Поэма Картина первая

Ебричка выехала из поместья Елизаветы Осиповны Шелухи: без помпы, фейерверка, слез прощания и даже двое мужиков, что повстречались с ней у ворот, не проронили ни слова в ее адрес, хотя она и окатила их с ног до головы грязной водой из огромной лужи. Они только отряхнулись. Закурили цигарки и оправились своею дорогой, а ебричка покатила своей. Дорога обогнула Марьюшкин лес, пересекла неширокую речку, проехала по живописному лугу. Как только она миновала луг и въехала в мрачную аллею, по краям которой стояли высохшие, черные деревья, гривастый Степан толкнул Тихона и приказным тоном изрек:

- А ну ка тормозни, милай, я тутова слезу. Дальше вы уж сами… как- нибудь…

- Как это сами. – Удивился чиновник, - Как это как- нибудь. Тебе, что хозяйка приказала а? Она велела тебе доставить нас до места назначения, а ты что ж ослушник этакий, не выполняешь хозяйскую волю.

- Да, тут, батюшка, недалеко ехать. – Захныкал Степан, - Все время прямо, прямо, а там уж и уткнетесь в кладбищенские ворота.

- Ну, так и сиди себе, коли скоро. Чего скакать, что зайцу.

- Отпусти, батюшка, Христом Богом прошу. – Взмолился Степан, - В окрестностях села Нечистая живет! В Болоте в этом его у нас Ведьминым зовут. Она ведьма, стало быть, люди говорят, так завоет, так закричит, что прямо в грудях холодеет и мления в ногах починается. А сердце так и не ищи, бо оно в пятках колотится. Так воет, что кажется летит на тебя войско дьявольское и растопчет тебя копытами своими адскими у смерть, батюшка. Вот страсти, какие тут, вашество, а я дюже боязливый. У меня, другой раз, комар под ухом запищит, как мне уже млостно делается, а тут ведьма, легко - ли сказать…

- Ишь ты, какой боязливый, а крест тебе на что, да молитвы дадены, - Покачал головой чиновник, - Они тебе на то и даны, что нечисть всякую отгонять.

- Может оно и так, отец родной, но боюсь я дюже мертвяков энтих, которые в тех, - Степан махнул рукой в направлении высокого холма, - могилках лежат. Другое дело б наши, а то нехристи какие-то, прости Господи.

- Да, какие ж они мертвяки! – Воскликнул Сергей Эдуардович, - Мертвяки, - это которые только что померли, а эти уже сто лет, как землю парят. Они не мертвяки. Они мощи! А мощам что? Правильно. Им поклоняться надобно, а не пужаться. Разве ты никогда не поклонялся мощам? В лавре святой не бывал?

- Нет, батюшка, - Всхлипывая, ответил Степан, - Не бывал. Ни в лавре, ни на Афоне, ни в Божьем граде Ерусалиме, ни в каких других… таких… местах. Я вообще, благодетель, дальше околицы нашей нигде и не бывал. Все в доме. Все при хозяевах. То при покойном барине ( ох и крут, ох и лют был), Митрофане Федоровиче состоял. Теперячи при матушке службу несу. А к нехристям, которые в могилках лежат, ты уж мне дозволь не ходить.

-Да какие ж они нехристи. – Удивился Сергей Эдуардович, - Вот те на. Прожил на свете столько лет и не знаешь, что и они христовой веры.

- Может, батюшка, и так, да только настоятель Верхне – Николаевской церкви сказывал на проповеди, - Степан перекрестился, - что они только снаружи христовы дети, а внутрях дьявольские слуги. Не губи, - Степан протянул руки к Сергею Эдуардовичу и заплакал, - Не изничтожай ты меня, отец родной, не за себя прошу, а за матушку, ибо обессилит, занеможет она без меня. Отпусти, вашество, век Бога буду за тебя просить. Отпусти, сделай милость!

- Ладно уж, - Махнул рукой Бойко, - Ступай себе, дядя. Только как же ты дорогу найдешь, коли ты дальше околицы – то и не выходил.

- Так я это… её любезную по следу отыщу. Вон, вишь, вашество, какой твой ёкипаж колею глубокую, да ровную оставил. Уж я по ней и добегу, доскачу… засветло.

- Ступай с Богом. - Разрешил Сергей Эдуардович.

- Благодарствую, вашество. - Степан низко поклонился, развернулся и резво, не смотря (на свои преклонные лета) побежал, поднимая клубы пыли, к поместью Е.О. Шелухи.

- Трогай, - Приказал Чиновник и ударил Тихона перчаткой, - И смотри мне, не заплутай.

- Да где ж тут плутать, Сергей Эдуардович, коли дорога ровная, что стрела. По ровной дороге и бес не запутает. По ровному пути только что песни петь, да поплевывать.

Тихон кашлянул и запел нечто мурлыкающе – трагическое. О заколдованной царевне, дремучих лесах, срубленных буйных головушках…

- Смени песню, – Недовольно дернув губой, сказал чиновник, - Ноешь тут, что заноза в сердце!

