Граффские наследники

– Ну, что нового ты раскопал, Виталик, по Молчановке? – спросил Иван, аккуратно придвигая к себе изящную чашку с ароматным кофе. Он удобнее уселся в кресле и внимательно посмотрел на всегда невозмутимого Заборского. – Эту распечатку я сделал в начале следствия, – и протянул Виталию лист с текстом.

«Сезон охоты на чиновников Академии наук или самоубийство по неосторожности?

– Так кому верить? Ты был тут, почти в центре событий. Версия следствия – самоубийство по неосторожности – подтверждается? Или у тебя свое особое мнение?

Виталий допил кофе, сел в кресло напротив и положил на журнальный стол картонную папку с завязками, похоже, ещё советских времён.

– Мнений по этому делу было много. Я начну издалека, а там сами сделаете выводы. Вот тут, – он, как Остап Бендер в классическом фильме, ткнул пальцем в папку, – копии материалов не этого расследования, а судебного процесса директора музея-усадьбы Молчановка против Национальной академии наук в лице господина Григоровича А. В. И результат этого правосудия известен – вы там были и, чья Молчановка теперь, видели своими глазами. Это раз. Кроме этого – внимание! – здесь ещё материалы расследования трагической гибели дочери бывшего директора музея-усадьбы Молчановка Валентина Викторовича Завьялова Оли в результате дорожной аварии. То есть наезда на неё колхозного трактора. Девочка возвращалась домой после школы. Ага, вижу, вы не знали об этом. Дело тоже закрыто, тракторист получил срок. К нему мы позже вернёмся. Это два.

Именно после этого трагического случая Валентин Викторович Завьялов, не вынесший такого горя, сошёл с ума и был помещён в психиатрическую больницу. И у тогда ещё здравствующего академика Григоровича дело с отчуждением имущества Академии – музея-усадьбы Молчановка – пошло как по маслу. Защищать музей стало уже некому, и он через короткое время был продан в частные руки, небезызвестному вам господину, прости господи, Константину Ковалёву. Вот так.

Как я копии этих документов добывал – это отдельная детективная история, и о ней сегодня мы говорить не будем. Это три.

– И ты уверен, что эти документы имеют отношение к смерти Григоровича. Следствие, кажется, сделало однозначный вывод: самоубийство. Есть доказательства противоположного?

– Прямых фактов нет. Ребята из следственного копали основательно. Но вы сами понимаете, что прошло время и найти следы среди деревьев, особенно после того как там натоптали охранники Ковалёва, когда искали Григоровича, очень трудно. Выстрел в Григоровича был произведен почти в упор, в голову. То есть либо кто-то знакомый, не вызывающий у Григоровича подозрений, подошёл, взял у него ружье и выстрелил. Либо – и это основная версия следствия – Григорович сам, будучи не очень хорошим охотником, решив прочистить или продуть стволы, случайно нажал на курок. Чужих в лесу в это время не было – охрана подтвердила. После того как Ковалёв стал хозяином усадьбы, в его владения местные жители даже по грибы ходить побаивались. А в тот день у Ковалёва в гостях были люди серьёзные, к примеру вот вы, – Виталий усмехнулся, – и прямых мотивов для устранения Григоровича у них вроде бы не было, хотя убить мог, конечно, любой. Но только кто и зачем? Нужный человек, со связями, с возможностями… Такого бы беречь, лелеять… Да и проще такая версия для «ментов», – заключил Виталий, помолчав. – Чего солидных людей зря тревожить? Самоубийство Григоровича по неосторожности всех устраивает, даже его начальство из Академии наук. Видимо, слишком у Арсения Витальевича были большие аппетиты, а может, не делился с кем надо. Так или иначе, но версию самоубийства они тоже приняли с облегчением. Думаю, потому, чтобы меньше после этого копались в их тёмных делишках, в их аферах с академическим имуществом.

– Значит, дело закрыто. А что подсказывает твоя великая интуиция?

