Глава 16 ПИСЬМО В БУТЫЛКЕ?

Еще один вопрос: вместе с древними текстами и ри­туалами, которые с ними связаны, могли ли огромные монументы некрополя Гнзы быть созданы для того, что­бы передать послание одной культуры к другой — посла­ние нс через пространство, а через время?

Египтологи отвечают на подобные вопросы, закаты­вая глаза и насмешливо хмыкая. Что поделаешь, они не были бы «египтологами» (или, во всяком случае, не удер­жались бы в этой профессии), если бы не реагировали иначе, чем с недоверием и насмешкой, на предположе­ния, что некрополь — более, чем кладбище, что Вели­кий Сфинкс намного старше, чем эпоха 2500 года до н. э., а пирамиды — не просто «царские гробницы». И, конечно, ни один уважающий себя египтолог не готов допустить, хотя бы на минутку, что в этих монументах скрыто некое таинственное «послание».

Тогда к кому же нам обратиться за советом, если, как мы предполагаем, речь идет о послании цивилизации столь далекой от нас во времени, что становится почти непоз­наваемой?

Единственными учеными, активно занимающимися подобными проблемами, являются те, кто работает по программе SETI — «Поиск внеземного разума». Они без конца прочесывают эфир в поисках посланий от далеких цивилизации, и поэтому им, естественно, приходится думать: а что, если они, наконец, обнаружат такое по­слание? Вот что говорит об этом доктор Филип Морис-сон из Массачусетского технологического института:

В своей книге «Космос» профессор Карл Саган из Кор-нельского университета обсуждает туже проблему — при­чем, что забавно, применительно к древнеегипетской иероглифической письменности. Он объясняет, что «еги­петские иероглифы представляют собой, в значительной степени, простой шифр замещения. Но не каждый иерог­лиф представляет букву или слог. Некоторые из них — пиктограммы». Когда дело доходит до перевода, эта «смесь букв и пиктограмм — страдание для переводчика». Одна­ко в начале XIX века французский ученый Шампольон

совершил прорыв, расшифровав знаменитый «Розетте-кий камень», глыбу черного базальта, на которой сдела­ны идентичные надписи египетскими иероглифами и на греческом языке. Поскольку Шампольон мог читать по-гречески, ему требовался только «ключ», чтобы связать конкретные иероглифы с греческими словами и буквами. Такой ключ ему предоставило постоянное повторение в греческом тексте имени фараона Птолемея V и равное число повторений в египетском тексте заметной продол­говатой рамки — так называемого картуша — с одной и той же группой иероглифов внутри. Как комментирует Саган:

«Ключом оказались картуши... как будто египетские фараоны специально обводили свои имена, чтобы егип­тологам через две тысячи лет было полегче... Как радостно было [Шампольону] открыть этот канал односторонней связи с другой цивилизацией, чтобы позволить культуре, которая молчала тысячелетия­ми, рассказать о своей истории, магии, медицине, религии, политике и философии».

Затем профессор Саган делает сравнение, которое весь­ма уместно в нашем случае:

Нам представляется, что если в Гизе присутствует очень древнее «послание», то оно тоже должно быть выражено языком науки и математики, о котором говорит Саган — и по той же причине. Исходя из того, что «передача» должна бесперебойно продолжаться через тысячи лет (и пропасти культурных изменений), мы думаем, что авто­ру такого послания было бы логично воспользоваться прецессией равноденствий, особенным законом приро­ды, про который можно сказать, что он управляет про­должительными периодами земного времени, измеряет их и идентифицирует.

Надежные носители информации

Пирамиды и Великий Сфинкс в Гизе являются, по­мимо всего прочего, еще и столь же сложными, внутрен­не согласованными и абсолютно чужими, что и внезем­ной разум, по Сагану (чужими — в смысле громадного, ^почти сверхчеловеческого масштаба этих сооружений и *их сверхъестественной — с нашей точки зрения, ненуж­ной — точности).

