Сергей Аксентьев

Он последним из «Братства» на 82-м году жизни покинул этот мир. В декабре 1942 года Вернадский записал в своем дневнике: «В общем, я все время неуклонно работаю. Готовлюсь к уходу из жизни. Никакого страха. Распадение на атомы и молекулы...». Годом раньше (3 февраля 1943 года) смерть отняла у него ближайшего друга и горячо любимого человека – жену Наталью Егоровну. Образовавшуюся жизненную пустоту Владимир Иванович заполнял наукой: систематизировал записи, публиковал последние идеи своей гениальной ноосферной теории... и с возрастающей потребностью спешил делать окружающим добро. Ежемесячно составляя неизменно увеличивающиеся списки близких и малознакомых ему людей, кому, по его мнению, требовалась материальная помощь, он лично отсылал этим адресатам денежные переводы...

...Судьба распорядилась семьей Вернадских довольно безжалостно – не оставив прямых потомков для продолжения рода, она ещё и разлучила всех после смерти: Наталью Егоровну (шла война) похоронили на местном кладбище в Казахстане в курортном поселке «Боровое», где Вернадские проживали в эвакуации (1941-1943 годы). Прах Владимира Ивановича, который скончался 6 января 1945 года в 5 часов утра от кровоизлияния в мозг, покоится в Москве на Новодевичьем кладбище. Сестры Ольга и Екатерина ещё в 20-х годах нашли упокой в Петербурге, а дети закончили свой земной путь в Америке. Сын Георгий в возрасте 86 лет скончался в 1973 году, а его сестра Нина дожив до 89 лет, умерла в 1987 году...

Последний раз с родителями дети виделись в середине 30-х годов XX века в Праге...

Завершив свой земной путь, Владимир Иванович оставил в наследство потомкам гениальные мысли ноосферного развития биосферы в общепланетарном и даже космическом масштабе. Идея  Ноосферы  - “Сферы  Разума”, это результат осмысления французскими учеными де Шарден и Э.Леруа лекций, прочитанных В.И. Вернадским в Сорбонне в 1922-1923 годах. Согласно их определению ноосфера это финал эволюции земной природы, в которой человек выступает пассивным продуктом развития. В.И. Вернадский подверг критическому осмыслению этот тезис и пришел к выводу, что роль человека в изменении природы активна, а подчас непродуманно агрессивна. «Вдумываясь в окружающую, будничную жизнь, – писал он, – мы можем наблюдать… постоянное стремление человеческой мысли покорить и поработить себе факты совершенно стихийного на вид характера …». Позже (1938), трансформируя свои наблюдения в рамках ноосферных процессов, он указывал: «Создание ноосферы требует проявления человечества как единого целого». При этом термин ноосферное развитие он рассматривал широко как «осознанно управляемое природосообразно ориентированное соразвитие Человека, Природы и Общества, при котором удовлетворение потребностей происходит без ущерба для Вселенной и последующих поколений». И предостерегал об опасности стихийных «преобразовательных» экспериментов над Природой. Его предостережения долгие годы не воспринимали всерьез, но вдруг оказалось, что «побежденная» природа грозно мстит победителю.

Человечество было застигнуто врасплох посыпавшимися со всех сторон сообщениями о загрязнении рек, озер и морей; о ядовитых газах, золях и пыли, десятками тысяч тонн витающих в атмосфере; о катастрофических бедствиях «диких» обитателей нашей плане­ты; об уменьшении запасов полезных ископаемых; об особых климатических и геологических процессах в городах и про­мышленных районах. Когда грянул гром, вспомнили слова Вернадского о неотделимости человека от «той земной оболочки, где может только существовать жизнь» и начали в спешном порядке искать выход из опасной ситуации.

Даже поверхностный анализ показал, что Россия, обладая уникальными природно-географическими и культурно-духовными ценностями, использует свои национальные богатства неразумно и не эффективно. И хотя по сохранности естественных экосистем пока еще занимает одно из первых мест (65% территории). В США и Западной Европе этот показатель 5--4%, в Китае - 20%, а в Индии - всего 1%, более 15% территории нашей страны, находится в экологически катастрофическом состоянии. А это пространство, превосходящее по размерам Европу от Пиренеев до Вислы.

