выска­зались против смертной казни. И в то же самое время съехавшиеся в Данциге немецкие юристы нашли нужным отстаивать эту казнь, а неко­торые из них высказались за ее распространение на преступления так называемой государственной измены. Это совсем неудивительно со сто­роны теоретиков буржуазии: ведь известно, что в среде юристов раз­даются теперь толки о необходимости возвращения к розгам, плетям и палкам. Но это очень поучительно, как материал для сравнения.

Именно потому, что сознательный пролетариат является теперь но­сителем человеческого прогресса, его съезды охотно обращаются со словом ободрения и сочувствия к участникам всех тех общественных те­чений, которые, находясь лишь в более или менее косвенной связи с борьбой рабочего класса, все-таки направляются против тех или других видов угнетения. Для примера укажу, кроме резолюции о смертной казни, на принятые же в Копенгагене резолюции о Персии. Финляндии,

355

Говоря о Международном копенгагенском социалистическом съезде, нельзя не упомянуть о предшествовавшей ему международной женской социалистической конференции. Она тоже должна быть отнесена к числу самых характерных признаков нашего времени.

Буржуазия, играющая теперь в передовых странах Запада консерва­тивную роль, выступала некогда во главе боровшихся с феодализмом народных масс. Она провозгласила права человека и гражданина. Но она односторонне понимала эти права. Когда она говорила: «человек» она имела в виду мужчину. В буржуазном обществе женщина оставалась подчиненным существом, чем-то вроде домашнего животного высшего порядка. Но по мере того, как подвигалось вперед развитие этого обще­ства, женщина все более и более выталкивалась из тесных рамок семей­ной жизни на широкую арену общественной, — преимущественно эконо­мической, — деятельности. Здесь достаточно будет отметить, что в Гер­мании, в период времени от 1895 до 1907 года, число женщин, живущих своим трудом, увеличилось почти на три миллиона (2. 979. 105 ж.). Соб­ственно в промышленной отрасли деятельности число трудящихся жен­щин возросло за тот же период на огромную цифру 582. 806. Это целая армия! Таким образом, к числу других, — как известно, далеко не мало­численных, — противоречий капиталистического общества прибавляется еще одно: противоречие между бесправным положением женщины, с одной стороны, и ее все более и более важною ролью в современной общественно-экономической жизни, с другой. Этим противоречием вызывается совре­менное женское движение. Даже между буржуазными «дамами» рас­пространяется теперь сознание того, что указанное противоречие должно быть разрешено в смысле признания «прав человека и гражданина» не только за мужчиной, но также и за женщиной. Однако, большинство занимающихся этим вопросом буржуазных «дам» понимает это дело по-своему, т. е. по-буржуазному: оно склоняется к признанию «прав че­ловека и гражданина» не за всеми совершеннолетними женщинами, а лишь за женщинами, удовлетворяющими требованиям известного ценза. В конце концов дело сводится к тому, что буржуазные защитницы жен­ских прав отстаивают не женщину, а ее кошелек, и притом такой ко­шелек, который заключает в себе наличное количества золота.

356

Наиболее глубоким и самым выдержанным в принципиальном отно­шении надо признать женское движение в Германии: там 82. 000 женщин принадлежит к соц. -дем. партии и 140. 000 — к профессиональным союзам Нам, русским, можно, пока что, лишь мечтать о таких цифрах...

357

Кроме женской конференции Копенгагенскому съезду предшество­вало несколько конференций и съездов профессиональных союзов. Так, 26 и 27 августа в копенгагенском социалистическом Народном Доме со­стоялся четвертый международный съезд сапожников, на котором при­сутствовало 28 делегатов из Германии, Дании, Швеции, Норвегии, Ав­стрии, Венгрии, Сербии, Болгарии, Швейцарии и Финляндии. Двадцать седьмого августа открылась международная конференция каменщиков и строительных рабочих, в которой приняли участие 23 делегата, пред­ставлявших 11 стран и 450. 000 организованных рабочих. Тогда про­исходил 7-й международный съезд транспортных рабочих и т. д.

