Книга вторая Грозный гуп «Книжное издательство»

Однажды летним чудесным утром, провожая меня на автобус в город, Саид неожиданно сказал: «А давай-ка зайдем к Юсупу Сулейманову. Он живет недалеко, да и по пути нам. Хочу познакомить тебя с этим поэтом и журналистом».

Сказано – сделано: мы пошли по узенькой тропинке и буквально минут через десять вошли в типичный сель­ский двор, засаженный фруктовыми деревьями. Нас встре­тил худощавый мужчина, невысокого роста, с маленькими усиками, внимательными глазами, в домашней одежде. Он что-то пилил и, если бы не слова Саида, я не подумал бы никогда, что это и есть тот, о котором я много слышал и стихи которого часто читал на страницах альманаха «Аргун», газеты «Ленинский путь», коллективных сборников.

После этого мы встречались на семинарах молодых литераторов, которые заканчивались всегда поэтическими вечерами в читальном зале национального отдела Республиканской библиотеки им. А.П. Чехова. Там участники семинара выносили на суд товарищей и читателей, которых всегда собиралось много, свои произведения. На одном из таких вечеров к трибуне вышел, помню, Юсуп Сулейманов и, едва видный за ней, начал читать свою поэму «Рассказ чинара». Поэма была хорошей, полной философских размышлений, но длинноватой и нравоучительной для такого вечера. Да к тому же читал автор монотонно, без всяких эмоций, так, что его прервали, не дослушав до конца. Но, повторяю, поэма была мастерски написана, в чем я убедился, прочитав ее позже в печати.

Так я познакомился (к сожалению, до близкого знакомства не дошло) с этим скромным человеком и талантливым поэтом. Восстановить же его подробную биографию и творческий путь мне помогли уже после смерти односельчанин и друг Юсупа Сулейманова Шаарани Хасаров и писатель-переводчик Хамзат Юнусов, много лет проработавший с ним после университета в Веденской районной газете «Колхозная жизнь» (сейчас – «Новая жизнь»).

Родился Юсуп Сулейманов в крестьянской семье 21 ав­густа 1933 года в одном из красивейших уголков Чечни – в горном селе Дишни-Ведено. Видимо, окружающая красота, очищающая и возвышающая душу и окрыляющая мысли, и является причиной того, что именно в этом селе выросли такие талантливые чеченские поэты, как Шайхи Арсанукаев, Саид Гацаев, Юсуп Сулейманов и др. Ведь, как совершенно правильно писал великий русский писатель Н.В. Гоголь: «Родник поэзии есть красота. При виде красоты возбуждается в человеке чувство похвалить ее, песнесловить и петь. Хвалить такими словами, чтобы и другой почувствовал красоту им восхваляемого» (Собр. соч. в 7-ми т. Т. 6. М.: «Художественная литература», 1978. С. 188. Завещание).

Видимо, поэтому Юсуп Сулейманов много писал о неповторимой красоте природы своего края (его стихи никогда не переводились на русский язык, сделал это впервые я):

И снова весну я вижу:

В цветении сад мой весь

И тополь в хвалу – я слышу –

Поет ему звонко песнь;

А ветер кого-то ищет

На пестрых лугах – в цветах…

Так сердце счастливо дышит

Весной, и жить хочется так!

Это будто о Юсупе Сулейманове писал Н.В. Гоголь дальше: «Поэт только тот, кто более других способен чувствовать красоту… Потребность поделиться своими чувствами воспламеняет его и превращает в поэта» (Там же. с. 387). Именно так и произошло, по-видимому, и с нашим поэтом.

Юсуп Сулейманов рано лишился родителей и сироту воспитывал дядя. Ему шел одиннадцатый год и он учился в третьем классе, когда в 1944 году был депортирован в далекий и неведомый Казахстан. Жили они, терпя холод, голод, бесправие, лишения в с. Кокжиде Джалагашского района Кзыл-Ординской области. Там он продолжает учебу в школе, которая неожиданно была прервана – его отправили учиться в фабрично-заводское училище (это тогдашние прототипы современных специальных профессионально-технических училищ). По окончании ФЗУ Юсупа Сулейманова направляют на работу в угледобывающие шахты г. Караганда, где он и трудится до самого возвращения на Родину в 1957 году. Не имея возможности продолжить учебу, юноша стал усиленно заниматься самообразованием и делал это довольно успешно.