– Нашёптывает, что дело это мутное. Как по мне, то такого гнусного типа, как Григорович, и убрать – небольшой грёх. Но это только мое мнение. Особенно я укрепился в нём после изучения истории с гибелью дочери Завьялова. Связаны эти события или нет, но Григорович своё получил. Будем считать – Бог наказал. Или чёрт. Знаете, в этой Молчановке – мне и сторож, и охрана рассказывали – существует знаменитая легенда о местном призраке, который появляется время от времени, чтобы свершить правосудие. Вот будем считать, что этот призрак его и наказал.

– А если серьёзно?

– А если серьёзно, хорошо бы возобновить под этот шумок дело о возвращении усадьбы государству, в Реестр музеев. Я для этого и материалы собирал – хочу сделать серию репортажей об истории Молчановки, о её культурной ценности для страны. Ей ведь уже лет двести. В нашем государстве подобных имений сохранилось не так уж и много.

– Согласен, я во Львове такие старинные особняки видел – настоящие шедевры архитектуры, и далеко не все из них, кстати, в приличном состоянии. Так что резонанс от этих репортажей будет значительным Я и сам готов в исполкоме поднять вопрос о возвращении Молчановки. Готовь факты, только давай их тщательно проверим, чтобы комар носа не подточил. У этого Ковалёва юристы хорошие, набили руку на таких делах. Просто так Молчановку не отдадут, не для этого они её забирали.

– Так ли уж готовы, Иван Сергеевич? Интересно, и как вам после этого с Ковалёвым общаться? Получается, виски угощались, яства откушивали, гуляли, постреливали, а сами дулю в кармане держали. Как-то не по-товарищески…

– Не боись, как такие этические моменты разруливать, меня ещё мой первый наставник в газете учил. Главное – не взращивать в себе комплекс вины и ничего не принимать по умолчанию. Ведь никаких обещаний не давалось? Не давалось. Если ты приглашал меня на мероприятие с условием, что я введу в телекомпании табу на какие-то темы, нужно было предупредить, я бы к тебе не ехал, имеется у меня и чем заняться, и что поесть, и где погулять. Лично к тебе я хорошо отношусь, но от своего правила – дружба дружбой, а служба службой – отступать не собираюсь. Ну, примерно так. Хотя, – Черепанов призадумался, – на уровне ощущений, может, ты и прав, и будет лучше и проще, если инициатива расследования выйдет не от нас. Так что ты давай не с шашкой наголо, а лучше организуй шум через своих правдолюбов из депутатской комиссии по защите прав человека.

– Кстати, и Валентин Завьялов, бывший директор музея, до последнего отстаивал Молчановку, столько исков написал, столько судов выиграл, а вот гибели дочери пережить не смог. По отзывам, был он мужик сильный, волевой, но тут, видать, сломался. Уже на последнем заседании суда его считали немного не в себе, просили назначить медицинскую экспертизу, что, кстати, было очень удобно стороне ответчика. Мол, кроме всего прочего, как же доверять музей ненормальному директору? Хотя это было ещё до того, как он был официально признан сумасшедшим и помещён в психушку.

– А что, кроме него, в Молчановке никого не нашлось, кто смог бы продолжить борьбу за музей? – удивился Иван.

– Были такие, но они не бойцы. Я выписал фамилии всех тогдашних работников музея. В усадьбе постоянно находились директор Валентин Викторович Завьялов, его маленькая дочь Ольга, заместитель по науке, а практически по всем вопросам Ириада Сергеевна Полонская и пожилая чета Мищенко: Иван Никитич – сторож и садовник и его жена Марья Захаровна, выполняющая обязанности уборщицы, повара, сестры-хозяйки, прачки – в общем, женщина по хозяйству. У всех у них, заметьте, преданность Молчановке была феноменальная – кажется, они провели там всю свою жизнь, работали более полувека, а супруги Мищенко работают и сейчас, при Ковалёве. Он оставил их как людей, хорошо знающих усадьбу. Так сказать, купил имение вместе с крепостными…

– Ладно, готовь материал, попробуем поднять шум, может, что-нибудь и получится. Только прошу, будь осторожен: Ковалёв очень непростой человек, и друзья его тоже не самые добрые люди.

