Глава XVI Джоомарт и Чагатай

Ж

Я говорю это вот к че­му. Давно уже выросли мои сыновья Джоомарт и Чагатай. Моей старшей внучке Сайне исполнилось восемнадцать лет. А мне все кажется, что из-за своей вечной занятости я даже и не заметил, как все это произошло. Достаточно ли я уделял внимания их воспита­нию? Наверное, нет. Хотя, думается, сыновей воспитывает не только (да и не столько) частое общение с отцом, сколько его личный пример, его умение работать, ценить дружбу, быть нужным людям и, безусловно, то, как он относится к их мате­ри.

Увы, учить других правильным поступкам гораздо легче, нежели поступать правильно самому. Дети это отлично пони­мают. И кто знает, лучше было бы для моих сыновей или нет, если бы я больше времени проводил с ними и меньше преус­пел в своих служебных, научных и общественных делах?

В любом случае, я очень благодарен Марии Токтогуловне, которая все повседневные заботы о детях взяла на себя. Мои сыновья на себе ощутили, что такое истинная материнская любовь, истинная материнская забота, и это самым благотвор­ным образом сказалось на их характерах.

Я уже рассказывал, что Джоомарт родился несколько бо­лезненным, он легко поддавался простудным заболеваниям. Обычно те, у кого с детства ослаблено здоровье, продолжают и дальше тянуть свой крест, отличаясь от окружающих замк­нутостью, боязнью сквозняков, склонностью ко всему тихому, спокойному, домашнему. Родители, которые пичкают детей лекарствами, всячески оберегают их, усугубляют склонность своих чад к парниковой атмосфере.

У нас же в семье все получилось иначе. Мы с Марией Токтогуловной всегда были привержены к здоровому образу жизни. На этот же путь с малых лет встал и Джоомарт. Снача­ла с нашей помощью, а уже потом, перед школой, твердо по­шел сам, ни в чьей помощи особенно не нуждаясь. В нем ра­но проявилась самостоятельность. От болезни он не прятался в оборону, а наступал. Настойчиво, упорно, изо дня в день. Он бегал, прыгал, плавал, играл, как совершенно здоровый мальчишка, и вскоре действительно стал таковым. И это умение добиваться своего, добиваться во что бы то ни стало, с года­ми прочно вошло в характер Джоомарта, как и многие другие бойцовские качества, которыми он, думается, наделен сполна.

Могу ли я судить о нем беспристрастно? Ведь я все-таки его отец. А почему бы и нет? Если проследить, как к нему от­носились те, с кем он учился, работал, то мое мнение покажется еще сдержанным. В школе, университете Джоомарт учился только на "отлично". Как итог - золотая медаль после окончания школы и красный диплом после государственных экзаменов в Ленинградском университете. Он был неизмен­ным комсоргом, старостой курса, заводилой, вожаком моло­дежи. Хотя среди педагогов, в кругу сверстников пользуются разными подходами при оценке человеческих качеств, Джо­омарта все они, насколько мне известно, считали надежным человеком, достойно ведущим себя в любой ситуации. А ина­че, говорили они, мы разве относились бы к нему так, как от­носимся?

Разница в возрасте между старшим сыном, Джоомартом, и младшим, Чагатаем, не велика - два с половиной года. Чагатай родился крепеньким, и в детстве беспокойства о его здо­ровье у нас не было. Братья всегда ладили, дружили друг с другом, а если и вспыхивала какая-нибудь ссора, то столь же короткая и очистительная, как летний дождь. Чего-чего, а та­ить обиды не в характере моих сыновей. Попытаются тут же разобраться, выяснить, что к чему, и опять вместе.

В раннем детстве чаша весов нашего внимания, конечно же, перевешивала в сторону Джоомарта. Нам хотелось поскорее избавить его от хвори. А Чагатай не страдал этим. Так что все, вроде, правильно. И вот однажды малыш, которому едва лет пять минуло, сказал фразу, запавшую мне в память на всю жизнь:

- Интересно, у Оторбаевых только и слышишь: "Джоомартик, Джоомартик!", а у Нанаевых: "Кемельчик, Кемельчик!", как будто других детей нет.