- Как так? Мы ее с вами завсегда поем, когда вы особливо под этим делом.

Тихон щелкнул себя по кадыку.

- Так то, когда под шефе. Под настроением, да в веселых, где солнце, цветы, птицы, краях. А здесь, – Чиновник с опаской глянул в окно, – Темень, да глухомань. Тут не то, что, прав старик, леший обитает, тут сам главный враг рода человеческого обрящет. Правильно я говорю, мин херц.

- Неправильно, - Ответил Вильгельм. – Неверно вы говорите, Сергей Эдуардович.

- Коли неверно так объясни ж мне чего тут так серой прет и холодом тянет?

- Да оттого, Сергей Эдуардович, что болото тут неподалеку. Ветер с него дует и несет к нам запах болотного газа, да стылость холодной воды. Вот и все объяснение, а всякие там ваши мифологические существа вовсе не причем.

- Много ты понимаешь, – Недовольно нахмурился С.Э. Бойко, - Может оно у вас в Европах и так, а у нас по-другому. Запах, холод… его кто, по-твоему, оттуда с болота гонит.

- Ветер.

- А ветер кто? Откуда он берется?

- Он образуется из-за перепадов атмосферного давления. Иногда из-за разницы в температуре воздуха на разных участках земного шара. И даже вращение Земли провоцирует появление ветра.

- Эко ты, брат, мудрено загнул. – Усмехнулся Сергей Эдуардович и почесал затылок, - Эти все твои давления, вращение есть тщета и томление духа. Сера эта из преисподней выходит, а выдувают ее оттуда бесы, а не разницы температур, да перепады давления. Они разного сорта бесы эти. Есть, которые серу в котлы забрасывают, есть те, что ее жгут, а есть которые - дуют. Мордастые, щекастые такие, одним словом.

- Допустим, - Усмехнулся доктор, - Что все так и есть, как вы говорите: щекастые, мордастые…

Но позвольте мне узнать, что происходит в преисподней?

- Вот те на! - Воскликнул Тихон, - Вот ты хоть по докУментам и дохтур, а на деле лапоть. А коли бы не так, то знал бы ты, что там скрежет зубовный от огня нестерпимого и негасимого.

Возница покосился на чиновника и вкрадчиво спросил:

- Правильно я говорю, Сергей Эдуардович?

- Верно. Верно, братец, смрад, – Ответил чиновник, - И озеро огненное!

Вильгельм иронично улыбнулся и поинтересовался:

- Но если там нестерпимая и неугасимая жара, то почему же бесы выдувают оттуда холодный воздух?

- Вот балда. – Чиновник несильно щелкнул доктора по лбу. – Да он же пока оттуда сюда долетит, так уж и остынет. Ты по болоту – то пройди, враз озябнешь. Так и ветер. Ты что ж думаешь, ветер это тебе так эфир, атомы, молекулы нет, брат, шалишь. Ветер тоже душу имеет. Только свою ветряную. Только вы в Европах своих про душу и слышать не хотите. Вы душу на уравнения променяли.

- Это оттого, Сергей Эдуардович, что он мяса не кушает. От этого у него головокружение и непонимание сущего.

- А тебя кто спрашивает? – Прикрикнул на Тихона чиновник,– Разговорился тут. Ты на дорогу смотри, что бы нам часом не заплутать.

- Не заплутемем…

- Ты и в трех соснах заплутемешь, балбес, и когда ты только говорить выучишься. Знаю я тебя.

- Да как можно…

- Молчи, - Оборвал его чиновник, - И слушай. Ты кто? Ты есть мой работник, можно сказать, слуга, раб. А что сказано в Евангелии от Луки… Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказание, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут.

Чиновник достал свою скатерть – самобранку.

- Давай, мин херц, перекусим. На сытый желудок и черти не так страшны.

Доктор покачал головой.

- Это вы правильно сказали, Сергей Эдуардович, - Вставил реплику Тихон, - Бесы они завсегда кружатся возле голодного человека. Баламутят ему мозги и в животе буравят.

Вот я помниться…

- Закрой рот. – Строго приказал Сергей Эдуардович, - Не мешай мне заклинание читать.

Чиновник расстелил скатерть и принялся бубнить себе под нос.

-Как на зеленой мураве, да на чистой на земле…

Бормотание прервал жуткий вой, что прилетел со стороны Ведьминого болота.

- Свят. Свят. Чур тебя нечистая сила. Тьфу. Тьфу.

Тихон сплюнул через левое плечо.

Святы, правый, - Крестясь, забормотал чиновник, - Святы, бессмертный, помилуй мя грешника.

Закончив молитву, чиновник поинтересовался:

- Ну, что, мин херц, сейчас то убедился, что нечистая сила… вот она рядом рыщет. Погибель нашу ищет.

- Да какая ж это нечистая сила. – Засмеялся доктор, - Вот тоже придумаете?

- Вот Фома неверующий, – Покачал головой С.Э. Бойко, - Да кто ж это так по - твоему воет, как не нечистая сила?