– Кому вы это говорите, Иван Сергеевич?! Чай, оно не в первый раз. А копать я уже начал и через недельку, думаю, покажу вам кое-что интересное. Разрешите идти? – Заборский шутливо вытянулся в струнку.

– Иди уже, только не переусердствуй, – Иван махнул рукой и почувствовал, что опять с удовольствием окунулся в привычную атмосферу.

Черепанов подошёл к аквариуму, наблюдая за перемещением рыбок. У него была довольно пёстрая коллекция водных обитателей, включавшая и рыбу-клоуна, и черепаху, и… В аккурат в тот момент, когда он принялся их кормить, на столе запиликал телефон. Ивану не хотелось прерывать процесс – через пару минут бы перезвонил. Но утративший терпение мобильник дребезжал и суетился на столе, как мелкий карасик, которого выловили из водоёма и бросили на сушу. Что ж за нетерпение такое? Иван уже не на шутку злился на звонившего. А если я, пардон, в туалете или руки мою?! Чего, спрашивается, так наяривать? Он докормил рыбок, несмотря на то что взбесившийся телефон проорал ещё трижды. Черепанов уже решил, что первым делом прочитает звонящему назидательную лекцию о пользе выдержки, которая, по словам Штирлица, является обратной стороной стремительности, и посоветует на случай, когда нервишки не держат, запастись валерианой. Но первые слова, послышавшиеся из трубки, ошарашили, не дав ему этого сделать.

– Да не любовница она мне. Не лю-бов-ни-ца! Хоть ты-то это пойми, Иван Сергеевич, и не издевайся, мне и самому тошно. Я знаю, что ты человек принципов, поэтому и решил побеспокоить.

– Ничего не понял. Объясни, Степан Павлович, я не в теме. Только внятно и без эмоций.

– Вчера вечером… Нет, начну ещё раньше… Тут у меня всякие трудности на заводе возникли, проверки. Ну, я вчера попросил бухгалтера задержаться, чтобы документы кой-какие подготовить. А у неё ребенок маленький, и водитель мой тоже на день рождения отпросился… Ну, я её потом домой сам подбросить решил. Только на проспект выехал – меня встречная машина ослепила, я по тормозам, а они скрылись. Хорошо, ехал медленно, но всё равно ударился в припаркованный «жигуль-копейку», благо хоть в нём никого не было. У Даши – моего бухгалтера – ушиб головы и перелом кисти, ну и у меня ключица сломана. Вот в больнице смотрю твои утренние новости, а там уже и обо мне показывают историю, и как-то с намёком, будто я вечером после работы крутил шуры-муры со своей бухгалтершей, а потом, видимо, врезался с пьяных глаз. Да мне-то ладно, а Даше этот позор за что? Про вчерашнюю новость я звонить не стал, сдержался, там вроде как объективно, хотя если разобраться… Да кому оно нужно разбираться, кроме меня?

– Ладно, Павлович, не убивайся. Если ошиблись – исправим. Разберусь и заеду тебя проведать. А в эфир пока больше ничего не пойдёт – это я тебе обещаю, – Черепанов пытался подбодрить Павловича, которого знал как хорошего руководителя и человека.

– Легко тебе советовать. С эфира снимешь – в интернете посмотрят, с ещё большим интересом. Да я, собственно, ладно, сам виноват, знал, на что шёл, – грустно и уже безразлично, хотя и с легким оттенком досады отреагировал Степан Павлович, после чего отключился, забыв попрощаться.

– Позови-ка ко мне редактора отдела новостей, Ганнуся, – так Иван звал секретаршу в состоянии крайнего напряжения.