Более того, возвращаясь вкратце к приведенным выше ремаркам доктора Мориссона, мы думаем, что некро­поль Гизы прекрасно отвечает еще и требованию содер­жать «много ключей и безошибочных умных подсказок»¹⁰⁴. Действительно, нам представляется, что строителям пи­рамид пришлось проявить невероятную изобретатель­ность, чтобы воплотить четыре главных принципа «безо­шибочности» послания, а именно:

• создание надежных и безотказных маркеров, кото­рые могли бы возбудить любопытство и бросить вызов интеллекту искателей будущих поколений;

• использование «общего языка» прецессионной аст­рономии;

• использование прецессионных координат для чет­кой привязки по времени событий в прошлом и насто­ящем, в настоящем и будущем;

• искусно скрытые хранилища, или «залы записей», которые смогли бы обнаружить и посетить лишь те, кто полностью посвящен в «беззвучный язык» и способен прочесть его ключи и им следовать.

Кроме того, хотя монументы способны «говорить» с того самого момента, когда становится понятен их аст­рономический контекст, мы должны также обратить вни­мание на прямо-таки расточительность в количестве «по­гребальных текстов», которые дошли до нас из всех пе­риодов египетской истории, но, по-видимому, имеют общие источники, причем немногочисленные¹⁰⁵. Как мы видели, эти тексты работают вроде «программного обес­печения» к монументам как «аппаратуре», предписывая последовательность операций, которые должен выпол­нять царь-Гор (и все другие будущие искатели).

Мы помним замечания Джордже де Сантильяны и Герты фон Дехенд в «Мельнице Гамлета» о том, что вели­кая сила мифов как носителей специфической техничес­кой информации состоит в том, что они способны пере­давать ее независимо от личных познаний сказителей. Иными словами, пока миф продолжают верно переска­зывать, он будет продолжать передавать информацион­ное послание высшего порядка, скрытое в его структуре, даже если ни рассказчик, ни слушатель это послание не понимают.

Так же, по нашему мнению, дело обстоит и с египет­скими погребальными текстами. Нас удивило бы, если бы обладатели многих гробов и стен гробниц, на кото­рых они скопированы, имели малейшее представление о том, что за их счет воспроизводились данные астроно­мических наблюдений и указания по их проведению. Их

привлекало то, что предлагали тексты — соблазн вечной жизни. Поддавшись этому соблазну, они на самом деле гарантировали бессмертие самим текстам. Ведь большое количество верных копий позволяло надеяться, что как минимум часть уцелеет в течение тысячелетий.

Мы считаем, что всегда существовало некоторое ко­личество людей, которые верно понимали «науку бес­смертия», связанную с этими текстами, и были способ­ны читать астрономические аллегории, в которых были скрыты более глубокие секреты, нс предназначенные для понимания толпы. Думаем, что этих людей некогда назы­вали последователями Гора, и они действовали как не­зримая академия за кулисами египетской предыстории и истории, что их первоначальный культовый центр нахо­дился в Гизе, в Гелиополисе, и что именно они отвечали за посвящение царей и реализацию планов. И думаем, что порядок, в соответствии с которым они совершали почти все, что имело значение, был каким-то образом записан при помощи звезд.

Намеки и воспоминания

Откровенно астрономический характер некрополя Гизы, который игнорируют египтологи, тем не менее признавался незашоренньши и с развитой интуицией исследователями на протяжении всей истории. Напри­мер, неоплатонисты-герметики из Александрии оказа­лись довольно восприимчивыми к возможности «посла­ния» и быстро почувствовали астральный характер тек­стуального материала и монументов¹⁰⁶. Ученый Прокл (V век н. э.) признавал астрономическую ориентацию Ве­ликой пирамиды, имея в виду конкретные звезды. В сво­их комментариях к «Tiwew» Платона (где идет речь об истории погибшей цивилизации Анлантиды) Прокл со­общает, что «Великая пирамида использовалась для на­блюдения Сириуса».

