В век просвещения

ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ

РУССКАЯ МЫСЛЬ

ББК 87.3 (2) Р 89

Ответственные редакторы доктора философских наук

Н. Ф. УТКИНА, А. Д. СУХОВ

Рецензенты:

доктора философских наук

В. В. БЫЧКОВ, С. М. БРАЙОВИЧ

Р 89 Русская мысль в век Просвещения /|Н. Ф. Уткина,}

В. М. Ничик, П. С. Шкуринов и др. — М.: Наука, 1991 —

280 с.

В книге рассмотрены различные идейные направления, составляющие сложную картину русской мысли XVIII в. Исследованы позиции сторон­ников и противников создания единого централизованного светского го­сударства, защитников идей Нового времени и их оппонентов. Большое внимание уделено русским просветителям второй половины XVIII в., харак­теризуется своеобразие русской просветительской мысли. Анализируются конституционные проекты, распространенные в России XVIII в. Отдельные главы посвящены масонству и народному вольнодумству в России.

Для философов, читателей, интересующихся русской философией и куль­турой.

„0301030000—068 ₀ „„ ,,

Научное издание

РУССКАЯ МЫСЛЬ В ВЕК ПРОСВЕЩЕНИЯ

Утверждено к печати Институтом философии АН СССР

Редактор издательства В. С. Егорова

Художник Ф. Н. Будалов

Художественный редактор М. Я. Храмцов

Технический редактор Л. И. Куприянова

Корректоры Т. П. Вдов, Н. А. Нес.меева

И Б №46133

Сдано в набор 04.05.00. Подписано к печати 06.03.91. Формат 60X90'/ic

Бумага офсетная № 1. Гарнитура литературная. Печать офсетная.

Усл. печ. л. 17,5. Усл. кр. отт. 17,5. Уч.-изд. л. 21.2. Тираж 5000 экз. Тип. зак. 379.

Цена 8 р. 80 к.

Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука»

117864 ГСП-7, Москва В-485 Профсоюзная ул., 90

Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука»

Ленинградское отделение. 199034, Ленинград, В-34, Менделеевская линия, 1

ISBN 5—02—008074—8 (© Издательство «Наука», 1991

ПРЕДИСЛОВИЕ

В истории европейской культуры XVIII столетие называется веком Просвещения. Можно спорить о точном значении термина «Про­свещение» — что и делают многочисленные исследователи собы­тий более чем двухсотлетней давности, — но общий характер той эпохи все же легко узнаваем. Героем века стал человеческий разум. Собственно, на передний план разум был выдвинут ранее, когда в соответствии с идеалами Нового времени ему была предо­ставлена сфера природы, ее закономерностей, изучением которых занялась наука XVI—XVII вв. Внимание к трансцендентным про­блемам, доступным вере, ослабевало, оно переключалось на мир природы, обладающей своими закономерностями, познаваемыми человеческим разумом.

Но разум не ограничился отведенным ему кругом проблем. Окрепнув, он призвал на свой суд все существующее, в том чис­ле социальные реалии — религию, мораль, право, государство. Наступил XVIII век, когда разум, упоенный обретенными си­лами и возможностями, торопился рассчитаться со всеми пре­жними традициями, которые были объявлены заблуждениями, и создать совершенное общество, соответствующее истинной (т. е. не искаженной дурными обстоятельствами) природе че­ловека.