Услышав это, мы с Марией Токтогуловной чуть со стульев не свалились. А Чагатай пошел себе в детскую, как ни в чем не бывало. Вскоре Джоомарт приноровился сам заниматься закаливанием, и внимание наше к сыновьям уравновесилось.

Учился Чагатай в школе, может, и без блеска, но основа­тельно, хорошо. Если у Джоомарта сразу обнаружилась тяга к точным наукам, то Чагатая больше привлекали естествен­ные. И это по существу определило их профессиональные пристрастия на всю жизнь. Так река сама выбирает свое рус­ло, без чьей-либо подсказки, и ее расчет, как ни крути, оказы­вается наиболее точным.

Окончив школу, Джоомарт поступил на физический фа­культет Ленинградского университета, а Чагатай - в Киргизс­кий государственный медицинский институт, на лечебный факультет.

Ни в школе, ни в вузе ни тот, ни другой нам каких-либо хлопот не доставляли. Наверное, и у них бывали в школе сры­вы: что-то не выучил, с кем-то подрался, кому-то из старших надерзил. Но все обходилось без вызова родителей "на ковер". Они умели сами отвечать за свои поступки, не перекладывать груз на чужие плечи. Пусть даже это плечи собственных ро­дителей.

Иногда смотришь, у достойнейших родителей такие дети, что просто оторопь берет. То хулиган, то отпетый мошенник, то наркоман... Почему, в чем причина зарыта? Никто их, вро­де, не баловал, дурным привычкам не потакал, а вот поди ж ты... Значит, надо искать червоточинку, хоть и глубоко запря­танную, либо в самих родителях, либо в их генеалогическом древе. Впрочем, и тут не все гладко. Даже на одном и том же дереве среди созревших плодов можно обнаружить и плод с гнильцой, и превосходный, пахнущий солнцем плод.

Значит, нам с Марией Токтогуловной повезло, подфарти­ло, что не подкачали наши сыновья? В какой-то мере, пожа­луй, и так. Хотя хочется видеть и, безусловно, видишь в своих сыновьях, Джоомарте и Чагатае, собственное произведение искусства, где каждый штрих, положенный на полотно, твой плоть от плоти.

При всей, казалось бы, независимости, которая присуща вожакам, Джоомарт чутко реагировал на мнения окружаю­щих. В нашем дворе мальчишки одевались кто во что горазд. Может быть, они, как говорили в ту пору, косили под хиппи. Или свое поветрие у них было такое. Но в чистой, отглажен­ной одежде никто из них не выходил на улицу. В том числе и Джоомарт.

А в школе N2, где он учился, все обстояло наоборот. И ког­да матери удавалось изредка настоять, чтобы он шел в школу одетым по форме - белая рубашка и черные брюки, он согла­шался, но с одним условием: идти в обход двора. Пусть маль­чишки не думают, будто бы он пренебрегает правилами, сло­жившимися на тот момент во дворе.

Джоомарт и в студенческие годы одевался предельно прос­то: джинсы и футболка, а если холодало, к этому "джентль­менскому" набору добавлялись свитер и куртка. Однажды я, приехав по делам в Ригу, позвонил Джоомарту: "Слушай, да­вай встретимся. Загляни сюда на денек-другой".

Бродили мы с ним по городу, зашли в какой-то магазин. Там мне понравился отлично сшитый синий костюм. И размер его, Джоомарта. Тогда подобрать костюм по вкусу и размеру было весьма сложно. А Джоомарт смотрит с эдаким безразли­чием, словно и не для него я стараюсь. "Неужели ты не ви­дишь, как он тебе идет? - говорю ему. - Ты ведь скоро универ­ситет закончишь, а ходишь, Бог знает в чем. Согласись, кос­тюм тебе к лицу, прибавляет интеллигентности, что ли".

Джоомарт улыбнулся, пожал плечами: "Ну, ладно, отец, уговорил, давай купим, раз ты хочешь".

Что касается Чагатая, то он с мальчишеских пор понимал толк в красивых вещах и, когда надо, одевался с иголочки. Нет, он не любил форсить, щеголять, как иные из его сверстников. Но и от аскетизма он был далек. Схожи ли характеры у старшего и младшего братьев? В чем-то да, в чем-то нет.