Смутные воспоминания об астрономическом харак­тере «послания», сооруженного в Гизе, просочились в Средневековье. Во всяком случае, арабские летописцы этого периода говорили о Великой пирамиде как о «хра­ме звезд» и часто связывали его с библейским потопом, который датировали примерно 10 300 годом до н. э.¹⁰⁷. Представляет интерес записки арабского географа Якута аль-Хамавн (XI век н. э.), который сообщает, что сабий-цы, звездопоклонники из Харрана ( чьими «священны­ми книгами» предположительно были писания Тота-Гер-мсса), отправлялись в то время на специальные палом­ничества к пирамидам Гизы¹⁰⁸. Отмечалось также, что само название «сабийцы» (по-арабски Са-Ба) почти навер­няка происходит от древнеегипетского слова Сба (звез­да). Читатель помнит из части I, что еще в начале II тыся­челетия до н. э. — то есть почти за 3 тысячи лет до запи­сок Якута аль-Хамави, связывающих сабийцев с пира­мидами, — было известно, что паломники из Харрана посещали Сфинкса, которому они поклонялись как богу по имени Хвл.¹⁰⁹

В XVII веке английский математик сэр Исаак Ньютон весьма интересовался Великой пирамидой и даже напи­сал диссертацию о ее математических и геодезических свойствах, опираясь на данные, собранные в Гизе док­тором Джоном Гривсом, профессором астрономии из Оксфорда. Позднее, в 1865 году, королевский астроном из Шотландии Чарльз Пьяцци-Смит организовал иссле­дование Великой пирамиды, которая, по его убежде­нию, была инструментом пророчества, содержащего не­кое мессианское «послание». Именно Пьяцци-Смит пер­вым тщательно измерил и продемонстрировал ее ориен­тацию по сторонам света, точность которой он связывал с наблюдениями Альфа Дракона — полярной звезды древних.

В первой половине XX столетия целый ряд видных астрономов — таких как Ричард Проктор, Эжен Анто-

ннади, Жан-Батист Био и Норман Локьср — неоднок­ратно пытались привлечь внимание к астрономическим характеристикам монументов Гизы. Их усилия, впрочем, мало повлияли на профессиональных египтологов, ко­торые к этому времени почувствовали, что с интеллек­туальными аспектами исследования некрополя пора «за­вязывать^ («кладбище оно и есть кладбище»), ничего не понимали в астрономии (и объявили, что древние егип­тяне — тоже) и периодически дружно разоблачали, выс­меивали или просто игнорировали любые астрономичес­кие «гипотезы», которые отклонялись от их консенсуса.

Несмотря на этот враждебный интеллектуальный кли­мат, мы придерживаемся мнения, опираясь на собствен­ные исследования, что главный вопрос состоит не в том, были ли монументы Гизы спроектированы для того, что­бы выразить ключевые астрономические и математичес­кие принципы, а в том, почему были.

Ключ к этому может находиться в узких, нацеленных на звезды шахтах Великой пирамиды.

Первый серьезный прорыв в понимании функцио­нального назначения шахт Великой пирамиды был сде­лан летом 1963 года американским астрономом Вирджи-нисй Тримбл и архитектором-египтологом, доктором Александром Бадавн. Они решили проверить интуитив­ное «подозрение» Бадави, что шахты — вовсе не «венти­ляционные каналы», как предполагали египтологи, а могут иметь какие-то символические функции применительно к астральным ритуалам строителей пирамид. Вирджиния Тримбл сумела подкрепить интуицию коллеги, показав, что шахты камеры Царя были нацелены в эпоху 2500 года до н. э. на созвездия, которые в те времена имели для строителей пирамид большое значение. Как помнят чи­татели из части I, северная шахта была направлена на

Альфу Дракона, полярную звезду эпохи Пирамид, а юж­ная — на Пояс Ориона.