Наиболее радикальные мыслители того времени решительно порывали с наследием средневековья, полагая, что им удастся похоронить его. Врагом номер один считалась церковь. Стремле­ние создать сильное светское государство занимало умы блестя­щих мыслителей, государственных деятелей. Вызов был брошен религиозному мировоззрению. Не только природа, но и человек стали рассматриваться как бы автономными по отношению к богу. Смерть бога, о которой говорил Ф. Ницше в конце XIX в., была предопределена эпохой Просвещения. К решению социальных, философских проблем смело прилагали средства и методы науки, достигшей определенных успехов в изучении природных явлений. Человеческий разум несомненно мужал, ставя перед собой все более масштабные задачи. Новое время, век Просвещения со­здали свое видение мира, оказавшее сильное влияние на последу­ющее развитие культуры. Но трагические события французской революции — детища просветительской идеологии — показали, как опасны попытки порывать исторические связи и пытаться на Руинах разрушенного дотла прошлого создавать, следуя, казалось бы, безошибочным рекомендациям разума, идеального человека и общество. С течением времени выяснилось, что силы разума, на

1*

3

которые возлагались столь большие надежды, могут служить в равной мере и благу и злу.

Современное человечество осознает, что нельзя обрывать нити истории и что накопленные тысячелетиями истинные человеческие ценности нельзя отбрасывать безнаказанно. И заблуждения и до­стижения века Просвещения не остались безразличными для истории общечеловеческой культуры.

Раннее просветительство распространилось в Западной Европе в конце XVII в. (Т. Гоббс, Г. Гроций, С. Пуфендорф). В различ­ных странах просветительская идеология и соответствующая ей философия развивались по-разному: в одних более, в других менее интенсивно. Но наиболее ярко она была представлена во Франции второй половины XVIII в. (Вольтер, Д. Дидро, П. Голь­бах, К.-А. Гельвеций).

В истории русской мысли XVIII век отмечен широким распро­странением идей Нового времени. В центре внимания оказались не столько проблемы трансцендентного бытия, сколько реального мира и связанного с ним человеческого существования. Филосо­фия, отдаляясь от религии, сближалась с наукой. Почва для изменений была подготовлена возрожденческими и реформаци-онными тенденциями, заметными в России XVI—XVII вв. В на­чале XVIII в. процесс этот ускорился, чему способствовали реформы Петра I, создавшие возможности для развития в Россий­ском государстве мирских знаний, науки, активной предприни­мательской деятельности.

Вместе с наукой Нового времени начала распространяться новая картина мира, рисующая единый универсум, обладающий естественными закономерностями, вполне доступными человече­скому разуму. В защите новой картины мира основные заслуги принадлежат М. В. Ломоносову.

Во второй половине XVIII в. картина мира, связанная с наукой Нового времени, рассматривалась в работах А. М. Брянцева о связи вещей во вселенной, о всеобщих и главных законах при­роды. Тогда же в трудах Д. С. Аничкова предпринимаются по­пытки перевести психическую деятельность человека в разряд явлений, основанных на естественных закономерностях.

Петр I закончил формирование в России абсолютной монар­хии. Он упразднил боярскую думу, отменил патриаршество и по­ставил во главе церкви Синод, по сути коллегию чиновников, тем самым полностью подчинив церковь государству. Абсолютизм ограничивал и церковь, и светскую власть феодальной аристокра­тии. В первой половине века заметную роль играли теоретики абсолютистского государства, опиравшиеся в своих воззрениях на раннепросветительскую идеологию. Сподвижником Петра в его устремлениях подчинить церковь государству был Феофан Про-копович, принадлежавший к числу высших церковных иерархов. Составленный им «Духовный регламент», «Правда воли монар­шей» по ряду положений перекликались с «Левиафаном» Т. Гоб-бса и теоретически обосновывали необходимость сильного госу-

дарства, безраздельно владеющего властью. Сторонниками просвещенного абсолютизма были В. Н. Татищев, А. Д. Канте­мир, М. В. Ломоносов.

Среди противников абсолютизма находилась значительная часть духовенства. Талантливые их представители — Стефан Яворский, Феофилакт Лопатинский, Дмитрий Ростовский про­тестовали против ничем не ограниченной власти государства, уничтожившего самостоятельность церкви, подорвавшего ее значение в обществе. В оппозиции к идеологии просвещенного абсолютизма находилось старообрядческое движение, начало которому положил церковный раскол XVII в. В нем причудливо сочетались элементы народного протеста, реформационных идей, социально-консервативных утопий.