Интересно, что буржуазная печать очень мало и неохотно говорила на этот раз о заседаниях «международного рабочего парламента». По­чему? Буржуазия сделала, наконец, то нехитрое открытие, что подробно описывать международные социалистические съезды — значит усердно про­пагандировать международный социализм. Ну, а это, разумеется, не в ее интересах. Отсюда — тактика замалчивания. По поводу этой тактики мы, социалисты, можем сказать только одно: она пришла слишком поздно. Социалистическая печать достаточно распространена теперь для того, что разнести копенгагенские резолюции по всему цивилизован­ному миру.

Что же сказать о самих этих резолюциях? В социалистической среде они вызывали далеко не одинаковые впечатления. Некоторые това­рищи, — например, Бонье в последнем № гэдистского французского органа

358

Тов. Фишер не прав. Однако не прав и тов. Бонье, осуждающий «бесцветные» копенгагенские резолюции. Все зависит от обстоятельств времени и места. Если бы последние выборы в Дании и Бельгии дали более благоприятные для социалистов и либералов (в Дании — радикалов) результаты, то очень возможно, что в обеих названных странах неко­торая, вернее, очень значительная часть социалистов захотела бы по­вторить «опыт» Мильерана. И в таком случае вопрос об участии социа­листов в буржуазном министерстве стал бы перед Копенгагенским съездом во всей своей остроте и вызвал бы на нем такие бури, каких мы не переживали даже в Амстердаме. Известно, что следующий междуна­родный съезд, — 1913 года, — состоится в Вене. К тому времени ход событий даст, пожалуй, международным ревизионистам столь желанную для них возможность повторить мильерановский «опыт» в том или дру­гом государстве, а, пожалуй, и в обеих вышеназванных странах. И тогда Венский съезд ознаменуется глубоко драматическими столкновениями двух противоположных течений современного социализма; нечего го­ворить, что мы, марксисты, не только не сдадимся без боя, но, согласно глубоко верному тактическому правилу нашего старого Либкнехта, перейдем от обороны к наступлению. Но это дело будущего и притом только возможного будущего. А, пока что, ревизионизм в своих между­народных проявлениях остается весьма сдержанным. В Копенгагене он не только не сделал попытки сколько-нибудь серьезно изменить так­тику международного социализма, но, наоборот, сам вынужден был

359

до некоторой степени приспособляться к ней. Поэтому для очень бур­ных прений не было никакого повода.

В настоящее время наши чешские товарищи говорят в политике довольно революционным языком и не упускают случая упрекнуть своих товарищей, — т. е., главным образом, немецких социалистов Австрии, — в оппортунизме. И надо признать, что упреки, ими выдви­гаемые, не лишены основания. Тем не менее, в споре, который отдан был на решение Копенгагенского съезда, чехи вели себя как ревизио­нисты, а их противники — как революционеры.

Этому спору, в котором мне пришлось, неожиданно для себя, при­нять деятельное участие, я посвящаю особую статью. Здесь же я скажу о нем следующее:

Т. Немец, — главный представитель чешского сепаратизма, — не раз с гордостью говорил в Копенгагене: против нас единодушно бо­рются все буржуазные партии. И это правда. Правда и то, что в борьбе с буржуазными партиями наши чешские товарищи одержали не одну блестящую победу.

Но, борясь с ними, они заметили, что бессознательная и полусо­знательная часть населения сильно поддается на тот довод, что социа­листы недостаточно энергично отстаивают свою национальность. Действие этого довода на массу может быть ослаблено двумя спосо­бами: революционным и ревизионистским. Первый — состоит в развитии политического сознания массы: когда сознание это достигнет надле­жащей высоты, масса увидит, что на самом деле изменяют своей нации не социалисты, а их буржуазные и феодальные враги. Тогда она перестанет бояться социалистов. Но — путь этот долгий, или, по крайней мере, не скорый: развитие политического сознания массы не всегда идет с желательной быстротой. Ревизионисты, больше всего дорожащие быстрыми успехами минуты, не любят этого пути. Они предпочитают привлекать массу, делая уступки ее политическим предрассудкам. Вот по этому, — «быстрому», слишком «быстрому»! — пути и пошли чешские сепаратисты: они решили, что для успешной борьбы с буржуазным шовинизмом им самим нужно сделать большой шаг по направлению к национализму. Таким шагом и явилось предпри-

