Военной профессии

Профессора высших курсов Брюссельского Нового

Университета, Профессора Парижской вольной

Гимназии Социальных наук, директора

издания L’Humanite Nouvelle.

――――――――――

ЖЕНЕВА

1902

―――
Когда в начале 1893 г. мы взялись за психологию военной профессии, мы ни мало и не подозревали той странной участи, какая ждала это научное исследование.

Déefense (защита), помещенная в конце этой книги последнего издания, показывает, какие превратности испытал наш труд, прежде чем он вышел в свет.

Его появление сейчас же произвело большой шум. Из Германии были получены четыре требования разрешить перевод. Сделанный перевод оставался в рукописи у одного бернского издателя. В августе 1895 г., не смотря на мое формальное запрещение, книга появилась в печати без всяких примечаний и сносок. Новое немецкое издание вышло в Лейпциге, в 1896 г., но не было замечено прессой.

В Португалии, в Опорто, «Свободная Библиотека» (Biblioteca Libertaria) издала мою книгу в июне 1896 года.

Психология военной профессии переведена на языки: испанский, румынский, болгарский,

— 6 —
но переводчики не могут найти издателей, как кажется, по причинам той смелости, с какою трактуется поставленным вопрос.

Новое издание, дополненное главою Défense, появилось во Франции в 1895 г.

Первое итальянское издание вышло в Риме в 1895 г. Это издание все разошлось. Второе издание с некоторыми второстепенными изменениями и дополненное главою Défense появилось (май 1901 г.) в Палермо в «Biblioteca di scieza sociali et politichi» Saudron’a. В нем фигурирует следующая заметка издателя, напечатанная без нашего ведома: «Мы просим читателя помнить, что автор говорит в этой книге о французской армии, и что сказанное им не может быть приложило к нашим военным учреждениям и к нашим войскам, еще недавно в Китае давшим столько доказательств гуманности и духа самопожертвования, проявленным во имя социального интереса. Издатель».

Эта заметка представляет интересный психологический факт, потому что достаточно даже поверхностно прочитать мою книгу, чтобы знать, что в ней говорится не о французской армии в частности, а о военных вообще, независимо от их национальности. Уже восемь лет как издана эта книга. Теперь, прочитав ее и перечитав, я не вижу нужды делать в ней какое бы то ни было существенное изменение, и даже какую-то бы то ни было прибавку.

«Милитаризм есть школа преступления». Этот

— 7 —
афоризм всегда остается верным и подтверждается массой событий, которые прошли перед нашими глазами с 1893 года.

Война на Филиппинских островах, в Китае, в Трансваале, в Судане, и др., показали нам военных в тот момент, когда их аппетиты и страсти не имеют узды. Убийство, воровство, грабеж, насилие, бойня, наслаждение чужой мукой — вот что их привлекает. Их единственная цель — непосредственный материальный интерес, их заветное желание — позументы, кресты, чины, деньги. Англичане, немцы, русские, итальянцы, французы, американцы, испанцы, и др., все заявили себя одинаковым образом. Это видно из рассказов всех газет и журналов — английских, американских, французских, немецких, бельгийских, и др.

Тоже самое подтверждается многое множество раз корреспонденциями высших офицеров: например, во время африканской войны, от 1833 по 1848 г., корреспонденциями, отправлявшимися маршалу де-Кастеляне (vol. in 8. Plon éditeur), или мемуарами маршала Канробера, говорящего в одном месте: «Войны ведутся нефилантропическими средствами» и пр. и пр.

Бесчувственность, этот наследственный пережиток жестокости, легко пробуждается и развивается в человеке под постоянным влиянием профессии.

Профессия, подготовляющая к насилию, к жестокостям войны, воспитывает человека в этом направлении и таким образом будит в нем крова-

— 8 —
вые зверские инстинкты, которые дремлют в каждом человеке. Профессия развивает эти инстинкты у военных, приспособляющихся к своим задачам. Профессиональные военные являются преступниками вследствие простого факта приспособления к среде, в которой они живут, — к цели, которую они преследуют и в виду которой они воспитываются.