Когда в кабинет вошла опытная и ценимая Черепановым Наташа Стрельченко, она с порога поняла, что шеф не в духах, а потому стоит запастись терпением и ни в коем случае не перебивать его, даже если прозвучит что-то обидное и несправедливое. Без лишних слов она уселась на стульчике напротив массивного стола, приготовила ручку с блокнотом и доложила:

– Слушаю вас, Иван Сергеевич.

– Хорошо выглядите, Наташенька, – в таких случаях Черепанов всегда заставлял себя перевести дух.

– Спасибо, Иван Сергеевич, отпуск пошёл на пользу.

Иван, уже приготовившийся задавать вопросы, передумал, щёлкнул пультом, и на большом экране, висящем сбоку на стене, появился последний выпуск новостей. – Давай-ка вместе посмотрим ваше последнее творение.

Новости как новости. В середине выпуска репортаж с места вечернего ДТП, где подробно рассказано, что поздним вечером «субару» под управлением директора станкостроительного завода врезался в мирно припаркованный к бровке автомобиль, серьёзные травмы получила молодая женщина – сотрудница завода, сидевшая на переднем сиденье и, видимо, не пристёгнутая ремнём безопасности. Какие производственные вопросы они решали в ночи, остается лишь догадываться. Как так получилось, предстоит разобраться следствию, но ни для кого не секрет, что местные царьки, привыкшие с ветерком кататься по вечернему городу зачастую после хороших застолий, как правило, выходят сухими из воды, – резюмировал голос за кадром.

Черепанов взял пульт, чтобы нажать на кнопку «Стоп», когда промелькнула бегущая строка сообщившая, что сюжет подготовлен информагентством «Точка».

– Тогда понятно. Куча намёков, а придраться почти не к чему, – начал размышлять вслух Черепанов. – А что у нас вчера шло про станкостроительный?

– Там сюжет о невыплате зарплаты, мои редакторы на всякий случай проверили: факты, герои – всё соответствует действительности, – Наташа вопросительно смотрела на шефа. Её огромные каштановые глаза придавали смугловатому лицу с мягкими чертами особый колорит.

– Давай-ка посмотрим.

Два десятка людей пикетировали заводоуправление из-за того, что им несколько месяцев не платят зарплату. Женщина кричала в камеру, что ей нечем кормить детей, живут впроголодь, а начальство мер не принимает, как ездило на дорогих иномарках, так и ездит. Какой-то небритый протестант возмущался, что нечем выплачивать кредит банку. Далее констатировалось, что редакция будет следить за развитием событий.

– Сколько же народу на этом заводе трудится, Наташа?

– На станкостроительном сотни четыре, если не ошибаюсь.

– А что думают о ситуации другие рабочие? И где комментарий и позиция второй стороны – администрации предприятия? – продолжал рассуждать Черепанов.

– Но ведь это же не мы готовили, Иван Сергеевич. У нас с этим агентством, как я поняла, какое-то выгодное соглашение, они объяснили, что просто оперативная короткая новость, что имело место такое событие, а в администрации всегда найдут какие-то отмазки по поводу задержки зарплат людям. В общем, третий сорт не брак…

– Наташенька, у меня к вам просьба, все присланные этой «Точкой» материалы в эфир пускайте только после согласования со мной, а если меня нет – пусть решает Заборский. Я его предупрежу.

– Понято, – Наташа, излучавшая неиссякаемое спокойствие, мягкими бесшумными шагами направилась к двери.
Глава 6
Убийство Константина Ковалёва
Однако усадьба Молчановка напомнила о себе раньше чем через неделю.

Очередная сессия горсовета Лугани была назначена на два часа дня в понедельник. Понедельники Иван не любил: дел накапливалось по горло, а в этот раз особенно не хотелось бросать основную работу и ехать в исполком.

Документы, подготовленные на конкурс по частотам вещания для продления лицензии телекомпании ещё на пять лет были пока сыроваты, предстояло ещё утрясти с юристом ряд важных пунктов. На частоту передатчика претендовали ещё три телекомпании, в том числе и одна столичная, поэтому подготовиться к визиту и заседанию тендерной комиссии в Киеве следовало основательно.