В 60-е годы XVIII в. церковь была ослаблена экономиче­скими мерами, предпринятыми Екатериной II, укреплявшей устои светского абсолютистского государства: были изъяты зе­мельные владения, принадлежавшие церкви и монастырям. Призыв Вольтера «Раздавите гадину!» нашел сочувственный отклик у российской монархини, овеянной общеевропейской славой просвещенной императрицы. В царствование Екатерины II российские города получили право самоуправления, что улучшило положение предпринимательских, купеческих, ремес­ленных слоев населения. Государственный строй просвещенно­го абсолютизма обрел, казалось бы, свою реальность, но имен­но тогда серьезная теоретическая мысль рассталась с надежда­ми на просвещенного монарха и занялась различными про­ектами ограничения самодержавия.

Собственно, такие проекты возникали и ранее. Петр I в конце жизни проявил повышенный интерес к образцам западноевропей­ского парламентаризма. Ограничить самодержавие попытались в царствование Анны Иоанновны, но потерпели неудачу. Во второй половине века конституционные замыслы обретают широкое рас­пространение. К ограничению самодержавия в пользу аристокра­тических верхов дворянства стремилась группа Н. И. и П. И. Па­ниных, Н. В. Репнина. В трудах наиболее крупного идеолога дворянства М. М. Щербатова, выступавшего с резкой критикой самодержавия, — особенно известно его сочинение «О поврежде­нии нравов в России» — предусматривалось введение общедво­рянского парламента. Демократические предложения содержа­лись в работах С. Е. Десницкого: привлечь к законодательной деятельности дворян, купцов и людей «из духовных и училищных мест» . В анонимной народной вольнолюбивой литературе встре­чались требования ввести крестьян в конституционные советы. Парламентаристские настроения развивались на фоне всеобщей увлеченности русского общества второй половины XVIII в. идеями Просвещения, особенно французского.

См.: Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII в.: В 2 т. М., 1952. Т. 1. С. 296.

Почти все произведения Вольтера были переведены на русский язык; те, что не могли пройти цензуру, распространялись в руко­писях. Умножилось число поклонников естественной религии, ос­нованной не на откровении и учении церкви, а на наблюдении поразительного разнообразия и красоты природы, «храмины чистого естества»². Идеи Просвещения пользовались такой по­пулярностью, что к ним прибегали, их разделяли представители почти всех слоев русского общества. Пример увлеченности пода­вала Екатерина II. По ее приглашению Россию посетили Дидро, Рейналь, Гримм. (Но екатерининское «дворцовое просветительст­во» сильно увяло под воздействием крестьянской войны 1773— 1775 гг. Французская революция завершила историю заимствова­ний императрицей идей европейского Просвещения.)

Идеологи дворянства вносили в свои программы изменения, соответствующие теориям естественного права, общественного договора. Сословно-иерархический строй, постулат избранности дворянства защищались отныне ссылками не на предопределение свыше, а на элитарность дворянской породы, выработанной в тече­ние веков активного служения поколений потомственного дворян­ства государству и обществу. В социальной философии дворянст­ва расширилась сфера нравственно-этических представлений, в которых заметно проступали натуралистические вкрапления.

Идеи Просвещения наиболее ярко и талантливо разрабатыва­лись в трудах Н. И. Новикова, И. А. Крылова, Д. И. Фонвизина, С. Е. Десницкого, И. А. Третьякова. В их сочинениях прежде всего отрицалась правомерность элитарного положения дворянства, узаконенного в феодальной системе. Доводы об особой дворян­ской породе, возникшей в результате вековой селекции, разлета­лись впрах на страницах сатирических журналов Новикова, Кры­лова, где вместо разумных помещиков и заслуженных государ­ственных деятелей, о которых писали защитники дворянства, появлялись тираны, самодуры, корыстолюбцы, развращенные роскошью и бездельем. Издавались романы-утопии, в которых возникали видения заморских стран, среди благоденствующего населения которых нет места дворянству. Самые тяжкие обвине­ния против дворянства выдвигались в пугачевских воззваниях: дворянами «во изнурение приведена Россия»з.