Констатировать, что милитаризм есть школа преступления, значите констатировать факт. Этим не наносится ни обида, ни оскорбление профессиональным военным.

Этот факт теперь сталь банальностью. То, на что мы указывали в 1893 г. и чем всех приводили в большое смущение, то теперь стало, так сказать, явлением заурядным: все признают его, повторяют его, кричат о нем.

Армия не может быть демократизирована, она по самой сущности своей авторитарна:

«Солдаты не республиканцы: привыкнув подчиняться, они рады видеть и граждан в подчинении, в каком находятся сами... Армии по своей сущности — монархичны, и вы увидите, что этот дух охватит и Англию... (Conversations de Napoleon, par le général Baron Courgaud, Revue de Paris, 15 Janvier 1899).

Человечество все более и более направляется к демократии. Эта неоспоримая тенденция, которую легко может констатировать всякий наблюдательный и беспристрастный ум, находится в полной противоположности с духом армии, с духом милитаризма.

— 9 —
Отсюда проистекает антагонизм, выражающийся в более или менее горячей борьбе. Везде начинается антимилитаризм. Везде он быстро растет. Под словом везде я понимаю все те страны, где существует милитаризм. Ошибаются поверхностные наблюдатели думая, что начало и развитие антимилитаризма зависит от речей и рефератов, от газетных статей и литературных произведений. Все перечисленное есть результат милитаризма и влияет, как причина, лишь второстепенным образом. Главные же причины антимилитаризма — это поступки, действия, профессиональных военных, вредящие тем, против кого они бывают направлены. Пресса, книга, речь только предают гласности вредные факты. Что же касается рассуждений, деклараций, теорий и систем, то их влияние на генезис антимилитаризма очень незначительно, потому что незначительно их действие на людей.

Партизаны милитаризма должны находить в нем самом объяснение существования антимилитаризма. Протесты против милитаризма не могут быть прекращены ни преследованием и осуждением авторов и их произведений, ни уничтожением этих произведений. Они прекратятся лишь благодаря исчезновению ущерба и разного рода вреда, приносимого милитаризмом, иначе говоря, протесты против милитаризма могут быть уничтожены лишь путем уничтожения самого милитаризма.

В 1890 г., когда мы писали нашу Психологию Военной профессии, мы думали, что исчезновение этой профессии близко. Теперь наоборот, мы счита-

— 10 —
ем это исчезновение далеким. Правда, прогресс идет быстро, но человек живет не долго, и его жизнь есть лишь мгновение, простой очень короткий момент в развитии человечества. Конечно, пройдет много лет прежде, чем исчезнет военная профессия. Точно так же в животных организмах долгое время сохраняются следы прежних органов, паразиты более или менее приносящие вред организму, более или менее противоречащие его общим тенденциям.

Случается даже, что такие органы отличаются большою живучестью в продолжение более или менее долгого времени. Мы оказываемся свидетелями одного из таких моментов. Его можно было предвидеть в воинственных стремлениях Северо-Американских Соединенных Штатов и Англии. Соединенные Штаты начинают колониальную и завоевательную политику. Обстоятельства постепенно приведут их к милитаризму, если они останутся на избранном пути. Уже они увеличили армию и не хотят уменьшать ее. Уже они увеличивают военные расходы.

В Великобритании происходит то же самое. Экономические условия развивают империализм, фатальным результатом которого, как впервые сказал Джон Морлей, является милитаризм. Таким образом в Англии развивается военный дух и, вероятно, не далеко то время, когда в ней будет введена обязательная для всех воинская повинность.

Исчезновение войны будет концом милитаризма. Самодержавию не желательно это исчезновение. Его

— 11 —
интересы требуют сохранения и войны и особенно милитаризма, дающего возможность иметь постоянную армию, благодаря которой держится самодержавие. Война же исчезнет только тогда, когда вследствие изобретений человеческого ума она станет до такой степени смертоносной, что люди откажутся воевать.