330

Мы уже видели подобные вещи в России. Для борьбы с сионистами наши бундисты тоже пошли по пути, который никак нельзя назвать революционным. Наоборот, наши кавказские товарищи до сих пор держались в этом вопросе именно революционного пути. Что будет дальше, я не знаю; однако опасаюсь, что «ликвидаторство», проникшее также на Кавказ, облегчит там дело ревизионизма, между прочим, и в этом отношении.

Сущность ревизионистской тактики в том и заключается, что великие задачи современного рабочего движения приносятся в жертву маленьким минутным успехам, которые представляются при этом чрез­вычайно большими. Порою данный минутный успех кажется важным ревизионистам всех передовых стран. Тогда ревизионисты всех этих стран громко кричат, что они придумали новый тактический прием, что старая тактика отжила свой век, что нужно сделать новый опыт и т. п. И тогда они усердно поддерживают друг друга. Но бывает и так, что данный минутный успех имеет значение лишь для какой-нибудь одной страны. Тогда ревизионисты других стран остаются равнодушными к нему, и тогда они сами соглашаются, что великие задачи движения гораздо важнее маленьких успехов минуты. Вследствие этого они тоже выступают тогда на защиту великих задач. Так было в Копенгагене. Те политические соображения, ради которых чешские сепаратисты взя­лись за перестройку профессиональных союзов, имели оппортунистический характер. Но они обещали только местный успех. Поэтому они не произвели никакого впечатления на оппортунистов других стран. И потому оппортунисты эти дружно голосовали, вместе с марксистами, против чешских сепаратистов.

Тут произошло то, что обозначается словами: своя своих не познаша. С ревизионистами это случается нередко. Ревизионисты не любят общих принципов. Понятно, поэтому, что ревизионисты одной страны часто противоречат ревизионистам других стран. Во Франции Жорес, в интересах республики, готов был поддерживать министерство Вальдека-Руссо-Мильерана, расстреливавшее рабочих; в то же самое время Ту­ратти, в Италии, заявлял о своей готовности примириться с Савойской династией, если она примется за социальные реформы.

Именно потому, что ревизионисты не придают значения общим принципам, они нисколько не затрудняются апеллировать к ним там, где этого требует минутный успех.

361

Кейр-Гарди — несомненно, весьма почтенная личность. Но эта не­сомненно почтенная личность стоит во главе одной из самых оппортунистических партий, какие только существуют в нынешнем социалисти­ческом мире. Точно так же и Вальян — чрезвычайно почтенный человек. Но этот чрезвычайно почтенный человек принадлежит к оппортунистическому большинству французской социалистической партии. Вожаком этого большинства является тот же Жорес. А что представляет собой Ледебур? Одного из самых видных представителей революционного мар­ксизма в Германии. Стало быть, если мы поверим наивным людям, то у нас выйдет, что в Копенгагене германский марксизм перестал быть ре­волюционным, между тем как в защиту революционной традиции опол­чились английские и французские оппортунисты. Вероятно ли это? Воз­можно ли это? И невероятно, и невозможно. Так в чем же дело? Вот в чем.