Иван до самого отъезда изучал и правил предоставленные документы, попросил Аню ещё раз напомнить юристу о важности оформления заявки и всё-таки уехал.

К началу сессии он немного опоздал: пробки, ямы на дорогах – вечные проблемы, но к рассмотрению поправок к городскому бюджету на текущие полгода успел.

Зал был почти полон. После голосования секретарь городского совета Валентин Сергеевич Лагутин попросил всех присутствующих задержаться еще на несколько минут и сообщил, что вчера в своём загородном доме был обнаружен мёртвым их коллега, депутат городского совета Константин Григорьевич Ковалёв. И попросил всех почтить его память минутой молчания.

Вот это новость! Иван даже забыл о недописанной заявке на конкурс. Что же могло случиться? Ещё недавно тут, в зале горсовета, он видел Константина Ковалёва в добром здравии, как всегда наглого и самоуверенного. И даже пожал ему руку, что, впрочем, большого удовольствия Ивану не доставило. Хотя о покойниках так нельзя, тут же мысленно поправил он сам себя. И всё-таки, что же случилось?

Из-за подготовки этой тендерной заявки для киевской комиссии он даже пропустил выпуск криминальных новостей собственной компании. Похоже, возвращаются «лихие девяностые», не иначе. Такие личности, как Ковалёв, собственной смертью не умирают. У Черепанова до сих пор сохранились неприятные воспоминания о новоселье Ковалёва. Тогда ведь тоже произошёл несчастный случай – погиб большой чиновник из руководства Академии наук. И вот теперь – сегодняшний хозяин Молчановки, бизнесмен и депутат Ковалёв… В случайные совпадения в таких делах Иван не верил уже давно.

«И когда они прекратят свои разборки? Хотя, может, пусть перестреляют друг друга, – опять вкралось крамольная мысль, – раз милиция и суды бессильны...».

На крыльце исполкома как раз курил свои неизменные папиросы «Беломор» подполковник Перебейнос, заместитель начальника Управления внутренних дел города.

– Здравствуйте, Юрий Викторович, – Черепанов крепко пожал мощную ладонь подполковника, – просветите телевидение о вчерашнем ЧП. Что там произошло с Ковалёвым?

– Привет, привет. Закуришь или завязал окончательно? – Перебейнос был частым гостем в программах телекомпании, Иван уважал его за профессионализм и смелость. Впрочем, симпатия была взаимной.

– Так я уже вчера докладал твоим хлопцам с новостей об этом убийстве. Пока больше казать не про што, – подполковник говорил на колоритном русско-украинском суржике.

– Закрутился на работе и пропустил все новости. Считайте, что вы даете второе официальное интервью, тем более случай-то серьёзный – убийство депутата.

– Та к депутатству Ковалёва оно такое же отношение имеет, как ты к Папе Римскому. Ты ж знаешь его мутные бизнес-дела, да их весь город знал. После них столько желающих найдётся этого Ковалёва в расход пустить – очередь выстроится, записываться загодя придётся. А то, шо таких депутатами выбирают, так то вы, журналисты, им и помогаете. А потом сами ж удивляетесь, откуда они берутся… Ладно, не обижайся, ты ж знаешь, не про тебя речь… А в этом деле, считай, всё понятно, наши хлопцы сработали быстро, что, правда, не часто бувае.

– Неужели уже поймали убийцу? Ну вы даете, вот что значит – переоделись в новую форму!

– Ты пожартуй ещё, пожартуй… Ладно, закурю ещё одну и расскажу, – подполковник ловко достал из пачки папиросу и постучал её гильзой о коробку. – Тока ты пока своим не кажи, идёт же следствие. Хоча оцей твой Виталик, сынок нашего Заборского, ох и шустрый пацан, вперед всех пролезет, кажись, уже всё разнюхав. Его бы к нам в отдел – добрый бы мент получился. Батина школа.