Желание остановить изобретательный человеческий гений — пустая мечта, смешное ребячество. Автократии, пожелающие воспротивиться естественному ходу вещей, будут ниспровергнуты им подобно тому, как идущий поезд сметает, как соломинку, ставшего на его пути дикого быка.

Милитаризм умирает. Условия среды делают неизбежной эту смерть. Она не минуема, фатальна, и представляет только вопрос времени. Но, пока наступит это время, милитаризм не поддается, хочет жить и еще долго будет жить.

Пусть же ученая русская среда и читающая русская публика сочувственно отнесутся к моей научной работе.

Хладнокровно, бесстрастно, изложили мы истину такою, какою она нам казалась, в 1893 г.

Перечитывая нашу книгу в 1901 г., мы не нашли нужным что-нибудь прибавить или убавить.

«Милитаризм есть школа преступления» — остается для нас истиной, истиной основанной на фактах, и только на фактах. Она есть вывод, заключение, а не мнение без основания, не формула, просто выражающая чувство.

— 12 —
Как бы ни отнеслись к нашему научному очерку, к этому скромному опыту в области профессиональной психологии, опыту представляющему в данной области один из первых, если не первый шаг, — мы можем с уверенностью повторить слова, написанные когда-то Монтэнем:

15 мая 1901 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

―――――
«Криминалисты, писали мы в одной статье *), изучают только некоторые проявления антисоциального акта, именно те, которые при нашем состоянии цивилизации, наиболее возмущают чувства среднего человека. Они забывают изучать другие проявления преступности, проявления более важные, чем первые, но не кажущаяся нам таковыми, потому что привычка наша видеть их постоянно мешает нам понять, насколько они гибельны. Результатом этого выходить то, что большинство криминалистов изучает только то, что я могу назвать исключительным преступлением **).

В самом деле, все криминалисты занимаются

――――――――――

*) Crime et criminaliste, p. 165 — 172. Almanach da la question sociale pour. 1893.

**) А. Корр в своих работах «Преступление и самоубийство» и «Преступники» говорит о скрытом преступлении. Это кажется единственный криминалист, взглянувший на дело немного шире.

— 14 —
гораздо больше заключенными преступниками, теми, кого Мануврие называет подонками преступников, чем массой людей, несправедливо считающихся честными, с которыми мы ежедневно сталкиваемся во всех профессиях. Это происходит потому, что криминалисты идут в ногу с полицией, забывая, что в обязанность полиции вовсе не может входить психологический анализ, необходимый для криминолога *).

Наши психологические исследования привели нас к следующему заключению: явная преступность ничтожна, почти не имеет значения, сравнительно с преступностью тайной. Изучение этой последней имеет гораздо более важное значение, чем изучение явной преступности, особенно если хотят придать понятно преступление философский смысл. В одной из наших последних статей **) мы попытались найти этот смысл и пришли к следующему определению: под преступлением разумеется всякое действие, которое нарушает свободу личности. Здесь дело идет, конечно, о свободе действовать, т. е. только о возможности выполнить свое хотение, так как свободы самого хотения не существует.

Очевидно, что такое широкое понимание преступления допускает множество интересных исследований,

――――――――――

*) Мануврие Archives de l’antrophologie criminelle, septembre 1892.

**) Archives de l’antrophologie criminelle, mai 1893, p. 242 — 257. Brochure in 8°. Lyon 1893. Storck éditéur.

— 15 —
которые являются столько же психологическими, как и криминологическими. При таком определены вполне понятна важность психологического или криминологического разбора больших профессиональных классов общества. Трудность подобного исследования не малая, этого не следует от себя скрывать; она состоит в собирании фактов. Для криминалиста, занимающегося уродливыми случаями преступлений, сравнительно легко собрать данные: для этого существуют судебные процессы, полицейские следствия, юридическая и уголовная статистика. Для криминолога же, занимающегося преступлением с философской точки зрения, все это мало на что пригодно. Ему нужно собирать по книгам, газетам, обозрениям и т. п. встречающееся там бесчисленные факты, часто даже мало ясные, факты, обнаруживавшие состояние души не отдельно взятых личностей, но коллективных, принадлежащих к одной и той же профессии.