Англия в последнее время была, можно сказать, классической страной профессиональных союзов. Только совсем недавно Германия взяла перевес над нею в этом отношении. Но сила английских профес­сиональных союзов была отчасти следствием исключительного положе­ния Англии на всемирном рынке. Это исключительное, почти монополь­ное положение, поставившее некоторую часть английских рабочих в исключительно выгодные экономические условия, ограничило ее кру­гозор ближайшими задачами и надолго сделало ее почти совершенно равнодушной к социализму. Только теперь, когда монополия Англии на всемирном рынке отошла в область предания, английский рабочий класс становится доступным для социалистического влияния. Влияние это пока еще не очень велико. Не далее как на Копенгагенском съезде англий­ским профессиональным союзам пришлось выслушать от организованного и сознательного пролетариата двух стран немало горьких упреков

362

Правда, французские синдикалисты очень сочувственно отнеслись к предложению Кейр-Гарди и Вальяна. Но кому же не известно, что «все­общие стачки», декретируемые французскими синдикалистами, никогда не бывают более страшными, чем маленькая буря в небольшом стакане воды? Поэтому и для Франции постановление Копенгагенского съезда осталось бы лишь добрым советом. Люди, которые стали бы повторять этот совет во Франции и в Англии, не создавали бы этим никаких прак­тических затруднений для своей партии, а в то же время они подгото­вили бы себе немалый успех на выборах. Французский избиратель сильно побаивается «пруссаков», и та партия, которая возвестила бы ему, что, благодаря ей, «пруссаки» воевать не решатся, была бы встре­чена им с распростертыми объятиями. Вот почему руководимое Жоресом оппортунистическое большинство французской социалистической пар­тии так настойчиво требует от международных социалистических съездов «практических», «конкретных» решений по вопросу о войне. И по той же самой причине руководимое Гэдом революционное меньшинство этой партии относится к таким требованиям с весьма основательным скептицизмом.

А Германия? На ее пролетариат социализм имеет уже огромное влияние. И если бы немецкая социал-демократическая партия сказала «на войну надо отвечать стачкой», то это значило бы, что она прини­мает на себя, во имя всего германского пролетариата, совершенно опре­деленное практическое обязательство, а не только дает добрый совет, относительно которого еще совершенно неизвестно, захочет ли его при­нять рабочий класс. Но стачка, хотя бы только в известных отраслях, предполагает для своего успеха, — и даже для своей возможности, — налич-

363

А кроме того, наши немецкие товарищи не могут не считаться и со сводом уголовных законов. Принятие ими постановления, вроде того, которое было предложено Вальяном и Кейр-Гарди, навлекло бы на них уголовные преследования. Некоторые немецкие буржуазные га­зеты, — например, «Hamburger Nachrichten» от 6 сентября 1910 года, — утверждали, что наших немецких товарищей стали бы преследовать по 89 ст., которая грозит немцам, «подающим помощь неприятелю», заключением в тюрьму до 10 лет. Спора нет, социалисты не должны бояться уголовных преследований, если данный поступок или данное заявление необходимо для дела. Но в интересующем «ас вопросе такой необходимости совсем не видно. «Воевать с войной» надо не словом, а делом. В области же дела, состоящего прежде всего в организации массы и в развитии ее самосознания, наши немецкие товарищи стоят впереди всех других. И можно утверждать, не опасаясь ошибки, что именно германский сознательный пролетариат сумел бы наилучшим образом использовать в интересах революции то положение, ко­торое создалось бы в Европе войной, скажем, между Германией и Англией.

Толки о том, что, отклоняя предложение Кейр-Гарди-Вальяна, немецкая партия погрешила против революционного социализма, лишены всякого основания. Т. Ледебур, выступивший докладчиком по этому вопросу, был прав, говоря, что съезд может удовольствоваться штуттгарт-ской резолюцией. В самом деле, она гласит, что в случае надобности все социалистические партии обязаны употребить в дело все средства, которые им покажутся наиболее подходящими для предупреждения войны.

¹) См. «La guerre sociale» № 7—13, sept. 1910, ст. «Les socialistes allemand» au pied du mur».

364

Копенгагенский съезд не принял, однако, и не отклонил предложения Кейр-Гарди-Вальяна. Он передал его «для изучения» Международному социалистическому бюро, которое должно сделать особый доклад буду­щему международному съезду.