Поэтому не случайно, поднявшись с колен, куда опустили её «реформаторы» 90-х годов прошлого века, Российская передовая научная, общественная и государственная мысль воспринимает слова гуманиста В.И. Вернадского о «необходимости в организованном усилении положительного начала воздействия человека на природу и на самих себя, на себе подобных, смещения устремлений и способов их реализации в сторону подчинения принципу гармонии,...» – как призыв к действию.
Лукавый царедворец
Тишайший царь в бунташный век

Во второй половине XVII веке в Европе динамично развивались три военно-политических процесса: усиление авторитета России, вышедшей к границам Османской империи. Ослабление Великой Порты, терявшей под натиском антитурецкой коалиции (Австрия, Польша, Венеция) одну за другой провинции, населенные православными христианами. И экспансия католицизма на восток. Отчетливо понимая, что воинствующий католицизм камня на камне не оставит от православия на Балканах, верховные иереи всё чаще обращали взоры надежды к Москве.

Однако, призывая Россию к вооруженной защите православия, лукавые сыны олимпа не собирались, отдавать ей бразды правления духовной и политической жизнью, ибо считали, что именно им предписано Всевышним, быть "столпами благочестия" и хранителями церковных традиций. В Московии же греков воспринимали как православных "второго сорта", утративших чистоту веры под владычеством мусульман. Это привело к негласному противостоянию двух мессианских идеологий: греческой апеллировавшей к великому византийскому прошлому, и русской выразившейся в доктрине «Третьего Рима».

Наибольшей активности противостояние достигло после вступлении в 1645 году на русский трон шестнадцатилетнего Алексея Михайловича Романова (1629-1676), прозванного историками «тишайшим» царем в «бунташный» век. Рано лишившись родителей, слабый здоровьем, с детства воспитанный в набожности, он большую часть времени проводил в долгих молениях, перепоручив дела государственные боярам и своему духовному наставнику патриарху Никону. Однако при всей апатии к управлению страной, в его царствование в России произошли события на века, предопределившие жизненный уклад государства. Прежде всего это воссоединение в 1654 году Украины с Россией и разгром Речи Посполитой.

Не менее значимыми были и официальное закрепление крепостного права как государственного статуса, и раскол русской православной церкви с жестоким гонением «староверцев», и непрекращающиеся народные смуты. Самая известная, из которых восстание казаков под руководством Степана Разина.

Достаточно образованный для своего времени, царь Алексей Михайлович окружил себя зарубежными советниками и консультантами. Самыми верным считался молодой иерусалимский патриарх Досифей (1641-1707), который к 28 годам стал патриархом Иерусалимским.

Россию Досифей видел "Третьим Римом". Он искренне полагал, что именно России предначертано Богом освободить от "неверных" христиан Востока. С помощью многочисленных осведомителей во всех эшелонах верховной власти Османской империи, Досифей поставлял в Москву важнейшие сведения о передислокации турецких воинских частей и политических планах Высокой Порты и настойчиво подталкивал русского царя к военной экспансии в Причерноморье и на Балканы. Он сумел внушить впечатлительному Алексею, что «вся христианская царства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, третий (т.е. Москва) стоит, а четвертому не бытии...». Такое знамение, не могло не запасть в душу набожного царя.
Милеску Спэтарул

Как то царь посетовал Досифею: нужен человек в Посольский приказ знающий Восток и могущий быть полезным в делах политических особенно турецких, а также хорошо владеющий иностранными языками для перевода книг с греческого и латинского. Тот пообещал помочь.

И вот в июне 1671 года при царском дворе появился тридцатипятилетний молдавский грек Милеску Николае Спэтарул (1636-1708). Рослый с крупными чертами открытого лица, общительный молдавский грек, был определен в Посольский приказ к Артамону Сергеевичу Матвееву переводчиком.

Родился Милеску в 1636 году в семье молдавского боярина. Все мужчины этого рода, служили либо по военному, либо по судебному ведомству, за что и получили у сограждан прозвища "спафарий" или "спотарий", то есть "командующий войсками", и "мечник", то есть "судья".