Всем, разумеется, понятно, что в такой совокупности личностей, как например народ, существует общее состояние души, делающее то, что все члены этой совокупности имеют аналогичные представления об общих вещах. Точно также и в каждом из больших подразделений (отделов) общества, как напр., в армии, в магистратуре, в полиции, у финансистов, коммерсантов, и т. п. существует состояние души, свойственное их профессиям. Эту-то сущность и требуется извлечь тому, кто хочет сделать исследование криминологии какой-

— 16 —
нибудь эпохи. Уже по одному этому можно судить о трудности написать полный труд, социальную криминологию. Мы не имеем смелого намерения предпринять его в настоящее время, но мы хотим набросать его, начертить его план.

Этот очерк, представляющий психологию военного по ремеслу, показывает влияние среды на форму преступности. Он будет первым в той серии статей, которые мы собираемся последовательно написать о полиции, о магистратуре, прессе, финансах, коммерции и промышленности.

Для таких очерков необходимо приводить, как примеры профессиональной сущности, факты, которые я назову историческими, несмотря на то, что часто они произошли очень недавно. Они исторические в том смысле, что они были рассказаны в журналах, газетах, книгах, и никто против них не возражал. Все факты, которые мне придется цитировать, были напечатаны; я собрал их вместе со многими другими, или в научных работах, или в газетах, этом в высшей степени драгоценном руднике, для того, кто умеет им пользоваться. Факты, которые я привожу, — только примеры, т. е. я не рассказываю всех аналогичных, известных фактов *), которые я собрал за те четыре

――――――――――

*) А. Корр любезно одолжил мне несколько фактов из своих собственных собраний, так прекрасно документированных; я прошу его принять мою искреннюю благодарность и очень сожалею, что моя дружба с ним мешает

— 17 —
года, как я собираю французскую прессу для редакции моей Социальной и Политической Франции.

Эти примеры имеют тем более ценности, что лица, которых они касаются, занимают высокое положение в своей профессии, что они в ней являются наиболее избранными, наиболее уважаемыми, — что, впрочем, не значит, — наиболее нравственными. Отсюда и явилась необходимость называть по именам лица — примеры, если они уже были упомянуты в журналах или газетах. Чтобы написать эти главы криминологии, этого отдела социологии, чувствуешь себя в том же положении, как и историк, составляющий историю какой-нибудь страны, или географ, описывающий какую-нибудь местность. Их обязанностью будет указать поименно политических деятелей, полководцев и т. п., горы, реки, города. Точно также и криминолог обязан привести имена лиц — примеров. Таким образом он придает больше веса фактам. Всем, разумеется, понятно, что если указать десять мелких торговцев, как фальсификаторов продуктов, то это не будет профессиональным характером торгового мира, тогда как, если указать на десять крупных коммерсантов, то профессиональный характер выяснится с достаточной справедливостью. Здесь является вопрос пропорциональности, потому что крупных коммерсантов меньше, чем мелких; и так, если число

――――――――――

высказать все, что я думаю хорошего о нем, как о человеке и как об ученом.

— 18 —
примеров тоже самое, то есть более вероятия получить характерный тип нравственности людей этой профессии, взяв свои примеры между крупными торговцами, чем между мелкими. Кроме того, того, известно, что подражание есть одно из качеств человека*); мы все, в различных степенях очень склонны подражать, и тем больше, чем более почетное положение занимает предмет подражания. Все люди обладают каким-то органическим стремлением к лучшему, а этим лучшим является для многих более высокое положение. Эти разъяснения указывают на руководившее мной направление, когда я приводил имена лиц — примеров.

В этих очерках читатель, разумеется, заметит, что я чаще всего брал примеры из французской армии, чем у других народов той же цивилизации. Это произошло оттого, что будучи сам французом, я черпал мои данные из французских журналов, газет и книг гораздо более, чем из подобных же иностранных источников. Для дела же это мало имеет значения; потому что Европа, Соединенные Штаты и некоторые другие страны в основных своих чертах обладают одинаковой цивилизацией. Профессия покрывает личность одинаковой профессиональной окраской повсюду, где только встречается одинаковая цивилизация; потому что естественным

――――――――――

*) Стоит прочесть по этому вопросу труды Тарда, который особенно много занимался им, и был далее немного односторонен в своих выводах.