Сегодня Вирджиния Тримбл — профессор астроно­мии в Калифорнийском (Лос-Анджелес) и Мерилендс-ком университетах, а также вице-президент Американс­кого астрономического общества. Ее взгляды — прекрас­ный пример сочетания здравого смысла с профессио­нальной убежденностью астронома:

Встретив Вирджинию Тримбл, мы сразу признали в ней редкого и самостоятельного мыслителя. Александр Бадави умер в конце 1980-х годов; оставшись одна, она осталась неустрашимым бойцом. По ее словам, вывод о связи шахт со звездным небом и их астрономических фун­кциях она сделала, руководствуясь логикой и фактами.

Мнение Тримбл было поддержано некоторыми круп­ными астрономами. Вот, скажем, совсем недавний при­мер. Доктор Мэри Брук из Эдинбурга написала в 1995 году в «Журнале Британской астрономической ассоциа­ции» о шахтах следующее: «Их ориентация... вполне со­вместима с гипотезой, что около XXV столетия до н. э. они были направлены на кульминацию ряда важных звезд... Тот факт, что к шахте, направленной на Орион, добав­ляется шахта, направленная на Сириус, является веским аргументом в пользу их астрономического значения».

Мысленные приборы

Итак, мы предполагаем, что одной из главных целей тайной академии, члены которой известны как последо­ватели Гора, было «зафиксировать» эпоху 2500 года до н. э. (отстоявшую от нас на 4500 лет), используя Великую пирамиду, ее точно выверенные шахты и звезды Пояса Ориона. Мы предполагаем, что для них эти звезды игра­ли роль визира на гигантском безмене — южном мери­диане.

Собрав этот «мыслительный прибор» для определе­ния дат в прошлом и будущем, им оставалось только мысленно двигать этот «визир» — пояс вверх или вниз по меридиану от нулевой точки, куда была нацелена южная шахта камеры Царя.

Мы также предполагаем, что в основу второго прибо­ра из этой серии была положена эклиптика (видимый ежегодный путь Солнца через 12 зодиакальных созвез­дий). Здесь роль визира играла точка весеннего равноден­ствия. Мысленно перемещая его влево (на восток) или вправо (на запад) от фиксированной точки на эклипти­ке, последователи Гора также имели возможность опре­делять и обозначать дату в прошлом или будущем

В нашу эпоху, около 2000 года н. э., точка весеннего равноденствия приближается к знаку эры Водолея. Чуть более 2000 лет она двигалась через созвездие Рыб (160 год до н.э. — 2000 год н.э.), до этого был Овен (2320—160 годы до н. э.). В эпоху Пирамид точка весеннего равно­денствия медленно ползла по Тельцу (4480—2320 годы до н. э.). А перед этим были эры Близнецов (6640—4480 годы до н. э.) и Рака (8800-6640 годы до н. э.). Еще шесть «боль­ших месяцев» назад — и мы попадаем в эру Льва (10 960— 8800 годы до н. э.).

Теперь представьте себе, что мы отыскали в Гизе древ­ний документ, в котором говорится, что он был состав­

лен в то время, когда точка весеннего равноденствия находилась под знаком барана — Овна, то есть Солнце в этот день всходило на фоне соответствующего созвездия. Вооружившись этой информацией, мы в состоянии гру­бо датировать документ, отнеся его к эпохе между 2320 и 160 годами до н. э. Для более точной датировки требуется «тонкая подстройка». Именно здесь приобретает значе­ние меридиональный «безмен»; если, скажем, в древнем документе не только указывается, в каком знаке зодиака находилась точка весеннего равноденствия, но и гово­рится, что нижняя из звезд Пояса Ориона пересекала меридиан на высоте 50° над горизонтом, то мы сможем, используя явление прецессии, установить с большой точ­ностью, что дело происходило около 1400 года до н. э.