Отец Николая, поощрял стремление сына к учености. Первоначальное образование Спафарий получил в Ясской Славяно-греко-латинской школе (акаде­мии). Затем (1645—1650) продолжил обучение в Константинопольской Высшей школе, где царил дух возрождения и гуманизма. Там он изучал древне- и ново-греческий, русский, турецкий и арабский языки, богословие, философию, историю и литературу. Потом в Падуе (Италия), в совершенстве овладел латинским и итальянским языки, изучил естественные и математические науки. Вращаясь в среде высокопоставленных чиновников и дипломатов, в совершенстве овладел искусством придворных интриг.

Прослышав, что на его родине началась царская междоусобица, Спафарий ринулся туда. За обширные познания, ораторское искусство и владение многими языками, молодой грек приглянулся господарю Стефану X и вскорости стал для него не только ученым советником, но и душевным другом.

Как-то роясь в архивах, Спафарий наткнулся на тайную переписку своего господаря с Византией. Так открылась история незаконного восшествия Стефана Х на молдавский престол. Николай перевел эти документы и через недругов господаря предал огласке. Владычество Стефана Х рухнуло.

Новый господарь Стефаница боготворил ученого драгомана и, как сообщает летописец, «Обедал с ним, совет держал с ним, играл с ним...». Однако обожаемый придворный мудрец, прознав, что благодетель состоит в тайных сношениях с турецким султаном, написал гневное письмо, разоблачающее протурецкую политику господаря и призывающее свергнуть Стефаницу с престола. Письмо вложил в пустотелую трость и тайно переслал воеводе Константину. Но воевода, открестившись от бунтаря, предал его, а трость с письмом переправил повелителю. Разгневанный Стефаница повелел палачу отрезать лукавцу Спафарию нос, чтобы «с этой приметой моего недруга знал весь мир».

После позорной экзекуции грек бежал к валашскому господарю Георгию Гику. Тот определил Спафария своим полити­ческим представителем в Кон­стантинополе при правительстве Османской империи. Здесь-то судьба и свела его с иерусалимским пат­риархом Досифеем. Но началась война между Турцией и Польшей, и Милеску Спафарий уехал в Бранденбург и поступил на службу к курфюрсту Фридриху Великому — основателю прусского абсолютизма. (Ле­тописец утверждает, будто при дворе монарха Спафарий нашёл лекаря, который изо дня в день пускал ему кровь из щеки и накладывал её на нос. Кровь свёртывалась, нос отрастал и вскорости совсем залечился.)

Однако долго задержаться у курфюрста не довелось. Фридрих прознал о при­верженности Спафария союзу Молдавии с Россией и прогнал его со двора. Спафарий перебрался в Померанию, откуда местным господарем был отправлен в качестве доверен­ного лица к шведскому королю Карлу XI.

Выполняя тайные поручения нового по­велителя, Спафарий побывал во многих европейских столицах. Наконец, в 1668 году возвратился в Молдавию, потом перебрался в Валахию и Констетинополь, оттуда по рекомендации Досифея и убыл в Москву.

Учтивый, знающий и общительный новичок привлёк внимание управляющего Посоль­ским приказом Артамона Сергеевича Мат­веева — человека широко образованного, друга детства и доверенного советника царя Алексея Михайловича. Именно хлопотами Матвеева Николай Гаврилович Спафарьев (так стали именовать его при русском дворе) был записан по Московскому списку — не пустая формальность, а большие преимуще­ства в денежном жалованье и возможность получить поместье в Калужской губернии.

Лестные отзывы Матвеева об учёности, не­дюжинном таланте и большом прилежании в православной вере нового толмача заин­тересовали Алексея Михайловича. Царь об­ласкал инородца, сделал своим советником в восточных делах, а младшего сына, царевича Петра, определил к нему в ученики.

Посольство в Китай

Если на Ближнем востоке позиции Росси в конце XVII века были достаточно крепкими, а разветвленная и четко налаженная агентурная сеть, как в Османской империи, так и в ключевых государствах Старого света, позволяла московским правителям уверенно держать руку на пульсе вечно неспокойной Европы, то события, происходящие за Уралом на огромных просторах Сибири и на Дальнем востоке, вызывали в Кремле тревогу.