– Так он у вас и так, считай, на общественных началах. Сколько журналистских расследований провёл, сколько документов и фактов нарыл вам по разным делам, а прокуратура не чешется.

– Не дави на больной мозоль, ты ж знаешь ситуацию. А по Ковалёву слухай: взяли мы по горячему, там, на месте, где стреляли, его дружка Борьку Картавого. Скорее всего, он и порешил Ковалёва по пьянке. Тогда в доме, кроме этого Картавого, самого Ковалёва и его жены, никого и не було, охрана доложила. Этот Борька приехал к Ковалёву под вечер, в ту усадьбу новую за городом, видать, какие-то дела решать, а может, и просто погулять-выпить. Случилось это часов в восемь, в субботу. Причём охранников позвал к убитому и кипиш поднял сам Картавый. Охранник со сторожем прибежали в дом, а там, в кабинете, Ковалёв мёртвый лежит, и этот Боря рядом с ним… Самого выстрела, правда, никто не слышал, там стены толстые, ещё тех времён, не то что в нынешних домах. Уже потом на шум и жена Ковалёва подбежала, её комната дальше была, в другом конце коридора.

– Что, этот Картавый прямо сам и позвал, а потом сел с пистолетом и ждёт, когда его придут арестовывать?

– Та не. Он же хитрый. Подготовился. Позвал сам, но убийство отрицает. Мол, да, было, дела тёрли, выпивали, потом пошёл к себе в комнату – ему Ковалёв комнату выделил, тот вроде на ночь приехал. Так вот, пошёл к себе в комнату, там ещё добавил горячительного, а тут выстрел. Побежал к Ковалёву в кабинет, тока дверь открыл, а ему вроде какой-то мужик непонятный по башке как засветит! Но кто это был, он, мол, не рассмотрел. Потом сразу сознание потерял, упал и ничего больше не помнит. А как оклемался – лежит на полу, в башке туман, а напротив убитый Ковалёв. Ну, тут он, понятно, испугался и начал звать охрану.

– Проверили показания?

– Да что там проверять. Откуда в той крепости чужой мужик возьмётся, когда у них весь забор в видеокамерах, как в Пентагоне? Этот Боря мог бы и получше чего придумать, да видно времени не было. Правда, на лбу у него шишак приличный, видать, они с Ковалёвым повздорили крепко, сцепились, тот ему врезал, а Картавый и пальнул… Выпили они там прилично, алкоголя у обох в крови, что у дурня махорки.

– А на пистолете отпечатки пальцев этого Картавого есть?

– Ковалёва не с пистолета, а с ружья убили, эксперты сказали. Ружья пока не нашли. Его этот Боря, скорее всего, после убийства спрятал в где-то доме или в саду, а после вернулся и позвал всех. Ничего, наши надавят, сразу всё вспомнит – и куда ружьё дел, и как в другана стрелял. Тут дело ясное. Ну ладно, я и так тебе все тайны следствия раскрыл. С тебя хороший репортаж о работе милиции, а то опустили нас ниже плинтуса, во всём мы получаемся виновные…

– Куда мы без вас, Юрий Викторович! За информацию спасибо. Когда следствие закончится, расскажем о ваших успехах, о вашей службе, что «опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто…». Всё помним. Всё сделаем.

– Несерьёзный ты человек, Черепанов, но правильный. За это тебя и люблю. Бывай. В другой раз расскажешь, как смог курить бросить, а то я уже задымился весь, как паровоз, пачки в день не хватает. А мне врачи запретили – сердце.

Иван крепко пожал руку подполковнику и поехал в офис телекомпании.

Почему же эта история так заинтересовала его, думал он дорогой, но пока ответить не мог. Ковалёв был совсем не тем человеком, который вызывает симпатию. Может, тому виной мутная история продажи усадьбы? Сколько объектов незаконно приватизируется, продается, захватывается рейдерами, потом перепродаётся снова! И что? Просто ещё один большом объект в длинном списке.