По возвращении в родные края Юсуп Сулейманов сразу же стал работать журналистом в редакции возрожденной Веденской районной газеты «Колхозная жизнь» и трудился он там, безвыездно живя в родном селе, до конца дней своих, до 1985 году, когда умер, чуть-чуть перешагнув пятидесятилетний юбилей, который, впрочем, как и последовавшие за ним, так и не был отмечен…

Писать стихи Юсуп Сулейманов начал, еще живя и работая в Казахстане. Случилось с ним это в те тяжелые годы не неожиданно, а потому, как пишет литературовед Ян Парандовский, что «поэзия нисходит на душу, как надежда, как весна. Мир внезапно предстает обновленным, голубым. Поэты расцветают рано, иногда до тридцатилетнего возраста они дают все, что могут дать» («Алхимия слова». М.: «Правда», 1990. С. 31).

Так случилось и с Юсупом Сулеймановым: только с 1957 года его стихи и поэмы стали регулярно печататься в газетах: районной «Колхозная жизнь», республиканской «Ленинский путь», в альманахе «Аргун», в коллективных сборниках.

Первый собственный сборник стихотворений и поэм Юсупа Сулейманова вышел из печати в 1970 году – «Песни гор». После этого большие подборки его стихов печатались в коллективных сборниках: «По зову молодости», «Утренние зори» и, наконец, посмертно крупный сборник стихов и поэм Ю. Сулейманова «Не останусь в пути» был опубликован в 1990 году. В него вошли наиболее значимые поэмы «Голос веков», «Рассказ чинара», «Рассказ пастуха» и др.

Основные темы произведения были традиционные для всей чеченской поэзии: Родина, природа, любовь. Характер его сочинений был философский, нравственно-нравоучительный, назидательный. Язык чистый, богатый красками; ритмы и размеры – классические, четкие; это видно и в стихах, которые я привожу в своем переводе, как приложение к разговору о творчестве поэта.

Пока добро я не воздам добром,

Пока помочь кому-то не возьмусь

И не внесу я помощь в бедный дом,

Ты, утро, подожди –

Я тороплюсь.

Пока за промах не простят меня,

И слова о прощенье не дождусь,

И суть традиций не познаю я,

Мой полдень, подожди –

Я тороплюсь.

Покуда из гнезда под облака

Орлят окрепших взлета не дождусь

И в мир они не впишутся пока,

Ты, день мой, подожди –

Я тороплюсь.

Пока, ослабив удила коня,

До высоты своей не доберусь,

Пока не скажут: честный – про меня,

Ты, вечер, подожди –

Я тороплюсь.
Если ты мужчина…

Выходя обычно в путь-дорогу,

Словом:

«Ну, сын!»

Торопить, отец, не надо строго,

Лучше ты побереги его.

Юноша обиды беспричинной

В сердце долго будет след носить…

Главный долг твой,

Если ты мужчина, –

Никому обид не наносить.

Ночью мне в окно не ты ли,

А не ветерки стучат?

И не ты ли весь покрыла

Мне весенним цветом сад?

То не ты ль, когда пишу я,

Охраняешь мой покой?

Суждено не мне ль, волнуясь,

Снова встретиться с тобой.
* * *

Всегда с огромным жду волненьем

Я утренней звезды явленье.

Мне очень дорога она –

С ней дружба у меня сильна.

В сад выхожу и наблюдаю

Ее я снова, вспоминая,

Как ты ее ждала

И как

Она плыла в твоих глазах.

Где соловей мой?

Отчего

Друг прячется пугливо где-то?

Его

Лишь песни звонкие твои

О нем напомнив,

Пробудили

Те дни,

Когда огнем любви

«Вместе с Анатолием Передреевым входили в литературу его сподвижники и друзья… Вместе они создали основу целого направления, или, вернее, периода в развитии отечественной поэзии, получившего позднее название «тихая лирика». С середины шестидесятых годов (ХХ века) это направление, во многом родственное «деревенской прозе», стало основным средоточием движения русской поэзии» (Кожинов В.В. Предисловие к книге Ст. Куняева «Путь». М., 1982).

«Собственно литературный талант сейчас как-то затерялся среди других способностей. Его путают с умом, образованием, изощренностью, сложностью, актуальностью. Но все это другое по сравнению с истинным талантом: способностью цельно и выразительно запечатлевать самую жизнь… И к таким талантам я отношу Анатолия Передреева» (Урнов Д. О талантах. «Литературная газета». 26 июня 1989).