В январе 1674 года гонец привез царю грамоту от Нерчинского воеводы Драшинского. Тот доносил об угрозах манжурского императора и о немощи, в которой очутился его острог. Писал он и о воровских набегах Ярофея Сабурова, который хозяйничает на Амуре и приносит неисчислимые беды простым людям. Да и в самой Москве иноземные послы одолевали царя, требуя разрешительных грамот для прохода через Русь в Китайское царство своих торговых караванов и экспедиций с рудознатцами. В Кремле же о Китайском государстве, по слухам многомиллионном, могущественном и не дружелюбном, почти ничего не знали и пути туда не ведали.

Обеспокоенный Алексей Михайлович поручил Спафарию поискать в древних рукописях каких-либо известий об этой загадочной стране.

И Спафарий вскоре докладывал царю: «В книжных мудростях сыскал я государь, что китайский царь похваляется перед послами иноземными, что царство его среди земли едино есть, а иные государства ни во что не почитает. А ещё бывальцы сказывают, что-де царство Китайское без меры обильно, а воинов полки великие и на бою храбрые. От всех царей и царств отгородились каменной стеной высоты преогромной и длины от моря и до моря...»

Выслушав доклад, царь и бояре решили: «Спешным ходом гнать в Китай посольство». Перед убытием из Первопрестольной думный дьяк зачитал царский наказ: "...Чести русского царя не ронять, держаться степенно, чинно, гордо, но обходиться с иноземцами отменно ласково. Привезти из Китая в Москву природного китайца и подарки Китайской земли. Если есть дорогие каменья - менять на товары русские. Если отыщутся в Китае искусные мастера каменных мостов лучше, чем в иных землях, - взять. Если отыщет там посол добрые семена огородные или зверей небольших и птиц, от которых плод на Руси можно иметь, - тоже взять. Отыскать пути в Китай ближние и податные, особливо морем, реками, минуя пустыни и разбойные монгольские степи. Новые владения русского царя в Сибири помечать в книгу доподлинно. Если русские пленники в Китае объявятся - о них договор писать, чтоб их без цены отпустили или сказали бы, что за них дать надобно. О рубежах восточных речей не заводить; о разбоях, чинимых русскими беглыми людишками, отговариваться незнанием. Однако ж места удобные близ рубежа китайского, где можно крепость поставить, осмотреть со старанием и о том договор с китайцами подписать. Помнить, что все наши пометы приняты должны быть дружественно. Великий государь Руси с величеством богдыхановым желает, мол, быть в дружбе и мире постоянно".

Рано утром 4 марта 1675 года двадцать саней царского посла, по последнему санному пути выехали из Москвы...

Путь в Поднебесную был полон опасностей и невзгод. Добирались и по воде и посуху. Наконец 15 мая 1676 года посольство прибыло в Пекин. В Пекине Спафарий вел долгие и трудные переговоры с китайским богдыханами, но особого успеха не добился. Китайские вельможи были несговорчивы, мнительны и высокомерны. Проведя в Поднебесной около четырех месяцев, посольство двинулось в обратный путь и 5 января 1678 года вернулось в Москву с бесценными коллекциями книг и рукописей.

В дневнике следования посольства по Сибири и обстоятельном статейном списке (отчете посла), Спафарий описал весь нелегкий путь с подробной характеристикой встречавшихся на пути поселений, людей, местных обычаев и нравов. Для любимого царя Алексея Михайловича он привез изумительный подарок – огромный (79,7грамма) кристалл тёмно-красной шпинели. Этот кристалл с укрепленным на его вершине бриллиантовым крестом стал в последствии бесценным украшением короны русской императрицы Екатерины II (хранится в Российском алмазном фонде). А ещё привез Спафарий из Китая неведомый в Руси напиток – чай. «Этот чай, – докладывал боярам дипломат, даёт доброе благоухание, и когда к нему привыкнешь, то гораздо укусно"...

