Политическое управление

Таким образом, мы видим, как Европа превращается в ряд региональных группировок. У этих организаций могут быть разные представления о задачах безопасности и экономики, одна страна даже может принадлежать не к одной группировке, но в большинстве случаев членство будет основываться на местоположении на континенте. Но это произойдет не в одночасье. Германия, Франция и другие ключевые экономические силы имеют законный интерес в сохранении еврозоны в ее нынешнем составе на ближайшее время (возможно, лет на 10), так как греческая «зараза» на данный момент – это серьезная причина для беспокойства. Однако в дальнейшем создание региональных организаций-единомышленников, кажется, будет прогрессировать в Европе, особенно если Германия решит, что ее отношения с ключевыми странами еврозоны и Центральной Европой важнее, чем ее отношения с периферией.

И затем следуют Франция и Соединенное Королевство. Фактически, эти страны не принадлежат ни к одному блоку. Это традиционная позиция Лондона по отношению к континентальной Европе, хотя недавно страна начала налаживать отношения с группой Северных и Балтийских стран. Франция, тем временем, может рассматриваться как часть немецкой сферы влияния. Париж пытается удержать свою лидирующую роль в еврозоне и модернизирует правила своего рынка труда и социального обеспечения, чтобы поддерживать связь с возглавляемым Германией валютным союзом, а это болезненный процесс. Однако, традиционно Франция еще и средиземноморская страна, и рассматривает альянсы с группами Центральной Европы, чтобы окружить Германию. Кроме того, Париж недавно вступил в новые двусторонние военные отношения с Соединенным Королевством, используя их, в том числе, как инструмент против близких отношений Великобритании с Германией. Если Франция решит прекратить партнерские отношения с Германией, то она могла бы взять в свои руки контроль над своей обычной сферой влияния на Средиземноморье, возможно, это даже нашло бы активную поддержку со стороны других держав, таких как США и Великобритания. Фактически, обсуждение создания Средиземноморского Союза было политической перестраховкой, страховым полисом именно от такого будущего.

Альтернатива регионализации Европы – явное лидерство Германии, которое подразумевает – как в политическом, так и в экономическом плане – большую европейскую интеграцию. Если Берлину удастся преодолеть антиевропейский популизм, который подпитывается кредитной усталостью ключевых экономик еврозоны, то Германия могла бы продолжить поддерживать периферию и доказать свою преданность еврозоне и Европейскому Союзу. Германия также пытается показать Центральной Европе, что ее отношения с Россией носят исключительно позитивный характер, используя свои переговоры с Москвой о Молдове в качестве примера немецкого политического влияния.

Центральная Европа, однако, уже устраивает проверку для немецкого лидерства и преданности. Польша приняла председательство в ЕС 1 июля и приняла обязательство увеличить денежную помощь новым членам ЕС, равно как и расширить сотрудничество в сфере безопасности. Оба эти направления политики – проверка для Германии и возможность для нее повернуть вспять происходящий процесс регионализации. Если Германия скажет «нет» очередному финансированию недавно вступивших в союз стран – под угрозой окажется финансирование политики интеграции ЕС, которая на период 2007-2013 гг. определена в 177 млрд. евро – и договорам об обороне и безопасности, затрагивающим всю Европу, то ответ со стороны Варшавы, Праги и других центрально-европейских столиц не заставит себя ждать. Вопрос в том, действительно ли Германия настроена стать лидером Европы и готова ли она заплатить за звание гегемона объединенной Европы, что означало бы не только оказание финансовой помощи, но и противостояние с Россией. Если Германия ставит свои отношения с Россией выше союза с Центральной Европой, тогда центрально-европейским странам будет трудно следовать за Берлином. Это будет означать, что регионализация системы безопасности в Европе – через Вышеградскую группу и Боевые группы Северных и Балтийских стран – имеет смысл. Это также будет означать, что Центральной Европе придется искать новые способы привлечь в регион США для обеспечения безопасности.

Общее восприятие безопасности связано с осознанием государствами того, что они разделяют общую судьбу. Американские штаты поняли это в конце 18 века, и поэтому они отказались от своей независимости и создали США на своем пути к статусу сверхдержавы. Европейцы – по крайней мере, на данный момент – не видят ситуацию (или мир) в таком же свете. Экономическая помощь оказывается не потому, что греки и немцы разделяют общую судьбу, а потому что немецкие банкиры разделяют судьбу немецких налогоплательщиков. Это показывает, что интеграция развилась до такой степени, когда экономическая судьба стала общей для всех, но этого недостаточно для базы, на которой строится общий политический союз.

Спасение Греции рассматривают как оскорбление немецких налогоплательщиков, хотя те же самые немецкие налогоплательщики много выиграли от создания еврозоны. Немецкое правительство понимает преимущества сохранения еврозоны – поэтому оно продолжает помогать периферийным странам – но в Германии не было общенациональной дискуссии, чтобы объяснить эту логику населению. Германия все еще ожидает открытого разговора с самой собой - о своей роли, о своем будущем, а особенно о том, какую цену она может заплатить за регональную гегемонию и сохранение своего места в мире, где доминируют державы, способные воспользоваться ресурсами целых континентов.

Без ясного понимания того, что в Европе все страны разделяют одну судьбу, у греческого кризиса мало шансов стать европейским восстанием Шейса, подталкивающим к единению. Тогда, в перспективе у Европы – не Соединенные Штаты Европы, а происходящая уже сейчас регионализация.