— 19 —
следствием ее является профессиональная аналогия, если не профессиональная тождественность. Немецкий офицер, по состоянию своей души и по привычкам, походит на французского офицера гораздо более, чем на всякого другого французского гражданина. Никто более не походит на английского коммерсанта, как коммерсант американский, немецкий; французский. Существует что-то вроде определенного нравственного склада, свойственного всем лицам одной и той же профессии. Следовательно, хотя французские примеры и более многочисленны, но в этих очерках профессиональной криминологии определенно выясняется их общее значение.

ПСИХОЛОГИЯ

―――
ГЛАВА I

В наше время, когда религия «патриотизма» заменила собою христианство — причем предмет того и другого не поддается точному определению, точному пониманию — вероятно, многие увидят особенную дерзость в том факте, что мы осмеливаемся затронуть военную профессию, самую священную из всех, ибо она служит охраной отечества. Обрекать этих смельчаков на пытки, скажут нам, это значит совершать антипатриотическое дело. Но это замечание не может связывать ученого, человека отдавшегося исканию истины; потому что когда он находит истину или думает, что нашел ее, он должен высказать ее во всеуслышание, каков бы ни был результат от этого для него лично, для его близких и для его отечества. Его долг — быть лойяльным

— 22 —
в изложении фактов, быть логичным в выводах, его долг — исследовать людей и явления без духа партийности, сектантства или фанатизма. Мы думаем, что настоящий очерк, принадлежащий человеку, незнающему другого культа кроме культа истины, удовлетворяет этим требованиям, которым он во всяком случае стремится удовлетворить.

В настоящее время во всех странах с европейской цивилизацией военная служба обязательна для каждого здорового человека ¹).

Он живет в казармах более или менее продолжительное время, самое большее семь лет, и затем возвращается к гражданской жизни. Бесспорно, среда влияет на него в этот промежуток времени; но таких солдат по обязанности нельзя рассматривать как солдат профессиональных.

Таким образом мы приходим к изучению влияния военной профессии на психику, то есть к определению профессиональной психологии, приходим к изучению военных по призванию, т. е. офицеров и небольшого числа унтер-офицеров, вновь остающихся на службе. Этих последних мы оставляем без внимания; так как они по своему происхождению принадлежат к классу менее образованному, менее утонченному, и профессия должна влиять на них с большей силой чем на офицеров, происходящих

――――――――――

¹) Англия представляет исключение. Если в этой стране закон и предписывает всеобщую воинскую повинность, парламент ежегодно отменяет приложение этого закона; таким образом английская армия всегда профессиональна.

— 23 —
из высшего класса и имеющих частые сношения с светским просвещенным обществом. Таким образом, если будет ясно показано влияние профессии на психику офицеров, то отсюда можно будет заключить, что влияние этой профессии на унтер-офицеров должно выражаться в явлениях еще более резких. Наблюдения фактов подтверждают такую точку зрения.

Тут еще сказывается влияние подражания низших высшим как по естественной склонности, так и в силу интереса.

Эти соображения объясняют, почему мы заимствовали наши примеры между офицерами, преимущественно между высшими офицерами или генералами: высокое общественное положение этих последних имеет тенденцию смягчать у них сущность профессионального влияния. Впрочем это смягчение компенсируется продолжительностью периода, во время которого профессия влияет на этих лиц.