В этой истории, чувствовал Иван, всё далеко не так просто, как говорил ему Перебейнос, и разгадка этих трагических случаев может быть гораздо интереснее.

Он вспомнил, как пару лет назад к нему на приём настойчиво просился директор какого-то дома культуры или музея, фамилию которого Черепанов, конечно, забыл, но он тогда не нашёл времени его принять – уезжал в срочную зарубежную командировку. По приезду закрутили заботы, и он даже не вспомнил об этом человеке, о его деле… А ведь это вполне мог быть и директор Молчановки, которому впоследствии так и не удалось отстоять музей в одиночку. А Иван тогда не помог, просто не обратил внимания в суматохе дел…

Может, поэтому Иван, чувствуя вину за свой прошлый поступок, с опозданием, но всё же хочет разобраться в этой кровавой истории, может, поэтому дал зелёный свет Виталию Заборскому на проведение собственного журналистского расследования, несмотря на всю силу и влияние Ковалёва? Нужно попробовать восстановить справедливость, за которую ещё готовы бороться неравнодушные люди, каким и сам Иван когда-то был. Да, наверное, таким и остался…

Теперь, после смерти Ковалёва, вернуть усадьбу государству может оказаться значительно легче. Правда, это будет зависеть и от того, кто окажется наследником его имущества и каковы будут окончательные выводы следствия – признается этот Боря Картавый в убийстве бывшего друга или всплывут новые обстоятельства. Пока не закончится расследование и не состоится суд над виновным, говорить о возврате Молчановки нет смысла. Что ж, значит, есть время на подготовку материалов для возбуждения нового дела – о незаконной приватизации усадьбы. Но для этого нужно детально разобраться, как бывший директор Завьялов пытался защитить музей.

Черепанов чувствовал, что последние события в усадьбе могут быть как-то связаны с трагической гибелью дочери Завьялова и его последующей болезнью. Ведь именно после того как погибла Оля и Завьялов сошёл с ума, с приватизацией усадьбы у Григоровича и компании проблем не стало. Но вот прошло время, погиб и Ковалев. Так, может, это не только бизнес-разборки среди «друзей»? Может, Ковалёва убрал тот, кто тоже хотел заполучить Молчановку в свою собственность? И не только Молчановку. Но тогда кто? И как он сможет это сделать? Кто по закону будет новым хозяином усадьбы и угодий? Одни вопросы… Значит, надо вести своё, параллельное расследование, не полагаясь на милицию. Им лишь бы скорее закрыть это дело, особенно в этом случае, когда подозреваемый уже есть и его вина почти очевидна. Теперь глубоко копать никто не будет, это и Перебейнос дал ему понять – дело скоро закроют, передадут в суд, «висяков» у ментов и так хватает.

С чего же начать поиски? Виталик занимается своей линией, которая параллельна милицейской. Пускай ищет. А что он, кстати, говорил о бывших сотрудниках усадьбы?

Черепанов достал из кармана список, который ему подготовил Заборский.

Первый в нём – Завьялов Валентин Викторович, директор музея-усадьбы. Завьялов сейчас в психиатрической лечебнице и вряд ли сможет рассказать что-либо полезное. Но проведать его всё равно надо, заодно поговорить с докторами.

Нужно непременно пообщаться и с теми старичками – старожилами усадьбы, мужем и женой Мищенко. Возможно, они видели людей, которые могли угрожать Завьялову. Да и вообще могут подробнее рассказать о бывшем директоре.

И безусловно, необходимо разыскать единственную помощницу Завьялова, работавшую его заместителем в музее Молчановка, – Ириаду Сергеевну Полонскую. Она уж наверняка сможет прояснить некоторые «белые пятна» в судьбе этой загадочной усадьбы, особенно возникшие в последнее время. Кто лучше неё мог охарактеризовать ситуацию и рассказать о директоре усадьбы Валентине Викторовиче? Ириада Сергеевна не могла не знать, каким образом Завьялов боролся с рейдерами и кто ему мог угрожать, кто смог заставить его прекратить сопротивление. И она, несомненно, может пролить свет на трагическую гибель дочки Завьялова.