Последние годы жизни

...Но Алексей Михайлович скончался 29 января 1676 года, не дождавшись возвращения Посольства. На русском престоле восседал Федор Алексеевич. Друг и покровитель Спафария, Артамон Сергеевич Матвеев по доносу своих давних врагов– Милославских, был отстранен царем Федором от управления Посольским приказом, обвинен в чернокнижии, лишен боярства и имений и отправлен в ссылку в Пустозерск, где и пробыл четыре года. Та же участь постигла по возвращении в Москву и Милеску Спафария.

Только с восшествием на царство Петра I оба изгнанника были реабилитированы и в мае 1682 года возвращены во дворец. Однако Милославские не смирились с потерей короны и спровоцировали 15мая 1682года стрелецкий бунт, во время которого на глазах десятилетнего царевича Петра, царской семьи, бояр и Николая Спафария Артамон Сергеевич Матвеев был изрублен стрельцами...

Последней миссией шестидесятилетнего Николая Гавриловича Спафарьева стало участие в свите Петра I в первом (1695 год) Азовском походе. А вернувшись из него, уда­лился от государственных дел в своё помес­тье в Калужской губернии, где и скончался в возрасте семидесяти трёх лет.

О личной жизни и последних годах этого удивительного человека известно мало. Историки сообщают, что был он женат на «московитянке». Россию любил искренне и самозабвенно и считал своей второй роди­ной. Отойдя от государственных дел, занимался литературными трудами — писал «Путевой дневник» (издан в 1882 году) и «Статейный список посоль­ства Н. Спафария в Китай» (издан в 1906 году). Воспитывал сыновей и племянников, которые продолжили его род и дали России знаменитых братьев Льва и Илью Мечнико­вых и талантливого устроителя российских маяков Леонтия Спафарьева.
ПАНАСОВСКИЙ БУНТАРЬ

В Петербурге, в семье гвардейского полковника Ильи Ивановича Мечникова и Эмили Львовны Невахвич, дочери известного еврейского просветителя, 18 мая 1838 года родился сын. Мальчика в честь деда назвали Львом. Семья и так-то не слишком богатая, в которой теперь стало трое детей (старшей дочери Екатерине пять лет, а сыну Ивану два года), вынуждена была тратить большие средства на постоянное лечение болезненного от рождения ребенка. Врачи говорили, что виной всему сырой Петербургский климат и настойчиво советовали родителям перебраться куда-нибудь на юг. А тут ещё выяснилось, что Илья Иванович, азартный картежник и светский волокита, спустил почти всё состояние, наделал кучу долгов и теперь, для спасения репутации должен уйти в отставку. Летом 1851 года Мечниковы навсегда покинули берега Невы. Поселились в деревне Панасовке Харьковской губернии – родовом имении, оставшемся в наследство от Юрия Ивановича Сподаренко, племянника Милеску Спафария. Южный климат благотворно действовал на мальчика. Здоровье шло на поправку, только вот хромота (последствие перенесенного коксита) осталась на всегда.

...Рассказ дяди Дмитрия Ивановича о выдающемся предке, впечатлительный тринадцатилетний Лев слушал, затаив дыхание. Особенно поразило, что Милеску Спафарий свободно владел восьмью иностранными языками, участвовал в дворцовых интригах молдавских господарей а, перейдя на службу к русскому царю, совершил полное приключений путешествие в Китай.

Когда дядя, закончив рассказ, по обыкновению не спеша, раскурил черешневую трубку, мальчик с горящими от возбуждения глазами спросил:

– А можно знать больше?

– Чего? – переспросил дядя.

– Иностранных языков, – уточнил Лев.

– Можно, – невозмутимо ответил Дмитрий Иванович.

Левушка задумался и снова спросил:

– А господари в Молдавии сейчас есть?

– Есть, – ответил дядя, поднимаясь со стула.

...На следующий день Панасовку охватил переполох – бесследно исчез Левушка. Через несколько дней его обнаружили на Полтавской дороге и водворили в семью. На строгий вопрос матери: «Куда ты бежал?»

Виновник едва слышно выдавил: – в Молдавию.

– Зачем? – изумились обступившие родственники.

– Чтобы захватить престол, – с вызовом ответил беглец, – и стать господарем.