- Болото, - Наставительным тоном заговорил доктор Фаустман, - Иногда испускает такие звуки, что становится не по себе. Они очень похожи на чей-то плач или вздохи, отсюда много мистических суеверий, тайн и легенд. Но на самом деле - это высвобождение газа метана, который образуется при разложении органических остатков. Случается спонтанное самовозгорание выделяемого газа и появляются так называемые "блуждающие огоньки", что тоже придает мистический ореол болотам.

Ёкипаж дернулся и замер.

- Что случилось, - Поинтересовался чиновник, - Почему остановился?

Тихон высморкавшись, объявил:

- Вылезай, приехали, Сергей Эдуардович. Видите, дорога кончилась. Гора впереди.

- Да какая ж это гора! – Воскликнул чиновник, выглянув в окно, - Это же курган.

- Может и так. Вашей милости видней. Мы что, люди темные: курган али гора, но только ехать нет никакой возможности.

Сергей Эдуардович вышел из салона. Огляделся и постановил:

- Да, ехать нельзя. Вылазь, мин херц, копать, стало быть, будем.

- С чего это вы так решили. – Вылезая из ёкипажа, поинтересовался Вильгельм, - Очевидно снова по каким-то своим мистическим приметам.

- Да по каким приметам. – Недовольным тоном ответил чиновник, - По прямым указаниям. Нам старуха чего давеча говорила. В кургане они похоронены на Ведьмином болоте. Вот те болото, а вот те курган. Вокруг лес черный, да страшный. Одни дубы и липы, и все будто мертвые. Стало быть, тут надобно рыть.

- А мы сейчас проверим, – Вильгельм достал небольшую сияющую потусторонним огнем коробочку, - Мы сейчас выясним.

Доктор, поглядывая на прибор, подошел к кургану. Молча обошел его. Быстро взбежал на его вершину. Всунул коробочку в землю и крикнул:

- Вы правы, Сергей Эдуардович, копать нужно именно здесь.

- А что ж так и не понял, мин херц, что Сергей Эдуардович завсегда прав, - Крикнул ему на это чиновник, - Только вот что меня заботит, друг мой ситный, чем же ты станешь копать, когда лопат–то у нас нет. Руками что-ли? Так ты этак до второго пришествия рыть будешь.

- А зачем же нам лопаты, Сергей Эдуардович, - Доктор поднял над головой свою светящуюся неземным огнем коробочку, - Или вы позабыли, что у меня прибор имеется!?

- А ну, да. – Ответил чиновник, - У тебя ж у чародея на все бесовские штукенции имеются. Ты давай, мин херц, начинай копать, да поживей, а то, как бы нам опять не вляпаться в историю. Коли, как в прошлый раз, налетят мужики, отсюда не убежишь.

- Чего ж они налетят? Вы же заплатили деньги!

Сергей Эдуардович усмехнулся и мрачно произнес:

- Это у вас там, в Европах коли заплатил, то и право имеешь. А у нас заплатил, но попользуешься – ли. Вот это, мин херц, еще бабушка, надвое подели и на три помножь, сказала.

- Что значит подели, и какая бабушка? Ничего не понимаю.

- Ты мозги не напрягай, мин херц, - Посоветовал чиновник, - Потому как премудрость нашу тебе и со всеми твоими бесовскими прихватами не осилить! Не зря ж у нас говорят. Немец без инструмента с кровати не упадет.
Ты давай, копай, да поживей. Нам засветло надобно отсюда убраться. Я в этих поганых местах ночевать не собираюсь. Брошу тебя к чертовой бабушке и поминай, как звали. Так что начинай рытье!

- Не волнуйтесь, Сергей Эдуардович, вся эта процедура не займет много времени.

- Ну, вот и ладно.

Сергей Эдуардович повернулся и пошел к высокому сумрачному дубу, присел на нагретый солнцем камень и крикнул:

- Эй, Тихон!

Вместо ответа Сергей Эдуардович услышал жизнерадостный храп.

- Ты что это спишь?

Возница вздрогнул, заморгал ресницами, повернул голову:

- Никак нет, Сергей Эдуардович?

- А храпит кто?

- Не знаю, ваша милость. Может немец. Это. Храповицкого придавил.

Не моргнув глазом, соврал Тихон.

- Ты на немца не пеняй, - Прикрикнул на возницу Сергей Эдуардович, - а на рожу свою сперва заспанную посмотри. Немец. еняй, а на рожу свою заспанную сперва посмотри. интересовалсяу.ного времени, к сумеркам мы Немец он вона в кургане копается. Коли бы у нас все так споро копались в землице своей, а не дрыхли, так может и жили бы как люди, а не торговали, тем, что и в слух-то произнести совестно. Ой, прости Господи нас неразумных. Понятно тебе соня - засоня!?

- Чаво изволите? – Спросил, позевывая, Тихон.

- Тащи сюда стол и стулья. Трапезничать буду.