Эпоха Пирамид имела место в то время, когда точка весеннего равноденствия находилась в Тельце, а «точная .подстройка» при помощи наклоненной на 45° «шахты Ориона» в Великой пирамиде привлекает наше внима­ние к дате 2500 год до н. э., когда, как помнит читатель, точка равноденствия была возле головы Тельца, в Гиа-дах, недалеко от правого (то есть западного) берега Млеч­ного Пути.

Читатель, может быть, не забыл, что именно этот «адрес» был указан в «Текстах Пирамид» как место нача­ла космического путешествия солнечного царя-Гора. Именно здесь он получает указание взойти на борт сол­нечного корабля и «плыть» поперек Млечного Пути в сторону «горизонта», на встречу с Горахти. Соответствен­но путешествие его направлено на восток, влево от точ­ки равноденствия. В переводе на язык хронологии «Вели­кого года» прецессии (в отличие от года солнечного), это означает, что царь-Гор должен путешествовать назад во времени к веку Льва — Горахти, в конкретную точку на дороге эклиптики — «Славное место Первого Времени», «место, которое благороднее любого иного».

Но где находится это место? Как царю-Гору (он же посвященный, искатель) отыскать его на отрезке протя­женностью 2160 лет, или 30° дуги, занимаемой созвезди­ем Льва на эклиптике?

Ответ такой: ему надо воспользоваться визиром По­яса Ориона на меридиане и путем точной подстройки уточнить дату. Своим мысленным взором он должен пе­реместить Пояс «вниз» по меридиану к Первому Време­ни, а затем посмотреть, сколь далеко на восток по эк­липтике сместила эта операция точку весеннего равно­денствия. Там, где она окажется, и есть звездный пункт назначения, куда отправляют его последователи Гора.

И, конечно, его земной двойник окажется в Гизе, недалеко от Сфинкса с львиным туловищем.

МЕСТО ПЕРВОГО ВРЕМЕНИ

«Знай, что мы были бы универсальными учены­ми, если бы нам было дано населить священную землю Египта...»

Мапето, египетский верховный жрец, Шеек до н. э.

«Я пришел в это место, которое благороднее лю­бого другого...»

«Тексты Пирамид»

Эпоху Первого Времени, Зеп Тепи, часто называли еще Первым Временем Гора, Первым Временем Ра и Первым Временем Осириса. Из этой терминологии сле­дует, что соответствующее Первому Времени положение

(весеннее) Солнца на эклиптике отмечалось — может быть, лучше сказать «контролировалось» — положением Осириса-Ориона на меридиане.

Как мы видели, древнее братство жрецов-астрономов, спроектировавшее Великую пирамиду, а затем отвечав­шее за составление «Текстов Пирамид», прекрасно знало о медленном прецессионном дрейфе Ориона «вверх» («на север», выражаясь аллегорическим языком текстов), ког­да созвездие может длительно наблюдаться на меридиане. Они также знали, что «фиксируют» особое место, до которого дрейфовало «тело бога» (и особую дату во вре­мени — 2500 год до н. э. по нашему календарю), когда нацеливали южную шахту камеры Царя на меридиан под углом 45°. Иначе говоря, они знали, что в будущие эпохи звезды Пояса поднимутся выше по отношению к гори­зонту (то есть продрейфуют дальше «на север») и, на­оборот, что они находились на меньшей высоте («юж­нее») в предыдущие эпохи. Читатель помнит из главы I, что наннизшсе («самое южное») положение за весь пре­цессионный цикл (Первое Время Осириса, выражаясь аллегорически) Пояс Ориона занимал в 10 500 году до н. э. И, что самое загадочное, именно положение этих звезд, соответствующее этой дате, зафиксировано на земле в виде трех пирамид Гизы.

Именно эта загадка идеального совпадения меридиа-нов в эту эпоху, ориентация льва-Сфинкса в равноден­ствие и глубокая древность этого монумента, согласно данным геологии, побудили нас предпринять настоящее исследование. И хотя мы не подвергали сомнению орто­доксальную датировку пирамид египтологами (ок. 2500 года до н. э.), интуиция подсказывала нам, что уж слиш­ком маловероятно, чтобы их расположение, соответству­ющее звездной карте на 8000 лет раньше, оказалось слу­чайным.