Просветители отстаивали новое понимание индивида, провоз­глашая внесословную ценность человека, наделенного единой и равной для всех людей естественной природой. Читателя приу­чали к мысли о значительности человеческого существования, человеческой личности. Обсуждение проблем крепостного права стимулировалось конкурсом сочинений о положении крестьян, объявленном в 1766 г. Вольным экономическим обществом. Одним из победителей конкурса стал А. Я- Поленов, который писал

² Херасков М. М. Наука, или Процветающий Рим. М., 1793. С. 108.

³ Избранные произведения русских мыслителей второй половины XVIII в. М., 1952.
Т. 2. С. 112.

6

в работе «О крепостном состоянии в России», что для пользы общества крепостничество должно быть уничтожено. Критика сословного дворянско-монархического общества сопровождалась У просветителей основательной разработкой, главным образом в трудах С. Е. Десницкого, И. А. Третьякова, социально-философ­ских вопросов, касающихся собственности, права, труда, науки.

В русском Просвещении наблюдается сильная струя руссоиз­ма, тенденция к синтезу просветительских и раннеромантических воззрений. В сочинениях Н. И. Новикова, И. А. Крылова, Д. И. Фонвизина наряду с поддержкой науки сурово критикова­лись связанные с нею чрезмерные ожидания.

Критическая направленность мысли приобретала в XVIII в. разнообразные формы. Неприятием и официальной церкви, и про­свещенного абсолютизма характеризовались масонские организа­ции, выдвигавшие в качестве центральной идею самосовершен­ствования личности. Движение масонов не отличалось однородно­стью. Некоторые его придставители разделяли просветительские идеалы, другие тяготели к мистике, иррационализму, подчеркну­тому эзотеризму. Теоретиками русского масонства были И. И. Ло­пухин, И. П. Елагин.

Идеи русских просветителей получили свое продолжение в ра­ботах А. Н. Радищева, в которых началось рассмотрение револю­ции как средства уничтожения самодержавия и крепостничества. «Путешествие из Петербурга в Москву» превратилось в манифест социально-философской мысли, предвещавшей освободительную борьбу в русском обществе XIX в. Философский трактат Радище­ва «О человеке, о его смертности и бессмертии» подвел своего рода итоги размышлениям русских просветителей того времени о природе человека, его сущности и возможностях.

XVIII век сблизил русскую и западноевропейскую философ­скую мысль. Сходство заключалось уже не только в общности христианского, следовательно, греко-римского наследия, но и в со­вместно пережитом Просвещении.

Предисловие, заключение, а также главы 3, 5, 6 написаны

д-ром филос. наук [Н. Ф. Уткиной]; главы 1 (кроме раздела

о В. Н. Татищеве, автором которого является д-р истор. наук А. Г. Кузьмин), 2 — д-ром филос. наук В. М. Ничик; глава 4 — канд. филос. наук С. М. Некрасовым; глава 7 — д-ром филос. наук П. С. Шкуриновым; глава 8 — д-ром филос. наук Л. А. Коганом.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ ИДЕИ В ПЕРИОД ПЕТРОВСКИХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ

Преобразования, проводившиеся в России, борьба различных социальных сил и группировок вокруг них нашли яркое отражение в философской и общественно-политической мысли петровской эпохи. Конец XVII и начало XVIII в. знаменуют собой не только рубеж двух столетий, но и границу, за которой начался кризис духовной культуры феодализма и зарождение новой системы идей и теорий. В развитии философской мысли началась переориента­ция от богопознания к познанию природы и человека. Инобытие философии в сфере других форм общественного сознания закан­чивалось, она стала выходить из недр теософии, противобор­ство материалистических и идеалистических тенденций освобож­далось от теологических оболочек. Менялась система философ­ских принципов, содержание и структура категориального аппара­та, предмет философии, а также представления об общественном, эстетическом, нравственном идеале. Эта смена отображалась в борьбе представителей новых и старых воззрений, в их кон­цепциях и идеях.