Глава II
Цель службы профессиональных военных.
«В былые времена, — пишет Корр, ¹) — вовсе не было национальной армии», еще менее существовало отечество... Были старые служаки, готовые на

――――――――――

— 24 —
все: об их поступках во французской стране можно читать в мемуарах, относящихся к религиозным войнам, о них можно судить по рассказам из драгонад, предписанных королем-иезуитом против своих собственных подданных; что они были способны совершать в неприятельской стране, находясь под командой даже самых гуманных начальников, это видно по кампании Тюренна 1674 г. (первый пожар Палатината) и кампании Катината 1690 года (пьемонтская воина). В 1735 г. солдаты итальянской армии без всякого стеснения грабят беззащитные города и местечки; они открыто торгуют ворованными предметами; «отказываясь от говядины доставляемой от сардинского короля, чтобы питаться живностью, накраденною в деревнях», они не щадят даже женщин... После Росбахова дня (1757) граф С. Жермен с огорчением пишет: «я предводительствую сборищем воров, палачей; они грабили, насиловали, разбойничали, совершали всевозможные ужасы».

Итак, во время предшествовавшее Революции, были солдаты, которые сражались не за отечество, а ради личной выгоды тех, кто их содержал. Сражаться — это было их ремесло и таким способом они приобретали себе славу и выгоду, как лавочник приобретает выгоду и почет, продавая свои товары. Существуют наемные войска, которыми не руководит никакая благородная идея. Приманка роскоши путем грабежа, половых удовольствий путем насилия, — все это усиленное развившимся вкусом к убийству,

— 25 —
к которому влечет запах крови — вот что вело войска в бой. XVIII век в этом отношении не уступает XIV столетию.

С Революцией развивается идея свободы, которая в революционной Франции, составляющей оппозицию монархической Европе, необходимо сливается с патриотизмом, с любовью к стране, в которой хотят жить свободно. Вся нация поднимается для защиты свободы, которой угрожает коалиция королей; национальная армия создана. Наполеон своими завоеваниями заставляет прочие народы тоже создать национальные армии и в тоже время он превращает французскую армию в профессиональную.

Вследствие этих политических и социальных движений европейские чисто национальные армии становятся профессиональными.

В их составе находится иного иностранцев, а граждане страны, составляющие значительную часть армию, находят в своей службе карьеру: они — солдаты, как другие граждане — земледельцы, углекопы. Наступает война 1870 г. с ее лихорадкой вооружения, продолжающейся еще и теперь. Военная служба теряет свой профессиональный характер, становясь общеобязательною! Теперь во всей Европе за исключением Англии существуют настоящие национальные армии, как это было в известный момент революционного периода. В этих национальных армиях, как мы сказали, одна часть их остается профессиональною — это корпус офицеров.

Во Франции освободительные идеи подняли нацию в

— 26 —
эпоху Революции. В других странах ненависть к французскому нашествию подняло народы после наполеоновских завоеваний. Благодаря этим обстоятельствам возникло всеобщее мнение, что человек военной профессии есть солдат по своей преданности отечеству, по патриотизму. Это мнение, окружившее военных своего рода ореолом, безусловно ложно. Доказательством служат факты. Вот некоторые из них:
2 Сентября 1796 г. накануне сражения под Бассапо, генерал Массена в письме к генералу Бертье подает в отставку, сообщая в то же время, что его дивизия не может принять участия в проектирующихся операциях. Словом он отказывается идти вперед, оскорбленный открытым против него следствием по поводу разных фактов воровства. Впрочем он взял свою отставку обратно после тайного свидания с Бонапартом ¹).

13 Сентября того же года Ожеро в свою очередь подает в отставку; потому что ему надоели с следствием открытым по поводу совершенного им хищения. ²)

Во время этой итальянской кампании Бонапарт приказал дивизионным генералам немедленно отставить всех офицеров, отсутствовавших без законного основания, особенно тех, которые развлекались в городах: Милане, Бресчии, Плезансе³)

――――――――――

— 27 —
и др. Следует заметить, что французская армия находилась тогда в неприятельской стране, в ежедневном соприкосновении с врагом.

Во время войны с Испанией побеги из французской армии совершались очень часто. Из jourual de l’adjudant X, опубликованного в Revue retrospective, мы узнаем, что дезертиры всех степеней служили в иррегулярных бандах; когда же они встречались с офицерами и унтер-офицерами, оставшимися верными своим знаменам, то они мирились, вступая в большую дружбу. После падения Наполеона эти дезертиры возвратились в Францию и пользовались большим почетом.