Это все об Анатолии Передрееве – самом чеченском русском поэте, которым Чечня может по праву гордиться: он был одним из самых талантливых писателей Чечни. Хотя был рожден далеко, но с детства жил, вырос, закончил школу, стал известным поэтом именно здесь, в г. Грозный, в родительском доме на тихой, зеленой, тенистой улице им. Хрусталева, что в Октябрьском районе, о котором поэт писал:

В этом доме думают, гадают

Обо мне мои отец и мать,

В этом доме ждет меня годами

Прибранная чистая кровать.

В черных рамках – братьев старших лица

На беленных глиняных стенах…

Не скрипят, не гнутся половицы,

Навсегда забыв об их шагах…

Родился Анатолий Передреев в г. Саратов в 1933 году. Восьми лет от роду по эвакуации в связи с приближавшимся фронтом с родителями попал в г. Грозный и с этого времени вся его жизнь и все его творчество были связаны с Чечней. Он даже был женат на чеченке, жену его звали Шемой. У них росла дочь Лена. Хотя и на бытовом уровне, но знал и чеченский язык. Поэтому, когда критик однажды на совещании по переводам, на котором присутствовал Анатолий, сказал о том, что можно создавать хорошие переводы, и не зная языка подлинника, и привел в пример чеченских поэтов, переведенных А. Передреевым, поэт уверенно возразил: «А почему вы думаете, что я не знаю языка? У меня жена – чеченка». Ей, Шеме, посвящена почти вся лирика А. Передреева, в которой – самые светлые чувства, самые нежные слова, самая горячая преданность:

Что с Чечнею, с этим Грозным

Породнило нас?

Как своим дышал я звездным

Воздухом, Кавказ!..

И поставил все на карту

До последних дней

На крестовую дикарку

Из страны твоей…

Анатолий Передреев прошел трудный и сложный жизненный путь. Всю жизнь он искал свое место, менял профессии, мотался по стране, пока окончательно не осел в шестидесятых годах ХХ века в г. Москва, не прерывая надолго связи с Чечней, Грозным, с чеченскими писателями. И всегда страдал из-за своего гордого, независимого, сложного и тяжелого характера. И при всем при этом он оставался интеллигентным, общительным и очень одаренным человеком.

Бывший друг Анатолия Передреева, поэт, журналист и переводчик, уроженец Чечни Виктор Богданов (подробнее о нем см. в книге Кусаев А.Д. «Говорит и показывает Грозный». Грозный, 2008) по моей просьбе поделился своими воспоминаниями о нем. Он пишет: А. Передреев «в Чечне оказался в годы войны. Учился в мореходной школе в Се­вас­тополе. («Я ехал в город Севастополь… учиться», – напишет он позднее). Служил в Советской Армии. В войну потерял четырех братьев. Эта трагедия всегда сидела в нем. И не давала покоя его душе. Он работал на строительстве Братской гидроэлектростанции – моряк из него не получился. Тогда к Братской ГЭС были прикованы взгляды всей страны.

В г. Братск приезжали самые известные артисты, политики, писатели и поэты, художники Советского Союза. Однажды приехали поэты Николай Асеев и Борис Слуцкий. На литературном вечере предоставили слово и рабочему ГЭС Анатолию Передрееву. Он прочитал свои стихи, и Н. Асеев с Б. Слуцким сразу обратили внимание на его редкое дарование. Рекомендовали его в Москов­ский литературный институт Союза писателей СССР им. А.М. Горького, который он и окончил успешно.

В институте А. Передреев учился на одном курсе с известным русским поэтом, будущим единомышленником в поэзии Николаем Рубцовым, и многое сделал в его становлении. Об этом литературный критик В. Обатуров писал в предисловии к книге Н. Рубцова «Стихотворения»: «Становлению молодого поэта помогали друзья: Глеб Горбовский в Ленинграде, Станислав Куняев и Анатолий Передреев – в Москве». По окончании института А. Передреев был введен в редакционную коллегию журнала «Наш современник».