Джоомарт, пожалуй, более собран, целенаправлен. У него и поле деятельности иное. Чагатай тоже достаточно строг, тре­бователен к себе, но как бы на пол оборота меньше. Помое­му, он далеко не полностью использует заложенные в нем природой возможности. Научный руководитель Чагатая Аб­рам Юльевич Тилис считает его талантливым ученым, очень доволен экспериментами, которые он проводит. А до докторс­кой диссертации у него все руки не доходят. Впрочем, может, я тороплюсь? Ведь какие еще его годы... Талант, словно то знаменитое чеховское ружье: если оно висит на стене в пер­вом акте, то в третьем обязательно должно выстрелить. Таков закон жанра.

Окончив Ленинградский университет, Джоомарт продол­жил учебу в Москве - в аспирантуре физического Института Академии наук СССР. И здесь все у него шло успешно. Кан­дидатскую диссертацию он защитил досрочно. Вернулся до­мой, стал работать в республиканской Академии наук - снача­ла старшим научным сотрудником Института физики, а затем заведующим лабораторией. Занимался он и преподавательс­кой работой, читая лекции на физическом факультете Киргосуниверситета.

И все-таки, насколько я понимаю, Джоомарт оставался прирожденным вожаком. Он выступал организатором многих научных мероприятий. Одно из них - крупная международная конференция, которую Джоомарт проводил в 1988 году, в не­малой степени повлияла на его дальнейшую судьбу.

Среди участников конференции, приглашенных из других стран, были также голландские ученые. Судя по всему, мой сын произвел на них неплохое впечатление, если вскоре пос­ле этого его пригласили работать в Голландию качестве про­фессора Эйндховенского университета, находящегося при знаменитой фирме "Филипс". Джоомарт поехал туда всей семьей, и пробыл в Голландии более трех лет.

Срок вполне достаточный для того, чтобы при желании не только увидеть модель другого, более развитого общества, где создаются условия для настоящей жизни, а не для выживания каждого, но и понять принципы тамошнего жизнеустройства. У Джоомарта было такое желание. Дома он много рассказы­вал об этом. Ему удалось в совершенстве освоить английский язык, научиться так работать в тех условиях, что им были очень довольны. Была возможность остаться, предлагалось перспективное дело.

Однако в нашей семье понятие Родины - это не там, где лучше, а там, где родился, где земля твоих предков. Прочные контакты с фирмой "Филипс" Джоомарт использовал в интересах Кыргызстана. Создав совместное предприятие, он орга­низовал поставку высококлассной продукции "Филипса" на республиканский рынок. Более того, договаривался о вложе­нии капиталов этой могущественной фирмы в нашу экономи­ку, которая после развала Союза буквально задыхается из-за катастрофической нехватки средств.

Пройдет немного времени, и Президент Аскар Акаев, учи­тывая успешную работу Джоомарта в этом направлении, наз­начит его своим специальным представителем по привлече­нию иностранных инвестиций. А спустя год, когда будет фор­мироваться кабинет нового правительства во главе с Никола­ем Танаевым, Джоомарт войдет в его состав в качестве вице-премьера по экономическому блоку вопросов.

Вот так складываются наши дела... И хотя оба сына давно живут отдельно, своими семьями, для меня и Марии Токтогу-ловны важно все, что с ними происходит. Да и не только с ни­ми. Волнуют нас и внуки. Чтобы были здоровы. Чтобы хоро­шо учились. Чтобы выросли достойными людьми. Мы даже имена подбирали им такие, которые были бы для них своеоб­разными ориентирами в жизни.

Старшей дочери Джоомарта - Сайне - имя дала Акима, что­бы она походила на свою прабабушку Сайну, мать Марии Токтогуловны, которая прожила сто один год. Еще у Джоомарта три сына - Курманбай, названный так по моему совету в честь брата моего отца Курманбая, человека щедрого и дружелюб­ного, дружившего с отцом Исы Ахунбаева; Атай и Джантай получили имена от своих родителей в честь знаменитого зем­ляка Атая Огомбаева и выдающегося Джантая. А когда ро­дился сын у моего младшего - Чагатая, в нашу республику приехал Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Между­народная ассоциация возрождения духовности "Руханият" вручала ему премию "Человек года". И сын Чагатая получил это обязывающее ко многому имя - Нурсултан. Так что на­шим внукам, помимо своих родителей, есть на кого равнять­ся.