Одним из самых важных очередных вопросов Копенгагенского съезда был вопрос об отношении партии к кооперативам. В комиссии, обсу­ждавшей этот вопрос, участвовали, как представители нашей делегации, т. т. Ленин и Зиновьев. Они описывают ее работу в особых статьях.

Компромиссная резолюция, принятая Копенгагенским съездом по этому вопросу, может быть признана удовлетворительною лишь с неко­торыми оговорками. Вряд ли кто не одобрит той мысли, что все члены социал-демократической партии и профессиональных союзов должны входить в кооперативы, — т. е. собственно в потребительные товарище­ства, — и стараться влиять на них в социалистическом духе. Но насчет воспитательного действия кооперативов не мешало бы высказаться опре­деленнее. Известно, что ревизионисты очень преувеличивают это дей­ствие. Между тем, еще Каутский справедливо указал в своей брошюре «Потребительные товарищества», что по своему воспитательному зна­чению кооперативы далеко уступают политическим и профессиональным союзам.

«Их область коммерческая, — писал он, — совершенно чуждая массе членов потребительского товарищества; все функции предприятия вы­полняются не членами, а служащими и несколькими доверенными лицами. Если покупку не считать сотрудничеством, — а в таком случае и по­купатели купца должны бы были тоже считаться его сотрудниками, — то члены товарищества принимают такое же участие в товариществе, как акционеры в акционерном предприятии: они избирают уполномочен­ных и предоставляют дело своему течению с тем, чтобы в конце года выразить доверие или недоверие своим выборным, да получить свой дивиденд».

Резолюция говорит, что между политическими, профессиональными и кооперативными организациями пролетариата должны устанавливаться все более и более тесные взаимные отношения, но что отношения эти все-таки не должны нарушать самостоятельности кооператива. С этим надо, по-моему, согласиться безусловно. Некоторые товарищи, принадле­жащие к левому крылу Интернационала, высказывались за организщион-

365

ную связь между партией и кооперативами. Тут они сошлись с бельгий­цами, далеко не грешащими радикализмом. Однако, именно бельгийский пример. Показывает, что такая связь скорее вредна, чем полезна для социалистической партии.

Бельгийская партия основывается на кооперативах ¹). Но коопера­тивы сами по себе совсем не способствуют развитию боевого духа в своих членах ²). И ни для кого не тайна, что бельгийская социалистиче­ская партия считает в своих рядах несравненно больше ревизионистов, чем марксистов. Кому не нравится следствие, тот не должен одобрять и причину. Кто не хочет, чтобы в социалистической партии преобладал ревизионизм, тот не может одобрить существующие в Бельгии отноше­ния между партией и кооперативами. Но бельгийцы, защищавшие эти отношения в Копенгагене, говорили с большим жаром и мастерством. Революционная внешность их речей скрывала подчас их нереволю­ционную сущность от не вполне внимательных слушателей.

Самым важным пробелом конгресса является то обстоятельство, что при рассмотрении вопроса о международной солидарности он не осу­дил стремления части американских тред-юнионистов и социалистов закрыть рабочим желтой расы (преимущественно китайцам и японцам) доступ в Соединенные Штаты. На съезде в Чикаго 15—20 мая нынеш­него года некоторые американские товарищи защищали поистине анти­социалистический взгляд на этот вопрос. Но французы справедливо гово­рят: то, что отсрочено, еще не потеряно. Будем надеяться, что Интер­национал вскоре выскажется на этот счет в надлежащем духе. Между­народная солидарность рабочих никак не может ограничиться белой расой!

Копенгагенский съезд еще раз напомнил пролетариату о необходи­мости единения. В каждой стране есть только один пролетариат и по­тому должна существовать только одна социалистическая партия. Так постановил Амстердамский съезд в 1904 г. Многие наши иностранные товарищи, — в особенности жоресисты, — думают, что Россия до сих пор не выполнила амстердамского постановления. Однако, это не так. Со времени нашего Стокгольмского съезда 1906 г. в России есть только одна

366