И мы с. удовлетворением отмечаем, что случайным оно не было. Взвесив значительный объем информации,

который хранится в «памяти» древнеегипетского погре­бального «программного обеспечения», мы считаем оче­видным: то, что было создано (или, скорее, завершено) в Гизе в 2500 году до н. э., было абсолютно сознатель­ным воплощением «небесно-земного» дуализма. Эта была модель (в масштабах под стать космическому оригиналу) «царства», установленного Осирисом в небесном Дуате в далекую эпоху, когда «имя его стало Орион», то есть в его Первое Время. И в то же время она всегда была зем­ным «царством Осириса», «когда имя его стало Сокар», в нижнем Дуате, то есть в некрополе Мемфиса.

Вполне вероятно, что привязка на местности трех пи­рамид была физически выполнена в 10 500 году до н. э. — возможно, в виде низких платформ. А может быть, точ­ные астрономические данные были сохранены с той эпохи н переданы последователями Гора жрецам — астроно­мам Гелиополиса. Но в любом случае мы почти уверены, что основной объем сооружения пирамид был выполнен в 2500 году до н. э., как и утверждают египтологи. Мы, однако, уверены, что к этому моменту сама площадка была уже весьма древней, а последователи (мудрецы, старшие) освоили ее еще за 8000 лет до этого.

Мы думаем, что есть основания предполагать передачу развитых научных и инженерных знаний на протяжении огромного промежутка времени, а также непрерывное присутствие в Египте с палеолита до династического пе­риода просвещенных и весьма развитых личностей — этих призрачных Акху, которые, как гласят тексты, обладали «знанием божественного происхождения».

Уточнение датировки Льва

Кроме астрономической ориентации некрополя Гизы, о его возрасте можно судить по геологическому состоя­нию Сфинкса, о чем мы говорили в части I. Говоря крат­ко: видимые признаки эрозии осадками великого монумента

Астрономические данные также позволяют датировать площадку в целом примерно 10 500 годом до н. э. В пользу этого говорит расположение пирамид, даже если сами они и моложе. То же вытекает, как мы видели в главе 3, из ориентации Сфинкса на восток. Его астрономическая и львиная символики лишены смысла, если только он не был сооружен как равноденственный маркер эры Льва.

Но когда конкретно в эру Льва? Созвездие раскину­лось на 30° по эклиптике, и Солнце находилось в нем в дни весеннего равноденствия целых 2160 лет — с 10 960 по 8800 годы до н. э. Когда именно?

На этот вопрос нельзя ответить, если исходить только из ориентации Сфинкса или даже из сочетания ориента­ции с геологией. Поэтому нам потребуется мысленный прибор, которым нас снабдили последователи Гора, — визир Пояса Ориона, который датирует Сфинкса 10 500 годом до н. э.

Но одновременно он дает нам кое-что еще. «Скользя» вниз по меридиану, визир одновременно «отодвигает» точку весеннего равноденствия по эклиптике на восток, пока в 10 500 году до н. э. она не оказывается на «нижнем пределе шкалы», по конкретному звездному адресу, кото­рый можно уточнить прецессионными расчетами.

Исходя из дуализма «небо—земля», присущего поис­ку посвящения царя-Гора, очевидно, что у «звездного адреса» точки весеннего равноденствия, то есть ее точно­го расположения в 10 500 году до н. э. в созвездии Льва, должен существовать земной аналог. Иначе говоря, зная, что и где там в небе, можно узнать, где искать на земле.

И разве не резонно было бы предположить, что то, что можно будет там отыскать (при условии, что мы точно рассчитаем, где именно искать), окажется физическим входом в мифическое «место, которое благороднее лю­бого другого», «славное место Первого Времени»?