Отношения между Джоомартом и Чагатаем ровные, дру­жеские. Нам с Марией Токтогуловной это очень приятно. Жаль только, что все вместе мы собираемся редко. Зато когда все-таки встречаемся за общим дастарканом, такое испытыва­ем удовольствие, что на месяцы вперед заряжаемся энергией добра.

Душой семейных праздников обычно становится Чагатай. Медик, кандидат наук, доцент, а настолько вкусно умеет гото­вить различные блюда, что иных поваров-профессионалов за пояс заткнет. А его шашлыку вообще нет равных. Зная это, он предупреждает: "Кто из вас вместе с шашлыком проглотит шампур, окажется вне игры". Мы возвращаем все шампуры, правда, отполированные до блеска. В надежде получить до­бавку.

Чагатай умеет найти подход к людям, заинтересовать их тем, чем сам увлечен. Он читает лекции в Кыргызской меди­цинской академии и на медицинском факультете Кыргызско-Российского университета. Говорят, что студенты от него, как от лектора, без ума. На медфаке университета среди студентов проводился недавно опрос: кого они считают лучшим препо­давателем? Выяснилось, Чагатая Оторбаева.

Коль скоро я заговорил о способности расшевелить, зажечь окружающих, надобно вспомнить и о партии "Моя страна", созданной Джоомартом вместе с его давним другом Зайнидином Курмановым. Они сумели привлечь в политсовет партии немало известных людей. Уже на предыдущих выборах в рес­публиканский парламент партия "Моя страна" получила пра­во выдвижения по партийному списку своего кандидата в де­путаты Жогорку Кенеша. По идее, депутатом должен был стать лидер партии Джоомарт Оторбаев. Но он уступил это место своему соратнику и другу Зайнидину Курманову. Что ж, это в характере Джоомарта. Он никогда не думает только о себе. Он человек команды. И этим, полагаю, все сказано.

Доволен ли я сыновьями, горжусь ли я ими? Конечно. Пусть они выстраивают свою жизнь не всегда так, как мне представляется, но ведь в том и смысл развития общества, чтобы последующее поколение не уподоблялось полностью предыдущему, а само определяло пути отведенного ему на земле срока. Джоомарт и Чагатай вдохнули полной грудью воздух той эпохи, которая была и останется родной для моего поколения. Эпоха их деяний простирает свои крылья гораздо дальше.

Мне вспоминается, как ездили мы с ними по республике, по тогдашнему Союзу... Были такие возможности - экспеди­ции, командировки. Я брал их с собой и показывал им все, что видел, что интересовало в ту пору меня. Так исколесили мы Киргизию, побывали вместе в республиках Средней Азии, в России, на Украине, в Прибалтике...

Благодаря этому они не просто расширили свой кругозор, познакомившись с жизнью разных республик единого Союза, но и, надеюсь, поняли, ради чего мы жили, объединенные об­щей идеей, сколь грандиозны были наши свершения и каким могучим потенциалом располагала та великая страна. Может, поэтому ошибки, заблуждения, иллюзии моего поколения то­же огромны. Чем полноводней, мощнее горный поток, тем больше в нем сокрыто энергии созидания. И, увы, разруше­ния. От чего нам далеко не всегда удается уберечься.

В

Организация Исламского развития - это объединение исла­мских государств, лидеры которых, руководствуясь главным образом канонами шариата, стремятся к экономическому сближению и процветанию стран исламского мира. В 1970 го­ду на второй конференции министров иностранных дел исла­мских государств появилась идея о создании финансового института для инвестирования стран, входящих в это объеди­нение, в таких сферах, как строительство дорог, различных коммуникаций, объектов социального назначения. В 1975 го­ду президентом Исламского Банка развития был избран док­тор Ахмад Мохаммад Али из Саудовской Аравии. С тех пор членами этой организации стали более сорока пяти стран. В 1992 году, когда проходила конференция, на которую я был приглашен, в состав Банка из стран СНГ входил только Азер­байджан. Общий капитал Банка в то время составлял шесть триллионов исламских динар.