Маршал Мольтке, один из создателей теперешней Германии, блестящий полководец, превосходный солдат, был датчанин по своему происхождению, по своим предкам. Он получил образование в Дании и был офицером в датской армии, но не видя перед собою будущности в этой маленькой стране, он отправился служить сначала в Турции, а потом в Пруссии. Будучи прусским офицером он сражался против своей родины и очень способствовал ее раздроблению.

В турецкой армии и во флоте служит много офицеров французских, немецких, английских.

Греческая армия была организована французскими офицерами.

Во Франции существует иностранный легион, совершенно профессиональный — до солдат включительно. Он представляет полную аналогию с наемными войсками прежних веков.

Совершенно излишне вспоминать о хорошо известном поведении маршала Базена в Метце.

В 1890 г. экс-лейтенант Буске был пригово-

— 28 —
рен к пятилетнему тюремному заключению за государственную измену.

Еще не забыто дело Тюрпена-Трипонье, наделавшее столько шуму в 1891 г. Помнят, как было доказано, что дивизионный генерал Лявока был другом и соучастником шпиона Трипоэ. Другие высшие офицеры были более или менее скомпрометированы¹) в этом деле продажи секретных документов английскому дому Армстронг.

Менее известно дело о морских орудиях, в котором было скомпрометировано все Артиллерийское Управление вместе с своим начальником — генералом Дю-Пап. „Артиллерийское Управление, сказал Клемансо с трибуны депутатов, совершило настоящее преступление против отечества, не держа нашей артиллерии на уровне иностранной" ²).

В Декабре 1891 г. покончил самоубийством подполковник Рокар, прикомандированный к Артиллерийскому Управлению Морского Министерства. Многочисленными данными, опубликованными в газетах³), было установлено, что этот высший офицер доложил генералу Дю-Пап о тяжелых проступках своего предшественника подполковника Периса. Дю-Пап приказал молчать. Раздраженный Рокар нанес оскорбление своему начальнику и вследствие этого должен был покончить самоубийством. Перис — изобретатель особого способа при-

――――――――――

— 29 —
готовления бомб — был отставлен от службы за тяжелое нарушение дисциплины, говорит официальный орган. Газеты сообщали, основываясь на доказательствах, что он продал свое изобретение одному английскому дому и обязался давать ему государственные заказы. Подполковник Перис, таким образом обвиненный публично, вовсе не пытался оправдаться посредством уголовного суда, где доказательства обязательны.

В 1891 г. Бриссон сделал от имени бюджетной комиссии доклад, который можно найти в парламентских документах (прибавление к Journal Officiel). При изучении этого доклада поражаешься чрезвычайной расточительностью констатированною в постройке кораблей, в разного рода покупках, относящихся к национальной обороне (Морской отдел). Виновники этой расточительности — высшие офицеры или генералы ¹).

Между французскими администраторами одной английской компании, поставляющей боевые снаряды кому угодно, находятся, по словам Action (29 Янв. 1892 г.) генерал Тумас и адмирал Жонкиер.

В деле о еврейских ружьях, наделавшем столько шуму по ту сторону Вогез, соучастником фабриканта Левэ оказался полковник Кюн; скомпрометированы были и другие высшие офицеры ²).

Вооружение, по словам русского генерала Федорова, служит только для обогащения промышленников и офицеров ³). Так в Мае 1892 г., газета Le

――――――――――

¹) Hamon, L. С., 1891 г., стр. 691-694. В Juif de la Marine, P. Masson, отставной морской инженер, приводит факты, подтверждающие указания, сделанные депутатом Бриссоном.

²) Газеты за декабрь 1892 г.

³) Hamon, L. С. 1891 г., стр. 657.

— 30 —
Matin опубликовала депешу, сообщавшую, что Левэ подкупил испанских офицеров, чтобы получить право снабжать ружьями испанскую армию.