Поэт в Анатолии Передрееве проснулся рано, еще в школе. Позже в стихотворении «Я учился писать» он так об этом писал:

Я учился писать…

Мимо школы – колонны, колонны

Колыхались рекой

И впадали в невидимый фронт…

Я учился писать,

Строки в стих все ложились с наклоном,

И скрипело стальное

Защитного цвета перо,

Я учился писать…

В Братске, где на литературном вечере он прочитал стихотворение «Три старших брата», его талант заметили и сразу по достоинству оценили: его стихи начали публиковаться в газетах «Литературная газета», «Литературная Россия» и «Грозненский рабочий», в журналах «Литературная учеба», «Наш современник», в ежегодных альманахах «Дни поэзии», в коллективных сборниках творческого объединения молодых талантов при редакции республиканской газеты «Комсомольское племя» – «Звезды в ладонях», «Зовут нас горизонты» и др.

При жизни было издано всего три авторских сборника стихов Анатолия Передреева в Москве: «Судьба» (1969), «Равнина» (1971) и «Стихотворения» (1986). Он так и умер в 1987 году пятидесяти четырех лет от роду, не дождавшись издания своего сборника в ставшем уже для него родным городе Грозный.

Творчество Анатолия Передреева дорого и ценно для нас сегодня не столько тем, что он наш именитый земляк, сколько тем, что он своими переводами сделал неоценимо много для пропаганды чеченской и ингушской литературы, в частности поэзии. Переводил он немного, но делал это так мастерски, с таким хорошим знанием оригинала и особенностей языка, стиля и образного строя национальной поэзии, что каждое произведение, переведенное им, становилось шедевром, жемчужиной, сияло как алмаз. Ни один из русских поэтов не делал это с таким блеском, как он.

Переводил он стихи Джемалдина Яндиева, Магомета Сулаева, Мусбека Кибиева, Хасмагомеда Эдилова, но особенно охотно – Магомета Мамакаева, с которым, несмотря на большую разницу в возрасте, крепко дружил и о котором писал, что он не пророк, но поэт Кавказа.

Литературовед Г.И. Яблокова писала об их дружбе: «Магомет ценил его (А. Передреева. – А.К.) талант и относился к нему особенно бережно, опекая, как старший товарищ, помогал решать и творческие, и бытовые вопросы. Они много и плодотворно работали вместе» (Яблокова Г.И. У истоков книги. Грозный: «Книга», 1990. с. 41).

«Их часто видели вместе на улицах Грозного, – пишет далее Г.И. Яблокова, – Магомет – плотный, коренастый, с густыми, кустистыми бровями, с пристальным взглядом небольших глаз, а рядом Анатолий – высокий, тонкий, как тростинка, светлые волосы непослушно вьются по голове, всегда заняты разговором, что-то оживленно обсуждают, погружены в свои дела и заботы» (Там же. с. 42).

О мастерстве А. Передреева как переводчика говорят и слова, сказанные Д. Яндиевым о переведенном им своем стихотворении «Жеребенок», которое было опубликовано в «Литературной газете»: «А. Передреев в своем переводе сказал о жеребенке то, что я думал, но выразить, как он, не смог».

Таким сложным, но талантливым человеком был поэт Анатолий Передреев. А это случалось довольно-таки час­то. Он однажды взял даже для перевода мои стихи, но не успел сделать этого – помешала неожиданная смерть.

О мастерстве же его судите по стихам его.

Навсегда знакомо

С детства:

Эльбрус и Казбек

Возникают по соседству,

Зажигают снег.

Первородная природа,

Хаоса хрусталь.

Поднебесная свобода,

Ледяная даль.

Что с сияньем этим

Грозным

Породнило нас?..

Как своим,

Дышал я

Звездным

Воздухом, Кавказ!

И воды твоей напился,

Припадаю – пью...

И нечаянно влюбился

В женщину твою.

И поставил все на карту,

До последних дней, –

На крестовую дикарку

Из страны твоей...
* * *

Слышу гул

Долины терской

Я издалека...

Прижимаю руку

К сердцу,

Вот моя рука!

Слышу голос Магомета,

Слышу.

В этот час

Но поэта

Он твоим долинам

Служит

И горам твоим...

Не раздружит

Зло, военный дым!

Не разнимет нас

Обиды

Позапрошлый крик –

Речка битвы,

Речка Валерик.

Пересохла

Речка крови,

Не вскипеть ей вновь...

Не в одном

Заздравном слове –

Дружба

И любовь…

Ночь над нами

Что-то шепчет вслух,

Как обнявшийся с горами

Лермонтовский дух!
* * *

Это взгорье...

Этот мир просторный,

Где гуляют ветры, шелестя,

Это небо...