Конференция по сотрудничеству между странами Цент­ральной Азии и Исламским Банком развития (ИБР) в области науки и научно-технического прогресса проводилась в здании самого Банка. Церемония открытия конференции началась с чтения Корана. Да и потом совещание в определенные часы прерывалось, нас выводили в большой зал и предлагали вы­пить кофе. При этом, извинившись, нам объясняли, что му­сульмане в это время должны молиться. И так пять раз в день.

В своем выступлении президент ИБР доктор Ахмад Мо­хаммад Али отметил, что идея этого мероприятия принадле­жит министру финансов Азербайджана профессору Салеху Мамедову, который высказал мнение, что исламский мир мо­жет использовать высококвалифицированный кадровый по­тенциал, накопленный в Центральноазиатском регионе. По словам самого Мамедова, в бывших советских республиках этого региона создавались все условия для научно-техничес­кого прогресса. Нужно опираться на имеющиеся достижения, чтобы преодолеть отставание стран Востока в социально-экономической сфере. Он привел в пример Азербайджан, где соз­дан координационный центр по научно-технической инфор­мации. В нем сконцентрированы разработки видных ученых республики, касающиеся нефтехимического комплекса, твер­дых сплавов, передовых технологий, медицины и многого, многого другого.

От имени Кыргызской Республики выступил Президент Академии наук Ильгиз Торекулович Айтматов. Он был, как всегда, лаконичен - поблагодарил организаторов конферен­ции за приглашение и выразил надежду, что научные исследо­вания, открытия наших ученых, а ими Кыргызстан весьма и весьма богат, внесут свой вклад в социально-экономическое развитие стран мусульманского мира.

Докладчики были из разных стран - Пакистана, Индонезии, Малайзии, Саудовской Аравии... Когда подошел мой черед, я рассказал о потенциале Кыргызстана, о конкретных достиже­ниях кыргызской науки. Остановился я также и на возможнос­тях развития производительных сил в новых условиях, и на своем видении подходов к проблемам экономической стабиль­ности в регионе. Ведь у нас горная страна со своими специфи­ческими особенностями, чем она резко отличается от стран не только Центральной Азии, но и остального мусульманского мира. И наша наука, прежде всего, та, что непосредственно связана с горами, требует к себе повышенного внимания.

Уже тогда в выступлении Ильгиза Айтматова, да и в моем тоже, были высказаны соображения, созвучные тем, что про­звучали десять лет спустя из уст руководства республики на Бишкекском глобальном горном саммите, в работе которого мы с Ильгизом тоже принимали участие. Его главная мысль: устойчивое развитие горных регионов возможно лишь при особом, научно обоснованном подходе в отношении к ним ми­рового сообщества.

На той конференции поднимался вопрос и о помощи му­сульманских государств Кыргызской Республике. После этого представители Исламского Банка развития приезжали к нам в Кыргызстан. Они частично профинансировали реконструк­цию высокогорной дороги Бишкек-Ош и ряд других крупных проектов нашего горного края.

Из Джидды, где проходила конференция мусульманских государств, мы отправились в Мекку. Расстояние до этого свя­того места - около двухсот километров. Нам предложили поехать на машине. Хотя мусульманам полагается приходить ту­да пешком. А некоторые из них, наиболее фанатичные, через небольшие отрезки пути опускаются на землю, чтобы помо­литься Аллаху.

Когда едешь, то перед глазами до самого горизонта прос­тираются вереницы пеших людей, идущих к Каабе. То там, то здесь встречаются палатки - место короткого отдыха для тех, кто прибыл издалека. Если человек не может ходить, ему вы­дают специальную коляску. На них свой хадж совершают ин­валиды.

Обязательным условием для посещения этого святого места является особое одеяние - два больших полотенца: од­ним обматывают бедра, другое накидывают сверху так, что­бы правая рука была открыта.