Массена, Ожеро, требующие отставки в разгаре войны; Мольтке, сражающийся против своего отечества; французские, английские, немецкие офицеры, продающие свои услуги чужой стране; генерал Лявока соучастник шпиона, артиллерийское управление, морские постройки, расточающие фонды национальной обороны; полковник Кюэпе, помогающий Левэ обманывать немецкое правительство, и др. действовали так мало патриотически, насколько только могли, показывая этим, что они не имели никакого понятия о служении отечеству.

Эти характеристичные факты показывают, что люди военной профессии выполняют свое ремесло вовсе не из патриотизма. Их профессия есть их ремесло, дающее им возможность жить и в то же время приобретать славу, богатство, почести. Военными по профессии бывают точно также как бывают промышленниками, финансистами, т. е. по личному интересу, без вмешательства идеи о служении отечеству. Притом в мирное время отечество с любовью заботится о своих профессиональных слугах: оно содержит их если не в роскоши, то в достатке, не требуя от них много работы. Во время войны профессиональные военные тонут в массе военных по обязанности, и эти оба рода солдат одинаково жертвуют собой; причем первые надеются достигнуть славы и почестей, что нимало

— 31 —
не прельщает темного солдата, резервиста, ополченца, который еще вчера был мирным гражданином.

Можно, пожалуй, сделать возражение, что если дело и стоит так в случае европейской войны, то нельзя этого сказать про профессиональных военных, завоевывающих отдаленные страны. Про них, обыкновенно, думают, что они рискуют найти скорую смерть в бою, или медленную — в болезнях, и все это ad majorem patriae gloriam. Такой взгляд есть плод поверхностного изучения фактов. Цель всякого человека — преуспевать в избранной им карьере; в военной профессии этой цели служит повышение в чинах. Колониальные экспедиции больше всего способствуют достижению такого результата. Следующая страничка, принадлежащая Дю-Касс — бывшему капитану генерального штаба, дает курьезное освещение затронутому вопросу.

„Чтобы назначить С. Арно в Париже дивизионным генералом, нужно было придать ему ореол величия, нужно было, чтобы он прошел сквозь громы войны. А так как для войны нужен неприятель, то решили наказать Кабилов, и С. Арно поручили командовать отрядом. Поступили следующим образом: Кабилы были настигнуты и изобличены в волнении... Им дали попять, что они находятся в полном восстании... А чтобы Франция знала, какой славой покрыл себя С. Арно, для этого заранее были редижированы высокопарные бюллетени о победах¹)".

――――――――――

— 32 —
Естественно, что, при таких условиях, наиболее честолюбивые офицеры — мечтающие о повышении в чинах, — или те, которые предпочитают боевую жизнь казарменной, охотно принимают участие в колониальных экспедициях, рискуя найти в них смерть. Они походят на средневековых рейтар, рисковавших своею жизнью ради платы и ради удовольствий своего ремесла, представлявшего сплошной грабеж. У них нет даже тени альтруистического чувства к человеческим группам.

В конечном результате военная профессия есть ремесло как всякое другое ремесло, и занимаются ею также как всеми другими ремеслами. Это до такой степени верно, что барон генерал Фредерикс, военный атташе при русском посольстве во Франции, в своей речи на банкете после французских маневров 1891 г., от имени своих товарищей — иностранных военных атташе — в том числе и немецких, сказал:

«Наше присутствие здесь есть доказательство солидарности, объединяющей нас всех в изучении нашего славного военного ремесла.

От имени моих товарищей, иностранных военных атташе, провозглашаю горячий тост за военного министра, и пр." ¹).

Точно также говорили бы промышленники, коммерсанты, на корпоративном, интернациональном банкете. Эти слова показывают всякому мыслящему

――――――――――

¹) Hamon, L. С, 1891 г. стр. 467.

— 33 —
человеку, что „славное военное ремесло" ничем не отличается от других ремесел, нисколько не выше этих последних.

Истина то, что теперь, как и в предреволюционную эпоху, военные по профессии занимаются своим ремеслом не из патриотизма, а в силу личного интереса, побуждаемые приманкой роскоши, половых удовольствий и славы во время войны; а в мирное время — приманкой легкой светской жизни, почета и уважения.

Глава III