Этот край,

Который

Не узнать мне двадцать лет спустя!

Как случилось,

Как же это вышло –

Вместо игр

И песен – тишина.

Все, что было здесь,

Ушло неслышно,

Лишь все та же надо мной луна...

Здесь деревья,

Кажется, другие,

А не те, с которыми я рос.

И дворы здесь

Новые,

Ни в одном не лает больше пес.

Новые

Заборы здесь и стены.

Не вижу я чудес

В том,

Что телевизоров антенны

Здесь давно,

Покончивши со старой,

Наступила

Новая пора...

Ни одна

Не гуляет больше до утра.

Среди всех в чем-нибудь виноватых

Ты всегда откровенней других…

Но зрачки твоих глаз диковатых

Для меня непонятней чужих.

По каким они светят законам,

То слезами, то счастьем блестя?

Почему в окруженье знакомом

Ты одна среди всех, как дитя?

И зачем я сегодня все время

Окруженный знакомой толпой

Объяснялся словами со всеми,

А молчанием – только с тобой?

Но когда я тебя обнимаю!

Как тебя лишь умею обнять,

В этой жизни я все понимаю,

Все, чего невозможно понять.
Окраина Грозного

Околица родная, что случилось,

Окраина, куда нас занесло?

И города из нас не получилось,

И навсегда утрачено село.

Взрастив свои акации и вишни,

Ушла в себя и думаешь сама:

Зачем ты понастроила жилища,

Которые ни избы, ни дома?!

Как будто бы под сенью этих вишен,

Под каждым этим низким потолком

Ты собиралась только выжить, выжить,

А жить потом ты думала, потом.

Окраина, ты вечером темнеешь,

Томясь большим сиянием огней,

А на рассвете так росисто веешь

Воспоминаньем свежести полей.

И тишиной, и речкой, и лесами,

И всем, что было отчею судьбой...

Разбуженная ранними гудками,

Окутанная дымкой голубой!

Султан Маргошвили

(1933)
Я впервые увидел, как говорят, «живьем» этого седого, строгого, подтянутого, скромного лобастого человека с доброжелательным и мудрым взглядом на церемонии вручения литературной ежегодной премии журнала «Вайнах» и Центра культуры и образования при ЧГУ в клубе Чеченского государственного университета (кстати, в тот день и мне вручали эту премию). Заочно же я знал Султана Маргошвили, как поэта, прозаика и замечательного переводчика грузинских писателей на чеченский язык, по многочисленным его публикациям в журналах Чечни. Знал, что он живет в Ахметском районе Грузии.

Эта престижная премия была вручена С. Маргошвили, как сказано в Дипломе: «За плодотворный труд в области переводов литератур других народов на чеченский язык». В решении редакции журнала «Вайнах» и Центра культуры и образования при Чеченском госуниверситете сказано также: «Ценность переводов С. Маргошвили заключается в том, что переведены произведения на чеченский язык напрямую с языка оригинала».

Родился Султан Маргошвили в 1933 году в с. Дуиси Ахметского района Грузии. Он – чеченец и так рассказывает о своем «тейповом древе»: «Древо нашего тейпа пус­тило корни в с. Гезха, лежащего в пятнадцати километрах выше с. Итум-Кали. Наша родовая башня до сих пор стоит в этом селе и рядом – могила нашего прапрадеда Ханаки. Его сын – наш прадед Магомед – переселился в Грузию в 1830 году. Так что я происхожу из этого древнего рода: уже в Ахметском районе родились мой дед Ода и мой отец Юсуп.

Мой отец был просветителем. Он хорошо знал языки: арабский, чеченский, русский, грузинский, азербайджанский. Он изучал их по настоянию своего отца Оды в своем родном селе, затем – в г. Закаталы (Азербайджан), с. Гойты (Чечня), а высшее образование получил в городах Грозный и Тбилиси. Всю свою жизнь Юсуп посвятил преподаванию в школах чеченского языка, литературы и этики. Много сделал он для укрепления дружбы и расширения литературных и культурных связей народов Чечни и Грузии, переводя на чеченский язык ее классиков.

Все братья и сестры Султана получили высшее образование в Тбилиси, а сам он – в г. Грозный. После окончания средней школы в с. Дуиси в 1954 году Султан три года отслужил в Советской Армии, после которой в 1957 году приехал в Грозный и поступил на вайнахское отделение историко-филологического факультета Чечено-Ингушского государственного педагогического института.