Приказал Сергей Эдуардович.

- Слушаюсь.

Тихон вернулся к ёбричке. Вытащил оттуда стол и стул. Поставил их рядом. Накрыл стол салфеткой. Разложил приборы. Поставил хрустальные бокалы и рюмки и сказал, с кошачьей улыбкой на круглом сытом лице:

- Пожалуйте, Сергей Эдуардович.

Чиновник присел на стул. Вытащил скатерть – самобранку и вмиг на столе появились, достойные художника - натюрмориста, разносолы. Тихон наполнил уемистый бокал красным вином отошел в сторону и, покусывая, свои усы, принялся сглатывать обильную, выделившуюся от видов и запахов, слюну. Сергей Эдуардович краем глаза увидел томление своего возницы и крикнул:

- Поди, сюда, Тихон.

- Чаво изволите, Сергей Эдуардович?

- Садись рядом. Кушай. Оголодал, небось? Старуха-то видать не приказал тебя покормить!

- Никак нет, Сергей Эдуардович, не приказала. Со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.

- Ну, так садись, налегай. Все одно не мое, а казенное. Кушай, Тихон, ешь и не серчай, брат, коли, что не так.

- Да, что, вы, Сергей Эдуардович, как можно что бы вы, да не так. – Упоительно воскликнул возница, - Вы завсегда так, а как же иначе-то. Милостью вашей только и живу. Да я за вас, Сергей Эдуардович, и живота своего не пожалею. Как можно не так. Так, ваша милость, завсегда так!

- Ну, ладно, ладно. – Чиновник по-дружески хлопнул Тихона по плечу, - Когда я ем. Я что?

- Не знаю ваша милость.

- Я глух и нем, балбес. Али ты русских пословиц не знаешь?

- Никак нет.

- Ну и плохо. Русский человек должен корни свои знать, а ты, – Чиновник недовольно закачал головой, - ни бельмеса. Ни в зуб ногой.

- Виноват, ваша милость, - Тихон вскочил со стула и вытянулся в струнку, - Исправлюсь!

- Да сядь ты, - Сергей Эдуардович, потянул возницу за рукав, - кушай, да слушай. Вон немец вишь образованный и вона как ловко роет. Ужо почти весь курган срыл, а наши неучи месяц бы рыли, да так ничего бы и не вырыли. Или вона как он ловко – то клапанЫ приладил. Ты бы с ними месяц провозился. Уж я те подлеца знаю! Тебе только дрыхнуть. Где лавку, какую али подушку примешь так тут же ее и придавишь, а немец он не спит. Он трудится. Оттого, и живет хорошо. Вишь, какой на нем костюм управистый, да боты ладные. Не то, что у тебя онучи какие-то, право слово, ты хоть сапоги что – ли надел. Все ж иностранца везешь. Скажешь мне потом, как в уездный город приедем. Я велю губернатору, чтобы выдал тебе сапоги… Но как это немец – то ловко эти клапанЫ –то справил.

- А я так думаю, Сергей Эдуардович, - Прервал молчание Тихон, - что, не он - ли клапаны наши свернул, а потом как бы и на место пристроил. Вон, мол, я каков Иван Петров.  

Чиновник по «особым» удивленно взглянул на возницу. 

- Да когда ж он мог свернуть. На ходу что - ли?  

- Да такой, - Ответил Тихон, - И подметки на ходу оторвет, не то, что клапаны скрутит. Вы ж посмотрите на него. Шельма, одно слово! Бог ее метит. Шельму – то. Видели у него бородавка под ухом. Это ж ведьмина отметина. С ним ухо востро держать надобно, Сергей Эдуардович.   

Чиновник заговорщически подмигнул и тихо сказал:

- Вот ты, братец, и навостри на него свой глазок. Ужо сделай мне твое одолжение. Может и, впрямь, он того. Лазутчик, какой. Сам вроде за этим клеем приехал, а на деле вынюхивает, что у нас? да как. То оглоблей интересовался, то давеча про бабушку спрашивал. Ты уж посмотри за ним, Тихон. Два моих глаза хорошо, да наших четыре оно и лучше будет. Правильно я говорю?

- Так точно, ваша милость. Разве ж вы, когда неправильно говорили. Да ни в жизнь.

- Вот и ладно, братец, вот и хорошо. Да ты выпей рюмку-то. Натощак оно ведь плохо усваивается. Пей, Тихон, но только чуть-чуть. Нам уже ехать скоро. Вишь, мин херц, уже чемоданец свой складывает. Видать тоже оголодал. Надобно и его покормить.  

Тихон выпил, отер губы и сказал:

- Я, Сергей Эдуардович, пойду, проверю агрегат, дам ему полный осмотр и разверну на обратную дорогу.

- Правильно. Ступай, братец, ступай. – Разрешил чиновник, - Работай. Работа- она лучшее средство от греха.

Тихон ушел и вскоре к чиновнику подошел доктор.

- Ну, вот и все, Сергей Эдуардович?