...Начавшаяся Крымская война (1853-1856) никого не оставила равнодушным. И вот пятнадцатилетний герой, бросив занятия в гимназии, которую не любил, снова бежит из дома. Теперь в осажденный Севастополь, с твердым убеждением, что в годину опасности, нависшей над Родиной, он обязан не протирать штаны за партой, а сражаться на редутах Малахова кургана.

И опять побег не состоялся. Гимназическое начальство, снисходительно пожурив, простило ему дерзкую выходку «исключительно ввиду патриотических мотивов». Но неуемная натура жаждала приключений. Вскоре в глухом уголке университетского сада Лев стреляется на дуэли со своим школьным товарищем, защищая, как он искренне верил, честь и достоинство молодой учительницы, которую тот оскорбил. Тут уж терпение начальства лопнуло, и родителям пришлось забрать беспокойное чадо домой.

Последний год обучения строптивый отпрыск провел в Панасовке, занимаясь самообразованием. Выпускные экзамены сдал с блеском и по настоянию родителей поступил на медицинский факультет Харьковского университета. Но студенческая жизнь окончилась уже через полгода. За участие в революционных выступлениях, ему, чтобы не выгонять с «волчьим билетом», предложили «по собственному желанию» покинуть университет.

Узнать и понять

...Бедственное состояние экономики измотанной войнами, неурожаями и архаичным жестоким крепостным правом, вызывали ропот во всех слоях российского общества. Надежды на перемены и демократизацию с восшествием на престол Александра II (18 февраля 1855 года) не оправдались. Идеи «народовольцев» будоражили умы российской молодежи. Лев рвался в центр событий – в Петербург. Дома на него махнули рукой и отпустили на все четыре стороны.

...Многое узнать и многое понять – с этим девизом, панасовский бунтарь и появился в Северной Пальмире. Чтобы не растрачивать время зря, он стал одновременно посещать занятия в Военно-медицинской академии, на физико-математическом факультете Петербургского университета и в Академии художеств. Строя грандиозные планы будущих научных работ, Лев решил, не прерывая занятий, одолеть ещё важнейшие европейские и восточные языки. Благодаря редкой памяти, высокой самодисциплине и настойчивости, задуманное удалось блестяще осуществить. Уже через два года (в 1858 году) он свободно владел десятью европейскими, и тремя восточными (персидским, арабским и турецким) языками.

Через петербургских родственников ему предложили ехать переводчиком при дипломатической мисси Б. П. Мансурова для устройства подворий русских богомольцев на святой горе Афон. Не раздумывая, он бросает занятия и отправляется в составе мисси в Константинополь, Афины, Палестину.

Но и в этот раз дело добром не кончилось. Притворная набожность и раболепие клевретов Мансурова, раздражали свободолюбивого юношу. В едких шаржах он высмеивал недалеких чиновников. Они платили ему доносами и клеветой. Один из особо приближенных, тайком передавал возмутительные шаржи Мансурову. Узнав об этом Мечников, съездил иуде по физиономии и вызвал на дуэль. За что и был немедленно отстранен от должности.

Так он очутился в Бейруте. Помыкавшись, устроился агентом Русского общества пароходства и торговли на Ближнем Востоке. По долгу службы Мечникову приходилось жить то в Египте, то в Малой Азии, то на берегах Дуная. Общаясь с местным населением, он усовершенствовал, свои знания в восточных языках и изучил попутно несколько наречий южных славян. Но служба торгового агента тяготила. Его тянуло в Италию. Там разгоралось пламя освободительного движения. Бросив коммерцию, без гроша в кармане и без паспорта Лев перебирается в Венецию. В оправдание своего поступка он пишет родителям: «Теперь я определенно знаю, что я создан быть только художником. И никакие силы мира не заставят меня покинуть родину Тициана».

В Венеции судьба свела двадцатидвухлетнего бунтаря с Ольгой Ростиславной Скарятиной женщиной передовых революционных взглядов. Разочаровавшись в личной жизни, она разошлась с мужем и вместе с шестилетней дочерью уехала из России в Италию. Ольга и познакомила своего друга со многими интересными людьми.