В 1960 году, перейдя на заочное отделение, Султан Маргошвили начал трудовую деятельность старшим научным сотрудником Чечено-Ингушского республиканского краеведческого музея. Затем работал директором Дачу-Борзоевской и Алхан-Юртовской средних школ. В 1969 году вернулся в Грузию и был вначале директором школы в с. Думастури Ахметского района, а затем – с 1987 по 1991 год – председателем сельского совета с. Джокало.

Но мысленно он всегда был в Чечне. Поэтому с семьей в середине девяностых годов ХХ века навсегда вернулся в Чечню. И с тех пор живет тут, на земле предков.

Рано перенял Султан Маргошвили у отца не только хорошее знание чеченской и грузинской литератур, но и талант литератора и переводчика. Еще в школе Султан хорошо изучил чеченский язык и начал писать стихи еще учась в последних классах, но началом настоящего литературного творчества С. Маргошвили считает свое первое стихотворение «Мама», опубликованное в республиканской газете «Ленинский путь». После него в республиканских газетах и журналах регулярно стали публиковаться стихи поэта, наполненные любовью к людям, народу, Родине. Как, например, стихотворение «Молнии сверкают…» (перевод – мой):

Так громы, молнии гремели,

Ночь словно грохотала вся…

Ты, жизнь моя, плетешься еле,

Как будто сиротой рос я.

Я ж родился, чтоб, став счастливым,

С собой всех осчастливить,

Но

То оказалось не по силам –

С тех дней поэтическое творчество С. Маргошвили развивалось, крепло, росло мастерство, расширялась тематика. Но неизменными остаются две темы: Родина и добродетель. Она выражается в готовности служить людям (перевод – мой):

Последнее свое продав,

Пятак последний свой отдав,

Чтоб радость подарить душе ль

Мост не построю неужель?

Тогда со всех сторон придут

В дом люди, просьбу воздадут

К Аллаху, чтоб грехи простил

Мои, чтоб строго не судил.

Султан Маргошвили в чеченской литературе больше известен как переводчик, чем поэт. Этот талант перешел к нему от отца – большого знатока грузинской литературы и лучшего переводчика. Юсуп Маргошвили мастер­ски перевел на чеченский язык повести великого Алек­санд­ра Казбеги «Отцеубийца», «Элисо» и др., в которых рассказывается о чеченцах.

Султан Маргошвили, продолжая дело отца, всю жизнь посвятил переводам на чеченский язык поэзии и прозы классиков грузинской литературы. Сделано им очень много: он улучшил переводы и дополнил новыми главами, бывшими запретными в советское время, повести Александра Казбеги «Отцеубийца», «Элисо», а сам перевел с оригинала его повести «Циция», «Хевисбери Гоча», «Воспоминания пастуха» и др.

В переводе С. Маргошвили зазвучали на чеченском языке: повести, поэмы, стихи и рассказы Нодара Думбадзе «Я, бабушка, Илико, Илларион», «Кровь», «Дидро», Важи Пшавелы «Хозяин и гость» (поэма), «Плачущая скала», «Певцы природы», «Взошла луна – и засияло» (рассказы), Ильи Чавчавадзе, Галактиона Табидзе, Григола Орбелиани, Николоза Бараташвили, Ании Каландадзе и др.

С. Маргошвили переводит только грузинскую литературу. Причину этого он объяснил в своем коротком интервью:

– Я люблю грузинскую литературу и грузинский народ. Своими традициями, обликом, чувствами грузины очень близки чеченцам, говоря иначе, судьбы наших народов очень крепко связаны исторически. К тому же переводчики развивают язык, я всегда гордился родным языком.

– Если говорить о моей работе, – продолжает С. Маргошвили, – мне помогает то, что я родился и вырос в Грузии, я учился на грузинском языке. Я хорошо знаю традиции и характеры грузин. Поэтому я имею дело только с грузинской литературой.

Учитывая все его достижения в поэзии и переводах, Султан Маргошвили в 1995 году был принят в Союз писателей России и Чечни. И сегодня, несмотря на возраст, продолжает активно и плодотворно работать, обогащая своей поэзией и прекрасными переводами чеченскую литературу. завершает работу над переводом книг: «Мудрость вымысла» Сулхан-Саба Орбелиани и «Витязя в тигровой шкуре» великого Шоты Руставели.

Ну а это стихи С. Маргошвили в моем переводе.