- Как все, - Удивился чиновник, - Ты, что ж хочешь сказать, что закончил копать?

- Да, закончил.

- Погоди, - Чиновник с недоумением уставился на доктора, - Да тут в этом кургане не менее, двадцать тысяч кубометров земли.

- Пятьдесят шесть тысяч пятьсот шестьдесят три кубометра земли. – Уточнил доктор Фаустман, – Я все по прибору отсчитал.  

- Ну, ты даешь, мин херц, - Удивленно присвистнул чиновник, - Такую горищу срыл.

- Где ж я ее срыл, Сергей Эдуардович, вот же она стоит.

- А как же ты тогда того. – Чиновник подумал, подбирая слово, - Материал, как ты говоришь, из земли - то достал?

- Технические тонкости, - Уклончиво ответил Вильгельм, - Вам я, думаю, это будет неинтересно.

- Ну, не хочешь говорить, не надо, - Согласился чиновник «по особым», - Мне эти твои тонкости и, впрямь, ни к чему. Это ты у нас любознательный, что такое оглобля, да кто такая бабушка и что она множила и делила. А мое дело маленькое. Матушка мне велела тебя по интересующим тебя местам провести. Вот я и вожу. Только я тебя, мин херц, должОн предупредить. У нас, брат, работают спустя рукава. Отпусти, так я повалюсь, и спать завалюсь. Но тайный приказ у нас работает как часы. Уж им то, мин херц, ты не скажешь. Технические детали. Вам это, господа хорошие, неинтересно будет. Им ты, милый, все расскажешь и с подробностями, и чертежи, и графики начертишь, и вспомнишь того, чего уже, казалось, навеки позабыл. Потому как дыба, мин херц, очень прочищает и мозги, и память и все что хошь. Вот так. Это ты, голубь, крепко запомни. Ну, да ладно… буде стращать тебя на голодный желудок. Ты, за своей работай, оголодал небось?

- Нет, что вы совсем нет.

- Да, оголодал, я по глазам вижу. Садись. – Чиновник дернул Вильгельма за рукав. – Садись, выпей, капустки низкокалорийной пожуй. Я, мин херц, тоже решил на низкий полет перейти. Здоровье уже, брат, не то, да и зубы потупились. Раньше я ими быка легко в один присест обгладывал, а теперь только филе жую. Кушай, кушай, мин херц, и пей.

Доктор выпил маленькую рюмочку коньяку, съел тарталетку, отер губы и сказал:

- Поехали, Сергей Эдуардович.

- Тихон, - Крикнул чиновник, - Заводи шарманку, братец, едем.

Тихон включил зажигание. Путешественники влезли в салон.

- А стол? Стулья? – Поинтересовался возница, - Тут что – ли покинем, Сергей Эдуардович.

- Да пусть себе остаются. Болотному царю в дар от чиновника по особым поручениям.

Чиновник звонко рассмеялся.

Святослав Игоревич Короваев, выдворив из кабинета наказанного редактора «Столичных Ведомостей», взялся за прием посетителей. По счастью их было (сурового Короваева побаивались, и просить к нему ходи в крайних случая) немного. Выдворив за дверь последнего визитера, хозяин кабинета нажал на красную кнопку. Дверь огромного книжного шкафа отворилась, и в кабинет вкатился: невысокий пухлый в поварском костюме ёкашевар Абашка.

- Чего изволите-с, ваша милость?

- Удивляюсь я тебе, Абашка, - Недовольно дернул бровью хозяин кабинета, - Ты кто? Ты ёкашевар, можно сказать, лицо неодушевленное. Твоя задача меня кормить. Правильно?

- Так точно, ваша милость!

- А коли так, то чего ж ты завсегда спрашиваешь меня, чего изволите? Коли вызвал – значит, я кушать хочу.

- Эт мы – с понимаем-с. Хоть и лицо неодушевленное-с, - Сказал ёкошевар Абашка, - Только я хочу знать, чего, ваша милость, желает откушать, конкретно.

- Ишь ты конкретно… и где ты только слов таких нахватался.

- А я не нахватывался, ваша милость, они у меня в программе заложены-с. Так чего изволите-с, оттрапезничать?

- А чего у тебя, електрическая душа с тебя вон, есть?

- А все, что ваша милость пожелает.

Ёкошевар перешел на однотонный механически – рекламный голос:

- Оливье. Салат из авокадо с тигровыми креветками на листьях Рукколы. Жульен грибной Карпаччо. Лягушачьи лапки. Черепаший суп…

- Тьфу ты, Боже мой! Хватит! Довольно, - Остановил ёкошевара Святослав Игоревич, - Разве ж то еда – это меню из какой – нибудь захудалой немецкой харчевни. Наше тащи.

- Чего изволите-с?

- Вот ты опять двадцать пять. Щи, говорю, неси, да кашу, да грибки маринованные с соленой капусткой и кислыми огурцами.

- Так бы сразу и сказали-с, а то чего у тебя есть. У меня много-с что есть…

- Жвалы закрой. – Прикрикнул хозяин кабинета, - Ёлектрический, а трещишь хуже живого! Тащи, давай, чего я приказал, да поживее.