Огромное количество людей, все в белом, бесконечные бе­лые вереницы... Все это создает настроение твоей причаст­ности к чему-то необычному, сверхъестественному. В весен­ние месяцы Мекка собирает до миллиона верующих. Даже в то время, когда мы ехали, на пути к Черному Камню и в са­мой Мекке было не меньше трехсот тысяч человек. Путь для верующих облагородили. Такого яркого освещения по ночам, как здесь, больше нигде я не видел.

Как бы в преддверии, на пороге Мекки каждый совершает омовение. Для этого сооружены соответствующие помеще­ния. Потом служащий выдает тапочки, в обычной обуви дальше не пускают. А еще у каждого входящего срезают пря­ди волос. Почему-то у меня срезали в трех местах, а у Ильгиза только в двух. Я его потом в шутку спрашиваю, почему так, неужели твои волосы ценнее? Ильгиз смеется, а смеется он очень заразительно, и отвечает, что вообще на эту процедуру не обратил внимания.

В сопровождении муллы нас повели по галерее. Она сос­тоит как бы из двух рядов, словно дорога с двусторонним движением. По этой галерее необходимо пройти семь раз. На протяжении всего маршрута мулла читает Коран. Причем, ходьба чередуется с небольшими, но быстрыми пробежками. Наверное, для одновременного укрепления и тела, и духа. В конце галереи расположены острые камни. Мы подходим ту­да, чтобы поклониться им. Только после этого нам разрешают приблизиться к самому притягательному для нас объекту - Черному Камню, дотронуться и поцеловать.

В своей жизни я повидал, пожалуй, все мировые святыни. Был в Ватикане, христианских соборах и в храмах буддистов. Но Мекка меня особенно поразила. Удивительная святыня! А, может, еще и потому она произвела на меня столь сильное впечатление, что сказалась кровь моих предков? Я уже давно стал исподволь понимать, что приду сюда, непременно приду. Ведь мой дед дважды побывал здесь. Второй раз он отправился в Мекку уже в очень преклонном возрасте. Значит, что-то его притягивало, манило. Но что? Постижение смысла всего суще­го? Стремление понять, кто мы и для чего мы? Лишь очистив­шись от накипи быта, человек способен прозреть. В этом краю мой дед и обрел вечный покой. Мне трудно передать словами те чувства, что овладели тогда мною. Но что-то в моей душе, душе закоренелого атеиста, стронулось, покачнулось - так кача­ется подвешенная к потолку люстра в момент легкого землет­рясения.

С детства нас учили атеизму. Его постулаты были для нас столь же очевидны, как переход дороги только на зеленый свет. А вот мама верила в Бога. Правда, верующей она стала еще до революции. Пыталась и меня приобщить к вере. Одна­ко безуспешно. Мекка в этом смысле лишь покачнула мои убеждения, а не совершила полного переворота в душе. И все-таки к религии я стал относиться с тех пор по-иному.

По-иному взглянул я и на мечети. Покоряет в них возвыша­ющая дух простота. Ничего, кроме ковров, нет, чисто и прос­торно. Входят туда без обуви. И везде мечети разные. В Турции они особенно не похожи на наши, а в Испании - ни на те, ни на другие. Египетские мечети почти как турецкие. Но вез­де около них обязательно водопровод: нельзя же с неумытым лицом Богу на глаза показываться.

Поездив по странам, где население сплошь религиозное, я во многом, что прежде казалось мне безусловным, незыбле­мым, стал сомневаться. Может, на самом деле Бог есть, раз столько людей в него верят? Верят на Востоке и на Западе, на Юге и на Севере. В бедных странах и в богатых. Вере во Всевышнего уже многие-многие века. Правы ли те, кто кате­горически отрицают его существование? Или, как утвержда­ют некоторые философы, Бог, прежде всего, должен быть в душе каждого, живущего в этом мире? А, может, все объясняется высказыванием Льва Толстого: "Сущность всякой ве­ры состоит в том, что она придает жизни такой смысл, кото­рый не уничтожается смертью"?

Чем больше размышляешь, тем глубже прорезаются сом­нения. Кто же и для кого важней - для Бога человек, служа­щий Ему как бы инструментом в поисках высшей вселенской Истины, или Бог для человека, опирающегося в своих деяни­ях на безраздельную веру в Него? Ответов меньше, чем роя­щихся, словно пчелы, вопросов...