1. Роль Славяно-греко-латинской академии

в развитии русской философской мысли

конца XVII—начала XVIII в.

Московская Славяно-греко-латинская академия сыграла весь­ма значительную роль в развитии русской философской мысли. Читавшиеся в ней из года в год курсы философии стали началом регулярного профессионального преподавания в России филосо­фии как целостной системы теоретического знания и отдельной научной дисциплины. Это стало возможным лишь в результате предшествующего и еще не завершенного выделения философии из других сфер общественного сознания и духовной культуры. Данный процесс был отражением общественной потребности в пе­реходе от духовно-практического способа освоения мира к теоре­тическому. Древнерусская философская мысль базировалась пре­имущественно на первом из них, философия понималась в ней как мудрость и жизнь в истине, которая рассматривалась как средст­во приближения человека к богу. Она предполагала знание дел божественных и человеческих. Но гносеологический ряд выстраи­вался в этом знании иначе, чем в западноевропейской средневеко­вой философии, функционировавшей в латинско-католическом

8

типе европейской культуры. В греко-славянском типе культуры он, хотя и включал разум и его операции, основывался и завершался не на разуме, а на логосе—слове, что было связано с ценностной ориентацией древнерусской философской мысли не столько на рациональность, сколько на духовность. Переход же к теоретиче­скому способу освоения мира требовал не только иного осмысле­ния самого мира и человека, но и большей акцентировки на раци­ональности, специального исследования абстрактных мыслитель­ных операций, разработки теории категорий и метода. Сдвиги в этом направлении, происходившие в греко-славянском типе духовной культуры, в том числе и в русской философской мысли, вели к сближению западной и восточной европейской философии, что, в свою очередь, предполагало смягчение конфессиональной нетерпимости, преодоление религиозной замкнутости, характер­ных для средневекового феодального периода. Славяно-греко-латинская академия была отражением и стимулом дальнейшего развития этих процессов изменения способа философствования, перехода от древнерусской философской мысли к философии Но­вого времени в России.

В течение более ста лет Славяно-греко-латинская академия была крупнейшим учебным заведением России, предварившим ^и подготовившим организацию Московского университета ^и Санкт-Петербургской академии наук. Ее философское наследие лишь начинают изучать (работы А. В. Панибратцева, В. В. Аржа-нухина и др.). В настоящее время в Европе и в других странах Цивилизованного мира не осталось другого столь мало исследован-

9

ного очага культуры. По мнению автора, это объясняется несколькими причинами. Во-первых, обшей предшествую­щей идеологической ситуацией, когда философия была пре­имущественно апологетом текущей политики, а исследование древностей считалось мало актуальным и не поощрялось. Во-вторых, тем, что существенной парадигмой и масштабом для измерения уровня развития философии любого народа считалась западноевропейская философия. Многообразие, плюрализм спосо­бов, методов, форм существования, развития, функционирования в мировой истории философии не признавались. В-третьих, вуль-гарносоциологическим подходом к истории церкви и религии, боязнью рецидивов религиозного мышления. В результате тысяче­летний период истории отечественной духовной культуры, для которого было характерно сращивание философии с монотеисти­ческими религиями и теологическими учениями, оставался почти неизученным. Это приводило к искусственному обеднению отече­ственной истории философии по сравнению с историей философии других стран и народов. Наконец, труднодоступностью и плохой сохранностью курсов философии профессоров Славяно-греко-ла­тинской академии, отсутствием методик и методов работы с ними, а также традиций, школы, культуры в области изучения латино-язычных философских текстов русских и нерусских авторов, тру­дившихся в России, чье наследие стало достоянием ее культуры.