Абашка поклонился. Лихо развернулся на своих колесиках и покатил обратно в шкаф. Вскоре оттуда выехал небольшой столик с разнообразными блюдами народной кухни. Он остановился перед Святославом Игоревичем. Ёкошевар приподнял крышку на эмалированной кастрюльке.

- Прошу, отведать, ваше сиятельство-с.

- Вот это дело! - Втянув в себя приятные, щекочущие хищные ноздри, запахи, воскликнул Короваев, - А то сует мне каких-то лягушек. Ты бы мне еще змею предложил бы! Только я, хоть ты обсыпь ее сахаром, да кремом обмажь, все одно и под страхом плахи ее лопать, не стану. А ну- ка, плесни мне рюмочку анисовой.

Абашка немедленно выполнил распоряжение. Чиновник опрокинул рюмочку и аппетитно захрустел ядреным, сводящим скулы, соленым огурчиком. Выпил вторую и закушал ее маринованным грибком. Третью рюмку он зажевал моченым яблочком.

- Ну, а теперь можно, - Подвигая к себе налитую до краев, красной дымящейся жидкостью, тарелку, - И борща умять!

Чиновник зачерпнул глубокой деревянной ложкой красный малороссийский борщ и в два ухвата покончил с тарелкой.

- Ух! – Удовлетворенно выдохнул Короваев и сломал позвоночник цыпленку табака в чесночном соусе. Цыпленок был съеден с костями, хрящами, мускулами и сухожилиями.

Покончив с бедным пернатым тинейджером, Святослав Игоревич подвинул к себе крупного жареного язя. Поднял его за хвост. Заглотил рыбу и медленно потащил ее обратно. Вместо рыбы на стол упал отполированный добела скелет. Короваев сытно икнул. Вытер салфеткой жирные пальцы. Ополоснул водой лоснящиеся губы.

- Может кофий-с капучино? – Поинтересовался Абашка, - С заварными пирожными?

- Кофий твой - воровской напиток. Я его и под пыткой не стану пить – душу губить. А вот морса, пожалуй, что и выпью.

Святослав Игоревич взял в руки двух литровый жбан и выпил одним глотком.

- Ну, а теперь, - Беря со столика журнал, сказал Короваев, - Можно и прессу почитать… эротического содержания.

Святослав Игоревич весело рассмеялся. Открыл страницу. Мелькнула аппетитная женская ягодица.

- Давай, давай, - Увидев, что Абашка заглядывает из-за спины сановника в журнал, сказал Короваев, - Пошел. Пошел к себе. У тебя у ёлектрического все одно ничего кроме искры и электрической дуги нет. Ведь так.

Абашка неопределенно мигнул зеленой лампочкой, что горела в его лбу.

- Давай, езжай. Не мешай!

Ёлектрический куховар, зажужжав моторчиком, поехал на свое место. Дверь шкафа закрылась. Моторчик выключился.

Чиновник полистал, довольно покусывая усы, журнал. Особенно въедливо изучив последнюю страницу, он бросил его на стол и сказал, качая сановной головой:

- Срам, да и только, но, однако ж, приятный. Но как говорится делу время, а потехе час… А дельце-то, которое приволок ко мне редактор «Ведомостей» Лисичкин весьма прелюбопытное. Весьма. Чрезвычайно интересное. Тысяч на десять я, так думаю? В самый раз, чтобы реализовать журнальные фантазии в реальность… сегодняшним вечером.

Время же у нас… обеденное. Пока туда и обратно, да там час другой поторговаться, глядишь и вечер.

Святослав Игоревич переместился из кабинета в уборную комнату. Шумно оправился. Тщательно вымыл руки. Приоткрыл слегка окно. Вытащил из кармана расшитого золотом мундира велюровый (расшитый супружеской рукой) кисет. Зачерпнул пригоршню табаку и втянул его в ноздри.

- Апчхи! Чихнул и обернулся чернохвостой сорокой. Птица немного (вращая головой по сторонам) посидела на подоконнике. Чирикнула что-то голосом пастушьей дудки и выпорхнула в окно. Ловко миновав секретные электронные заграждения, что опутывали департамент, которым руководил Короваев, сорока вылетала на центральный проспект и полетела в западном направлении. Миновав три квартала, птица свернула на небольшую тихую улочку и полетела к старинному зданию в стиле поздней готики. На фасаде которого была надпись в стиле Times new Romans Посольство UFN, что значило «Союза свободных наций» Присела на вращающийся на ветру флигель и прочирикала мотив французской песенки «Marlbrough s'en va-t-en guerre» более известной, как «Мальбрук в поход собрался»

Вскоре открылось окно, и кто-то засвистел художественным свистом мотив народной песни «Помню, я еще молодушкой была»

Птица спорхнула с флигеля, влетела в комнату, сделала замысловатый кульбит, присела на стул и обернулась Святославом Игоревичем Короваевым.