Да, надо начинать с неё. В папке, которую оставил ему Виталий, должен быть её адрес или телефон. Иван вспомнил, как Заборский рассказывал ему, что после продажи усадьбы новому хозяину Ковалёву Полонская устроилась работать в городской краеведческий музей. И вообще, он характеризовал её как очень интересную и своеобразную женщину. Черепанов порылся в папке, достал телефон и набрал номер Полонской.

Договорившись о встрече, он почувствовал, что план дел на день успешно выполнен, а посему вечер можно будет посвятить Лёшке. Ивану хотелось приучить сына к пониманию времени, он специально отыскал и решил подарить ему небольшой механический будильник. Часы – это очень важно. Люди, обладающие чувством времени, на самом деле обладают огромным потенциалом. Как раз в это время позвонила Ольга:

– Вань, тебя когда к ужину ждать? Мне Лёшка уже все мозги выел – когда папа придёт? Он соорудил из кубиков такой интересный домище, хочет тебе показать…

Иван обрадовал супругу сообщением о том, что уже выезжает. Но не успел он отключиться, как телефон снова зажужжал. Черепанов глянул на экран и чертыхнулся. Звонил директор станкостроительного завода, которого он так и не проведал в больнице, хотя и обещал.

– Степан Павлович, извини, закрутился, но уже еду к тебе.

Черепанов перезвонил жене с некоторым чувством вины:

– Оленька, тут такое дело. Товарищ попал в аварию, нужно его в больнице проведать.

– А я-то уже обрадовалась. Ну, ничего, надо значит надо. В субботу свозишь нас в лес – в искупление. Но хоть вечернюю сказку в твоём исполнении обещать ребёнку можно?

– Это железно. Даже если землетрясение случится. Будем сочинять с ним вместе, пусть придумывает о чём, – Иван был рад, что Ольга понимала и принимала его обстоятельства и не перегибала палку, находя компромисс между временем на дом и работу.

Палата, в которую поселили Степана Павловича, оказалась вполне приличной – что-то вроде одноместного полулюкса в гостинице.

– Надеюсь, тебе антибиотики не колют, – на всякий случай спросил Иван, доставая из пакета бутылочку коньячка, лимончик, шоколадку и пару апельсинов.

– Ты разве не за рулем? – Степани Павлович был непривычно скован и напряжён.

– Водителя попросил подстраховать. Так что давай, за всё хорошее, чтобы всё у тебя быстрее наладилось! – Иван любил общение с друзьями и просто с хорошими людьми. – Давай, после третьей ты мне расскажешь, как до такой жизни докатился…

После третьей к Павловичу начала возвращаться былая уверенность, и он поведал, что месяца три-четыре назад получил от некой столичной фирмы предложение продать завод. Предложили ровно половину рыночной стоимости. Намекнули, что с ними выгодно иметь дело, потому что они бережно относятся к своим партнёрам. Времени на принятие решения дали трое суток. Ещё он понял по разговору, что покупатели как-то связаны с Ковалёвым и выдают гарантии от его имени. Павлович решил не тянуть кота за хвост, набрался решительности и отказался сразу – не из-за цены. Объяснил, что это предприятие для него больше, чем бизнес, его становлению отдал жизнь покойный отец. Ходоки оказались людьми вежливыми, отнеслись с пониманием. А вскоре на предприятие посыпались проверки. Нашли какой-то спорный момент в трактовке положения по экспортным поставкам, тут же наложили арест на имущество, счета. В первый месяц он выдал людям зарплату из своих личных сбережений, а потом начал с проверяющими судиться. Коллектив его поддерживал. Но вскоре появился бывший начальник охраны, уволенный за покрытие хищений, он и организовал этот пикет из нескольких недовольных, среди которых даже не все являются работниками предприятия…