Открытию академии предшествовала длительная и упорная борьба представителей различных точек зрения на характер буду­щего училища — сторонников греческой и латинской ориентации в развитии духовной культуры. К сторонникам греческой ориента­ции принадлежали: патриарх Иоаким, а позже и патриарх Адри­ан, ученик Епифания Славинецкого Ефимий, ректор школы при типографии иеромонах Тимофей, который много лет прожил в Па-

лестине и на Афоне. Опираясь на поддержку вселенских патри­архов, они стремились к тому, чтобы в создаваемом училище сохранялись традиции древнерусской духовной жизни, общие рус­ским, грекам, болгарам, чтобы оно направляло своих воспитанни­ков на благочестие и богопознание, а не на изучение западных светских наук, которое могло бы, по их мнению, привести к отходу от православия. Мир, природа, человек, история не представляли, с их точки зрения, самостоятельной ценности. Они являлись пред­метом чуждой православию внешней мудрости, не только не нужной, но даже вредной, поскольку чрезмерное внимание к при­обретению светского знания отвлекало от божественной мудрости, открывающей путь единения с богом. Светские науки допускались^ представителями этого направления лишь как вспомогательное средство — без овладения грамматикой, греческим и славянским I языком нельзя было читать Библию и другие, разрешаемые цер- I ковью книги: астрономия и арифметика нужны для исчисления j пасхалий, история и география — для изучения событий, описыва- ; емых в Ветхом и Новом заветах, церковной истории и т. д. Вместе > с тем единомышленники Иоакима отнюдь не были противниками < распространения грамотности и образования, они понимали не-' обходимость школ для России, но смысл обучения в них видели прежде всего в заучивании текстов Библии, сочинений отцов церкви и последующих церковных авторов, в лучшем случае в умении их переводить с греческого языка, т. е. больше в на­четничестве, чем в приобретении навыков истолкования, собствен­ного рассуждения, доказательства той или иной точки зрения, диспута.

Их оппоненты — Симеон Полоцкий, его ученик Сильвестр Медведев, Савва Долгий, Гавриил Домецкий и др. добивались того, чтобы вновь открываемое учебное заведение имело такой же характер, как и западноевропейские академии и коллегии, чтобы в них изучали не только греческий и славянский языки, Св. Писа­ние и сочинения церковных писателей, но и светские науки, в том числе и философию. А поскольку языком науки в большинстве \ стран Европы была латынь, они считали необходимым, чтобы ] в этом Московская академия была на уровне мировой культуры I того времени.

Однако свое название «латинствующие» представители этого направления получили не только потому, что они требовали введе­ния в преподавание достижений науки и языка конфессионально чуждой православию культуры. Дело в том, что размежевание позиций борющихся направлений усиливалось их различными точками зрения в охвативших тогда широкие слои русского об-\ щества спорах о догматах, церковных таинствах, в частности j таинстве евхаристии. Распространение «тетрадей», излагающих J различные мнения об евхаристии, обсуждения этих мнений «на/ торжищах» свидетельствовали о потере церковью монополии в де­лах веры. Под сомнение ставились необходимость посредничества священника и его молитв между верующим и богом, истинность

11

преданий и авторитета господствующей церкви, совершаемых ею обрядов и таинств, а тем самым и законность ее доходов. Поэтому спор о таинстве евхаристии подводил его участников к решению более общих проблем, к критике или защите того мировоззрения, которое поддерживалось идеологами церкви.

Разсуждение — учитися ли нам полезнее грамматики, риторики. . . или и не учася сим хитростей, в простоте богу угождати. . . // Семенцовский М. Братья Лихуды: Прилож. СПб., 1899. С. XIV.