- Добрый день, господин Короваев, – Поздоровался с визитером хозяин кабинета, который сидел за письменным столом.

Он встал и сделал причудливый реверанс.

- Рад видеть вас.

Святослав Игоревич тоже сделал реверанс, но такой неуклюжий, что зацепил шляпой вазу, которая свалилась на пол и разлетелась на мелкие кусочки.

- Ой, простите! Ой, простите!

Короваев бросился поднимать осколки.

- Ничего. Ничего, дорогой мой, - Успокоил его гер Кумарик, - Как у вас говорят, посуда бьется, жди удач.

- Ой, мне так неудобно. Она ведь, поди, дорогая?

- Да вы не волнуйтесь, - улыбнулся гер Кумарик, - Пустяк

Хозяин кабинета взял совок и сгреб в него цветные останки.

-. Позвольте поинтересоваться, чем вызван ваш столь неожиданный визит. Мы ведь с вами условились, встретиться на следующей неделе. Я, безусловно, рад видеть вас у себя в любое время, но с другой стороны, согласитесь, такие незапланированные встречи подвергают опасности меня и в первую очередь вас.

- Добрый день, гер Кумарик, – Поздоровался в свою очередь визитер, - Подвергаю, подвергаюсь. Все верно, милый вы мой, но как вы, должно быть, понимаете, я бы не стал вас беспокоить без надобности. Мне светиться, знаете – ли, лишний раз ни к чему. Коли о моих визитах к вам дознается матушка – императрица, то не миновать мне подвалов тайного ведомства, а чего там творят с матушкиными изменниками, то этого дюжинными слова и не опишешь. Муки ада покажутся вам милым щекотанием.

Гер Кумарик пресс- атташе посольства Союза Свободных Наций встал из- за стола. Подошел к огромному горящему ярким жарким огнем камину. Всунул в него руки.

- Боже мой! – Воскликнул Короваев, - Гляжу я на вас, гер Кумари, ну чистый вы Вельзевул у адских врат!

Хозяин недовольно хмыкнул. Потер руки над огнем.

- Так что же вас привело ко мне, Святослав Игоревич? И только давайте побыстрей, ибо у меня, - Пресс атташе взглянул на циферблат дорогого брегета, - Через тридцать минут важное рандеву.

- Понимаю, - Короваев подошел к камину и тоже сунул руки в огонь. – Зябко тут у вас, но красиво. Люблю я ваш кабинет, гер Кумарик. Мой тоже кабинет хорош, ничего не скажу архитектор - итальянец мне его планировал и обставлял, но ваш лучше. Картины старинные, оружие серебряное, рыцарь вон в полной амуниции стоит. Шпаги. Пистоли. Ковры персидские. Гобелены фламандские. Красота одним словом, а красоту люблю, ибо через нее и спасение нам всем придет. Вот ради этой красоты и работаю на вас, гер Кумарик. Без денег, какая красота? Жалованье мое, сами знаете, сущие гроши. У матушки не забалуешь. Вот прежний государь, то к нашему сословию с уважением. Не забижал, а матушка… Вот я и говорю без денег не красота, а так, тьфу, лубок. Я же настоящую красоту люблю, которая денег больших стоит. Одежду красивую люблю. Вон на вас и ботфорты из крокодиловой кожи с золотыми шпорами, и шпага дамасской стали, и шляпа с пером жар- птицы, а на мне. Камзол из ёматерии, прости Господи, сапоги из дерматина, да и то все казенное. Выпрут, положим, меня завтра с места и камзол с сапогами- все сымут. Вот так-то, гер Кумарик. Так, что давайте прежде условимся о деньгах. За новость, которую я вам на хвосте принес. Желаю я получить с вас, гер Кумарик, два, четыре, девять. Ну, скажем, десять тысяч ваших объедененок.

Гер Кумарик (точно обжегся жарким огнем) отскочил от камина:

- Воля ваша, господин Короваев, но это уж хватили лишку. Десять тысяч. Даже голова закружилась от такой суммы. И что ж это такая за информация, что стоит таких денег?

- Стоит, дорогой вы мой, стоит. Только деньги вперед.

- Нет, вы вначале скажите.

Короваев погрозил геру Кумарику пальцем:

- Нет, гер Кумарик, деньги вперед тогда и сказывать начну.

- Так за что я буду их платить? Десять тысяч - это вам не ветка инжира. Десять тысяч- это сумма.

- Да что вы заладили - точно попка. Десять тысяч. Десять тысяч. Десять тысяч. Десять тысяч, да для вас это такая мелочь, что и торговаться смешно! Вы за мою информацию получите куда больше, чем эта ваша ветка инжира. Вы этим инжиром весь свой кабинет завалите. Матушка, чтобы вы дело в международный трибунал не передавали, заплатит вам сто тысяч и глазом не моргнет.

- В трибунал? – Спросил гер Кумарик, - Я правильно вас понял.

- Правильно, правильно. Кладите на стол требуемую мной сумму, и я начинаю рассказывать. Вы, гер Кумарик, когда я закончу, скажете. Ну и дурак же этот Короваев, за такие важные сведения попросил каких- то жалких десять тысяч.

Гер Кумарик снова сунул руки в камин и сказал:

- Как себе хотите, но таких денег я вам не дам. И потом вы мне должны сообщить это просто так без денег.

- Это почему это?

- В виде компенсации за разбитую вами вазу. Она, знаете - ли, больше десяти тысяч стоит!

- Позвольте! – Воскликнул Короваев, - Но вы же сказали, что она пустяк!?

- Я проявил к вам акт дипломатического такта, господин Короваев. Как себе хотите, но десять тысяч я вам не дам.

- А сколько дадите? – Осведомился Святослав Игоревич.

- Тысячу.

Короваев подумал и кивнул головой.

- Хорошо. Платите две и по рукам.

- Полторы и начинайте ваш рассказ.

Короваев подергал ус. Тяжко вздохнул и сказал:

- Ну, так и быть я согласен, да и только из искреннего уважения к вам. Кому другому… не вам… я и за сто тысяч бы не рассказал. Ну, хорошо, стало быть, слушайте. Вы про море-акиян наш энергетический знаете.

- А кто ж его не знает, - Улыбнулся гер Кумарик, - Вы только за счет его и живете и руки нам ломаете ценой на вашу эту ёнергию.

- А про забор вокруг него слышали? Вокруг акияну?

- Знаю, что ведется такое строительство.

- Ведется, - Согласился Короваев, - Но объеденное королевство, с которым ваш союз на ножах, приостановило строительство…

- Отчего же, - Нарушил паузу пресс атташе, - приостановило? Говорите. Говорите, Святослав Игоревич.

- Я когда, гер Кумарик, не вижу денег, то как-то… сразу, знаете - ли, теряю голос.

Пресс- атташе лукаво улыбнулся. Подошел к огромному сейфу. Набрал на нем секретный шифр и бросил на стол тугую пачку голубых бумажек.

Святослав Игоревич покачал деньги на ладони.

- Пятидесяти объединенок не хватает.

Гер Кумарик пересчитал деньги. С восхищением взглянул на собеседника:

- Верно!

Пресс атташе достал из своего бумажника недостающую купюру:

- Держите.

Святослав Игоревич положил ее в карман.

- А приостановило оно поставку материала для забора, по причине… Вот какой. Требуют они взамен. Нет, не денег, не золота, серебра или ёнергии, а требуют. Требуют. Требуют. Ой, господи,- язык не поворачивается сказать это вслух. Давайте я вам на ушко шепну.

Гер Кумарик недоуменно взглянул на собеседника, но выполнил его просьбу.

Святослав Игоревич быстро прошептал ему что-то на ухо.

Пресс атташе испуганно отпрянул.

- А зачем же это им? Клей что – ли варить?

- Вот и я так думал, - Воскликнул Короваев, - Дорогой, мой гер Кумарик. А вышло совсем не для того.

- А для чего?

- Для того, - Продолжил Короваев, - Что кости эти как бы мертвые, но в тоже время и живые. Общем, ни живые, ни мертвые. Однако же...  пырскнет на них доктор Фаустман. Это посланник, гер Кумарик, который прибыл сюда рыть нашу землю, водой. Они и оживут, и превратятся в солдатушек, которые возьмут у вас реванш. За ту еще войну. И возьмут! Уж поверьте на слово. У вас же теперь народец все больше хлипкий, жидкий он супротив этих солдатушек , что муха пред слоном. Так, что торопитесь, гер Кумарик, а то, как бы не столкнуться с грозным неприятелем уже в ближайшее время.

Гер Кумарик, теребя симпатичную эспаньолку, задумался:

- Так вы говорите, что они ездят и копают уже не первую неделю.

- Именно так.

- А что же вы сообщили мне об этом только сейчас?

- Так эти сведенья и ко мне только сейчас и поступили, а я уж с ними прямехенько к вам.

- Кто источник?

- Редактор «Столичных Ведомостей»

- Надежный?

- Надежней не бывает, - Заверил Короваев гера Кумарика. – Дня три на задницу сесть не сможет!

- Это вы о чем?

- Так, личное, - Ответил, загадочно улыбаясь, Святослав Игоревич, - Свойское. Это к нашему делу не относится, а если и относится, то только так… вскользь.

Короваев взглянул на часы:

- Ой, ты, Господи Боже мой! Задержался я у вас, а мне же к матушке с докладом нужно бежать. Она страх как не любит, когда к ней опаздывают. Ножкой грозно топочет. Грубит, а то если окажется в дурном расположении духа, так еще чего доброго и высечет. Всего доброго, гер Кумарик.

Святослав Игоревич сунул в ноздрю пригоршню табаку и тотчас же обернулся сорокой.

- До свидания, господин Короваев-. Сказал пресс атташе.

Сорока пропела отрывок из пьесы «Полет шмеля» и вылетела в окно.